Эйфория

Бестия? Мягко сказано! Итачи ходил на пары, на работу, существовал, но думал почему-то он только об этой Рен, пытаясь найти подходящее ей слово, которым бы мог ее описать, придавая ее образу в своей голове больше красок. Это слово должно было стать созвучным ее строптивому характеру и ангельской внешности, чтобы произнося его, Учиха сразу ощущал ее присутствие рядом. Зачем? Одному Дьяволу известно. Сумасшедшая — раз спрыгнула со второго этажа. Ведь лучшего способа уйти от конфликта просто нет! Чокнутая — кто будет смеяться в лицо опасности, истекая кровью от ушибов и ссадин? Хотя бы кости целые. Капризная — не дается на руки. Шумная — говорит всегда так, что кажется, словно вот-вот задохнется от переизбытка эмоций. А еще она была взбалмошной, наивной, веселой, прекрасной, чудесной, восхитительной, но не его. Она была многогранна и непостижима. Слишком неподдельна, слишком хороша для него. От мыслей об этой девчонке Итачи почему-то становилось так тепло и светло на душе, что аж противно от самого от себя. Даже воспоминания о том, как она врезала ему, почему-то приятно грели душу. Душу? Дьявол подери, а она разве есть у Итачи? Кажется, Рен его не на шутку зацепила, а вот это уже могло быть опасно в первую очередь для нее. Но вот один вопрос ему всё не давал покоя: каким же надо было быть идиотом, чтобы вот так к ней полезть без ее согласия? Твой поезд ушел, придурок. Ее сердце уже занято. Итачи это окончательно осознал, когда увидел в больничной палате своего младшего брата. И то, как посмотрела на него Рен, Итачи совсем не понравилось… Сердце брюнета не выдержало и неприятно заныло от тоски и ревности. Зараза — Судьба. Девчонка глядела на Саске такими влюбленными глазами, краснея и запинаясь, что ему просто стало неприятно. Если старшего Учиху она остерегалась, и это чувствовалось в ее движениях, словах, то на Саске она смотрела таким взглядом, от которого у Итачи просто демоны выли в груди. Ну чем, блять, он хуже Саске? Он злился на младшего брата, на ситуацию, на самого себя, но только не на нее. Ему не нравилось думать о том, что Рен дарит именно Саске свою тёплую улыбку, свое трепетное сердце. От одной только мысли, что именно младший брат запускает свои пальцы в ее ненавистно-прекрасные темные волосы, целуя в мягкие губы, бархатную кожу, забирая себе всю ее без остатка, его просто бесило. Итачи не кривил душой, он был самым настоящим эгоистом, а еще, похоже, собственником. Учиха понимал, что не имеет никаких прав на сердце Рен, особенно после такого неосмотрительного поступка с его стороны. Но, Господи, что ему сделать, чтобы она хотя бы раз взглянула на него так, как смотрела на Саске? Может быть, постараться не быть мудаком? Вкус ее губ дразнил его любопытство. Итачи как-то скупил в кондитерском отделе всевозможные разноцветные и разнообразные конфеты, пробуя дома одну за другой, рассасывая, изучая, стараясь вспомнить в уме хоть ненадолго пьянящий вкус ее теплых губ: вот терпкая клубничная, вот сладкая карамель, легкая мята, нежный персик, горький шоколад, приторная груша. Итачи крутил на языке каждую конфету, устремив свой пустой взгляд в потолок, стараясь уловить хоть малейший намек на вкус Рен, но все не то. Ничто не могло сравниться даже близко с тем, что он успел ощутить за те четыре-пять секунд, когда целовал ее. Со стороны можно было бы подумать, что он извращенец или сталкер, наравне с теми ненормальными дурами, что его частенько окружают, но Учиха сейчас был охвачен каким-то невиданным доселе ему порывом, более не связанным с одной только простой жаждой близости. Итачи был честен с собой, безусловно осознавая, что хочет Рен еще сильнее прежнего, градус возбуждения все-таки никак не понижался. Одна только мысль об ее обнаженных щиколотках или ключицах выбивала весь дух из парня. Правда вот смотрел уже Учиха на девчонку как-то иначе, с любопытством, интересом и простым человеческим желанием для начала узнать ее чуть ближе. Мог бы он стать для нее кем-то? Возможно. Но Итачи никак не мог к ней подойти, подступиться. Ведь он просто-напросто опасался, что спугнет ее сильнее. А какой у нее запах? В тот день Учиха сидел с Сасори и Дейдарой в университетской библиотеке. Пока его друзья штудировали учебники по анатомии скелета и эстетике, брюнет скрылся между затхлыми стеллажами, скользив взглядом по корешкам книг, что-то ища в разделе художественной литературы, которая никак не относилась к его работе врача-хирурга. Затем он достал одну из книг, раскрыл и прижался носом к страницам. — Чего ты этим пытаешься добиться? — прищурился Сасори, возникнув словно из ниоткуда. — Уже четвертую книгу подряд нюхаешь. Ты теперь так автора любимого определяешь? — Если скажу, то ты все равно не поверишь, — монотонно произнёс Учиха, чертыхнувшись про себя. Итачи невозможно было смутить в жизни, но вот от ощущения того, что его, как провинившегося школьника, застукали за неподобающим поведением, никак невозможно было избавиться. — Ты из-за этой девочки такой стал? Которая сиганула с окна? — Ее зовут Рен Окава, — почти шёпотом произнес Итачи, чтобы ни одна живая душа их не слышала. — И, кажется, я жестко накосячил. Полез целоваться без ее согласия, совершенно потеряв голову. — Ты сделал что? — вскинул брови Сасори. От него редко можно было услышать что-либо. Он предпочитал пустой болтовне рисование, но вот если и открывал рот, то говорил всегда коротко и по делу. А еще, кажется, ему с трудом верилось, что Учиха — этакий эталон порядочности и хладнокровия, мог совершить такую оплошность. — Не мне тебя учить жизни, Итачи. Но ты думаешь, что фамилия Учиха автоматически открывает не только нужные двери, но и раздвигает ноги девочкам? Парни тихо засмеялись. Но Итачи уже тогда знал. Рен была другой. Учиха заметил странную закономерность. Когда он думал, размышлял об Окаве, о ее согревающей улыбке, звонком голосе и тёмных волосах, его сердце странно трепетало, заставляя вновь и вновь прокручивать в голове моменты, когда ему удавалось прикоснуться к ней или просто лицезреть ее. Когда он думал о ней перед сном, позволяя себе погрузиться в сумеречное состояние между желанием и изнеможением, то кошмары странным образом отступали, давая возможность ощутить долгожданное умиротворение. Сон стал глубже. Она ему даже иногда снилась, Итачи слышал ее мелодичный голос, ласкающий его имя. Он представлял себе, как она прижимается к нему, ластится, обнимая его, нежно гладя его стыдные шрамы, прикрывая своими хрупкими объятиями. И иногда, когда накал возбуждения был совсем невыносим, плавя Итачи изнутри, его посещали мысли о том, как она могла бы сладостно стонать под ним, отвечая на его ненасытные поцелуи. В такие моменты он особенно ярко представлял, как обводит губами цепочку ее позвонков, как прижимает ее к себе ближе, вдавливая, не давая даже вздохнуть, как она потрясающе податливо отвечает на его ласки. Возможно, он бы мог даже попытаться быть другим для нее, он бы не сделал ей больно… Учиха потихоньку начал осознавать одно. Он влюбился в нее.

***

Итачи всё понять не мог. Как с таким уровнем эмпатии ниже плинтуса и полным безразличием к миру его могла зацепить эта наивная девчонка? Нет, серьёзно. Да что же в ней такого особенного? Гадали и друзья Учихи, которые собрались у него в квартире в один из рабочих деньков вечером пожарить мясо на личной веранде. Очень уж радовала их эта забава. Не каждый день ведь получалось приготовить еду на открытой террасе на углях на двадцать третьем этаже небоскреба, с ехидством наблюдая за замученными людишками, которых пожирал мегаполис, и плюя в них (таким бесстыдством занимался только Дейдара, за что сразу получал по шапке от Сасори). Вообще, это была настоящая традиция парней — каждую среду или четверг они всегда встречались или у Итачи, или у Яхико дома, наслаждаясь в полной мере всеми прелестями холостяцкой жизни и весело проводя время. Но вот сегодня объектом их обсуждения стал сам хозяин квартиры — Итачи и его непростые отношения с "кувшинкой" — Рен. Парни посчитали себя обязанными дать пару пьяных, но проверенных временем советов Учихе о том, как лучше затащить девчонку в постель. Вот уж точно кого учить нужно таким тонкостям… — Ты не так действуешь! Не давай ей проходу, девчонки это обожают! Подошел и зажал ее у стены. Главное, не забудь мышцы ей показать. Отвечаю, она сразу в обморок упадет на тебя, — сосредоточенно объяснял Хидан, нахмурившись, делясь своей философией. Итачи лишь недовольно покачал головой, закрыв глаза. Это точно напугает Рен еще сильнее. Как вообще тема зашла о ней? Монолог Мацураси перебил Дейдара, развалившись в плетеном кресле: — Я бы сводил ее в клуб или роскошный ресторан, можно даже в Арагаву. Раскошелься на нее как следует, и она будет у тебя в долгу. Угости ее самым дорогим шампанским. По-хорошему, ей нужно хорошенько опьянеть, тогда язык у нее развяжется, и она станет более податливой. — Да, Дейдара прав! Но лучше всё же просто ее зажать где-нибудь в тихом коридоре для начала, — подхватил Хидан, активно кивая. — Пригласи ее в театр на оперу, — тихо поделился своим скромным мнением Сасори, жуя свой вегетарианский салат, но никто его и не услышал. Тсукури с Мацураси стали громко и активно спорить, чья идея больше подходит. — Нет от вас никакой пользы, — тяжело выдохнул Итачи, блуждая взглядом по вечернему Токио, что был как на ладони. В такие моменты он был рад, что живет на такой высоте, вдалеке от всех треволнений этого мира. В небе начали загораться первые звезды. Итачи вспомнил удивительные глаза Рен. Интересно, что она сейчас делает? Ребята не на шутку распалялись, продолжая выяснение отношений. Внезапно свой голос подал Пейн, стараясь усмирить друзей-холериков. — Смотря чего ты добиваешься, Учиха. Какова твоя финальная цель? Ты ведь не просто в постель ее затащить хочешь? — тактично подошел к вопросу Пейн, разрезая свой только что приготовленный на углях стейк. — Девушки, они же как цветы: все разные, к каждой нужен свой особый, индивидуальный подход. У кого-то имеются шипы, а кто-то может и вовсе убить тебя, стоит тебе уколоться или просто дотронуться, но все до единой — прекрасны, они цветут и крепнут. С охотой или нет, но они радуют нас своим присутствием. А мы, мужчины, делимся на два типа: тех, кто срывает нещадно эти прекрасные цветы, чтобы они радовали только нас, и тех, кто заботится о них и лелеет. К какому типу относишься ты? Тсукури громко выдохнул. — А ты всегда такой бесконечно мудрый, Яхико? Мы на цветы похожи только если пестиками и тычинками. Главное, уметь вовремя ими пользоваться, в нужный момент вытаскивать или предохраняться, — съязвил Дейдара, закатив голубые глаза. Он терпеть не мог нравоучения рыжеволосого. Это всё ему казалось до боли нудным занятием, словно он сидел на воскресной проповеди в церкви. Сплошная скука. Тсукури же не обладал усидчивостью, если у него и рождалась какая-либо мысль или идея в голове, то он торопился привести ее в исполнение как можно скорее, пока она еще могла будоражить его воображение, подогревая интерес. Жизнь для него была сплошным импульсивным порывом, а если судьба и бросала ему вызов, то блондин незамедлительно кидался в бой, думая о последствиях почему-то в последнюю очередь. (Обычно последствия разгребали его друзья). Яхико как-то недовольно фыркнул, покачав головой, переводя взгляд на Учиху. — И что ты предлагаешь, Пейн? — призадумался брюнет, нахмурившись. — Для начала подари ей букет цветов, — продолжил мысль Пейна Сасори. — Классический и беспроигрышный вариант. Итачи, тебе ведь ничего не стоит сделать такой жест. А еще ты можешь пригласить ее в Кодзию на выходные. Там будет проходить концерт живой музыки прямо у воды. Это будет очень романтичный шаг с твоей стороны. Девушки такое любят. В конце концов, всё, что происходит в Кодзии, остается в Кодзии. — Кроме герпеса. Его привозят с собой обратно, — вставил свои пять копеек Тсукури. Из него так и плескалась ревность, которую он даже не пытался скрыть. — Дейдара, да заткнись ты уже! — перебил его Сасори, повысив голос. Ему явно не понравилось, что друг в который раз опошлил всё до невозможности. Итачи привычным образом проигнорировал колкости блондина. — У вас есть предположения, какие цветы Рен могли бы понравиться? — эта мысль казалась для Итачи более здравой. Неплохая идея. Уж явно лучше, чем устраивать Окаве эмоциональные качели, зажимая и тиская в подворотнях. — Она любит сирень, — цокнул Хидан, как-то нехотя делясь своим тайным знанием. — Откуда знаешь, Мацураси? — неприкрыто посмеялся Пейн, на что получил тычок в бок от Хидана. — Не твое дело, ясно? Знаю и всё тут. Сирень найти в Токио в октябре так же нереально, как и дождаться снега летом. Итачи встал в пять утра, потратил два часа времени, разъезжая по самым дорогим цветочным магазинам города в поисках чертовой сирени, которая, как оказалось, цветет только в мае. Дьявол! Учиха начал изрядно злиться, поскольку он хотел подловить Рен у общежития еще до начала пар, дабы избежать лишнего внимания со стороны студентов. Уже в который раз бросив взгляд на свои наручные часы, сверяя время, Итачи решил купить самый дорогой букет из имеющихся. Ему было, откровенно говоря, плевать на цену, но по его скромному мнению, букет из семнадцати нежно-пудровых пионовидных роз, гортензий и эвкалипта (черт возьми, что из этого пионовидные розы?) мог вполне удивить предмет его воздыхания. Ничуть не хуже какой-то там простенькой сирени. Припарковав свой массивный Мерседес на стоянке университета, Итачи бросил взгляд на роскошный букет, который он аккуратно поместил на соседнее кресло, думая, как действовать дальше. Следом он перевел взгляд на вход в общежитие, постукивая пальцами по кожаному рулю. Идти с цветами туда он не собирался, это было бы равносильно двойному убийству. Проклятые ревнивые фанатки сведут Окаву с ума и его заодно доведут до ручки. Будет лучше выловить ее по дороге на пары и каким-то чудом уговорить подойти к машине. К черту, чего он вообще так переживает? Он справится. Всё-таки Итачи обладал обольстительной харизмой, которая могла свести любую девчонку с ума, и природным даром убеждать людей, но вот эта Рен, господи, с ней все иначе. Учиха ждал час, не сводя ни на секунду взгляда с дверей общежития. Он точно знал, что сегодня занятия у Рен начинаются ровно в девять. На часах было 8:56. Брюнет закурил последнюю сигарету из пачки, пытаясь унять внутреннее переживание по поводу предстоящей встречи, ища в контактах номер Какаши. Видел бы его в таком виде Хатаке, не узнал бы точно. Итачи все гадал, не переборщил ли он с парфюмом сегодня, достаточно ли хорошо сидит на нем майка-поло, не видны ли его уродливые шрамы на шее? Может, стоило нацепить часы получше или вообще к черту их снять? Какаши снял трубку. — Рен на парах уже? — Итачи, я даже близко не ебу. Сакура сказала, что твоя Рен вчера выключила телефон и всю ночь была недоступна, она не возвращалась в общежитие. Поверь, мы с Харуно ее тоже ищем. — Так какого же черта ты мне сразу не сказал, что она не приходила ночевать домой?! — взорвался Итачи, не сдержавшись. Следом сразу умерил свой пыл. — Я ее сам найду. Если она появится на горизонте, дай знать, пожалуйста. Брюнет сбросил вызов, обдумывая свои дальнейшие действия. Она не ночевала дома. Куда могла пойти эта наивная дура? А вдруг с ней что-то случилось? В голову начали лезть совсем нехорошие мысли. Вдруг ей нужна помощь? Ее ведь мог кто-то обидеть. Бурное воображение заиграло красками, рисуя в голове Итачи не самые приятные образы того, в какую передрягу могла встрять девчонка на этот раз. Рен явно не из тех, кто внезапно может исчезнуть, выключив телефон. Она ведь… другая. Учиха завел машину, желая дать газу, как внезапно перед ним проехал черный ягуар младшего брата. Шустро припарковавшись неподалеку, Саске не торопился выходить из своей машины. — Рен, — прикусил язык Итачи, не желая верить своим глазам. Эта девчонка сидела в машине Саске на переднем сидении, смеясь, желая выбежать, но младший брат что-то ей рассказывал, улыбаясь, пытаясь ее поцеловать. Окава ловко уворачивалась, а потом сама подалась вперед и коснулась своими желанными губами Саске. Лицо Итачи окаменело и побледнело, сердце же неприятно сдавило ревностью и отвращением. Он был не в силах отвести взгляда от девушки, что с таким восхищением и любовью целовалась с Саске. Чем дольше Итачи смотрел, тем дурнее ему становилось. Рен выпорхнула из машины брата, убегая на занятия. Вот, значит, как. У Учихи в голове была настоящая пустота, вся энергия ушла в сердце, что билось теперь как-то с неохотой, запинаясь, то и дело ноя от тоски и ревности по этой девчонке, что отдалялась от него все дальше и дальше. Все более непостижимой казалась мысль быть с ней, быть в ее объятиях, занять место в ее сердце, попытать свое счастье. Поздно. Брюнет все никак не мог собраться с духом, не мог понять, как ему реагировать, как действовать дальше. Три минуты назад он готов был броситься на поиски этой девчонки по всем злачным местам города, рвать и крушить, а сейчас.… Сейчас ему было просто обидно. Саске постучал в затонированное окно машины, вырывая из череды раздумий старшего брата. Итачи опустил стекло, не поднимая взгляда на незваного гостя, смотря прямо перед собой. — Так вы встречаетесь? — коротко спросил старший Учиха, на что получил победный смешок от Саске. Ответ был очевиден. Конечно, нет. И в этом была вся прелесть положения младшего брата. Ему даже делать ничего не нужно было, Рен сама пришла к нему прямо в руки. Итачи же слишком хорошо знал младшего брата и темные стороны его непростого характера. Ну, конечно, Саске просто с ней хорошо, она влюблена в него, он это понимает и пользуется всеми благами своего столь завидного для Итачи положения. Но думает ли Саске о чувствах Рен? Взаимен ли он с ней? Итачи почему-то в этом сильно сомневался. Не мог он поверить, что его младший брат, который трахает всё, что движется, вот так легко мог открыть свое сердце кому-то. И это его почему-то бесило еще сильнее. А чем ты, Итачи, лучше Саске? — Знаешь, Итачи, не стоило так пялиться на нас с милашкой Рен. Ты меня практически смутил. Но если так тяжело смириться с тем, что ты для нее пустое место, то могу сделать для тебя фотки. Погоди, как там говорят: «сделаю одолжение, как брат брату», — гадко посмеялся Саске, облокотившись о машину Итачи, бегая глазами по черно-красному салону из алькантары, затем приковал свои агатовые глаза к роскошному букету цветов, не сдержав ухмылки. — Будешь дрочить дома сколько душе угодно. Но вот подойдешь к ней, и я обещаю, не сдержусь. И тогда плохо будет всем. Поднявшийся ветер трепал волосы Саске, и Итачи почувствовал, как от брата пахнет персиками и сиренью. Черт возьми, он пах ею, его Рен. Гнев в старшем Учихи плескался, утопая сердце и весь здравый смысл в омуте отчаяния и невыносимого бессилия. — Сделаешь ей больно — удавлю своими собственными руками, — голос Итачи был вкрадчиво тихим, но в нем сквозила демоническая опасность. — Больно? Я тебя умоляю. В нашей семье только ты такой урод, который на это способен. Даже твое имя просто злая насмешка судьбы. Ласка, хаха. Я же, в отличии от тебя, старший братик, холю и лелею девушек. По Рен разве скажешь, что она страдает? Да ни черта подобного. Она в восторге от меня. Она меня любит, смирись уже. А этот веник, что ты для нее купил, можешь отдать своей очередной шлюхе. Знаешь, Итачи, я тебе даже сочувствую. Грустно, наверное, когда тебе дают из страха или ради бабок. Ах, совсем забыл рассказать! Мы с Рен просто ахуенно провели сегодняшнюю ночь. Ты бы знал, какая она горячая в постели, как она текла, когда я ласкал ее своими пальцами… Итачи не стал дослушивать и дал газу, чуть не отдавив Саске ноги. Младший брат лишь как-то злобно посмеялся, провожая взглядом черную, как сама ночь, машину Итачи. Нутро старшего Учихи скрутило в тугой узел от ярости и бешенства. На одном из светофоров он вышвырнул купленный для Рен букет под колеса проезжающей мимо машины в надежде, что это принесет ему долгожданное облегчение. Но этого не произошло. Под мраморной кожей медленно копошилась ненависть, подбираясь острыми когтями все ближе и ближе к сердцу, а в темном омуте глаз словно зарождались все муки ада. Учиха не выдержал и со всей злобой ударил кулаком по рулю, задыхаясь от ярости, но и это не принесло ему желанного облегчения. С какой бы радостью он стер самодовольную ухмылку с лица младшего брата. Но за что? За то, что девчонка выбрала Саске, а не его? Как лицемерно со стороны Итачи. Он хотел понимать, что ему чувствовать дальше. Но одну вещь парень всё еще ясно осознавал. Рен слишком глубоко засела в его сердце, и Итачи, кажется, стал всё четче осознавать, что любит ее. Ну не мог он просто так взять и выкинуть из своей жизни эту девчонку.

***

Отец, мать. Их давно нет в живых. Да и Итачи, наверное, тоже. Сколько раз он размышлял о собственной смерти? Нет, он не желал ее, не стремился к ней, но раз за разом задавался вопросом: почему в ту роковую ночь выжил он, а не мама или папа? Они бы точно не допустили всего того ужаса, что пришлось пережить маленькому и чувственному Саске по вине старшего брата. Что хорошего случилось от того, что Итачи остался в живых? Да ничего абсолютно. Судьба действительно сука. Всё, к чему прикасался Итачи в своей жизни постоянно разваливалось, ломалось, разбивалось. Друзья, знакомые, фанатки всегда боготворили, восхваляли и просто по-человечески завидовали Учихе. А чему, собственно говоря, было завидовать? Безлимитному счету на банковской карте? Знаменитой фамилии, при произношении которой люди или опускали в страхе глаза или начинали пытаться подбиться ближе к нему в надежде заполучить билет в беззаботное будущее? Итачи уже давно понял, что всё, что его окружало — всего лишь мишура. Мир был просто сплошной ярмаркой тщеславия, где главным лицемером и эгоистом всегда оставался сам Итачи Учиха. Ничто из всех материальных и поверхностных благ мира не способно было заполнить огромную зияющую дыру в его груди, которая не затягивалась с годами, а лишь росла пропорционально совершенным им деяниям. Красота эфемерна, деньги имеют свойство приедаться или заканчиваться, нездоровая популярность сильно подавляет и вынуждает жить скрытно. Что хорошего в такой жизни? Что особенного в Итачи? Люди видят в нем хорошего друга, непревзойденного гения, блистательного хирурга с прекрасным будущим, страстного любовника, принца на белом коне, а еще… бесчувственную сволочь без сердца и эмоций, наглого мажора, позволяющего себе по одному только щелчку пальцев купить что угодно и кого угодно, садиста с извращенными наклонностями, способного доставить невыносимые муки нежным созданиям, ну и самое излюбленное определение Итачи — демон, чудовище, который никогда и никому не откроет свое сердце, не проявит ласку. Сотня предположений, сотня масок. А ведь какие забавные создания все-таки девушки. Пытаются всё равно подступиться к нему, хотя и ощущают инстинктивно звериную опасность, исходящую от него. А вот кем себя считал сам Итачи? Наверное, всего лишь израненным калекой, который не в силах даже позаботиться о собственном брате. Столько ошибок совершено, столько ужаса сотворено. Бесконечные пьяные драки, беспорядочные половые связи, девушки, которыми он с таким удовольствием без зазрения совести просто пользовался, обещания, которые он так легко нарушал. Вот и все… И никакой романтики, никаких красивых слов, никакой надежды на простое человеческое счастье, на любовь. Он действительно жил в таком ритме, пока на него не свалилась эта девчонка. Вода забирает усталость, тревоги и волнения, так, вроде, говорила покойная Микото? Как давно это было? Столько времени уже прошло, что Итачи давно забыл голос собственной матери, да и отца тоже. Прошло уже больше тринадцати лет, наверное. Столько всего за это время случилось. Даже страшно подумать. Итачи принимал ванну в своей квартире в кромешной тьме, положив влажное полотенце себе на лицо, закрыв глаза. Это было его любимым занятием и единственным трезвым способом привести себя в чувства. Полное единение с самим собой и своим звериным эго. Температура воды уже давно опустилась до предельного минимума. Обыватели бы сказали: «ненормально ледяная, от которой можно или замерзнуть до смерти, или заболеть чем-то крайне опасным». Но Учихе было всё равно. В такие моменты к Итачи лучше не приближаться, не касаться, не трогать, а то он мог и убить. Он позволял своему темному подсознанию спокойно брать вверх над телом, выпуская таким образом пар. Уж лучше и безопаснее, чем бить людей, портить девушек или нюхать кокаин. Он старался расслабиться, остудить свой пыл, потушить разгоревшийся пожар в своей груди, который с таким удовольствием раздул Саске. Из гостиной доносилась музыка и смех друзей. Сегодня они праздновали наступающий день рождения Учихи, а он принимал ванну, даже не желая выходить к гостям, готовый пролежать в опасно ледяной воде до самого рассвета в полном одиночестве. Ах эта Рен Окава. Его Рен. Не девушка, а настоящая погибель его бесславной души. Что он к ней чувствовал? Итачи элементарно опасался о ней думать и мечтать, боясь, что вконец потеряет рассудок и совершит нечто ужасное и непоправимое. Да о чем тут можно говорить еще? Он не повелся на провокации младшего брата и не размозжил ему череп на парковке лишь потому, что в голове держал образ Окавы, думая о том, как она счастлива рядом с Саске. Пусть он и мудак, пусть от прежнего чувственного младшего брата и не осталось ничего человеческого после всего им пережитого, но ей с ним хорошо. Это ведь главное? Этого, конечно, Итачи не мог пока понять и осознать головой, но старался принять жестокую реальность ради нее. Любовь всё-таки самая большая эгоистка. Но с чем черт не шутит? Итачи слишком сильно любил эту девочку, чтобы причинить какую-либо боль и заставить хоть немного волноваться. И что же ему делать дальше? Да ничего. Учиха ясно осознавал, что с ним она никогда уже не будет. Рен слишком хороша для погрязшего в грехах Итачи, она бы просто не вынесла всего того, что скрыто под кожей у парня. Чего только стоят одни его уродливые и стыдные шрамы. С ума сойти, его любовь к этому невинному созданию сильнее древнего эгоизма и простого желания трахнуть ее. Пора брать себя в руки, Итачи. Хочешь рассмешить Бога? Расскажи ему о своих планах. Когда Учиха закончил свою медитацию и вернулся к друзьям обратно принимать пылкие поздравления, разрезать торт и пить шампанское, ценник которого давно перевалил за шестизначное число, он хотел только одного — забыться в пьяном угаре и не думать хотя бы один вечер о Рен. Но у ребят, чей градус уже давно повысился, была идея иного характера. Итачи тактично старался избегать этой темы, но в один момент всё дошло до того, что Хидан и Дейдара заключили очередной спор между собой о том, кто быстрее уговорит кувшинку-Рен, приехать на праздник к угрюмому Итачи. — Ее нужно сюда позвать! — старался четко сформулировать свою мысль Хидан, еле стоя на ватных ногах. — Серьезно! Я го-готов за руль сесть. Сакура пыталась изо всех сил не поддаваться на громогласные и пьяные уговоры ребят, стараясь найти поддержку в Какаши. Ребят не останавливало даже то, что Рен, возможно, сейчас проводит ночь с Саске. Наоборот, услышав имя младшего брата Итачи, ребята с еще большим рвением начали давить на единственную девушку в компании, кидая совершенно бредовые аргументы. — Боже, да вы ненормальные! — наседала розоволосая, бурча, доставая свой телефон. — Сейчас уже поздно тем более. — Да ты разве не видишь, как Итачи страдает? — замахал руками Мацураси с новой силой. — У парня сегодня день рождения. Не будь такой сучкой! Сакура перевела свои зоркие изумрудные глаза на мрачного Учиху, внимательно вглядываясь в его лицо, что-то для себя решая. Итачи такой взгляд не понравился. Эта фурия всегда смотрела на него с каким-то вызовом и нотками презрения. Строптивых девушек Итачи никогда не любил, слишком уж от них много агрессии, вечно они пытаются что-то доказать целому миру. — Итачи, я могу надеяться, что ты не обидишь ее? — как-то нехотя спросила Харуно, прищурившись. — Я ее и пальцем не трону, — спокойно ответил Итачи. Пока она сама не попросит. Учиха отвлекся на стакан с виски, смотря на то, как медленно в нем растворяется лед, стараясь не сверлить взглядом Харуно, пока та звонила Рен. Его сердце забилось быстрее, разгоняя кровь по венам в ожидании. Вероятность того, что Рен согласится прийти на день рождения Итачи составляла примерно нулю, но ведь надежда умирает последней, верно? Друзья сделали всё возможное, чтобы свести Рен и Итачи вместе. И это сработало. Она пришла на его день рождения. Это было самым неожиданным, приятным и восхитительным подарком за долгое время. Его сердце пропустило удар, завидев ее прекрасные глаза, и Итачи вскочил, чуть не опрокинув напитки. Какой неосмотрительный жест с его стороны. Он не верил своим собственным глазам. Это что, пьяное наваждение больного воображения? Нет, это действительно его Рен. Она пришла. Рен пришла к нему на праздник, на его день рождения! Он натурально не знал как себя с ней вести, что говорить, как смотреть на нее. Казалось, стоит ему произнести хоть слово или закрыть глаза, то она исчезнет, словно ее никогда тут и не было. Она и вправду сейчас с ним. Да уж, рядом с этой девчонкой он чувствовал себя слишком незащищенным и открытым, да просто был обычным влюбленным дураком. Рен запиналась, сама пытаясь справиться с нарастающим жгучим смущением, и протянула парню свой подарок. Итачи оторвался от своих гнетущих душу мыслей, переводя взгляд на ее ладони, что держали презент. Какие у нее тонкие пальцы. Она сама вся настолько хрупкая. А ведь Учиха не раз представлял себе, как накрывает ее маленькую ладонь своей большой или целует, касаясь ее бархатной кожи своими ледяными губами. А что это она держит? Это что, ему? — С днем рождения, Итачи, — его имя Рен произнесла с таким трепетом, словно конфетку рассасывала за щекой. Господи, как бы он хотел прикоснуться или прижаться к ней прямо сейчас, в эту самую минуту. Интересно, ребята заметили, как неловко он себя чувствует в ее присутствии, пытаясь подавить незнакомые ему эмоции? Ну, еще бы! Вот Дейдара уже готов был взорваться от смеха, видя потуги брюнета, который старался казаться невозмутимым. Дейдара явно перепил, идиот. Учиха всё надеялся, что Тсукури сдержит свой бескостный язык за зубами, не усугубляя положение друга своей ревностью. А Хидан и то не лучше. Сидит и глаз не сводит с них, что-то просчитывая в уме. Математик хренов. Медленно разорвав обертку, парень невольно окунулся в воспоминания из детства, когда родители дарили ему на праздники упакованные сюрпризы. Какая ностальгия, интересно… Она подарила ему книгу. Это было очень мило и чувственно с ее стороны. Намекала ли она ему на что-то? Да неважно. Главное, что она сейчас была просто рядом с ним, ее щеки пылали пуще прежнего, стоило ему приковать к ней свои мрачные глаза. Рен запиналась, хихикала и щебетала всё, что приходило ей в голову. Какая же она чудесная, господи. Она выглядит так невинно, что возникает раз за разом желание окунуть ее в грех. Но он сдерживался и обращался с ней аккуратно, не желая на нее давить. Лишь дразнил мягко, сдержанно, но продолжал подшучивать, раз за разом наблюдая за ямочкой на ее щечке и огоньком в глазах. Учиха признавался себе не раз за вечер, что ему приятно видеть ее живые эмоции, приятно, что она так дивно и наивно реагирует на него и его слова. Никто на него прежде никогда так не смотрел. По-настоящему, что-ли... Рен хихикала над его шутками, даже немного кокетничала, и Итачи мог поклясться, что она поглядывала на него с определённым интересом. В этот вечер он не думал, не размышлял, не просчитывал ничего наперед. Он просто был собой, отдавшись этим чувствам с головой, отдыхая рядом с ней, позволяя ей быть так близко к нему настоящему. Итачи желал ее, бросался из крайности в крайность, стараясь не пугать при этом. Как же ему было непонятно и одновременно тяжело с ней. Он точно давно уже сошел с ума по этой девчонке. А потом он не сдержался и коснулся своими губами ее мягких губ, когда они стояли на улице в полном одиночестве. И она ответила, смущенно и осторожно, но Рен была с ним взаимна в тот долгожданный миг. От ее прикосновений он распалялся еще сильнее, касаясь ее нежных губ, что были слаще меда, вновь и вновь, прижимая ее к себе ближе. В свете уличных фонарей ее глаза сияли от возбуждения и восторга. В пекло всё, может, заказать такси и забрать ее с собой? И будь что будет. Нет, нельзя на нее давить. Она ведь другая. Нежная, наивная, настоящая, его Рен. Мышцы живота налились каменным напряжением, когда он играл с ее языком. Он знал, что портит это ангельское создание таким бесстыдным поведением, но что ему было делать против столь мощной природной эйфории? Абсолютно ничего. А еще ему нравилось, что сейчас он не пугал ее. И вкус ее губ, Господи, Итачи уже давно, наверное, продал свою душу самому Дьяволу просто за один столь долгожданный поцелуй. Это того стоило. — Хватит, — она попыталась что-то прошептать, но Итачи погасил ее скомканный вздох, сжимая в своих цепких объятиях сильнее. Рен в ответ издала тихий-тихий всхлип. А если он делает ей больно прямо сейчас? Учиха прервал поцелуй, сделав небольшой шаг назад, осматривая лицо его возлюбленной с волнением. Нет, не больно ей, просто она ошарашена. Ее щеки пылали, а из глаз катились ручьем слезы. Итачи не сдержал довольной улыбки. Пусть так, пусть пока она его не принимает, но она к нему что-то, да чувствует! Да, сейчас в ее голове все смешалось: тут и стыд, и страх, и страсть, и боязнь сделать неверный шаг. Но шаг уже сделан, но то была не ошибка, а их общее желание, их порыв. Наверняка ее светлую головку посетили мысли о том, что она поступает неправильно и ужасно. Но Итачи знал, что это было неправдой. Да, они пошли на поводу у жгучих эмоций, сумбурных чувств, послали весь здравый смысл к Дьяволу вместе. И это было правильно. Рен это вскоре осознает. Ей просто нужно время. Растерянная дурочка. Его дурочка. Слова танцевали на кончике языка, но Учиха никак не решался произнести их вслух. Стоит ли признаться ей прямо сейчас? Ты такая удивительная. Я в тебя влюбился. Кажется, я тебя люблю. Люблю тебя, Рен Окава, люблю по-настоящему. Как умею, как могу, но всем своим сердцем. Итачи произносил это слово в голове бесчисленное количество раз, смотря в ее звездные глаза. Он не мог налюбоваться ею, с трудом веря в то, что она действительно стоит рядом с ним. Рен же сейчас явно боялась этих чувств, что заполнили ее целиком, но они были! В этом ведь главный смысл. Остальное Учихе было неважно. Пройдет время, и она поймет, всё осознает. А пока он будет ей доказывать это сколько потребуется раз, что он ее любит, что он будет оберегать ее, он не сделает ей больно. Сейчас же он не должен на нее давить, Итачи уже достаточно позволил себе на сегодня. Пока ему хватит просто того, что она останется рядом с ним. А потом появился Саске. И всё светлое, что произошло между Итачи и Рен просто померкло, а не должно было. Итачи потом всё гадал, как же брат выведал место, где Учиха праздновал свой день рождение. Но сейчас не об этом. Итачи не собирался подпускать младшего брата близко к девчонке, закрывая собой, отрезая любую возможность их контакта. Да сейчас он готов был бросить вызов хоть всему этому лицемерному и отвратительному миру, пока она находится позади него, рядом с ним. Он бы не позволил Саске даже дотронуться до нее, но она сама сделала шаг ему навстречу, показывая, что не нуждается в его защите, чем вызвала у старшего Учихи недоумение и настоящую растерянность. Итачи знал, что Саске и Рен не встречаются, даже не спят вместе, они ничем не связаны между собой, только непонятными, поверхностными чувствами, которые никак не могли быть настоящими. Просто не могли. Это Итачи ее любит, это у него к ней чувства самые настоящие. Разве любовь может быть шлюхой? Не делай этого, Рен. Парень трепетно коснулся ее ладони, вложив в этот жест всю нежность и ласку, которой только способен был обладать. Он не мог себе позволить ее отпустить с Саске вот так просто, его сердце просто не выдержит такого удара. — Останься со мной, Рен, — нельзя на нее сейчас давить, просто нельзя. Она ведь все знает, она взаимна с Итачи. Она поймет. Просто подожди. Вот увидишь, она сейчас одумается. — Это мое третье и последнее желание. Прошу тебя. Итачи никогда и никого в жизни не просил, не умолял, но сейчас это была самая настоящая молитва, мольба. На что только готов пойти человек ради любви? На колени встать? А он мог бы ради нее? Наверное, Итачи мог и не такое сделать, стоило бы ей только попросить, но хорошо, что Рен об этом не знала. Парень почувствовал странную слабость в ногах, словно от ее ответа зависела вся его дальнейшая жизнь. Возможно, так и было. Одним своим словом Окава могла укрепить в нем веру в эту чертовски мощную любовь, одним своим словом могла и убить его. В ее глазах мелькнула слабая надежда на что-то, а следом показалась боль, смешанная с отвращением. Никогда в жизни еще на него никто так не смотрел. Это его Рен смотрит на него с отвращением? — Я не могу, — слезы сорвались с ее подрагивающих ресниц, и Рен вырвала свою маленькую ладонь из его, отвергая его искренние чувства. Да что же она творит? Итачи провожал ее ошарашенным взглядом, не в силах принять происходящую с ним реальность. Это все сон? Следом брюнет закрыл глаза, стараясь поймать свое самообладание. Вышло из последних сил. Итачи сделал неловкий шаг назад, прислонившись спиной к холодной кирпичной стене. Нужно просто дышать. После того, что между ними было, Окава его всё-таки отвергла. Любовь точно шлюха. Он уже не помнил, как вернулся обратно на праздник, не помнил, как потянулся рукой к водке, осушая бутылку прямо из горла за каких-то пять-шесть глотков. У него жутко звенело в голове, сердце давилось, желая сделать долгожданную остановку, а мысли судорожно бились, подкидывая гадкие сюжеты того, как Саске увел за собой Рен, и что за этим последует дальше. Трахать ее будет, наверное, всю ночь напролет. — А куда подевалась кисонька Рен? — не удержался и в своем репертуаре подразнил Хидан Учиху, возможно даже не подозревая, что это стало той самой последней каплей. У Итачи встали волосы дыбом по всему телу от одного только упоминания ее невыносимого более имени, в глазах разгорелось бешеное пламя, готовое вырваться наружу и сжечь всё дотла. Да и пусть горит! Обжигая, испепеляя, расплавляя, доставляя всем вокруг невыносимые адские муки. С него хватит. Брюнет любезно передал бразды правления всей своей своре демонов и бесов, полностью отпуская поводья. Всё произошло молниеносно. Итачи вскочил, схватив бутылку за горлышко и кинул в Мацураси, который только и успел закрыться рукой, не давая осколкам впиться в лицо. Небольшие, но острые куски стекла прошли под кожу его руки, разрезая крепкую плоть. Сакура истошно закричала от испуга. Какаши, Сасори и Пейн встрепенулись, кинувшись разнимать друзей, моментально протрезвев от увиденного. Итачи прижал к стене Хидана, зарядив следом ему четко кулаком в подбородок. Мацураси еле успел закрыться от очередного удара, грубо оттолкнув от себя брюнета. Учиху мгновенно схватил Какаши, оттаскивая, стараясь удержать, а Сасори с Пейном встали между Итачи и Хиданом, пытаясь остановить драку. — Хватит! — Да что с вами такое?! — Конченный, сука, мудак! Всё?! Выпустил пар? — процедил Хидан, тяжело дыша и вытаскивая осколок бутылки из своей руки. Сразу закровило. — Что, сбежала твоя девчонка от тебя? Не думал, что проблема как раз таки в тебе? Раз бабы от тебя всегда бегут, как ошпаренные. — Заткнись, — прохрипел Итачи, делая шаг назад, убирая от себя руки Хатаке и переводя сбившееся дыхание. — А что, я не прав? Какой же ты ебанный идиот, если упустил такую девушку! — Она ничем не отличается от остальных, — Итачи распустил свои смоляные волосы, нацепив резинку на кисть. Он рандомно взял первую попавшуюся бутылку со стола и налил себе алкоголя. Он больше не собирался нападать, только лишь хотел заглушить тупую боль в области сердца. Нужно срочно взять свои эмоции под контроль. Срочно. Сука. — Ах, да? Тогда. Раз так. Трахну ее сам, пожалуй. Ты же не против, Учиха? — оскалился Хидан, не желая униматься. Ребята пересеклись взглядами. Итачи сжал в руке стакан, готовый вновь метать молнии, мышцы его лица напряглись, а губы вытянулись в тонкую линию. — Да вы совсем охренели?! — послышался нервный голос Сакуры. Ее удерживал Хатаке, не давая мертвой хваткой вцепиться в Учиху. — Она вам что, кусок мяса? Уроды чертовы! Так говорите, словно она вещь какая-то! Вещь? Разве что чертова подстилка. Итачи осекся. Это совсем было на него не похоже. Он никогда не оскорблял девушек, не бранил так грязно (даже в уме), не опускался до такого уровня. Что с ним происходит? Учиха не должен был так думать, не должен был вообще ничего думать. Но гадкие мысли подступали все ближе и ближе к его нутру, отравляя сознание. Это же выбор Рен — быть с Саске. Хочет легких денег и наркотиков — пожалуйста. Хочет быть использованной и выебанной — пожалуйста. Она станет просто очередным пунктиком в бесконечном списке побед младшего брата. Но старший Учиха не хотел принимать такой расклад событий, не хотел мириться с тем, что предмет его воздыхания выбрала, блять, не его. — Успокой свою девушку, Какаши, — холодно произнес Учиха, не удостоив Сакуру даже взглядом. Итачи размял свою шею, хрустнув костяшками. Харуно не желала униматься, осыпая ребят ругательствами, то и дело чертыхаясь. Кажется, ей всё было нипочем, настолько сильно оскорбилась розоволосая за свою подругу. Она никак не могла понять, что же такого произошло между Рен и Итачи, что он говорит теперь такие отвратительные вещи? Ей что-то пытался объяснить Хатаке, стараясь хоть немного усмирить ее гнев. Учиха же налил себе еще, вновь разом осушив стакан. Неразбавленный алкоголь нехило жег гортань. Парень все надеялся, что это хоть немного убавит его гнев. Не помогло. По его венам теперь тек чистый огонь. У Итачи окончательно сорвало крышу. К черту ебучую любовь. К черту чувства и нежности. К черту эту суку — Рен Окаву. — Так что, Итачи? — не унимался Мацураси, стукнув кулаком об стол. Вода в стаканах завибрировала. Хидан был взвинчен и крайне зол. — Заберу себе крошку Рен? О, могу поспорить, она будет просто в восторге от меня! В отличии от тебя, я хотя бы могу приятное сделать девушкам, не измываясь над ними, не ломая им психику. Не разбивая им сердца, сука! — Делай, что хочешь. Мне абсолютно плевать, — отрезал Итачи, осушив свой стакан в последний раз. Потом достал кошелек, вытаскивая деньги, и бросил их на стол, расплачиваясь за всех. Затем надел свое шерстяное пальто, напоследок бросив: — Но предупреждаю. Если вновь попробуете нас с ней свести, я ей шею сломаю.