Только вперёд!..

      Он просто упал.       Вик до последнего верил, что случилось чудо и Кирану стало лучше. Где-то в глубине души ёрзал мерзкий червячок сомнения, но Вик упорно игнорировал его, пока во вторник вечером Киран просто не упал посреди кухни.       Они собирались ужинать. Киран вызвался отнести миску с салатом на стол, но не успел сделать и пары шагов. Всё произошло так внезапно, что Вик не успел его поймать. Словно кто-то щёлкнул выключателем. У Кирана подогнулись ноги, и он рухнул на пол, только чудом избежав удара головой о какой-нибудь угол. В тот ужасный момент Вику показалось, что его собственное сердце вот-вот остановится.       Киран пришёл в себя почти сразу, но с того момента стало очевидно, что времени у них почти не осталось. После встречи с Кассием все дни смешались для Виктора в один непрерывный поток страха. Он отказывался спать, сходя с ума от мысли, что может проснуться в одиночестве. Проводил всё время рядом с братом. Развлекал его разговорами, бережно разминал пролежни и массажем разгонял кровь.       Всего за пару дней из радостного, почти здорового парня Киран превратился в неподвижную, безмолвную оболочку. Его недавнее хорошее самочувствие оказалось самой настоящей агонией. Пламя светит ярче всего перед тем, как затухнуть. Киран погас, как будто спичку задули, и стал похож на слабую дымку, которая скоро тоже должна была исчезнуть.       Бледная кожа Кирана покрылась ужасными красными пятнами, неестественно вздулись вены и по всему телу проступили сетки капилляров. В глазах полопались сосуды, из носа постоянно текла кровь. На руках и ногах начали отслаиваться ногти, и остатки волос выпадали целыми прядями.       Виктор на коленях умолял брата вызвать скорую, но Кир остался непреклонен.       — Врачи ничем мне не помогут, — выговорил он, едва шевеля губами. — Я хочу умереть дома. Хочу, чтобы ты был рядом.       Вику казалось, что он умирал вместе с ним. Ему хотелось, чтобы это было так. Киран беззвучно плакал от боли. Сердце Вика обливалось кровью. Он бережно переворачивал брата с боку на бок и растирал костлявую спину, чтобы разогнать кровь и хоть немного облегчить страдания. Гладил по голове, на которую тот попросил надеть шапку, и шептал на ухо добрые, успокаивающие слова. Киран слабо улыбался и, когда хватало сил, тихо отвечал: «Спасибо, мой хороший».       Вик словно попал в другое измерение, где время бежало со страшной скоростью и при этом тянулось мучительно медленно. Он не замечал, как за окном солнце вставало и садилось, понимал лишь, что дыхание Кирана постепенно становилось всё тише и реже. Глаза Вика наполнялись горячими слезами, но он проглатывал свою боль, почему-то стыдясь показывать её брату. Хотелось реветь в голос и в отчаянии умолять Кирана не оставлять его одного. Но Вик молчал. Он не мог обременять брата своими эгоистичными чувствами в такой момент.       В такой момент.       Вик понимал, что происходит. Оживает его ночной кошмар. Он вот-вот останется один. Всё, что он пережил, и всё, что мог бы пережить, потеряет всякий смысл. Он убеждал Кирана, что всё хорошо, что ему нечего бояться и впереди ждёт только счастье и спокойствие. Вик знал, что для брата всё так и будет, но сам уже чувствовал, как тонет в персональном аду. Сердце шумело от нервов, всё тело лихорадило, каждая косточка ныла от бессилия. Депрессивные мысли медленно проедали мозг. В памяти всплывали разные картинки из прошлого, годы сожительства с чувством абсолютной безнадёжности.       Первое время после ухода из дома всё шло хорошо. Вик работал, брал дополнительные смены. Даже играл с парнями в баскетбол ради небольшой прибыли от уличных ставок. У них даже появились деньги на настоящее лечение. Первый врач, которому довелось осмотреть Кирана, назвал его болезнь настоящим оскорблением. Вику тогда это слово показалось вполне подходящим, хоть он и не понимал до конца его значение. У Кирана не было шансов на нормальную жизнь, максимум — на очень тяжёлое существование за счёт других, и то недолго.       А потом Вика уволили с работы из-за драки с бывшими собутыльниками отца. Те пришли вымогать деньги и угрожали расправой над Кираном. Случилась потасовка, а после — недолгое разбирательство и скандал, по итогу которого Вика выгнали. У них снова начались проблемы с деньгами. Пришлось переехать на другое место, но и там они не продержались долго, так как сожителей напрягало присутствие рядом больного человека.       Состояние Кирана стремительно ухудшалось. Он очень уставал из-за необходимости постоянно находиться в движении. Приступы случались всё чаще и в самое неподходящее время, пугая и напрягая всех, кто оказывался рядом. Хуже боли, которая тянулась через позвоночник и вонзалась горящим колом в живот и промежность, было только чувство стыда. Оно пожирало Кирана заживо, и от него нельзя было спастись обезболивающим. Виктор знал о его страданиях, но ничем не мог помочь, и эта беспомощность сводила его с ума.       Спустя две недели скитаний, Вик узнал о полуплатной ночлежке для бездомных. Первое время денег на неё ещё хватало, но потом Кирану понадобились более серьёзные лекарства, и Вик был вынужден просить владельца не выгонять их на улицу. Жильё за полцены и бесплатное питание для Кирана, а взамен Вик терпел любые унизительные прихоти старого извращенца. Ему довольно легко удалось смириться со своим положением, просто потому что на тот момент Вик не представлял, что ещё мог сделать и как не подвергнуть брата новой опасности. Вик работал на двух работах: в первой половине дня на стройке, во второй — в придорожной кафешке бистро, два или три раза в неделю приходил в комнату хозяина ночлежки, а всё остальное время горячо молился, чтобы Киран ни о чём не узнал.       «Ненавижу! Ненавижу тебя! Мне столько всего пришлось пережить! Знаешь, как тяжело мне было с тобой? А каково будет без тебя? Лучше бы ты умер ещё в детстве!», — этот крик, полный боли и отчаяния, сам собой вырвался наружу и взорвал сознание. Неужели это действительно могло сорваться с его губ?       «Я так давно мечтал услышать от тебя эти слова», — мягко отозвался Киран. В его голосе слышалась улыбка.       Виктор чувствовал растерянность. Откуда это воспоминание? Разве они когда-нибудь говорили об этом? Прикосновение нежной ладони Кирана к его горячей щеке ощущалось, как нечто призрачное, но бесконечно доброе и родное. Вика охватило тревожное, тянущее чувство, которое мгновенно вернуло его в реальность. Появились звуки, запахи, чувство времени, и он понял, что уже давно спал с мёртвой тяжестью на руках. Тело Кирана стало твёрдым и холодным. Веки не до конца опустились, и под ними виднелись серые закатившиеся глаза.       — Кир, — позвал Вик нетвёрдым голосом.       Он осторожно потряс брата за плечи. Голова Кирана неестественно запрокинулась, рот приоткрылся, и в груди что-то булькнуло. Вик в ужасе шарахнулся назад и закрыл лицо руками.       — Нет-нет-нет-нет! Господи, пожалуйста… пожалуйста, нет…       В состоянии, близком к полному безумию, он снова подался к Кирану, дрожащими руками уложил его в прежнюю позу и поправил шапку на голове. Аккуратно опустил ему веки и взял посеревшее лицо в ладони.       — Пожалуйста… братик, милый, мой хороший…       Голос Вика сорвался, и наружу вместо слов вырвался отчаянный полуплач-полувой. Горячие слёзы градом покатились по щекам. Сердце заколотилось с опасными перебоями, периодически вспыхивая режущей болью в груди. Горе обрушилось на Виктора сокрушительной волной. Он рыдал так отчаянно, что виски ломило от натуги, горло саднило.       Вик чувствовал медленно нарастающую дурноту. Его трясло, паника не отпускала, и время от времени он терял ощущение собственного тела. В одну секунду его переполнял бешеный адреналин, хотелось разнести что-нибудь в дребезги, а уже в следующую — накрывала смертельная усталость, что даже не было сил дышать. Это повторялось снова и снова, пока боль в груди не становилась невыносимой. Тогда мозг ненадолго успокаивался, давая сердцу передышку, а потом снова начинал раскачивать качели, доводя Вика до исступления и полного бессилия.       Он долго лежал без движения, немигающим взглядом уставившись на последнюю светлую прядку волос Кирана, торчащую из-под шапки на уровне виска. За окном стемнело и снова рассвело. Вик не помнил, когда ел последний раз. Нужды собственного тела не смогли заставить его прийти в себя. Зато смогло кое-что другое. Запах. Сладковатый смрад начал постепенно забиваться в ноздри, и Вик наконец-то пришёл в себя.       Киран однажды сказал ему: «Послушай-ка, полезная информация. В первый час после смерти мышцы остаются расслабленными, тело ещё не остыло, только дыхание и сердцебиение отсутствуют. Потом, через четыре-шесть часов, наступает окоченение, а на второй день запускаются процессы разложения. Они же успеют меня кремировать до этого момента? Не хочу гнить… это ужасно».       Вик тогда отругал его за такие мысли и велел не лазить по сомнительным сайтам. Сейчас это воспоминание подтолкнуло его к действию. Чувство вины придало сил, заставив забыть о себе и своём горе. Любое движение давалось с трудом, но Вик всё же смог отыскать телефон. Аккумулятор полностью разрядился. Пришлось ждать, пока зарядится хотя бы на несколько процентов, чтобы аппарат смог включиться. Вик сидел на полу и тупо пялился в одну точку. Когда телефон подал сигнал, Вик нервно дёрнулся от неожиданности. На экране блокировки всплыли дата и время: «19.07 Пн 16:28». Вик с трудом осмыслил, что прошла почти неделя.       Кирану стало плохо во вторник, Кассий приходил в среду, а дальше один большой провал. Вероятно, Кир умер в ночь с субботы на воскресенье. Вика угнетал тот факт, что он не знал наверняка. Собственно, что делать дальше, он тоже не знал. Вызов скорой был единственным пунктом в его плане. Вик понятия не имел, к кому должен обратиться и с какими документами. Пока Киран был жив, он не хотел даже задумываться об этом, а теперь чувствовал себя абсолютно беспомощным.       Прошло ещё полчаса прежде, чем приехала скорая. Мозг Виктора отказывался воспринимать, как на самом деле выглядит и пахнет тело Кирана. Зато выражение лиц сотрудников медслужбы он запомнил навсегда. На тот момент Вик не думал, как выглядит сам и в каком состоянии пребывает их квартира. Даже зловонный труп вызвал у врачей меньше отвращения.       Они диагностировали смерть, сухо выразили сочувствие и вызвали сотрудников морга. По отрешённому взгляду Вика было понятно, что он ничего не запомнит, поэтому молодая сострадающая медсестра написала ему на листочек всю необходимую информацию: куда заберут тело, какие документы подтвердят родство и право Виктора на захоронение, и к кому нужно будет обратиться для организации всей процедуры.       Катафалк приехал довольно быстро. Двое молчаливых мужчин сочувственно кивнули Виктору и перекинулись парой слов с врачом. Они развернули на полу носилки, накрыли их плотной белой тканью, после чего переложили на неё тело, безразлично подняв его за руки и за ноги, словно мешок с цементом на стройке. От этого зрелища у Вика всё заклокотало внутри. Он рванулся вперёд, но врач преградил ему дорогу.       — Пожалуйста, сэр, не вмешивайтесь.       Работники не обратили на них никакого внимания. Плотно спеленали тело и вынесли его из квартиры ногами вперёд. Виктор ломанулся следом. Врач довольно грубо перехватил его за плечо и с приложением немалых усилий заставил остаться на месте.       — Вам с ними нельзя, сэр. Таковы правила, проявите уважение.       Вик смерил его таким взглядом, от которого любой нормальный человек тут же бросился бежать, но врач только тяжело вздохнул и обратился к своей помощнице:       — Марта, будь добра, дай нам успокоительное. Тройки хватит, я думаю. Они во втором отсеке.       Девушка бросила заполнять бумаги и потянулась к чемоданчику.       — Может лучше четвёрочку? — уточнила она.       Врач заставил Виктора сесть на стул и покачал головой.       — Молодой человек сильно истощён, — он присел перед ним на корточки. — Вы давно что-нибудь ели? — ответа не последовало, поэтому он задал новый вопрос: — Кем вам приходился усопший?       — Мой брат, — выдавил Вик.       Марта принесла таблетки и стакан воды.       — Мы должны что-то написать в восьмом пункте, — сказала она, наклонившись и тактично понизив голос до шепота, — иначе потом на месте могут начаться проблемы.       — Спасибо, — врач забрал лекарство и передал Вику. — Вот, выпейте. Сердце не шалит?       — Болело, — сухо ответил Вик, проглотив горькую пилюлю.       — Должно стать полегче. Я вынужден попросить вас ответить на несколько вопросов, поскольку обстоятельства смерти не соответствуют стандартной категории.       Вик качнул головой, словно марионетка. Вопросы его не удивили. Почему не вызвал скорую сразу после наступления смерти? Почему не вызвал скорую, когда усопший был ещё жив? Почему не обеспечивался достойный больничный уход при жизни? Мог ли ещё кто-то подтвердить, что отказ от госпитализации и обезболивающего был добровольным решением усопшего? Действительно ли они были братьями и единственными родственниками друг для друга?       В конце концов Вик просто отдал Марте папку, где хранились все их документы. Ему было всё равно, найдёт она там то, что нужно или нет. Тюрьма казалась Вику не таким уж плохим вариантом, потому что представляла собой хоть какую-то определённость. Но Вику не суждено было туда попасть. В папке Марта обнаружила документы Кирана, которые были бережно подшиты в хронологическом порядке от первых больничных обследований до последнего заключения реабилитационного центра, и завещание, где он от руки прописал все свои желания и намерения, касательно последних дней жизни.       У Вика всё поплыло перед глазами, когда он это увидел. Кир подготовился заранее, словно знал, что могут возникнуть проблемы. И сделал это тайком от Вика, чтобы лишний раз не расстраивать, напоминая о своей скорой неизбежной кончине. Киран болел всю свою жизнь и продолжал страдать даже после смерти из-за того, что Вик не смог сразу взять себя в руки. После ухода врачей голова осталась тяжёлой, но пустой. Все посторонние мысли и переживания куда-то делись, Вик просто сосредоточился на деле. Умылся, переоделся. Взял чистые вещи для Кира: рубашку и чёрные джинсы, и поехал в морг.       Следуя инструкции на листочке, он нашёл нужное отделение и сдал все необходимые документы и вещи. На карточке были отложены деньги на лекарства, которые уже не понадобятся. Этих средств оказалось достаточно, чтобы покрыть все расходы и две прихоти: сделать всё как можно быстрее и позволить Вику присутствовать на кремации. Никакой церемонии прощания не предусматривалось, так как прощаться было попросту некому. Вик даже не подумал связаться с кем-то из группы поддержки, куда ходил Киран. Наверно, Элли захотела бы попрощаться, но в тот момент Вик был попросту не способен думать о ком-то, кроме себя.       Он просидел в цехе у открытого гроба около часа. Там было очень холодно, дыхание превращалось в пар. Уединение нарушилось лишь однажды: сотрудник молча прокатил мимо другой гроб, сгрузил его со стола в соседний крематорный бокс и задраил люк. Когда он ушёл, снова воцарилась тишина. Вик не отводил взгляда от Кирана: его переодели и наложили лёгкий грим, чтобы убрать трупный цвет кожи. Потрёпанная шапка совсем не сочеталась с выглаженной рубашкой, но Вик всё равно попросил её оставить. В ней Кир всегда чувствовал себя спокойнее.       Вик хотел попрощаться, сказать что-то важное, хотя бы подумать о чём-то стоящем, но в голове была абсолютная пустота. Время пролетело незаметно, в итоге сотрудник осторожно окликнул его и сказал, что пора. Вик кивнул. Наклонившись, он поцеловал брата в лоб и наконец поймал единственную мысль: «Мы скоро встретимся, мой дорогой брат».       Он сам закрыл крышку гроба. Платформа тихо загудела, поднялась и заехала внутрь. Сотрудник закрыл люк. Сквозь узкое стекло можно было увидеть, как с двух сторон на гроб обрушилось пламя. Мощный напор изничтожил всё в пепел за четверть часа. Вик наблюдал за процессом, и на это время словно выпал из реальности. Пришёл в себя, только когда сотрудник ещё раз несмело его окликнул:       — Сэр? Прах сейчас соберётся в урну. Её можно получить в соседнем зале: как выйдете, сразу налево.       Вик побрёл, куда велено. Там уже было не так пусто. В зале располагалось человек десять: кто-то по одиночке скорбно сидел в углу, кто-то негромко переговаривался в группах. На секунду Вик почувствовал укол раздражения: последнее, на что у него сейчас хватило бы терпения — это стоять в очереди. Но потом выяснилось, что все эти люди пришли попрощаться с одним человеком. Им вынесли красивую вазу из белого мрамора. Если бы Вик увидел её вне стен морга, ни за что бы не догадался о её содержимом. Стало немного стыдно за то, что он от подобной роскоши отказался, но Вик почти слышал голос брата в своей голове: «Не надо бессмысленно сорить деньгами».       — Виктор Кортез? — уточнила девушка, взяв новую папку с документами. Вик молча шагнул ближе к стойке. — Вы один?       Глупый вопрос он оставил без ответа. Подписал необходимые бумаги, забрал из рук служителя простую чёрную керамическую урну цилиндрической формы и ушёл.       За крематорием располагалось кладбище: огромное поле с плитами на земле. В такой час там было тихо и пустынно. Вик стоял посреди дорожки и пытался осознать, что держит в руках всё, что осталось от брата. На плиту неподалёку приземлилась птичка, постучала клювом по камню и, ничего не добившись, упорхнула. На глаза Вика навернулись слёзы. Внутри образовалась бездонная сосущая пустота, похожая на чёрную дыру. Он бережно провёл ладонью по гладкой поверхности крышки урны и подумал: «Прости, что держал тебя так долго. Просто подожди меня ещё чуть-чуть».       Ноги сами понесли Вика вперёд. Он совершенно забыл про окружающий мир. На улице стояла жара, но его знобило. Солнце светило в зените, на небе ни тучки, но Вику всё равно было темно. Он сталкивался с прохожими, но не замечал этого. Люди сперва смотрели на него возмущенно, но потом поспешно отводили взгляд и отходили подальше. На дороге машины визжали тормозами и агрессивно сигналили ему вслед.       Внимание привлекла яркая вывеска магазина «Вино и Виски». Вик помедлил секунду, а потом спрятал урну за пазуху и решительно дёрнул на себя дверь. Лёгкий перезвон колокольчика взорвал его голову, словно стартовый пистолет. Он собрал по бутылке самого крепкого, что было в магазине, показал документы и расплатился, даже не взглянув на ценник.       — Не бессмысленно. Урна — это глупо, да. А это необходимость, так что не сердись. Я трус. Просто трус, что поделать, — бормотал Вик себе под нос, пока шёл домой.       Квартира встретила его в том же плачевном состоянии, в котором братья её оставили. Вик ввалился внутрь, даже не потрудившись закрыть за собой дверь. Добравшись до комнаты, он поставил урну на середину постели, а сам уселся на пол.       «Здесь уже нечем дышать. Почему ты сидишь тут, хотя мог бы прогуляться?», — Киран всегда смотрел на него с капелькой грусти и неодобрения.       — Давай хоть раз в жизни набухаемся от души, — невесело усмехнулся Вик, откупоривая первую бутылку. Судя по цвету — виски. Ему было всё равно с чего начать.       «Вик, я же просил тебя», — голос брата из воспоминаний звучал сердито и напугано.       Сердце болезненно кольнуло, пустой желудок предостерегающе скрутило. Вик посмотрел на бутылку в своих руках. Когда он последний раз напивался? Вкус алкоголя уже совсем забылся. Он поднёс горлышко к губам, но тут сердце снова кольнуло, на этот раз гораздо сильнее, Вик даже согнулся. Пришлось выждать пару секунд, пока боль отступит.       — Отвали от меня, — недовольно велел он неизвестно кому и залпом опустошил полбутылки.       Внутренности от горла до пупка опалило жаром. Не успел Вик вздохнуть, как сработал рвотный рефлекс. Пришлось зажать рот рукой и дважды сглотнуть. Через пару минут организм сдался. Вик победоносно усмехнулся и залил в себя остатки бутылки.       «Неужели не понимаешь, что мне невыносимо видеть, как ты мучаешься?», — мозг уже с трудом соображал, но голос Кира звучал даже чётче и громче, чем при жизни.       — Какого чёрта ты теперь забрался в мою голову, а? — возмутился Вик, обиженно глянув на урну.       «Там сейчас не лучшее место», — слова, сказанные когда-то с грустью и смущением, в воспоминаниях превратились в упрёк, который ещё больше разозлил Виктора. Он резко сорвал крышку со второй бутылки. Вкус не сильно отличался от предыдущего. На третьей бутылке язык онемел. На четвёртой алкоголь уже просто не вмещался в желудок, даже глотать удавалось с трудом, половина проливалась мимо рта.       — Всё закончилось. Закончилось, наконец-то… Как ты мог? Как ты мог, а?!       Поддавшись внезапной вспышке ярости, Вик со всей силы швырнул бутылку в урну, но промазал. Стекло разлетелось вдребезги от удара об стену, остатки алкоголя брызнули во все стороны. Уставившись на мокрое пятно и осколки, Вик представил, что почувствовал бы, если бы всё-таки попал в цель, и содрогнулся. Надрывно всхлипнув, он подполз к кровати и протянул руки к урне, на которою всё же попали брызги, и теперь капли стекали по гладкой поверхности, словно слёзы.       — Прости… прости меня, мой хороший… я не хотел…       Рыдания вырвались наружу, последние границы самообладания разрушились под натиском бесконечной вины и горя. Вик прижался лицом к постели и взвыл, как раненый зверь. Грудь прострелила боль, на секунду показалось, что сердце действительно остановится. Пространство начало раскачиваться из стороны в сторону. Виктор завалился на бок и сжался на полу. Страшная пустота пожирала его изнутри, не давая ни малейшего шанса на спасение.       Выносить это просто не было сил. Не было никакого смысла даже пытаться пережить этот ужас. Вик не собирался жить без Кирана. В нём заключался весь смысл его существования. Вик уже умер. Осталась только оболочка, которая инстинктивно продолжала цепляться за жизнь. Нужно было от неё избавиться.       Вик кое-как поднялся на ноги и отправился на поиски чего-нибудь острого. Он не чувствовал страха, только жалость и нетерпение. Опьянение не принесло ничего, кроме головной боли, слабости и чудовищной рези в животе. Наверно после трёхдневного голодания не стоило заливать в себя два литра разнообразного алкоголя.       Эта мысль даже слегка повеселила. Сработает? Может, даже вены вскрывать не придётся, а то почему-то ничего острого Вик так и не смог найти. Из ванной исчезли лезвия для бритья, с кухни — единственный острый ножик. Вик не догадывался, что всё это не совпадение, пока не залез в прикроватную тумбу в надежде отыскать шприц или смертельную дозу таблеток.       Вик выдвинул ящик и замер. Все мощные препараты и уколы Кирана пропали. Вместо них там оказалась толстая, потрёпанная тетрадь с рисунком Бэтмена на обложке. Сверху был прилеплен стикер с единственным словом, написанным рукой Кирана: «Прочти». Вик всё понял ещё до того, как набрался смелости открыть первую страницу.