Только вперёд!..

      …пять лет назад…       За свои откровения Уиллу пришлось поплатиться. После того, как ему несколько раз устраивали тёмную, вылитое на голову ведро помоев уже не выглядело большой проблемой. Те, кто это сделал, быстро убежали вверх по лестнице, хотя Уилл и не думал за ними гнаться. Он молча вытер с лица какую-то вонючую жижу, стряхнул с волос яичную скорлупу и картофельную стружку. Не успел он сделать и шага, как на шум и галдёж прибежала воспитательница.       — Что за бардак вы тут устроили? — окинув взглядом грязную лужу и перепачканного Уилла, она скривилась от отвращения. — У тебя ровно полчаса, чтобы всё убрать, а не то всыплю ремня.       Не было ничего унизительнее, чем убирать за теми, кто пытался его унизить, но ничего другого Уиллу не оставалось. После воспитательской порки дети несколько дней не могли подняться с постели, а тот, кто не работал, не получал еды. К тому же, сейчас было довольно жарко. Риск получить осложнение в виде отёков и залупов увеличивался в разы, потому что лечиться было нечем, кроме прохладной воды.       Уилл поплёлся в ванную, чтобы взять тряпку и набрать ведро воды. Пока слабая струя наполняла ёмкость, он застирал в раковине испачканный свитер. Сам он сможет помыться только через два дня, когда подойдёт очередь. Прошлый раз он пропустил, здраво рассудив, что ничего хорошего в общественных душевых его не ждёт. В этот раз придётся пойти, выбора у него не оставалось.       — Тебе нужно быть осторожнее.       Уилл дёрнулся от неожиданности, резко обернулся и увидел на пороге Нейта. Дыхание перехватило, в голове образовалась пустота. Они не разговаривали уже больше недели. Нейт откровенно избегал Уилла, а тому не хватало смелости первым завести разговор.       — Да я… просто отвлёкся, — сказал он, прижав к груди влажный свитер.       — Тебя могут серьёзно покалечить. Это ещё в лучшем случае, — сказал Нейт.       Он не выглядел сильно обеспокоенным. Уилл вообще не понимал, почему он решил подойти именно сейчас. Наверно, с помоями на голове Уилл выглядел особенно жалким. Мелкие ублюдки быстро просекли, что простым избиением его не достать. Ведро мусора было только началом.       Уиллу стало ужасно стыдно и обидно.       — Продолжай держаться от меня подальше, — едко сказал он, — а то и тебя заодно прихватят.       Нейт стиснул зубы и прищурился.       — Вот так и сделаю, — буркнул он и развернулся, чтобы уйти.       Уилл испуганно подорвался следом и преградил дорогу. Хотел придержать за руку, но побоялся прикасаться без разрешения.       — Подожди, я… хотел сказать, что… — он мучительно подбирал слова, — я типа… знаю, что всё это жесть, как стрёмно, но ничего не могу поделать, понимаешь?       — Не понимаю, — нахмурился Нейт. — Я же тебя с самого детства знаю. Ты сам всегда охотился на таких… не нормальных!       — Охотился, — тихо подтвердил Уилл, пряча глаза.       — Ну так! И как ты вообще пришёл к тому, что тоже… такой вот?       Нейту было неловко и неприятно говорить об этом, и он видел, как сильно ранят Уилла его грубые слова. Тот как будто даже ростом уменьшился, а последний вопрос и вовсе выбил его из равновесия. Он посмотрел на Нейта почти испуганно, хотел что-то ответить, но передумал. Снова стал искать подходящие слова, но, видимо, их попросту не было.       — Ладно, короче, — Нейт потёр лицо ладонями, — всё забудется со временем. Просто заканчивай их провоцировать и веди себя нормально.       — Нормально — это как? — уточнил Уилл.       — Как раньше! Всё же хорошо было. Я вообще не понимаю, что у тебя вдруг переклинило.       — Ничего не переклинило. Это происходило постепенно, а когда я всё понял, было уже поздно. Ничего не исправить.       — Что понял?       Уилл посмотрел на него с отчаянием, но потом всё же нашёл в себе силы сказать:       — Что я люблю тебя.       — Да ты издеваешься? — разозлился Нейт.       Уилл отрицательно помотал головой, хотел что-то добавить, но Нейт резко перебил его:       — Если не перестанешь страдать фигнёй, тебя закопают на заднем дворе по частям, предварительно вдоволь поиздевавшись. Какого чёрта ты вообще творишь?       — Я просто подумал, может…       — Может, что?       — …может, тебе было важно это узнать.       — Мне важно?       Либо Нейт чего-то не понимал, либо Уилл нёс какую-то околесицу, и разговор ходил кругами.       — Я хотел, чтобы ты узнал, — поправился Уилл.       — Так. Знаешь, что? Хватит. Никому из нас не нужны проблемы, особенно из-за такой херни, поэтому лучше приведи голову в порядок, а я пока лучше буду держаться подальше.       Нейт в очередной раз выказал намерение уйти, но несмотря на все обидные слова Уилл не хотел его отпускать. Что-то подсказывало: если разговор закончится вот так, это будет конец. От мысли, что Нейт больше никогда даже не взглянет в его сторону, а после выпуска и вовсе навсегда пропадёт из его жизни, Уиллу поплохело.       — Подожди! Подожди секунду!       Он бросился за Нейтом и на этот раз всё-таки схватил его за руку, но Нейт сразу же её вырвал. Уилл вздрогнул, как от пощёчины, поднял на него затравленный взгляд.       — Я тебе совсем противен, да? Мы теперь даже как раньше общаться не будем?       — А ты сомневался? — доброе, по-детски наивное лицо Нейта презрительно скривилось. — Ты издевался над одним парнем, помнишь? С твоей подачи его начала травить вся школа. Это продолжалось год за годом, пока он просто не исчез. Мы даже не знаем, что с ним стало. Тебя это не волновало. А теперь ты сам вдруг сделался таким бедным и несчастным и полез ко мне целоваться! Мало того, что это просто отвратительное лицемерие, так ещё и…       Нейт замолчал, но заготовленная бомба всё равно обрушилась на Уилла. Сложно было не понять, что Нейт имел в виду: это мерзко, это противоестественно, это опасно, и просто сделать вид, что всё в порядке, не выйдет.       Нейт ушёл, оставив Уилла наедине с мучительными мыслями. Очень страшно было видеть отвращение на лице любимого человека. Уилл не надеялся, что Нейт ответит на его чувства, но до недавнего времени хотя бы верил, что добрый друг сможет их принять. Как жестоко он ошибся. Уилл не ценил, что имел, и всё разрушил, поддавшись одному необдуманному порыву.       Здравый смысл подсказывал, что возникшая между ними дистанция защитит Нейта от нападок гомофобных подростков. Уилл не хотел подвергать его опасности и не боялся встречать всеобщую ненависть в одиночку. Он действительно был готов вытерпеть всё, что угодно, потому что отчасти ему было абсолютно наплевать на своё физическое состояние. Зачастую боль только помогала ему на время избавиться от душевных терзаний, но стоило Уиллу взглянуть на Нейта, как гнетущие чувства возвращались снова.       Он понял, что не сможет ничего исправить, пока находится в центре внимания. Детдомовцы мутузили его ещё пару недель, но вскоре потеряли интерес. Уилл вёл себя тихо и смирно, все нападки сносил молча, никак не реагировал. Даже странно, что все так быстро позабыли о его «пидорской натуре».       Возможно, всё дело было в том, что внешне он совсем не походил на тех парней, которым обычно доставалось от узколобых придурков в школе. Теперь Уилл понимал, что те парни вовсе не были «теми самыми», и необязательно иметь какие-то особенные внешние признаки, чтобы по-настоящему кого-то любить.       Так или иначе, его оставили в покое. Уилл превратился в изгоя, но регулярные побои и унижения прекратились. Главные ненавистники нашли себе свеженькую жертву, и Уилл посчитал это удачным шансом, чтобы попробовать снова заговорить с Нейтом.       Всё это время они практически не пересекались. Нейт проводил свободное время в школьном спортзале, и в детдом возвращался только ближе к отбою. Быстро выполнял свою работу и ложился спать, чтобы восстановить силы. Уилл исподтишка наблюдал за ним и подмечал, как постепенно меняется его телосложение от слабого и худощавого до развитого и спортивного. Нейт заметно прибавил в росте и развернулся в плечах. Теперь даже главные забияки смотрели на него снизу вверх. Но на лицо Нейт остался таким же милым, веснушчатым мальчишкой и смотрел на всё вокруг теми же наивными, ласковыми глазами.       На всё, кроме Уилла. На него Нейт в принципе старался не смотреть. И это с каждым днём становилось всё невыносимее. Уилл прекрасно понимал, что может навлечь неприятности на них обоих, но не мог побороть эгоистичное желание снова сблизиться с Нейтом. Ещё неделю он откровенно трусил и ждал подходящего момента, который представился совершенно неожиданно во время очередного завтрака.       — А молока больше не осталось? — с надеждой спросил Нейт, когда подошла его очередь получать еду.       — Жри, что дают, а то и это заберу, — пробасила в ответ повариха.       Нейт забрал свой поднос и понуро отправился на место.       Уилл наблюдал за ним издалека. Внутри всё дрожало и сжималось от волнения. Щёки краснели, ладони потели. Выждав мучительные секунды, Уилл нерешительно приблизился к столу, за которым устроился Нейт.       — Доброе утро, — Уилл попытался улыбнуться, но, наткнувшись на колючий взгляд Нейта, сразу стушевался, — я, эм… в общем, вот.       Он взял со своего подноса стакан с молоком и поставил рядом с тарелкой Нейта. Тот посмотрел на тёплый напиток с жадностью, но упрямо помотал головой.       — Не надо.       — Возьми, — попросил Уилл, снова выдавив на лицо улыбку, — я всё равно не люблю, а тебе полезно…       — Мне от тебя ничего не надо, — отрезал Нейт, не отрывая взгляда от своей тарелки.       Уилл побледнел. Заготовленные слова встали поперёк горла. Боль в сердце была такой сильной, что хотелось вырвать его из груди. Уилл смотрел на Нейта и чувствовал, как щиплет в носу от обиды. Он надеялся, что Нейт скажет ещё хоть что-нибудь, но нет. Молчание едва не выдавило перепонки из ушей.       Сидящий рядом с Нейтом парень быстро просёк, что происходит, и бесцеремонно схватил драгоценный стакан.       — Не пропадать же добру! — сказал он и принялся жадно пить.       Нейт натужно сглотнул, искреннее возненавидев этого проныру, а Уилл был слишком занят собственными переживаниями, чтобы как-то среагировать на кражу. Он стоял рядом ещё несколько унизительных секунд, потом грохнул свой поднос на стол и почти бегом вылетел из столовой.       Вокруг поднялся страшный галдёж. Все показывали пальцами то на дверь, то на Нейта, который бросил возить несчастную кашу по тарелке и закрыл лицо руками. Страшно было представить, какие слухи породила эта неловкая сцена. Нейту хотелось догнать Уилла и вломить крепкий подзатыльник. Ради чего Нейт так старался держаться подальше? Чтобы этот дурак опять окунулся с головой в море травли?       Нейт как-то внезапно остро осознал, что Уилл остался совсем один. В полном разладе с самим собой и в окружении ненавидящих его людей. В то время, как Нейт, сам того не заметив, обзавёлся группой единомышленников и друзей в лице баскетбольной команды, группы поддержки, тренеров и учителей, заметивших его талант. Нейт злился на Уилла за то, что тот разрушил их дружбу, и ему было стыдно за такие трусливые мысли.       После случая в столовой травля возобновилась. Наблюдать за тем, с какой жестокостью дети смешивали Уилла с дерьмом, было мучительно и страшно, но Нейт не пытался заступиться за него. Не пытался помочь. И по ночам не спал, раздираемый чувством вины. Зрители всегда подначивали его к этому. Они хотели, чтобы Нейт вмешался, остановил надругательство и доказал всем, что они — парочка педиков, достойных того, чтобы разорвать их на куски и закопать на заднем дворе.       Понимал ли это сам Уилл? Наверно, ему сложно было мыслить здраво, когда его на несколько дней привязывали к батарее ванной, превращая в натуральную грушу для битья и заставляя валяться голым в луже чужой мочи. Но каждый раз, когда Уилл замечал Нейта в толпе зрителей, его глаза наполнялись настоящим ужасом. Он даже не надеялся на помощь, только с содроганием ожидал того дня, когда Нейту захочется присоединиться к издевательствам.