Усы, лапы и стальные бубенцы

      — Кана кого-то вырубила, — сказал Нацу. — Кажется, того юнгу, который вчера налетел на тебя.       — Снова? — вскинул я бровь и открыл карту Архива. — Такими темпами она всю команду рыбам скормит.       — Двенадцать человек — далеко не весь корабль, — парировал Хайналь, взглянув на экран через мое плечо. — Мы сможем доплыть до порта, даже если потеряем полсотни моряков.       — Ты прав, — кивнул я. — Но я думал, что членов «Рассвета» будет гораздо больше.       — Твои согильдийцы хорошо подготовились к плаванию, — сказал он. — Держу пари, даже эта дюжина с трудом пробралась на корабль. Да и сейчас им не столько нужно сражаться с нами, сколько прятаться от хвостатых фей. На любое подозрительное действие они реагируют быстро и жестко.       — Они делают всё, чтобы нам не пришлось сражаться с «Рассветом», — я окинул взглядом палубу. — Это приятно. Нам не нужно самим следить за всем вокруг.       — Всё равно не стоит расслабляться, — напомнил Хайналь. — Хвостатые феи не всемогущи, они могут что-то упустить.       Я кивнул, задумавшись, и перевел взгляд вниз, на бьющиеся о борт волны. Судно уверенно шло по намеченному курсу, делая остановки только в тех местах, о которых заранее рассказывала Люси. Нам повезло, и за это время мы не попали ни в один шторм. Море иногда волновалось, а грозовые тучи появлялись на горизонте, но ненастье проходило мимо. Почти такая же обстановка царила на борту корабля. Мы замечали враждебно настроенных людей, однако не успевали столкнуться с ними лицом к лицу — согильдийцы перехватывали их раньше и сами разбирались с проблемой.       Первым таким случаем стал ужин на корабле, когда в еду Нацу что-то подсыпали. Все понимали, что это было глупо, ведь усиленное после пробуждения тело легко перерабатывало любой яд. Однако я сомневался, что радикалы из «Рассвета» действительно хотели убить брата таким образом, скорее всего, планировали провести психологическую атаку. Они хотели поприветствовать нас фразой: «Вам здесь не рады», которая пошатнула бы наше доверие к королевству и заставила вновь задуматься о том, стоило ли возвращаться в Фиор. Надо признать, у них почти получилось. Если бы согильдийцы, заметив это, не отреагировали на угрозу, я бы вновь принялся моделировать, как сбежать в безопасное место при первой же возможности. К счастью, друзья быстро и четко разобрались с лазутчиком, и теперь он кормил собой рыб на морском дне.       Точно такая же участь постигла нескольких других моряков и рунных рыцарей. Все они пытались что-то сделать с нами — ударить исподтишка, отравить, подстроить несчастный случай, взорвать корабль, чтобы потопить всех нас. Согильдийцы самостоятельно выискивали врагов, разбирались с ними и даже пытались скрыть всё это от нас. Обычно Кана, Лексас, Грей или Шарли вырубали подозреваемого, а затем тащили его к Джею и двум проверенным менталистам королевы из числа рунных рыцарей. Те сканировали разум жертвы, подтверждали, что он был членом «Рассвета», или опровергали это. В первом случае человек бесследно исчезал с корабля и никто не пытался его отыскать, а во втором — возвращался к работе и старался больше не делать глупостей. За прошедшее время согильдийцы ошиблись всего дважды, но в остальном всегда ловили только радикалов из «Рассвета».       Разумеется, мы прекрасно знали обо всем, что происходило на судне, ведь я видел изменение количества человек на карте Архива, а Нацу прислушивался ко звукам вокруг. Однако мы не вмешивались, позволяя согильдийцам защищать нас. Я чувствовал, что им было важно самим доставить нас в Фиор в целости и сохранности. Возможно, так они хотели убедить нас, что опасаться нечего, и дома всё тоже будет хорошо.       Я хотел в это верить.       За время плавания я смог полностью успокоиться насчет отношения согильдийцев ко мне. Наибольшую роль сыграло то, что я тихонько влез им в головы ещё в первые несколько ночей на корабле. Это было неправильно с точки зрения морали, но оставаться в неведении было слишком страшно. Я устал подозревать всех вокруг и ждать удара в спину, ведь слишком долго прожил под постоянным прицелом убийц, а потому, мучаясь совестью, изучил мысли друзей. К счастью, мне удалось увидеть, как менялось их отношение ко мне: от навязанной Айзеком ненависти, до искренней привязанности. Друзья действительно попали под влияние его ментальной магии и разозлились на меня на какое-то время. Однако позже, избавившись от воли главы Культа, они тщательно обдумали всё, что произошло, и выбрали мою сторону. Ни один согильдийец из тех, кто приплыл за мной, не вынашивал гнусные планы и не собирался убивать меня или Нацу. Они просто хотели отвезти нас домой. И от этого теплело на сердце.       Кроме того, рунные рыцари и моряки — те, кто не состоял в «Рассвете» — также оказались на моей стороне. Особенно среди них выделялся Джей — парнишка, который помогал мне во время битвы на Тенрю. В тот день мы пересеклись всего на несколько минут, за которые он успел показать карту Архива, а затем защитить меня от удара Кьеки, однако я оставил неизгладимый след в его душе. Джей оказался одним из тех, кто не попытался отринуть мою связь с Хайналем, заявив, что информация от Айзека — ложь, но стал тем, кто просто принял меня. Таким, какой я есть. Ему неважно было, что в прошлой жизни я основал Культ, ведь он хотел помочь мне в этой. И это стремление было искренним и ярким.       Точное такое же желание пылало в душе Места, который как был моим самым верным агентом, так им и остался. Он без сомнений рванул в пекло, чтобы помочь мне одолеть Айзека, а затем раз за разом вырывал меня из лап смерти. Во время боя на Тенрю он лишился почти всех воспоминаний о юности, когда попал под волну ментальной магии, а затем заработал магическое истощение. Когда появился Акнология, он с перепугу умудрился самостоятельно переместиться в Фиор, прихватив с собой Аллана, правда, после этого на его ядре появились огромные трещины. Мест едва не умер из-за перенапряжения, но целителям удалось сохранить ему жизнь. Более того, узнав, что собирается экспедиция для наших с Нацу поисков, он незамедлительно вызвался добровольцем, несмотря на то, что ещё не оправился от ран. Венди лечила его всё то время, что корабль плыл к острову, и сейчас парень чувствовал себя гораздо лучше. Даже начал понемногу колдовать.       Аллану досталось гораздо сильнее. Мест рассказал об этом, когда однажды вечером мы остались в камбузе одни. Из-за того, что они влезли в вихрь ментальной магии, пытаясь отвлечь Айзека, Аллану разорвало подсознание в клочья. Бόльшая часть воспоминаний исчезла в принципе, а остальную нужно было собирать по осколкам. Урон оказался настолько велик, что агент впал в кому. Обычно целители, столкнувшись с настолько тяжелыми пациентами, не пытались их вылечить, а лишь досматривали. Однако Аллану повезло, ведь королева Хисуи вспомнила о нем и о Месте. Она распорядилась найти их и перевести в королевский госпиталь, где оба могли пройти полное и качественное лечение.       К счастью, ещё до того, как разведывательный отряд отправился в Арболес, я договорился с ней о том, что каждому члену группы будет предоставлена награда — как минимум, прощение всех грехов. Из сложнейшей миссии вернулись двое — Мест и Аллан, а остальные, вероятно, сгинули в темнице Культа. Королева Хисуи не забыла об этом, а потому за их здоровье теперь можно было не переживать. Мест уже встал на ноги, а Аллану медленно, но верно восстанавливали разум. В ближайшие несколько месяцев его должны были привести в порядок, и это радовало меня.       Разумеется, согильдийцы также получили лучшее лечение. Каждым из них занимались опытные целители, за плечами которых стояли годы успешной практики. Раны друзей оказались очень серьезными, ведь всем нам пришлось долгое время сдерживать основную мощь Тартара во время битвы. Благословение мастера-основательницы смогло отвести смерть, однако не помешало многим согильдийцам получить страшные травмы. Эльза больше не могла говорить, Джету оторвало ногу, Лаки лишилась левого глаза, а Дрой — пальцев на правой руке. Леви получила сильный удар по голове, из-за которого у нее ухудшилось зрение и лишь благодаря Полюшке и Венди не исчезло вовсе. Гажил оглох на правое ухо, Грею пришлось удалить часть легкого, Мира до сих пор не могла оправиться после воздействия глаза Хороу, а у мастера обострились проблемы с сердцем. Меньше всего пострадали Шарли и Гилдартс, однако и им предстояло пройти длительный курс лечения.       Замечая шрамы на телах согильдийцев, я мог утешаться лишь тем, что мы выжили. Никто не погиб, и даже я сумел вернуться в реальный мир по воле Анкселама. Учитывая, в какую мясорубку превратилось сражение на Тенрю, это было одним из лучших исходов. Равно как и то, что теперь Хайналь обрел новое тело, а Зереф — второй шанс на жизнь.       Согильдийцы всё ещё не доверяли Хайналю и держали его под постоянным присмотром. Они сумели принять тот факт, что я родился из его души и развивался, как полностью отдельная личность. Их напрягло то, что он жил внутри меня всё это время, а потому они потребовали рассказать обо всем, что происходило в подсознании. Я сделал это. Согильдийцы узнали о том, как Хайналь впервые пробудился, как я пытался подавить его во время битвы за Магнолию и как он помог нам отстоять город. Затем рассказал о том, как мы жили следующие два года бок о бок, искали культистов, изучали магию двойников, думали, как уничтожить Айзека. Кроме того, непрозрачно намекнул, что рыцарем в доспехах, который сражался с нами на Тенрю, был он. Это поразило согильдийцев в самое сердце.       Кана вспомнила, что именно Хайналь отразил первый удар Мард Гира, когда тот прорвался к корням Древа после заморозки острова. Шарли посерела, когда осознала, что львиную долю времени противостояния с демоном, билась с ним на одной стороне. Она доверяла ему, не представляя, кем он был на самом деле. В тот момент у нее не было времени, даже чтобы осознать, как именно его звали. Шарли так сосредоточилась на сражении, что отбросила всё прочь, поставив перед собой цель — выполнить приказ. Теперь она не могла понять, как реагировать на него — ненавидеть за создание Культа или поблагодарить за помощь в бою. Кроме того, оказалось, что некоторые согильдийцы видели, как Хайналь в финальной части сражения в попытке защитить меня принял на себя сокрушительный удар Кьеки, который пробил ему насквозь грудь, а затем осыпался золотыми искрами.       Они не думали об этом раньше, ведь и без того хватало нелегких мыслей, однако теперь не могли игнорировать всё это. Потребовался не один день, чтобы новая информация просто улеглась в голове. Ещё больше времени нужно было, чтобы свыкнуться с мыслью, что старые легенды во многом оказались неправы. Образ Хайналя демонизировался, чему немало способствовало то, что его попытались стереть со страниц истории. Окутанная мраком неизвестности, его фигура, стоящая подле Зерефа, внушала ужас. Никто не пытался узнать, что с ним случилось в прошлом на самом деле и как долго он в действительности управлял Культом. Людям нужен был объект для ненависти, и они легко его нашли.       В первые дни плавания согильдийцы не спускали глаз с Хайналя, будто ожидая, что он призовет армию демонов и уничтожит всё вокруг. Они пристально следили за каждым его шагом, и я старался держаться ближе к нему, чтобы выступать сдерживающим фактором для друзей. К счастью, они не пытались атаковать его, только испепеляли взглядами. Сам Хайналь с ледяным спокойствием воспринимал повышенное внимание и делал вид, будто вовсе не замечает враждебности согильдийцев. Он спокойно перемещался по кораблю, болтал с Люси, а также изучал теорию магии с Зерефом. Я даже завидовал его выдержке. Меня бы уже вывела из себя настолько напряженная обстановка.       Глядя на то, с какой опаской согильдийцы воспринимали Хайналя, я внутренне радовался, что мы не попытались раскрыть истинную личность Зерефа. Для всех на корабле он оставался лекарем по имени Хару — ни больше, ни меньше. Вел себя флегматично, постоянно что-то записывал в тетради и преимущественно проводил время в компании Нацу и Хайналя. Ничего подозрительного он не говорил и не делал, и этим невольно усыплял бдительность всех вокруг. Правда, согильдийцы всё равно решили присматривать за ним, но делали это не так рьяно.       По большому счету, не следили они только за мной, ведь и Нацу вызывал у них опасения. Брат сильно изменился с тех пор, как пробудилась его демоническая сторона. Это касалось не только того, что он почти ничего не чувствовал, вспоминая прошлое, но и того, что он в принципе стал более молчаливым, холодным и жестким. Согильдийцы не могли привыкнуть к его новому образу. Более того, от Нацу чувствовалась подавляющая сила, — проклятье — вызывающая у них неприятные ассоциации и заставляющая вспоминать высших демонов Зерефа. Ограничители, которые теперь носил брат, немного успокаивали их, ведь блокировали часть сил, но не позволяли расслабиться полностью. Я знал, что друзья хотели верить Нацу и любить его нового, однако пока не могли этого сделать. Демоническое амплуа брата пугало их, и ему действительно нужно было теперь доказать, что он не опасен.       Мы продолжали работать над восстановлением его памяти во время плавания и значительно продвинулись в этом деле. Подсознание Нацу продолжало воспринимать меня врагом, однако не с таким рвением сводило на «нет» мои усилия. С каждым днем он вспоминал больше о прошлом и начинал чувствовать что-то: радость, злость, нежность, грусть. Нацу заново переживал многие моменты жизни, и это было нелегким испытанием для него. Часто эмоции сбивали его с толку, и он не понимал, как должен был обращаться с ними. Я старался ему помочь, и мы долго разговаривали об этом, сидя в каюте, вдалеке от других. Я пытался донести до Нацу мысль, что чувства не нужно было подавлять, а нужно было признать их хотя бы внутри себя. Не обязательно было бежать к согильдийцам и расцеловывать их, если вдруг в груди вспыхивала нежность к Хвосту Феи, можно было просто насладиться ей и позже сделать что-то приятное для друзей.       Нацу медленно, но верно учился делать это. Я радовался, глядя на то, как из его взгляда постепенно исчезает непомерная тяжесть. Немало помогли разговоры с Люси, которая продолжила с присущими только ей тактом и вниманием распутывать клубок мыслей брата. Она удивительно ловко понимала, что именно сбивало его с толку в тот или иной момент, а затем помогала найти решение. Без душевных разговоров с ней Нацу восстанавливался бы гораздо дольше. Разумеется, до полного исцеления по-прежнему было далеко, да и нам не удалось бы вернуть того Нацу, что был до пробуждения. Однако то, что мы уверенно двигались в нужном направлении, вселяло надежду.       — Через четыре часа будем в порту, — сказала Люси, прерывая мои размышления. — Я только что говорила с папой через линк-лакриму, он прислал за нами один из лучших поездов. Он полностью будет в нашем распоряжении.       — О, — выдохнул я, выпутываясь из своих мыслей. — Отлично.       — Мы сделаем несколько остановок, но в целом будем идти на предельной скорости. В Магнолии нас уже ждут.       — Ждут? — переспросил я, немного нахмурившись.       — Да, будет большой праздник, — улыбнулась Люси. — Город уже украсили. Когда мы приедем, народ устроит танцы на главной площади, как во время Фантазии. Многие союзники уже там и хотят встретить вас. Папа сказал, что билеты до Магнолии раскупили на две недели вперед. Он даже распорядился добавить несколько вагонов, чтобы увеличить поток пассажиров.       — Это… радует, — сдержанно отозвался я. Хайналь, стоящий рядом, ухмыльнулся.       — Ребенок переживает, что там будет много радикалов из «Рассвета», — тут же сдал он меня.       — Эй! — воскликнул я. — Я просто оценивал риски.       Люси понимающе кивнула.       — Возможно, там правда будут те, кто захочет причинить тебе вред, но мы сделаем всё, чтобы не пропустить их к тебе, — пообещала она. — Поверь, никто не хочет, чтобы ты пострадал.       Я бросил на Хайналя недовольный взгляд и вздохнул.       — Я верю вам, Люси, — сказал я. — Но всё ещё нервничаю, думая о том, как меня встретят дома.       — У тебя же и так есть планы на все случаи в жизни, — она потрепала меня по волосам. — Если что-то пойдет не так, просто воспользуйся одним из них и сбеги. Мы прикроем, а потом уйдем вслед за тобой.       — Точно, — протянул я. — Так и сделаем.       Люси улыбнулась.       — Кстати, тебе удалось наладить отношения с согильдийцами или они всё ещё сердятся? — спросил я, вспомнив, какими взглядами они одаривали её в последнее время.       — Ммм, — она заложила руки за спину и покачалась с пятки на носок. — Скажем так, они больше не злятся, но мне придется пережить ещё несколько выволочек. Как минимум, от мастера, Макао, Леви и, возможно, Гилдартса. Хотя вряд ли они смогут переплюнуть Лексаса.       — Что же он тебе такого сказал? — вскинул бровь Хайналь и сложил руки на груди.       — Просто доходчиво объяснил, почему опасно было скрывать от остальных информацию и к каким последствиям это могло привести.       — Как чисто ты это сказала, — засмеялся я. — Держу пари, в его речи было мало цензурных фраз.       Люси только беззаботно пожала плечами.       — В любом случае, ещё раз спасибо, что помогла, — сказал Хайналь. — Без тебя нам было бы гораздо сложнее.       Я кивнул, подтверждая его слова, и мы обменялись понимающими взглядами. Впрочем, уже через несколько минут сменили тему на более легкую, и принялись болтать. Хайналь и Люси видели, как я нервничал, думая о возвращении в Фиор, а потому старались отвлечь. Учитывая, что нам осталось всего несколько часов пути, их помощь была неоценима. Я постарался влиться в разговор, чтобы не думать о злых взглядах, которые будут прожигать лопатки, шепотках за спиной и громких проклятьях. Почти бессознательно я принялся окидывать взглядом палубу, на которой стало появляться больше согильдийцев. Все они с облегчением смотрели вперед, где виднелся берег, и явно предвкушали возвращение домой. В Фиор.       Вот только поток мыслей нелегко было остановить. Сам того не замечая, я принялся вновь погружаться в них, анализируя последние дни, и вспоминая всю информацию о королевстве, которую мне успели донести. Новостей было много. Одной из самых важных стало то, что Хвосту Феи и всем союзным гильдиям, участвующим в сражении на Тенрю, засчитали миссию ранга SSS+ и каждому волшебнику гильдии — трехгодичное выполнение заданий. Также всем выжившим должны были выплатить крупные суммы и предоставить бесплатную медицинскую помощь. Семьям погибших причитались особые льготы. Кроме того, в скором времени должно было пройти награждение героев сражения, список которых лично утверждала королева Хисуи. В целом, это было похоже на время после сражения за Магнолию, просто в бόльшем масштабе, а потому я примерно понимал, чего ожидать.       Ещё одной важной новостью стало то, что во время битвы на Тенрю сгинули три из семи Ключей к Пробуждению Зерефа. Два их них были у Айзека — сфера Ёми и глаз Хороу — и они исчезли в драконьем реве. Ещё один — цепь Брейна — примерно половину сражения находился у меня, так как ещё перед боем я намотал артефакт на запястье, а потом, вероятно, упал куда-то в пылу борьбы. Я не заметил этого, ведь после битвы с Айзеком, едва мог связно мыслить. На цепь Брейна никто не обращал внимания, ведь в первую очередь все старались выжить, а в пылу отступления о ней вовсе никто не вспомнил. Вероятно, она так и осталась валяться где-то в траве, а затем разрушилась вместе с островом, когда Акнология сколдовал Рев. Особая поисковая магия, секрет которой знали только волшебники королевы, подтвердила, что она исчезла из этого мира. Учитывая, что именно Ключи к Пробуждению Зерефа стали катализатором войны с Культом, я не сожалел, что это случилось.       Также Люси задала закономерный вопрос: куда делась книга ЭНДа и будем ли мы её искать. Она небезосновательно предположила, что у брата она должна быть, раз он изначально был демоном. Я признался, что мы планировали начать поиски сразу, как представится возможность, ведь, по сути, книга была сердцем Нацу. Мы должны были найти её и как следует спрятать, чтобы никто не смог причинить брату вреда. Вопрос о том, куда она делась вставал ребром. По словам Зерефа, её постоянно таскал с собой Мард Гир, однако во время сражения на Тенрю, никто не заметил ничего похожего. Вероятно, демон оставил её где-то в безопасном месте, решив не брать на кровопролитное сражение, где применялась магия массового поражения. Он точно не спрятал книгу на Кубе, ведь мы разнесли его Эфирионом, а, вероятно, поместил в какой-то иной схрон. Учитывая, что Мард Гир сбежал с Тенрю вместе с несколькими уцелевшими демонами, он уже должен был забрать её из тайника, а потому нужно было в первую очередь выследить его самого. У меня уже появилось несколько идей, как можно было сделать это.       Одной из приятных и менее важных новостей стало то, что битва на Тенрю повлияла на Джуда — отца Люси. Когда сражение завершилось и он узнал, что дочь участвовала в ней, то примчался в госпиталь сразу же. Он с боем прорвался к Люси и завалил её подарками, рассыпавшись в переживаниях. Девушка опешила от такого напора, ведь даже в детстве отец не проявлял к ней столько внимания, однако приняла его чувства. Они оба работали над своими семейными отношениями, и битва стала хорошим катализатором для них. Джуд впервые открыто признался, что дорожит Люси и очень переживает за нее, и та, разумеется, растаяла. Позже отец смутился своей эмоциональности и поспешно уехал обратно в поместье, сделав вид, будто ничего не было, но Люси расцвела от счастья. Наконец, она почувствовала, что они становились настоящей семьей.       Последней новостью, о которой она рассказала стало то, что Шаготта — королева иксидов — попросила об официальной встрече с королевой Хисуи. Теперь, когда битва с Культом осталась позади, мои сородичи могли заявить о себе, как о разумной расе и выйти из тени. Жить, постоянно скрываясь от людей, они бы не смогли, а потому логично было попытаться наладить отношения в новом мире. Главное, чтобы они снова не попытались выдать себя за богов, ведь их быстро поставили бы на место. Впрочем, я не сильно переживал за них. Пока иксидам ничего не угрожало, а свои проблемы они должны были научиться решать сами.       — Боже, ты когда-нибудь перестаешь думать? — Люси пощелкала пальцами у меня перед носом. — Поговори с нами, чтобы отвлечься, иначе точно напугаешь себя своими же мыслями и сбежишь.       — Ты просишь невозможное, — ухмыльнулся Нацу. — Как восход Луны в полдень.       Я взглянул на него, пару раз хлопнул глазами и нахмурился.       — Давно ты здесь стоишь? Мы же втроем были только что.       Брат вскинул бровь и щелкнул меня по лбу.       — Уже десять минут, — сказал он. — И мы с тобой разговаривали. Ты даже отвечал мне что-то вроде: «мгм» и «да, точно».       Я смутился, когда он бросил на меня осуждающий взгляд, и неловко улыбнулся.       — М… — я отвел взгляд, покраснев. — Прости. Кажется, я и правда сильно задумался.       Нацу закатил глаза.       — Я заметил, — сказал он. — Но ты вовремя вернулся к нам. Смотри, в порту огромная толпа людей, и они ужасно шумные.       — Толпа? — удивился я и перевел взгляд на берег, обомлев. — Мы уже приплыли?!       Люси засмеялась, увидев мое ошарашенное выражение лица, а Нацу с ухмылкой потрепал меня по волосам. Поразительно, но я и правда умудрился настолько уйти в себя, что не заметил, как корабль подошел к порту. Наверное, это было чем-то вроде защитной реакции на стресс. Я предпочел погрузиться в глубокий анализ последних событий, только бы не томиться в ожидании возвращения домой. Мне всё ещё было тревожно думать о том, как нас встретят: радостью, гневом или безучастием. Сердце, замирая, шептало, что всё будет в порядке, и нас примут с распростертыми объятиями, однако разум хладнокровно затаптывал надежду на лучшее. Я метался между страхом и радостью, моделируя бессчетное число вариантов событий, и оказался не готов к тому, что мы так скоро попадем в Фиор.       Неужели мы вернулись домой?       Я оглянулся на Нацу и Хайналя, не находя слов, и порывисто вдохнул, не зная, что делать. Люси положила руку мне на плечо и широко улыбнулась.       — Глядите, нас встречают!       Будто по команде в воздух внезапно взметнулась алая вспышка, превратившаяся в цветок удивительной красоты. Спустя пару секунд вслед за ней устремилась другая, за ней третья, четвертая, пятая. Небо расцвело, точно гигантская клумба, и до нас долетел грохот фейерверка. Невообразимо красивые цветы начали распускаться на фоне облаков, и вскоре в центре появился огромный символ Хвоста Феи. Как завороженный, я уставился на него, широко раскрыв глаза.       — Красиво, — прокомментировал Хайналь, и Нацу положил руки мне на плечи.       — Выглядит здорово, — сказал брат, улыбнувшись. — Кажется, нас рады видеть.       Я сглотнул комок в горле и выдавил.       — Да… похоже на то.       — Да они весь порт украсили! — снова воскликнула Люси и перегнулась через бортик, чтобы лучше видеть. Хайналь схватил ее за шиворот и заставил встать нормально. — Даже плакат повесили!       И действительно. Между двумя фрегатами оказался натянут гигантский баннер с надписью: «Добро пожаловать домой, Хвостатый Генерал, Саламандр!», разрисованный звездочками, сердечками и гербами Хвоста Феи. Весь порт украсили яркими флажками, шариками и цветами. Люди, одетые в праздничную одежду, махали руками, встречая нас, и что-то кричали. Сложно было разобрать каждое послание в отдельности, ведь десятки голосов смешивались и перебивали друг друга, однако мне удалось понять посыл. От него замирало сердце, а на душе становилось так легко и радостно, что хотелось летать. Я не мог поверить, что всё это происходило на самом деле. После всего, через что мы прошли за последнее время, после страха неизвестности и ужаса открывшейся правды о нас с Нацу, слышать такое оказалось невероятно ценно.       Люди кричали нам:       — С возвращением!       — Мы скучали!       — Где вы пропадали? Мы так волновались!       — Добро пожаловать домой!       Я громко шмыгнул носом, когда меня едва не снесло волной чувств, и вцепился в руку Нацу. Брат приобнял меня, не говоря ни слова, и прижал к себе. Люси защебетала, напоминая, что говорила, что ничуть не волновалась о том, как нас встретят. Хайналь со слишком мягкой ухмылкой наблюдал за нами, и я знал, что он радовался не меньше, чем мы. Даже Зереф, который, наконец, вылез из каюты, чтобы посмотреть, почему вдруг стало так шумно, разделил наши чувства. Сложно было оставаться равнодушным, видя такой теплый прием. Я и мечтать не смел о том, чтобы вернуться домой не под прицел разъяренных взглядов, а к десяткам восторженных людей, которые ждали нас.       Среди встречающих оказались и остальные согильдийцы, которых от толпы простых горожан отделял заслон рунных рыцарей. Чтобы нас не разорвали на ленточки, пришлось выставить оцепление, и лишь друзей допустили ближе. Они собрались здесь — все до одного — и с нетерпением ждали, когда корабль причалит. Девчонки махали руками и подпрыгивали на месте, крича от счастья, парни широко улыбались, а мастер с теплотой во взгляде смотрел на нас. Когда я увидел это, внутри что-то взорвалось на тысячу искр, и пьянящее чувство счастья заполонило каждую клеточку тела. Забыв о страхах, я раскрыл крылья и, не дожидаясь, когда корабль причалит, рванул к ним, подхватив Нацу. Мы буквально врезались в согильдийцев, тут же попав в самые крепкие групповые объятия на моей памяти, и растворились в радостных восклицаниях друзей и их теплых касаниях.       Я вцепился в согильдийцев и упустил момент, когда по щекам побежали слезы облегчения и счастья.       — Мы так переживали, — сказала Леви, голос которой задрожал от чувств.       — Не смейте больше так нас пугать, — нарочито строго велел Макао. — Мы уже не в том возрасте, чтобы так переживать.       — Больше мы вас никуда не отпустим, — вытирая слезы, пообещала Лаки.       — Верно. Будете сидеть под присмотром, — закивал Гилдартс. — Минимум, до старости!       Я громко шмыгнул носом.       — Как скажете, — согласился я. — Мы тоже больше не хотим никуда пропадать.       Согильдийцы грянули радостным криком и едва не задушили нас от счастья. Расцепили объятия только тогда, когда к нам подошел мастер. Старик посмотрел сначала на меня, затем на Нацу, и в его взгляде отразилась такая нежность, будто мы и правда были его детьми. Он твердо и громко сказал:       — Тейлз, Нацу, добро пожаловать домой.       Внутри меня повторно взорвался фейерверк эмоций, и в груди вспыхнула любовь к Хвосту Феи. Я посмотрел на Нацу, который с долей растерянности глядел на согильдийцев, и понял, что он разделял мои чувства. Пока ему было сложно совладать с ними, но он не пытался их подавить. Брат осторожно пробовал их на вкус, точно незнакомое блюдо, и ему явно нравилось это. Я сумел разглядеть в его взгляде радость и теплоту, а потому взял его за руку и так широко улыбнулся, как это раньше всегда делал он. Точно за нас двоих, я сказал, обернувшись к согильдийцам:       — Мы дома.       Наконец… наконец, мы вернулись домой.       Когда причалил корабль и на берег сошли члены экспедиции, в порту всё гремело и пестрело. Люди радовались нашему возвращению, кричали и махали руками. Рунным рыцарям едва удавалось сдерживать их, чтобы они ненароком не причинили нам вреда. Правда, мне удалось заметить несколько человек, которые со злобой прожигали меня взглядами. Однако они не успели ничего сделать — как только достали гнилые помидоры и яйца, раздался крик: «Мочи их, мужики!». В итоге, рунным рыцарям пришлось разнимать драку и уводить смутьянов, причем для их собственной безопасности, ведь разозленные выходкой люди хотели забить их до полусмерти. Как ни странно, эта ложка дегтя только подкрепила мое счастье, ведь в Фиоре нашлись те, кто не просто радовался нашему возвращению, но и мог постоять за нас. Это было невероятно. Удивительно, но до ужаса приятно.       Я потерял счет времени, которое мы провели в порту, ведь меня целиком и полностью охватило радостью возвращения домой. Было так прекрасно, что хотелось продлить это время на века, однако согильдийцы вскоре напомнили, что нам нужно было отправляться в Магнолию. Предвкушая возвращение в родной город, я легко согласился и мы пошли на вокзал. Идя туда, я поражался, настолько красиво украсили город к нашему появлению и сколько приветственных плакатов развесили тут и там. Друзья с широкими улыбками советовали не сильно удивляться, ведь в Магнолии нас ждало нечто бόльшее.       И они оказались правы.       На подъезде к городу мы увидели десятки огромных плакатов с приветственными надписями, сотни шариков и тысячи флажков. Люди, явно ждущие нас, выпускали вверх сигнальный огонь, стоило нам пересечь невидимую границу, и в небе разрывались вспышки разных цветов: зеленого, желтого, красного, синего, оранжевого, фиолетового. Многие, причем и взрослые, и дети, начинали бежать рядом с поездом, который специально замедлился, торжественно въезжая в город. Жители города с восторгом кричали, как рады видеть нас, а некоторые даже плакали от счастья. Такие эмоции невозможно было подделать, и мне даже не пришлось никому влезать в голову, чтобы удостовериться, что нас действительно очень ждали здесь.       Магнолия радовалась нашему возвращению, как никто другой.       Когда мы вышли на вокзале, нас оглушило воплем истинного счастья, заиграла торжественная музыка и сверху посыпались лепестки цветов. Я широко улыбнулся, когда со всех сторон до меня начали доноситься фразы знакомых горожан:       — Генерал! Мы так рады, что ты нашелся!       — Добро пожаловать домой, Нацу, Тейлз!       — Мы так переживали, когда вы с Нацу пропали!       — Этому ублюдку Айзеку не удастся нас обмануть!       — Мы с вами, ребята!       Я замахал руками в ответ и набрал в грудь воздуха, чтобы прокричать, как рад вернуться, однако вдруг толпа разошлась в разные стороны, а музыка резко стихла. Слова застряли в горле, когда вперед вышел человек, которого я меньше всего ожидал увидеть здесь и сейчас. Меня точно молнией поразило. Замерев на несколько секунд, я всё-таки сумел взять себя в руки и тут же опустился на одно колено, склоняя голову. Нацу и согильдийцы последовали моему примеру.       — Королева Хисуи, — взволнованно поприветствовал я. — Какая честь увидеть вас здесь, в Магнолии.       — Встаньте, Тейлз, Нацу, маги из Хвоста Феи, — мягко сказала она, и я поднял взгляд. Королева Хисуи улыбнулась. — Я не могла не встретить своего лучшего генерала на его родине, — она подошла ближе ко мне. — С возвращением, Тейлз. Я рада, что ты снова с нами.       Я сморгнул слезы счастья и кивнул, чувствуя, как меня переполняет любовью к королевству и родному городу.       — Я тоже, моя королева, — сказал я, широко улыбаясь. — Я тоже рад, что, наконец, вернулся домой…