***
Ночью не спалось. Я вертелся с боку на бок, но обилие не самых приятных мыслей не оставляло и шанса на отдых. Меня угнетали размышления на тему войны и правильности принятых решений, не важно, будь они моими или Хайналя. Из почти двух тысяч человек выжила лишь четверть, и я не мог простить себя за это. Казалось, если бы была возможность повернуть время вспять, мне удалось бы найти способ спасти больше людей. Вот только рациональная часть меня холодно замечала, что всем нам просто повезло выжить. Приди Гилдартс на полчаса позже, он нашел бы только наши трупы, изъеденные черным туманом. Я действительно сделал всё, что мог, и глупо было корить себя за то, что не совершил невозможное. В конце концов, против нас вышло сперва восемь тысяч противников, которых мы смогли разбить до трех, а затем они восстановили свою численность до семи тысяч. Рассматривая точные цифры и факты, я мог принять количество жертв. Вот только, вопреки бытующему в последние дни заблуждению, у меня все-таки было сердце, и оно обливалось кровью от подобных мыслей. Закрывая глаза, я видел Купол — звездное небо для других, — за пределами которого лежали павшие товарищи. Демоны бросали их останки на щит, а у меня не было возможности отвернуться, ведь моей задачей до конца оставалось наблюдение за действиями противника. Эта страшная картина прочно засела в разуме, и я с горькой ухмылкой прикидывал, когда у меня начнутся кошмары. Конечно, я мог скрыть воспоминание с помощью Архива и даже собирался сделать это, но сперва нужно было дождаться, когда Полюшка разрешит колдовать. — Не спится? — Нацу перевернулся на спину и уставился в потолок. — Мне тоже. — Слишком тихо, — негромко сказал я, бессмысленным взглядом блуждая по комнате. — Никак не привыкну. Брат согласно что-то промычал, а затем приподнялся на локтях. — Раз дедуля разрешил, давай прогуляемся? — предложил он и осторожно встал, стараясь не тревожить раны. — Я хочу на крышу. Здесь как будто не хватает воздуха. Я сперва удивился, однако, поразмыслив полминуты, согласился. Пришлось тщательно скрыть раны под одеждой, чтобы основная часть оказалась под слоем ткани. Нацу оглядел меня со всех сторон прежде, чем заключить, что всё в порядке. Он подхватил меня на руки и вышел, но моментально натолкнулся на Кану, которая сегодня присматривала за нами. Девушка сперва заволновалась, что случилось нечто ужасное, раз мы посреди ночи покинули кабинет, но нам удалось успокоить ее. Выслушав объяснение, она махнула рукой, разрешая прогулку, но строго приказала кричать, если что-то пойдет не так. Сама решила в это время сделать вечерний обход, чтобы зазря не сидеть около пустой комнаты. Судя по всему, Кана приглядывала за нами не по указке мастера и не только из-за обеспечения безопасности. Она переживала, как мы чувствовали себя после боя, и хотела помочь, впрочем, не настаивая. Я искренне поблагодарил ее за беспокойство, ведь именно такие ненавязчивые внимание и забота, находили во мне лучший отклик. Среди всех старших волшебников, Кана оказалась наиболее целой, а потому тратила много времени, поддерживая остальных. Главное, чтобы в помощи другим она не навредила себе, однако за этим вполне мог присмотреть Гилдартс. Он до сих пор с дочери пылинки сдувал. Когда мы поднялись на крышу, в лицо ударил прохладный ночной воздух, в котором всё ещё сильно ощущался запах гари. Я прикрыл глаза, вдыхая полной грудью, пока Нацу устраивался на краю, свесив ноги. Несколько минут мы провели в молчании, глядя вперед — на разрушенную Магнолию. В лунном свете она выглядела такой же мрачно-прекрасной, как и в свете восходящего солнца. Я посмотрел туда, где раньше стоял наш дом, но не увидел ничего, кроме камней. Во время отступления эта область взлетела на воздух одной из первых вместе со всем, что у нас было. Фактически, мы потеряли всё: одежду, мебель, посуду, книги, памятные вещи… Укол сожаления заставил сердце на миг сжаться. — Печальное зрелище, — вздохнул Нацу, проследив за моим взглядом, и я лишь кивнул. — Но это подходящий антураж для того, что я хочу рассказать, — слова дались нелегко, однако теплая рука брата, легшая мне на голову, придала сил. — Это касается разговора с мастером… Скрепя сердце, я рассказал о событиях, которые Нацу пропустил, пока находился без сознания. К моему удивлению, он воспринял это достаточно спокойно, пусть и было видно, как ему больно. Я обезличил часть, где Хайналь раздавал приказы, перехватив контроль над телом, поэтому он сперва не понял, что решения не были моими. В отличие от мастера, брата взволновала вовсе не жестокость, нетипичная мне, а то, как я себя чувствовал после произошедшего. Он принял, что в той ситуации иного выхода не было, поэтому переживал лишь за мое состояние. Это было немного удивительно, ведь часть меня ожидала осуждения, а другая — непонимания. Однако Нацу в который раз доказал, что всегда останется на моей стороне, что бы ни случилось. — Победа часто достается большой ценой, — выслушав меня, сказал он. — Игнил научил меня этому. Под твоим командованием Магнолия выжила, и все, кто пал, погибли не напрасно. Учитывая, скольким демонам мы противостояли, потери могли быть в разы хуже. Тебе ли не знать. — Возможно, ты прав, — вздохнул я и перевел взгляд в небо. — Но ты должен знать кое-что еще, — Нацу кивнул, готовясь к новой порции информации, но мне потребовалось некоторое время, чтобы собраться с силами. — Сегодня во время разговора с мастером я солгал… — брат не торопил, позволяя говорить с такой скоростью, с которой получалось. — Тот приказ отдал не я. В тот момент контроль над телом перехватил Хайналь — моя прошлая жизнь, — который имел гораздо больший опыт в сражениях, чем кто-либо из нас. Четыреста лет назад он готовился стать генералом армии королевства Акорус, но погиб… Во время боя он пробудился и пару раз выбрасывал меня в подсознание, занимая тело. Нацу с шоком уставился на меня, и я отвел взгляд. Хвост мотался из стороны в сторону, с головой выдавая нервозность. — На самом деле, он спас нас, — тихо продолжил я. — Сперва защитил меня при атаке диверсанта, укрыв с помощью древнего заклинания, а потом, когда я допустил ошибку и позволил… всем артефакторам погибнуть, взял командование на себя. Если бы не его Луч Надежды, мы бы сейчас не разговаривали. — Подожди, — Нацу мотнул головой, будто пытаясь таким образом заставить информацию улечься. — То есть внутри тебя есть другой человек? — я кивнул. — И он может управлять твоим телом, когда вздумается? — пришлось снова кивнуть. — Почему ты не рассказал об этом дедуле? Может быть, он нашел бы способ вас разделить? — Это вряд ли получится, — нахмурился я, покачав головой. — Мы составляем две части одной души. Если затронуть одну, это тут же отразится на другой, поэтому если кто-то попытается нас разделить, то просто уничтожит обе. — Звучит жутко, — пробормотал брат. — Но пусть так, зачем ты взял ответственность на себя? Методы этого Хайналя, конечно, жестокие, но не хуже других в военное время. Нацу говорил разумные вещи, вот только я всё еще не раскрыл ему всех карт. Хвост задергался интенсивнее, а я тяжело сглотнул. Разум за пару секунд подкинул больше сотни вариантов реакции брата, и у меня похолодело в желудке от некоторых из них. Кроме того, я почувствовал присутствие Хайналя, который решил понаблюдать за разговором. Он не вмешивался, оставаясь в Хранилище, и просто слушал. Я зажмурился, слыша только грохот своего бешено колотящегося сердца, и произнес: — Он основал Культ, — слова упали, как камни, а со стороны брата послышался рваный вздох. Я прижал ушки к голове, но продолжил. — Хайналь был ближайшим сподвижником Зерефа, но королевство Акорус не хотело, чтобы история запомнила это, поэтому уничтожило каждое упоминание о нем. Я родился из части его души, когда воспоминания прошлого еще не пробудились, поэтому могу осознавать себя, как иная личность. Однако он живет внутри меня, пусть пока и не пытается подавить… Несколько минут со стороны Нацу не доносилось ни звука, а у меня не было сил посмотреть на него. Больше всего на свете я боялся увидеть в его глазах гнев и разочарование, которым меня сегодня уже одарил мастер. Вот только и лгать ему до конца жизни не хотелось. Еще в Хранилище, когда мы с Хайналем обсуждали этот вопрос, я попросил разрешения рассказать всё брату. После Эдоласа между нами возникли секреты, которые плохо влияли на доверие между нами, а потому я больше не хотел ничего утаивать, пусть даже это была жуткая правда. Каким бы ни было его решение по отношению ко мне, я готов был принять его. — Вот дерьмо… — прошептал вдруг он, закрывая лицо руками, и я от удивления обернулся. Нацу очень редко ругался при мне, но сейчас, очевидно, не смог сдержаться. — Не могу поверить… Я просто не могу поверить в это… — Прости, — я отодвинулся и обхватил себя лапками. На миг показалось, что даже Хайналь застыл от напряжения. — Я пойму, если ты не захочешь больше видеть меня. — Что? — брат убрал руки от лица, и вопреки опасениям его глаза не полнились гневом или разочарованием. В них было лишь удивление, смешанное с шоком. — Почему ты пересел? — не понял он и сам подвинулся ближе. — Я… прости, растерялся, потому что не ожидал такого, — Нацу неопределенно махнул рукой, не сумев облечь чувства в слова. — Теперь я понимаю, почему ты не захотел рассказывать это дедуле. Он бы взбесился и, наверное, сделал какую-нибудь глупость. Я не сдержал порывистый вздох, когда брат привычно погладил меня по голове, а в глазах встали слезы облегчения. — Ты не злишься на меня? — рискнул спросить я, вытирая глаза. — А на что злиться? — покачал он головой. — На то, что ты родился из души последователя Зерефа? Или на то, что с его помощью ты смог нас защитить? — я с расширившимися глазами смотрел на него, не веря ушам. — Ты не выбирал, из какой души родиться. То, что воспоминания пробудились, это другой вопрос. Может быть, я вообще сам Зереф, просто не помню этого, — Нацу улыбнулся, пусть и немного криво, зато внезапно из подсознания донесся смех Хайналя. Почему-то его развеселили слова брата, и он даже не пытался этого скрыть. — В чем дело? — удивился Нацу, когда заметил мой отсутствующий взгляд. — Эм, Хайналь смеется, — выдал я, хлопая глазами. — Причем очень громко, — улыбка брата стала немного шире, но я все равно вернулся к разговору. — Ты же никому не расскажешь об этом? — Я не такой дурак, как многие думают, — закатил он глаза. — Наши с ума сойдут, если узнают правду, так что я буду прикрывать тебя, — он поднял раскрытую ладонь, и я тут же коснулся ее лапкой. — Положись на меня. Несмотря на затопившее чувство легкости, я все равно нервно мотнул хвостом. — Нацу, если однажды Хайналь захватит меня и сделает что-то плохое, пожалуйста… — брат не дал мне закончить. — Я верну тебя, — твердо сказал он. — Чего бы это ни стоило. Я хотел предложить другой вариант, но, судя по взгляду брата, получил бы в лоб, заикнувшись о подобном. Хайналь вскоре вновь скрылся в подсознании, и почему-то он буквально лучился удовлетворением. Я не знал, что так обрадовало его в нашем разговоре, но от Хранилища буквально распространялись волны неприкрытого счастья. Мне захотелось даже спуститься туда и узнать причину, однако я предпочел остаться с Нацу и еще немного понаблюдать за спокойствием ночи. Магнолия отдыхала, пережив страшную битву.Часть 3. Глава 36. Ложь и правда
17 февраля 2022 г. в 08:59
Примечания:
Приятного прочтения :3
Я проснулся на рассвете, когда первый луч солнца пробрался в комнату. Взгляд скользнул к окну, а дух перехватило от красоты пейзажа, будто мне впервые довелось увидеть подобное. Восход мягкой желтизной отразился в глазах, и я медленно поднялся с койки, стараясь не потревожить Нацу. До сих пор не верилось, что всё закончилось, а потому солнечный свет показался чем-то нереальным и по-настоящему волшебным. В памяти всплывали картины боя и набатом стучащая в висках мысль: «Рассвет. Продержаться до рассвета…». По иронии, я так и не увидел восход солнца, когда пришел Гилдартс, и этот стал для меня первым с той страшной ночи.
Забравшись на подоконник, я уставился вперед, сквозь стекло наблюдая за лучами. Почему-то разрушенный город, обволакиваемый светом, выглядел красивым в своем скорбном величии. Как мне и сказали, не осталось ни одной целой постройки, и везде, куда падал взгляд, виднелась лишь разруха. Привычная шумная Магнолия облачилась в плащ мрачного удовлетворения, но, хоть и выглядела израненной, — не сломалась. Ее руины почти кричали о том, что нам удалось выжить и отбросить Культ. Рухнувшие дома, точно каменные свидетели, готовились рассказать историю о безнадежной борьбе и отважных воинах, сложивших здесь головы, а вдалеке, едва различимые невооруженным взглядом, в свете восходящего солнца сверкали упавшие шпили собора Сердца.
Рядом с гильдией, везде, где было место, разбила лагерь королевская армия. Теперь они должны были защищать Магнолию, ведь мы сделали всё, что было в наших силах. Нам удалось отстоять лишь небольшой клочок города, но, во всяком случае, это было не Полным поражением, как я опасался. Мы остановились на Пирровой победе, и теперь король с Советом Магов решали, нужно ли было покидать город. Вероятно, в этом не было необходимости, так как основные силы Культа оказались разбиты, а Айзек бежал. Да и Хвост Феи, выдержавший кошмар наяву, не бросил бы то, что защищал с таким трудом. Впрочем, сейчас об этом можно было не беспокоиться.
Я болезненно прикрыл глаза, когда на разрушенных улицах стали появляться люди. Впереди шли рунные рыцари из подкрепления, взвалив на плечи гробы. Всех, кого смогли опознать и собрать по частям, хоронили отдельно, а потому их несли в начале процессии, остальных же упокоить решили в братской могиле. Я почувствовал теплую руку брата, легшую на спину, когда заметил знак нашей гильдии на некоторых гробах. Они выглядели красивее других, и мне даже удалось понять, кто их сотворил. Малышка Лаки постаралась ради наших павших товарищей и вложила остатки сил в то, чтобы они ушли достойно.
Похоронная процессия медленно двигалась в сторону собора Сердца, и я дюжину раз пересчитал количество меток, высеченных на древесине. Тридцать один символ Хвоста Феи. Следом несли союзников, что бросились нам на выручку, и на гробах я различил множество знаков: пегаса, русалку, витиеватую четверку, скрещенные клинки, змеиный клык… Все, кто отозвался на призыв о помощи, понесли потери. Однако среди гильдий Фиора лишь мы разом лишились половины товарищей. На нескольких гробах был нанесен знак Совета Магов — в них покоились вольные волшебники. Вслед за ними несли рунных рыцарей, а затем ополчение. Замыкали шествие телеги, которые хранили внутри себя останки неопознанных бойцов.
Проводить друзей в последний путь отправились все, кто мог двигаться. Я заметил Миру и Эльфмана, которые с пустыми лицами шли около гроба с Лисанной. Полюшка, поджимая губы, шагала рядом с рыцарями, несущими погибших Юки и Аки. Младшая из близняшек имела все шансы стать ее ученицей и даже уверенно двигалась в этом направлении, но не успела покинуть лазарет, когда прогремел взрыв. Целительница, несмотря на внешнюю суровость, похоже, тяжело переживала ее потерю. Кана, стирая слезы, шла около гроба с Риком, иногда касаясь пальцами безжизненной древесины, а Грей — около гроба с Джуди. Согильдийцы, порой опираясь друг на друга, медленно двигались в сторону собора Сердца, и лишь мы с Нацу остались в стороне. Я не мог покинуть кабинет мастера, а брат решил поддержать меня, а потому не присоединился к другим.
Армия короля пристально следила за обстановкой, но, к счастью, всё было спокойно. Солнце освещало путь, будто направляя павших к небесам. Мне даже показалось, что среди живых виднелись полупрозрачные силуэты, однако это, конечно же, было игрой воображения и света. Я неотрывно следил за процессией, и в какой-то момент пересекся взглядом с обернувшейся Каной. Волшебница тяжело сглотнула, будто испытала кратковременную вспышку боли, но немного расслабилась, когда Гилдартс положил руку ей на плечо. С поддержкой отца она продолжила путь, как и другие.
Я издалека следил за церемонией и мог только догадываться, что происходило рядом с руинами собора Сердца. Судя по всему, король в окружении доверенных магов произнес речь, передав затем слово мастеру. Понятия не имею, как нашему старику удалось удержать себя в руках, но он справился. Ради израненных остатков гильдии он должен был оставаться сильным, чтобы они знали, что могут на него опереться. После этого гробы опустили в могилы, и каждый бросил вниз по три горсти земли. Мастер вскинул правую руку вверх в особом жесте гильдии, который подхватили остальные. В том числе мы с Нацу. До тех пор, пока захоронение не окончилось, согильдийцы не меняли позы, хотя многих из них шатало от усталости и боли.
Я выдохнул так, что закружилась голова, и откинулся назад, опираясь спиной на Нацу. Он продолжал машинально гладить меня, но его взгляд был устремлен вперед. Туда, где в земле теперь покоились останки наших друзей и… Лисанны. Часть меня где-то глубоко внутри радовалась, что брат лежал без сознания, когда Культ провел акт деморализации. Ему не нужно было видеть искалеченное тело подруги, которую он любил. До сих пор не было известно, что происходило с диверсионным отрядом после того, как он покинул нас. Я помнил лишь миг, когда точки на карте метнулись к Айзеку, а затем исчезли. Они не выполнили поставленную задачу, а потому меня снедало чувство вины за то, что по моей указке они отправились на бессмысленную смерть.
— Возвращаются, — отрывисто сказал Нацу, когда люди потянулись обратно к гильдии.
Я отвернулся от окна, а затем и вовсе пересел на койку — больше не было смысла глядеть на руины Магнолии. Брат протянул книгу и постарался ободряюще улыбнуться. Чтобы не расстраивать его, я принял ее и пролистал страницы, хотя точно знал, что в ближайшее время не смогу сосредоточиться на чтении. Сам он расположился на подоконнике, скользя взглядом по суетящимся внизу войскам короля, которые, кажется, собирались прочесать местность на предмет недобитых культистов и демонов. Сложно было говорить после всего, поэтому мы молча устроились на своих местах, пытаясь смириться с потерями и утихомирить ноющее сердце. Меня захватило странное чувство бессилия и усталости, будто стержень, что не позволял сломаться последние недели, куда-то исчез. Не хотелось ни разговаривать, ни читать, ни даже есть — просто лежать в тишине и смотреть в потолок…
Полюшка пришла через час и снова выглядела суровой и сильной, хотя покрасневшие глаза выдавали ее. Когда она спросила, что за книга покоилась в моих руках, я даже не смог вспомнить названия, а потому просто показал обложку. Целительница, кажется, тоже старалась отвлечься от скорбных мыслей, а потому завела какую-то ненапряжную беседу о литературе и любимых произведениях. Как ни странно, первым из мрака выпутался Нацу и присоединился к разговору, но меня удалось втянуть только через четверть часа. Вопреки опасениям, апатия не захватила меня полностью, а отступила на шаг, когда я заговорил. Похоже, брат раньше понял, как можно было немного расшевелить себя, а потому сразу же откликнулся на старания Полюшки. За время лечения никто не упоминал ни прошедшую битву, ни похороны, ни что-либо, связанное с павшими, и это позволило мне вздохнуть полной грудью.
Когда целительница окончила осмотр и ушла, Нацу присел рядом.
— Не закрывайся в себе, — убежденно сказал он. — Когда почувствуешь, что начинаешь тонуть, найди в себе силы поговорить с кем-то. Пусть даже о ерунде, но тебе станет легче. Поверь.
— Откуда такая уверенность? — выдохнул я, впервые сталкиваясь с настолько мощной воронкой негативных эмоций.
— Таким образом я вытащил себя после… твоего исчезновения, — он лишь слегка запнулся перед последними словами. — Но сейчас не будем вспоминать об этом, договорились? Просто постарайся не терять себя, а я буду рядом, чтобы помочь.
Я только кивнул и прижался к нему. Воспоминания о «смерти» и пребывании в Эдоласе, которые раньше казались кошмаром наяву, поблекли перед истинным ужасом прошедшего боя. Я тяжело вздохнул, зажмуриваясь, и попросил Нацу что-нибудь рассказать, доверившись его опыту. Брат задумался на секунду, а потом начал описывать детство, проведенное под крылом Игнила. Он вспоминал лес, в котором жил, ближайшие поселения, над которыми они иногда пролетали, и небольшую речушку, из которой можно было руками вылавливать рыбу. Местность оказалась цветущей и богатой на живность, а потому брат никогда ни в чем не нуждался. Игнил обеспечивал его едой и шкурами зверей, которые использовались вместо одежды. Нацу с отцом действительно жили счастливо, и я невольно поймал себя на мысли, что не могу представить, что заставило дракона уйти. Впрочем, брат не касался этой темы, сосредоточившись только на раннем детстве.
Сперва я просто слушал рассказ, ощущая внутри сопротивление. Мне не хотелось всего этого, ведь единственным желанием было лежать на кровати, тупо смотря в стену. Однако что-то внутри меня бунтовало против этого и заставляло сидеть около Нацу. Я буквально боролся с собой, в первое время даже не понимая, откуда бралось вспыхивающее раздражение и тянущее чувство бессилия. Несколько раз едва удавалось остановить себя от того, чтобы прервать рассказ. К счастью, Нацу не требовал ни комментариев, ни ответов, и просто продолжал говорить. Боюсь, если бы он поступил иначе, я не выдержал бы.
С течением времени буря внутри меня постепенно утихала, и на смену ей приходило некое смирение. Я обессиленно привалился к боку брата, точно действительно сражался несколько часов, и уже без раздражения принялся слушать истории из его детства. Кажется, он заметил перемену, а потому понемногу начинал делать паузы больше, оставляя время на реакцию, если мне захочется ее дать. Однако прошло еще около тридцати минут прежде, чем я сделал это, и неприкрытое счастье, зазвучавшее в голосе брата, всколыхнуло что-то в душе. С той минуты я старался полностью окунуться в рассказ и внезапно заметил, что от этого становилось чуточку легче. Как он и говорил.
Нацу позволил себе небольшую улыбку, но затем резко перевел взгляд на дверь, мгновенно напрягшись. Впрочем через секунду он расслабился, так как в комнату вошел лишь мастер. Нервозность брата легко объяснялась недавними событиями, однако я всё равно нахмурился, понимая, что пережитое будет еще долго напоминать о себе, причем не только нам, но и остальным согильдийцам. Вероятно, мастер думал в таком же ключе, отчего его лицо посуровело. Он вообще выглядел постаревшим на десяток лет, и мне даже стало его жаль. Старческое сердце могло и не выдержать таких испытаний.
Пересекшись с ним взглядом, я внутренне напрягся, приготовившись к неприятному разговору. Слова Хайналя о менталистах, способных без особого труда вскрыть голову, прочно засели в разуме. Я действительно задумывался над действиями мастера и гильдии в случае, если бы вскрылась правда. В любой другой ситуации согильдийцы, скорее всего, воздержались бы от поспешных решений и постарались разобраться в происходящем. Однако сейчас, когда Культ убил каждого второго из Хвоста Феи, они могли и не учесть факты, а броситься мстить. Несмотря на то, что Хайналь — как бы ни было трудно это признать — спас всех нас, он всё еще являлся основателем темной организации, поклоняющейся Зерефу. И эта организация практически полностью уничтожила Магнолию.
Если кто-то узнает, что я родился из души такого человека и, более того, его личность продолжает существовать внутри меня, боюсь, меня ждет только смерть. Даже если на мою защиту поднимется брат и некоторые согильдийцы, это едва ли что-то изменит, скорее — усугубит положение. В этом случае, они автоматически станут пособниками Культа, прикрывающими «истинное зло», а потому подлежат устранению.
Быть может, я слишком плохо думал о друзьях, но просто не мог исключить такой вариант развития событий.
— Как самочувствие? — мастер плотно закрыл дверь и, кажется, поставил заглушающее заклинание.
— Терпимо, — я постарался не показать настороженности. — Как остальные?
Он покачал головой вместо ответа и тяжело вздохнул.
— Кана сообщила легенду? — спросил мастер, садясь за стол и складывая перед собой руки в замок. Я кивнул. — Пока не сможешь перевоплощаться в человека, тебе придется быть здесь. Ни к чему другим знать о твоей природе.
— Я понимаю…
Кажется, фраза прозвучала не совсем искренне, и мастер метнул в меня пристальный взгляд. Я прикусил язык, но никак не отреагировал на это, продолжая нарочито спокойно сидеть на койке. Еще ночью меня внезапно озарило неприятной догадкой, которая теперь грызла изнутри и заставляла сердце болезненно сжиматься. Мне было запрещено покидать кабинет не только из-за того, что официально я был в коме и кто-то по идентичности ранений мог догадаться о связи Тейлза и Хэппи, но, главным образом, еще и из-за того, что мастер хотел меня контролировать. Здесь это было сделать проще всего. На самом деле, первая причина не выдерживала никакой критики при детальном рассмотрении, ведь повреждения можно было легко скрыть под одеждой или иллюзией. Для Мистгана, например, это не составило бы труда. Следовательно, запрещать посещение похорон объективно не было нужды… если только мастер ни сомневался во мне.
— Ты уже обо всем догадался, так? — он устало потер глаза и опустил плечи.
— Смотря, о чем речь, — парировал я.
— О причинах, по которым тебе запрещено покидать кабинет, — Нацу недоуменно хлопнул глазами, и мастер блекло улыбнулся. Только такого доверчивого парня, как он, можно было провести этой глупостью.
— Я понимаю вас, хотя не могу утверждать, что меня это не задело, — в голосе прозвучало именно столько «тщательно подавляемой» обиды, сколько я планировал. Если уж принял решение лгать о существовании Хайналя, уже сейчас необходимо было выстраивать правильную модель поведения и, соответственно, следовать ей.
— Послушай, — мастер крепче сжал руки, сам не испытывая ни капли приятных чувств от разговора. — Я лишь хочу защитить гильдию. То… что от нее осталось, — мы с Нацу синхронно вздрогнули из-за последней фразы. — Во время боя ты вел себя странно, и уже тогда я не исключал, что тебя могли захватить. Подумай сам, ты дважды применил древние заклинания, о которых никогда не рассказывал, а потом и вовсе начал принимать довольно жесткие решение, не типичные для тебя…
— Как будто я хотел так поступать! — воскликнул я, перебив мастера. — Думаете, я счастлив был отправить их на смерть?! Особенно после того, как наш диверсионный отряд… — я порывисто вздохнул, когда перед глазами на миг встал образ Лисанны, и едва слышно закончил, — пропал.
— Но ты всё равно сделал это, — мастер поджал губы, а у меня навернулись слезы на глаза. Это было жестоко. — То решение точно было твоим? Мне казалось, ты не мог поступить настолько… — он замялся, подбирая слово, — хладнокровно.
Я опустил голову и вместо того, чтобы задавить чувства, позволил им выплеснуться. Согласно нашему с Хайналем плану, я должен был сделать так, чтобы о его существовании никто не узнал. Следовательно, нужно было убедить мастера и всех сомневающихся, что каждое решение во время боя я принимал, отдавая себе отчет о действиях. Найти объяснение неизвестным заклинаниям было проще всего, а потому главной проблемой оставался тот приказ, отданный после падения второго Купола. Хайналь заставил двести тридцать семь человек пожертвовать собой ради нескольких минут, которые им удалось выиграть. Я должен был взять ответственность за это на себя и, более того, заставить мастера поверить, что действительно мог принять такое решение.
Слезы покатились из глаз, и я вскинул взгляд на мастера. Как и ожидал, он застыл на миг, видя плещущуюся в них боль.
— Я не понимаю, чего вы хотите, — сдавленным голосом произнес я, незаметно отслеживая его реакцию. — Если бы меня кто-то захватил, разве он бы стал вас защищать? Он бы бросил всех в бессмысленную атаку, покончив разом с каждым из нас! То, что я отдал тот приказ, меня самого убивает, — ложь слишком легко слетела с языка, и я даже удивился, как просто оказалось войти в роль и следовать ей. — Но другого выхода просто не было… Я не видел шанса задержать демонов, пока готовил Луч Надежды. Мне лишь однажды доводилось читать об этом заклинании, и я даже понятия не имел, получится ли его сколдовать. Это было последним, на что мы могли рассчитывать, — я резко выдохнул и вскинул на мастера твердый взгляд, пусть и затуманенный слезами. — Я не жалею, что рискнул.
— Похоже, я знал тебя хуже, чем думал, — мастер удрученно покачал головой. — Теперь вижу, что ты способен задавить чувства ради победы. Как бы то ни было, под твоим руководством нам удалось выстоять. Я буду вечно благодарен за это. Однако позволь в последний раз спросить: ты точно полностью осознаешь себя и принимаешь ответственность за каждый приказ, который отдал в бою?
Я не дрогнул, хотя внутри всё перевернулось.
— Да. Я отправил их на смерть, потому что это нужно было для выживания остальных.
— Я тебя понял, — мастер поднялся со своего места и направился к выходу. — Я разрешаю тебе покидать кабинет, но не забывай прикрыть раны. Завтра зайдет Венди и подлечит тебя.
Он ушел мрачный и разочарованный, а я вытер слезы, ощущая внутри пустоту. Мастер больше не доверял мне, но это было лучше, чем позволить ему узнать правду. С того момента, как Хайналь предложил план, я знал, что так будет, и должен был подготовиться. Вот только всё равно душу разрывало от боли и обиды. Рациональная часть меня замечала, что без жесткости Хайналя, мы действительно погибли бы, да и мастер в бою принимал спорные решения. Я не простил его — и не собирался прощать — за то, что он использовал Нацу, когда тот утонул в драконьей ярости. Вместо того, чтобы помочь и защитить, старик бросил его в бой, зная, чем это может обернуться. Разве это было справедливо и милосердно? Что-то я сомневаюсь. Однако он пришел не для того, чтобы обсуждать это, для него важнее оказалось заклеймить меня хладнокровным существом, нацеленным исключительно на победу.
Именно таким монстром я боялся стать в Эдоласе.
Нацу, напрягши слух, дождался, когда шаги мастера отдалятся достаточно и обернулся ко мне. Он почти ничего не понял из прошедшего разговора, так как в тот момент, когда Хайналь перехватил контроль надо мной, лежал без сознания в гильдии. Честно говоря, сейчас я был не в силах пересказывать те события, а потому попросил повременить с разговором. Брат с неожиданной тактичностью кивнул и сказал, что вполне может подождать, пока я ни буду готов. Это заставило меня почувствовать себя немного лучше, ведь Нацу оставался единственным человеком, который — я был уверен — не отвернулся бы, что бы ни произошло.
Он мягко заключил меня в объятия, а потом предложил почитать что-нибудь вместе. Я чувствовал себя настолько разбито, что просто кивнул, позволяя ему раскрыть книгу. Нацу, точно в детстве, выбрал сказки и начал. Мне удалось сосредоточиться на смысле прочитанного только через четверть часа, когда буря в душе немного улеглась. Война принесла не только горе и разруху, но еще позволила многим раскрыться с новой стороны. Я не мог сказать, что мне понравилось увиденное, ведь оно начало ассоциироваться с разочарованным взглядом мастера. Причем, незаслуженно разочарованным, ведь решение-то принял Хайналь, а не я, и от этого становилось еще неприятнее. Впрочем, как я продолжал твердить себе: так было лучше.
Для всех нас.