О, звезды, не глядите в душу мне, Такие вожделенья там на дне! Как ни страшило б это, все равно, Закрыв глаза, свершу, что суждено.
— Да не болит совсем, — зевнула я, когда Учиха внимательно рассматривал мою ладонь под лампой. На мои слова он как-то недовольно хмыкнул и поднял неодобрительный взгляд с небольшого ожога на мое раскрасневшееся лицо. — Правда не болит? — с надеждой посмотрел он и внезапно резко надавил пальцами прямо на красное пятно раздражённого участка кожи. Я вскрикнула от резкой боли, попытавшись отнять свою руку, но брюнет слишком крепко ее держал. — Итачи! — я резко вспылила от неожиданности его затеи, готовая уже ругнуться, но вовремя прикусила язык. — Ты такая милая, когда злишься. Но у тебя совсем не получается врать, — с этими словами парень вытащил из аптечки мазь и массажными движениями втер мне в ладонь, бережно покрывая ожог защитной пленкой. Кто бы мог подумать, что я умудрюсь обжечься от простого прикосновения к Учихе? Такое вообще бывает в природе? — У меня завтра весь день работа. Но, — парень отвел взгляд в сторону, странно хмыкнув, — мы могли бы провести вечер вместе. Я вся засияла, чуть ли не поперхнувшись воздухом, и активно закивала, не решаясь подать голоса, ведь чувствовала, что стоит мне произнести хоть что-то, то я сразу перейду на восхищенные вопли. Провести вечер с Итачи? Вот же здорово! — Тогда напиши мне список того, чего бы ты хотела. Я куплю все необходимое после работы. А сейчас уже четыре утра. И мне нужно немного поспать, потому что мне через пару часов уходить на работу. Извини, Рен, — парень щелкнул меня по лбу и собирался было направиться к кабинету, но я его окликнула, протирая лоб. — Почему ты спишь в кабинете? У тебя ведь будет болеть шея... — Это для безопасности. Не переживай за меня, — парень погладил меня по голове, странно усмехнувшись. Безопасности? Чьей еще безопасности?***
— Вытаскивай уже! Я больше не могу. Итачи скоро придет, — ругалась я, подгоняя Мацураси. — Не ной, мелкая. Если бы ты работала руками усерднее, я бы закончил быстрее! — рыкнул на меня Хидан, пытаясь вытащить пирог из духовки, успев несколько раз обжечься и сматериться. — Кхм, — послышалось позади нас. И мы оба встали ступор, обернувшись. В комнату вошел хмурый Учиха, держа в руках какие-то пакеты, переводя подозрительный взгляд то с запыхавшейся и мокрой от жары меня, то на своего такого же измотанного друга. Твою мать. А с чего все началось? Проснувшись утром и не застав дома Учиху, я решила написать Мацураси с просьбой закупить необходимые мне продукты для штруделя, ведь квартиру покинуть я не могла, а «сюрприз» устроить для Итачи все же хотелось. Но все изначально пошло наперекосяк, впрочем, как и всегда. Начиная от того, что Хидан привез продукты и, кажется, не собирался никуда уезжать дальше по делам, чем заставил меня изрядно понервничать. Ничего не подумайте, Хидан хоть и гора накаченных мышц, способная одной левой прихлопнуть, но человек он крайне миролюбивый и безобидный (вспоминая его в обнимку с щеночками), хотя сальные шуточки отпускает на ура, вгоняя меня раз за разом в краску. И вот из-за его веселых шуток, строгой критики в сторону моих кулинарных способностей, готовка растянулась до самого вечера. — Ох, ты что-то рано сегодня, Учиха, — запнулся Хидан, снимая с себя принесенный фартук с утятами. — Рано вернулся к себе домой? — переспросил Итачи, поднимая бровь. Его голос стал неприятно грубым. — Что ты здесь делаешь, Хидан? — Это я его позвала! — встряла я, заставляя Итачи перевести на меня свои мрачные глаза. Он оглядел меня с нескрываемым подозрением сверху вниз, заостряя внимание на моем склочном виде: волосы растрепаны, на щеках румянец, но то от печи! Под таким пристальным и испытующим взглядом мне стало не по себе. Он что, приревновал меня к Хидану? Боги, он что, думает, что у меня что-то было с Хиданом?! Ну, да, с Хиданом и этим самым пирогом. Мы втроем устроили просто непристойное, грязное и очень-очень быстрое кулинарное порево. Я активно месила тесто руками, пока Мацураси пытался нарезать яблоки. Я запнулась от своих же гневных, но таких дурашливых мыслей и хотела было что-то вставить, дабы разрядить накалившуюся обстановку, как меня перебил смешок блондина: — Полагаю, мне уже пора. Созвонимся, да? Кому это было сказано? Непонятно. Но Хидан ретировался из квартиры настолько быстро, что я еле успела с ним попрощаться, с надеждой и легким страхом напоследок взглянув в его серые глаза. Он мне лишь хитро подмигнул на прощание. Когда я закрыла за ним входную дверь, в квартире воцарила тишина. Нутром я ощущала, что мне предстоит неприятный разговор. Как же глупо. Оправдываться и объясняться за то, чего я не делала! Хотя может Итачи просто не понравилось, что я без его ведома пригласила к нему в гости кого-то? Согласна, не очень правильный поступок с моей стороны, я ведь гостья. Но Хидан же лучший друг Итачи! Я и подумать не могла, что это может вызвать такую резко негативную реакцию у парня. И вообще, я надеялась, что Мацураси успеет уйти до прихода Учихи. Я хотела ведь сделать ему сюрприз... Развернувшись, держа в голове заготовленную фразу: «это не то, о чем ты подумал», я не успела даже ничего произнести, как Итачи с неистовой силой прижал меня к входной двери. Я только и успела вскрикнуть от неожиданности и болезненного ощущения того, что коленом он надавил мне на ляжку. — Итачи, — оцепенела я, когда он наклонился к моей щеке, носом втягивая воздух в свои легкие. — Молчи, — глухо произнес он. — Итачи, что ты... — Молчи, говорю, — прорычал он, вновь вдыхая. Потом он по-хозяйски взял меня за подбородок, обнажая участок кожи на шее и прислонился к нему носом, дотошно изучая мой запах. Я тихо сглотнула, застонав от обиды. Что это еще ему в голову взбрело? Так же внезапно Учиха отстранился от меня, выпуская из своих тисков. Я потерла кисти и подняла недовольные глаза на парня, надуваясь от обиды. На мой немой вопрос, брюнет небрежно отмахнулся рукой и сразу ответил. — Ты все также пахнешь персиками, сиренью и...яблоками? — Итачи сощурился. — Почему яблоками? — Мы готовили тебе штрудель, — пробурчала я, отводя смущенный взгляд. — И что это был за выпад? Я что, так плохо пахну? Это был риторический вопрос. Не дожидаясь ответа, я прошла мимо Учихи, стараясь скрыть смущение и закипающий в грудине гнев. Вот не люблю, когда он внезапно что-то подобное выкидывает. Это меня даже немного пугает, признаться честно. Что за игры такие? Вот дает! Пару дней назад отшлепал, сейчас нюхать меня удумал. А что дальше? Итачи последовал за мной на кухню, потом сел на барный стул, внимательно наблюдая за моими суетливыми движениями. — Ты пахнешь собой. И это меня успокаивает. Только вот от такого ответа мне не стало спокойнее. — Ну а чем мне еще пахнуть по-твоему? — я сверкнула глазами, потом вновь отвернулась спиной к парню, заостряя внимание на румяном яблочном пироге, который успел перед уходом достать Хидан. Я сделала облегченный выдох, желая избавиться от неприятного осадка, потом положила два кусочка на блюдца, налила чай и перенесла все это за барную стойку, садясь напротив парня, забираясь на высокий стул. Итачи перевел хмурый взгляд с меня на кусок ароматного штруделя. — Говорю же. Мы готовили тебе пирог, а Хидан по моей просьбе купил продукты. Я же не могу выйти из твой крепости. У меня ведь нет ключей, — я уткнулась в тарелку, зацепив кусочек десерта. А потом произнесла еще тише, подперев кулаком щеку: — Это должен был быть сюрприз. Мы же с тобой хотели вечер провести вместе. И я думала угостить тебя, это ведь рецепт моей бабушки. Так что только попробуй сказать, что тебе не нравится. Ты разобьешь ей сердце. На мою гневную тираду Учиха как-то беззаботно посмеялся, а потом заговорил терпеливо и ласково: — У тебя получился потрясающий штрудель. Спасибо твоей бабушке. А я купил тебе булочек с корицей твоих любимых. Я подняла недоверчивый взгляд на Итачи: — В красной упаковке? — В красной упаковке, — брюнет лукаво улыбнулся, подперев кулаком подбородок. Вот как у него только получается так обворожительно улыбаться? — И вечернее платье. — Платье? — Рен, мы идем на особое мероприятие к моему дяде. Дресс-код там соответствующий. Мы, конечно, можем пойти туда в спортивках, это же мой родной дом, но я за несменяемую классику. Я протяжно выдохнула, жалобно застонав. Черт, не хочу об этом думать сейчас, в такой-то прекрасный вечер. Итачи, уловив мое недовольство, произнес: — Лучше расскажи. Чем мы займемся с тобой? Сегодня я сильно вымотался на работе, так что я полностью в твоем распоряжении. Он налил себе чай, поднимая на меня заинтересованный, но уставший взгляд. — Давай поиграем в правду. Просто будем задавать друг другу вопросы и отвечать на них. Учиха поднял одну бровь, а затем нахмурился. Я немного сжалась от такой реакции, продолжая: — Ну, я тебе сейчас скажу честно… Мне кажется, между нами стоит какой-то барьер. И сыграв в эту игру, мы бы смогли узнать привычки и характеры друг друга. И я знаю, что ты сейчас подумаешь. Что я глупая девчонка, и игра эта идиотская и все такое. Но мне правда хочется узнать тебя чуть лучше. В конце концов, мы ведь совсем разные... — Ты права в одном. Мы действительно разные, Рен. Я просто не совсем понимаю все еще, как общаться с тобой. Скажем так, я пока лишь наблюдаю и изучаю тебя и твое поведение. А вот твои раздумья о том, что я считаю тебя глупой — полный бред. Мне не очень нравится твоя привычка постоянно накручивать себя. Мне повторить с тобой недавнюю практику? — он сверкнул черными глазами, и я ответила ему твердым взглядом, почувствовав, как заалели мои щеки, а под ложечкой засосало. — А ты что, Итачи, в общении с девушками часто допускаешь физическое насилие? Итачи потер шею, вновь обворожительно улыбнувшись: — Только в одном случае. — Это еще в каком? — вспылила я, откусив кусок пирога. — А мы что, уже в игру начали играть? — он только и сделал, что развел руками. Потом странно хмыкнул, улыбнувшись своим же мыслям. Моя игра ему определенно понравилась. Он несколько раззадорился и оживился. — Ладно, Рен, попробуем. Можешь спрашивать все, что твоей душе угодно, но выбирай с умом. Ведь вопросов у нас всего по семь. Я кивнула, нахмурившись, пытаясь собраться с мыслями. Вот же чертов Учиха! Нужно придумать что-то такое, что заставит его потерять контроль над эмоциями. Это будет интересно, ведь он обязался ответить на любой мой щекотливый вопрос. Хочу заставить его раскраснеться или хотя бы рассмеяться, если это вообще возможно. Конечно, в голову сразу полезли самые-самые неприличные вопросы, но не могу же я вот так в лоб об этом спрашивать! Да и стоит ли? Что-то я немного схожу с ума в его присутствии. В любом случае, я обязательно поставлю тебя в неловкое положение, Итачи Учиха! Но нужно начать хотя бы с чего-то. Я облизнула ложку, обрадовавшись своему боевому настрою: — Какой у тебя любимый фильм? — Я люблю фильмы про историю или космос. Артхаус точно не мое. Наверное, самым любимым и интересным фильмом для меня будет «Интерстеллар», — Итачи постучал пальцами по своему подбородку, задумавшись. — Если бы ты могла жить в любом месте, абсолютно где угодно, то где бы это было? — Только не смейся. Я бы жила в Саймонстауне. Это небольшой городок на юге в ЮАР. Ты, наверное, о нем и не слышал никогда. — Я думал, ты выберешь Париж или, скажем, Лос-Анджелес, — нахмурился Итачи, а потом добавил. — А ты хочешь прожить свою жизнь в каком-то захудалом африканском городке? — Ничего он не захудалый! — возмутилась я. Не люблю, когда делают поспешные выводы! — Ты знаешь, что там на пляжах живут целые колонии маленьких пингвинов? — И что бы ты там делала? На пингвинов смотрела? — по-доброму посмеялся Учиха, потягиваясь. Он что, смеется над моей мечтой? — Ну, вообще-то в Африке есть ряд проблем, требующих решений. И там всегда нужны волонтеры. Когда-нибудь я обязательно поеду туда. Знаешь, это в нашем с тобой мире, в котором всего есть с лихвой и избытком, любая бескорыстная помощь кому-либо воспринимается так, словно ты желаешь причинить вред или обмануть, а там люди действительно нуждаются. Им не приходится выбирать. Не в самом Саймонстауне, конечно, но есть множество бедствующих деревушек в округе. — Благородная цель у тебя, Рен, — Итачи поднял уголки губ, таким образом извиняясь. — Не обижайся на меня. Я смеялся не над твоей мечтой, а над тем, что ты не перестаешь меня удивлять своим необычным видением на мир. Ты интересная девушка. Ощущая то, как лицо мое вновь краснеет от его слов, я поспешила сменить локацию и пригласила Учиху пересесть на диван. Итачи, не долго думая, последовал за мной, но сел на достаточном расстоянии, чтобы я чувствовала себя комфортно. Знал бы он, что мне с ним спокойно даже тогда, когда он совсем близко. Но его слова! Ох, то, какой у него становится тембр голоса, когда он обращается ко мне... Я закусила нижнюю губу, тихо выдохнув: — Итачи, какая самая романтичная история о любви, которую ты знаешь? — Молодец, Рен, сейчас мы его выведем на эмоции! — ликовала мое подсознание. — Или он тебя... Вопрос был действительно странным. Особенно для парня, особенно для вечно бесстрастного и флегматичного Итачи, но тем это и разжигало во мне еще большее любопытство. Ведь даже такие закрытые люди, что предпочитают эмоциям — рациональность, имеют свое представление о любви, романтике и чувствах. И мне до безумия было интересно узнать то, что может тронуть сердце Учихи. — Романтичная история? — Итачи снял резинку, распуская свои смоляные волосы, не отводя уставшего взгляда от желтой вазы, подаренной Ли. — Думаю, история Орфея и Эвридики. — Расскажи о ней, — я удобнее устроилась на диване и подперла под себя ноги, укрывшись под огромным пледом. Взяв в руки чашку с горячим чаем, я с детской надеждой уставилась на Учиху. Он сощурился на меня, а потом покачал головой, но, кажется, сдался, решив все-таки рассказать. — Орфей был сыном Аполлона — бога Света. Он был наделен уникальным талантом игры на лире. Говорят, никто не мог устоять перед его голосом: ни звери, ни люди, ни даже деревья. Не устояла и прекрасная Эвридика, обладающая невиданной красотой и грацией. Орфей и Эвридика по-настоящему любили друг друга, прожили счастливую, но короткую жизнь вместе. Так вышло, что Эвридика, гуляя с нимфами по лесу, трагически погибла. А ее муж — Орфей, не смог вынести потери возлюбленной. Он пел о своем горе и разволновал своей песней весь мир: все живое и неживое печалилось о смерти его любимой. Итачи призадумался, а затем продолжил. — Орфей решил спуститься в царство мертвых прямиком к Аиду — богу Смерти и подземного царства. Ведь, когда твое сердце разбито, тебе уже нечего терять. Желая увидеться с возлюбленной, Орфей взмолил Аида о благословении. Он спел ему о своей трагичной любви и таким образом растопил сердце бога Смерти, представляешь себе? — Итачи оглядел мое изумлённое лицо, а глаза его странно заблестели. — Аид сказал Орфею, что он может взять Эвридику с собой, но при одном условии: она будет следовать за ним по пятам, выходя на свет из пещеры подземного мира, но он не должен смотреть на неё, не должен оборачиваться до тех самых пор, пока не выйдет из царства мёртвых, а иначе он потеряет её навсегда. — Это так благородно со стороны Аида, — я завороженно слушала каждое слово Учихи. — Ты права, Рен. И Орфей был поражен таким великодушием бога Смерти. Он повел за собой Эвридику, возносясь обратно в мир живых. Но спустя время он перестал слышать шаги возлюбленной. Он стал опасаться, что боги его одурачили, обманули. Но Эвридика же на самом деле была позади него все это время, но как тень. Ей нужно было вернуться на свет, чтобы снова стать полноценной женщиной, обрести телесную форму. Она до последнего не отходила от любимого. Но всего в нескольких шагах от выхода Орфей потерял свою веру и повернулся, чтобы увидеть Эвридику позади себя, и в этот самый миг её тень была мгновенно отброшена назад в царство мёртвых, но теперь уже навсегда. Орфей пытался вернуться в подземный мир вновь, но, как сказано в легендах, человек не может дважды войти в преисподнюю при жизни. Итачи смолк, а я протяжно выдохнула. — И что же произошло дальше? Орфей ведь встретился с Эвридикой вновь? — с надеждой спросила я. — Да, но уже после смерти. Он не смог более жить в мире людей без нее, — пожал плечами Учиха. — Он убил себя? — взволнованно прошептала я. — Он взмолил природу убить его. И в том же лесу его разорвали дикие звери. — А Эвридика? Как же тогда умерла она? — я закусила губу. — Когда она водила хороводы с нимфами на поле, ее укусила ядовитая змея. Что-то обжигающее окутало мое сердце, и я поникла, размышляя о сказанном Учихой. Признаться честно, я думала, он расскажет что-то более легкое и воодушевлённое. Но эта история же целиком полна тоски и печали. — Это трагичная история о любви, Итачи, — я скрестила руки на груди, тяжело выдохнув. — Но ведь в итоге они встретились друг с другом. Пусть даже и после смерти. Разве это не романтично? — у Итачи на лице появилась грустная улыбка. — У Судьбы на все свои планы, глупо ей противиться. Так бывает, и это нужно просто принять. Мой черед вопрос задавать, я полагаю. Вот ты, Рен, веришь в судьбу? Я призадумалась, но отвечать не торопилась. Мне понадобилось несколько минут, прежде чем я дала свой ответ: — Сложно сказать. Зачастую я чувствую, что все в мире действительно предопределено чем-то свыше. Может быть это и есть планы Судьбы? Но иногда мне кажется, что моя жизнь просто сплошная череда случайностей. Ну вот сам посуди. Я завалилась на тебя, пытаясь выбить дверь, потому что ручку заклинило с моей стороны. Забавное знакомство у нас ведь получилось. Это было судьбой предопределено? Или это лишь череда маленьких случайностей или даже ошибок? Возможно, ты просто оказался не в том месте и не в то время, — хмыкнула я. — Возможно, как раз в том месте и в то время. Не называй наше знакомство ошибкой. От его слов у меня екнуло сердце, и я опустила взгляд на свои руки. — Знаешь, Итачи, с недавних пор я полностью доверяю своему сердцу, а оно мне сейчас говорит, что тебе несколько непросто со мной общаться. Я хотела бы попросить тебя...просто быть собой. Ты ведь мне не сделаешь больно. Никогда не делал. Мои слова повисли в воздухе. Я ощущала всем своим нутром, что Учиха не сводит с меня своих черных глаз, внимательно прислушиваясь к тому, что я ему только что сказала. — Если бы ты знала всего, что происходит у меня в голове, то это бы ранило твое сердце, —- тихо произнёс Итачи. — Ты не можешь знать этого наверняка, — незамедлительно ответила не я, а мое сердце. Итачи немного придвинулся и чуть наклонился ко мне, но глаза на него я не осмелилась поднять, стараясь прислушиваться к своим внутренним ощущениям. — Скажи, Рен, ты ведь не боишься касаний после всего? — также тихо спросил парень, а голос его зашелестел у уха. — Твоих — нет, — почти шёпотом ответила я, ощутив, как пересохли мои губы. — Я думала об этом в последнее время. Если честно, я не чувствую отвращения или страха, когда другие до меня дотрагиваются. Пейн ведь меня тепло обнимал, Сасори касался моей руки, еще Ли... Кожа в этот момент странно вибрирует, заставляя меня находиться в непонятном и непривычном напряжении, которое проходит только тогда, когда я чувствую себя в полной безопасности, когда уже никого рядом со мной нет. — А когда я дотрагиваюсь до тебя, что ты чувствуешь? — Итачи склонил голову на бок, стараясь что-то углядеть на моем лице. — От твоих прикосновений мне становится спокойнее, — я подняла на него свои глаза. Он какое-то время смотрел на меня неподвижным взглядом, а потом протянул ко мне руку, касаясь моей груди. Точнее того места, на котором находился заживающий укус Неджи. Итачи сперва коснулся пальцами, а потом прижал ладонь целиком. Хоть кожа моя и была сокрыта под майкой, я ощущала тепло его заботливого прикосновения. Приятно. — Я чувствую биение твоего сердца, — нежно улыбнулся Итачи, отведя взгляд в сторону, смотря куда-то вдаль, затем закрыл глаза, о чем-то задумавшись, прислушиваясь к себе, но при этом не убирая своей руки. Какой он красивый. Я чуть подалась вперед. Не зная зачем, не зная для чего, но меня к нему внезапно сильно и непреодолимо потянуло незримой энергией. Может потому, что его рука была поверх моего сердца? И именно сейчас, когда Итачи сидел с закрытыми глазами напротив меня, умиротворенный и спокойный, погруженный в свои мысли, мне захотелось просто докоснуться до него. Рукой, пальцами, губами. Один единственный раз. — Остановись, — прошипело в ужасе мне мое подсознание, и я на секунду замерла в считанных сантиметрах от его прекрасного лица. — Твой черед задавать свой вопрос, Рен, — глухо прошептал брюнет, понизив голос, все еще сидя с закрытыми глазами. Понял ли он, что я хотела сделать? Ощутил ли мое желание? Почувствовал ли мою близость? Не имеет значения. С моей стороны это было уже слишком, просто вверх неприличия. Я сразу отстранилась, отвернувшись, стараясь скрыть раскрасневшееся лицо. Неловко получилось. Дура. — Ч-что ты любишь? — я потянулась за чашкой чая, нервно покусывая губу, стараясь успокоить свое бешеное сердцебиение. — Это общий вопрос, — отметил Итачи, вновь удобно располагаясь на диване. — И все же? Мы обменялись долгим взглядом, но в итоге я первая опустила глаза, шумно выдохнув. — Я много чего люблю в жизни: хорошее кино, интересные книги, разговоры о вечном. Люблю природу и проводить время со своими друзьями на свежем воздухе. Обожаю стейки с кровью и хороший алкоголь. Я люблю прикосновения, так что меня можно назвать тактильным человеком, но трогать себя никому не позволяю. А еще я люблю дразнить тебя и видеть на твоем лице смущение и изумление, Рен. Ты в эти моменты становишься особенно милой и уязвимой. Но больше всего я люблю видеть на твоем личике неподдельную радость, — Итачи внезапно остановился. Так, в какой из моментов разговоры о «любимом» у Итачи перешли в сторону меня? Я сперва опешила, желая что-то сказать, как-то по-глупому отшутиться, но на лице лишь появилась рассеянная улыбка. Он что, мне в чувствах признался только что? Я не смогла выдавить из себя ни слова. Но мое внезапное счастье длилось недолго, ибо лицо Итачи все еще не выдавало абсолютно ничего из того, что испытывают люди в момент «признания» кому-то в чувствах: ни радости, ни тепла, ни какого-то желания. Полный безучастный взгляд. Я недоумевала. Даже стало казаться в какое-то мгновение, словно он раскрыл слишком много и теперь несколько жалеет о сказанных словах. Я нахмурилась, ощутив странное жжение в груди, желая что-то все же произнести из вежливости, но Учиха сразу отрезал: — Не накручивай себя, Рен. Давай лучше фильм посмотрим? Он печально улыбнулся, потянувшись за пультом. И именно в этот самый миг я ощутила, что стала на шаг ближе к постижению натуры Итачи, поскольку в его голосе прозвучала ни с чем несравнимая горечь. Я ощущала стойкую необходимость ответить ему что-то, сказать и показать, что я его понимаю, я взаимна с ним в его непростых ощущениях, чувствах, но духу что-либо произнести мне не хватило. В тот вечер мы с ним больше не разговаривали, не играли в мою игру. Было щемящее и давящее чувство, что я упустила какой-то важный момент. Мы смотрели научно-фантастический фильм, но Итачи был полностью погружен в свои мысли. Это было видно по его отстраненному и пустому взгляду. Мне стало очень некомфортно, потому что мое сердце отзывалось на его тревогу и тоску. Его мысли так или иначе были связаны со мной и, возможно, предстоящей встречей с Мадарой Учихой. Сейчас же я никак не решалась подступиться к Итачи. Но если он думает, что трудности меня отпугнут, то он меня явно плохо знает. Мне просто нужно время, чтобы понять его лучше. Поборов в себе импульсивное желание просто встать и обнять его, ближе к полночи я ушла спать, вымещая всю свои невысказанные эмоции на подушке, уткнувшись в мягкий пух носом, прижимая ее как можно ближе к себе. Я обязательно узнаю тебя лучше и достучусь до тебя, Итачи.***
Платье, что купил мне Итачи, было просто потрясающее! Даже слов нет подходящих, чтобы описать тот восторг, который я испытала, открыв на следующий день коробку при Учихе. Он ловил каждую мою восхищенную эмоцию, кажется, получая настоящее удовольствие от того, что сделал мне такой «подарок». Да, ведь это был именно подарок. Цены Итачи любезно везде убрал, дабы моя, как он выразился, «светлая головка», не забилась ненужной информацией. Я сперва отнекивалась, кидалась громкими словами, что все до копейки ему верну, на что он лишь посмеялся. Весь день до отъезда в резиденцию, я активно приводила себя в «человеческий» вид, намывалась, вычесывала копну непослушных волос и уповала на то, что ссадины и синяки не будут видны под обильным слоем тонального крема. — Ты готова? — постучался в дверь ванной комнаты Итачи, когда я стояла у раковины, с трудом заканчивая последнюю стрелку на глазах. Недурно. — Еще секунду! — запыхалась я, пытаясь в последний момент застегнуть черное платье на спине. Хвала всем богам, я справилась сама, избежав конфуза. В последний момент схватив небольшой черный пакетик, который я собиралась взять с собой, я оглядела себя, кивнув своему же отражению. Черное платье v-образным вырезом красиво оголяло декольте, но закрывало полностью спину, да и рукава на нем доставали мне до кистей, не говоря уже о самой длине платья. По колено! Его дядя что, из пуритан? Я открыла дверь и встретилась взглядом с Итачи, который стоял в гардеробной в белоснежной рубашке, застегивая последние пуговицы. Он окинул меня с ног до головы несколько раз беглым взглядом и поспешил отвернуться. — За нами уже приехала машина. — Как тебе? — взволновано спросила я, тихо сглотнув, подходя ближе. То, что он никак не отреагировал, заставило меня несколько занервничать. Неужели все так плохо? Итачи странно выдохнул, застегивая следом массивные часы на запястье, потом надел черный пиджак, который смотрелся просто потрясающе на его литых плечах. — Похоже, Рен, ты в любых нарядах, даже самых закрытых, способна возбуждать. И это меня несколько беспокоит. Так что попрошу на мероприятии не отходить от меня далеко и не оставаться одной. От его слов я густо покраснела. Вот уж такого ответа я точно не ожидала! — Что в пакете? — сощурился Итачи, переводя тему, на что я поспешила спрятать сверток за спиной. — Это мне нужно, поверь, — буркнула я, опуская взгляд. Учиха не стал допытываться, не желая, по всей видимости, нарываться на излишние женские подробности. Действительно, вдруг там прокладки или что еще! Всю дорогу до загородной резиденции, что, по моим представлениям и гугл-картам указывало на небольшой город Миура, находящегося в префектуре Канагава, я жутко нервничала. Не просто нервничала, я тряслась, стараясь скрыть дрожь во всем теле. Итачи, расположившись удобно в кресле рядом со мной, периодически поглядывал на меня, а потом, не выдержав в очередной раз моих нервных вздохов, положил руку сперва мне на коленку, а потом, увидев мой немой шок, быстро взял меня за руку. — Прости, Рен, не это имел ввиду. Просто ты так ногой трясешь, — Итачи поспешил отвернуть лицо к окну, уставившись на загородные виды. У меня от неожиданности язык отнялся, но я взаимным жестом сжала его руку, тихо пробурчав короткое «спасибо». Резиденция? Ну, я представляла себе классический загородный домик на два этажа с милым задним двориком и прудиком с карпами, но никак не огромный трехэтажный особняк из камня на тридцать одну комнату! Ах, дворик? Мадара, оказывается, выкупил львиную долю глухого Коазирского леса с растениями, занесенными в красную книгу, облагородил территорию и получил самый настоящий парк юрского периода среди тропических деревьев и хвойных растений! — Боже, Итачи, тут невероятно красиво! — не сдержалась я, разглядывая из окна машины виды, когда мы заехали на закрытую территорию, подъезжая ко входу. Солнце уже заходило за горизонт, окрасив небо алыми цветами. — Ты еще внутри не была. Почему это звучало, как угроза? — А эти все люди - гости? — тихо спросила я, незаметным движением указывая мужчин, что бродили по территории резиденции в хаотичном порядке. Учиха подал мне руку, помогая выйти из машины. — Эти люди здесь для безопасности, — приглушено и бесстрастно ответил мне парень, ведя меня под руку ко входу. — Что-то мне немного не по себе, — шукнула я, не зная, куда смотреть, держась за локоть Итачи, когда мы оказались внутри особняка. Он нежно погладил мою ладонь, одаривая при этом всех остальных гостей полным безразличием. Народу было гораздо больше, чем я могла себе представить: многосотенная толпа заполонила большие залы его фамильного дома, отделка которого пестрила непозволительной и немыслимой роскошью, кто-то из гостей разбрелся по облагороженному парку, наслаждаясь обществом друг друга. Я понимала, что тут собрались настоящие сливки общества: звезды, политики, благотворители, спортсмены и прочие деятели. — Просто смотри поверх их голов. Тебе совсем необязательно с ними любезничать. Легко сказать! Итачи практически на каждом шагу останавливался здороваться со старыми «приятелями» семьи, тут и там получая комплименты о том, что вымахал настоящим мужчиной, возмужал. Мне лишь оставалось вежливо улыбаться незнакомым мне людям, стараясь не наступить себе же или Итачи на ногу, дабы не случился какой-нибудь конфуз. Держать лицо в таком обществе оказалось гораздо сложнее, чем я себе представляла. То и дело ловя на себя изучающие взгляды от женщин, мужчин, официантов, я тихо втягивала воздух через нос, стараясь держать сердце под контролем, а осанку — ровной. — Итачи, — тихо прошептала я на ухо своему спутнику, а голос мой предательски задрожал. — Только честно. Я не подхожу им, да? Они так смотрят. Может у меня паранойя. Прости. Но я точно чувствую, что они все смотрят. Кажется, я слишком вычурно выгляжу на фоне этих людей, которые, кажется, на плечах, руках и шеях носят государственный бюджет Японии за последний год. — Им? — нахмурился Учиха, а голос его стал угрожающе низким. — Во-первых, ты подходишь мне. Старайся держать это в своей светлой головке, милая. А, во-вторых, у тебя не развивается паранойя, они все действительно смотрят на тебя. Я ведь никогда не выходил в свет с девушкой. Так что взглядов этих гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Да и ты же выглядишь просто...обворожительно в этом черном платье. Это слово из его уст прозвучало потрясающе. Мои щеки моментально зарумянились, и я встретилась с Итачи взглядом, вся искрясь изнутри от благодарности. Его же лицо было абсолютно спокойным и бесстрастным, лишь уголки губ чуть приподнялись. Успокоил меня. Я хотела было попросить его показать мне дом, чтобы узнать Учиху чуть лучше и отвлечься от дурных навязчивых мыслей, как нас внезапно прервали. К нам подошла высокая блондинка в обтягивающем голубом платье, она сверкнула светлыми глазами, пригубив шампанского. — Итачи Учиха. — Кей, — коротко произнес мой спутник. Я про себя запнулась, переводя непонимающий взгляд с парня на блондинку. Передо мной была Кей Китегава! Та самая красотка из популярных дорам, по которой сходит с ума половина молодежи Японии, та самая девушка, что была на балу вместе с Итачи... Мое сердце екнуло от ревности. Они же не встречались, верно? Итачи мне сказал, что она не была его девушкой, а то была лишь дружеская услуга. Однако, этот секундный взгляд между Учихой и Китегавой...Нетрудно было предположить, что между ними что-то есть или было. Спокойно, Рен, не паникуй и не накручивай себя. Ну, да, не накручивать! Кей просто эталон сексуальности: длинные ноги, светлые волосы до лопаток и сочные губы. Она действительно идеальна, кажется, во всем. — Если вы найдете тут одного пьяного карлика, сыплющего ругательствами направо и налево, то это мой режиссер, — внезапно весело хохотнула девушка, потом ее зоркие глаза изучающе остановились на мне. — Ты сегодня с очаровательной спутницей, Итачи. Представишь нас? — Рен Окава, — Учиха сухо произнес мое имя, поджав нижнюю губу. — Рен, это Кей Китегава. — Подруга детства, — перебила его та, протягивая мне изящную кисть, на которой красовались два браслета с россыпью бриллиантов. Я в ответ ее пожала, одаривая девушку смущенной, но заинтересованной улыбкой. Очень красивая. К нам подошел мужчина из обслуживающего персонала, держа обе руки позади спины: — Итачи-сама, с вами хочет поговорить господин Хасимото. Учиха опустил на меня черные глаза, словно задавая немой вопрос: может ли он оставить меня ненадолго в одиночестве или в компании Кей? — Все хорошо, — беззвучно прошептала я, и Итачи кивнул, принимая мой короткий ответ, уходя за незнакомцем, оставляя меня в компании Китегавы. Ох, вот блин. Я его заверила в этом лишь потому, что не хочу казаться замкнутой и нелюдимой. Но страшно, черт возьми! Очень боязно. Может молча уйти, налить себе вина и незаметно для других побродить по особняку? Внезапно меня под руку взяла Китегава, и мы не спеша направились дальше. Я хотела было что-то сказать, но совершенно не знала того, о чем принято говорить на подобных мероприятиях, о чем вообще говорить с ней! Я ведь совершенно не понимала того, чем руководствуется Кей, общаясь со мной. Тут наверняка полно ее знакомых. — У тебя хороший вкус в одежде, Рен. Это ведь последняя коллекция Веры Вонг! — Правда? Это Итачи купил, — выпалила я, сразу осознав, насколько странно это звучит со стороны. Кей на это лишь хихикнула, прикрывая рот рукой. Я залилась краской, не зная, как именно стоит вести себя в такой ситуации. Китегава, видя то, насколько мне неловко и некомфортно, чуть наклонилась ко мне ближе, забирая полностью мое внимание: — Видишь в углу стоит седой мужчина с усами в белом смокинге? Это министр по делам восстановления экономики. Представляешь, у него унитаз из чистого золота! Я чуть не взорвалась от смеха, в последний момент удержавшись, а лицо мое мгновенно стало пунцовым. Я непонимающе посмотрела на сияющую от уха до уха Китегаву. Она вновь незаметно для окружающих указала в сторону. — А вот там стоит пара. Это господин Юджи Кето, владелец одноименной автомобильной копании. Рядом с ним очаровательная брюнетка — Жаклин Вьен. Она француженка, снимается в кино. Только вот некоторые считают, что талантом играть в высокобюджетных произведениях она обделена. Юджи настолько ее любит и души в ней не чает, что уже третий год подряд она становится обладателем Оскара за лучшую женскую роль. Интересно, правда? — Кей протяжно выдохнула и повела меня дальше. А я, как завороженная, последовала за ней. — Слева от меня глава католической церкви Японии Омура Аса пожимает руку и принимает в распростертые объятия старого друга Эндо Такахаси — владельца подпольных казино и борделей на всем восточном побережье Японии, — Кей посмотрела куда-то вдаль, обольстительно улыбаясь, словно мы обсуждали совершенное обыденные вещи. Я чуть приоткрыла рот, желая повернуть голову, чтобы разглядеть получше, но девушка приобняла меня и повела дальше. — Кей Китегава! — перед нами возник мужчина в лиловом смокинге, держа во рту здоровенную сигару. Он уставился недружелюбным и многозначным взглядом сперва на Кей, потом на меня, чем вызвал табун противных мурашек по всему телу. Было в нем что-то отталкивающее. — Миогаси Сугита, — блондинка отвела от него взгляд, словно от persona non grata. А ее идеальное лицо исказилось в нескрываемом отвращении. — Ну-ну, милочка, сделай личико попроще, если хочешь играть в моем новом фильме. Потом еще на коленях приползешь молить о том, чтоб я взял тебя на роль, — противно съязвил мужчина, но Китегава ему никак не ответила. Миогаси перевел цепкий взгляд на меня, похотливо норовя задеть своим брюхом или положить руку мне на талию. — А эта твоя протеже? До чего хороша! Такая юная милашка. Худощавая, но пухлые губки и красивые глазки, ох, потенциал определенно есть, если правильно его раскрыть, хе-хе. Детка, если хочешь, можем с тобой обсудить мой фильм. У меня как раз есть подходящая роль для твоего типажа. Мужчина сокращал расстояние между нами, обдавая нас прогоркшим сигарным душком, чем вызывал у меня новую волну отвращения. В его словах читалась такая пошлая двусмысленность, что я с трудом сдерживалась, чтоб не нагрубить ему. Он меня что, снять пытается? Я хотела было уже ответить ему, как меня одернула Кей, опередив: — Эта «детка» пришла сюда с Итачи Учихой. Так что убери свои клешни, идиот, если не хочешь остаться без них. В ее голосе сквозила такая лихая дерзость, что у меня разом сперло дыхание. А в гневе, оказывается, она по-настоящему страшна! Услышав это, мужчина свирепо и оценивающе глянул на меня, втянув в себя воздух через ноздри. Ответить он ничего нам более не мог. Пригладив свои волосы, он ядовито прыснул в нашу сторону и ушел восвояси. — Кей... — На каждом шагу общество будет пытаться задеть тебя или поставить на колени. Со временем ты научишься парировать подобные выпады, Рен, — голос ее постепенно возвращался к прежней легкости. — Я бы хотела этому научиться у тебя, — честно призналась я, покачав головой. Не буду скрывать, я несколько восхищаюсь ее умению держаться в обществе! — Я не самый лучший учитель, поверь, ха-ха. Потом мы подошли к фуршету из разнообразных блюд и напитков и налили себе. — Вы с Итачи давно встречаетесь? — внезапно спросила Кей, пробуя розовое шампанское. — Ой, мы не встречаемся, — я покусала щеку с внутренней стороны, задумавшись. — А сексом вы хотя бы занимаетесь? Я возмущенно уставилась на Китегаву, открыв рот: — Кей! — Ну а что? Поверь, не только я задаюсь этим вопросом тут! — беззаботно посмеялась она. — Он ведь тебя так пожирает глазами плотоядно, что остается только догадываться, что в его голове творится, и в какой позе он мечтает это сделать. Да и от него исходит такая темная аура, что мужики на километр не подойдут к тебе, пока он рядом, ха-ха. — Мы с ним даже нормально общаться не можем. Я немного стесняюсь его, а он не напирает лишний раз. У нас с ним...все сложно. — Ох уж этот Итачи! — девушка ловко взяла с подноса официанта тарталетку с маком и откусила. — Ну а ты сама хочешь его? — Я...я хочу понять его, — кое-как выдавила из себя я, почувствовав, как странно запорхали бабочки в животе при мысли о близости с Итачи. О сексе мне не доводилось так открыто разговаривать. Да еще и с новой знакомой! Но Кей была на своей волне, утягивая меня за собой в разговоры о самом сокровенном. Я чувствовала, что задает она подобные вопросы из простого человеческого любопытства, не было в ее словах какого-то презрения или желания оскорбить меня. И почему-то сейчас, абсолютно наплевав на рамки приличия, я была рада поговорить на подобную тему с такой обворожительной и уверенной в себе девушкой, как Китегава. Может научусь чему-нибудь, каким-нибудь тонкостям общения с противоположным полом! — О, ну конечно. Сперва за ручку подержаться и все такое, — девушка демонстративно закатила глаза и запила шампанским. — Мой тебе совет. Трахни его как следует. Я поперхнулась водой, и Кей любезно мне постучала по спине. Так, я рассчитывала на несколько иной совет от нее. — Я говорю серьезно, Рен. Секс помогает лучше понять человека. Особенно в те моменты, когда вы не можете понять друг друга на словах. Эх, химию между вами невозможно не заметить, но ты же не хочешь до старости лет за ручку с ним держаться? Мне кажется, Итачи тебя так бережет и лелеет, что сам никогда не предложит подобное, — Кей сверкнула голубыми глазами, а потом подмигнула мне: — Романтика и личные границы — это все, конечно, мило и пряно, но помни, что он мужчина со своими потребностями. А если ты раскроешь глаза чуть шире, то увидишь, как его пожирают другие девушки, так и норовя увести. — Ты же не хочешь сказать... — Нет, Итачи не предаст, это слишком низко для такой личности. Но ведь не обязательно трахать кого-то на стороне, чтобы сделать больно, верно? — Я не знаю, что и думать, Кей, — я покрутила локон в пальцах, устремив свой взгляд в толпу. Что-то я совсем потеряла нить разговора. — В этом и есть твоя ошибка. Ты слишком много думаешь, а нужно делать и все. Сними с себя эту смирительную рубашку застенчивости, а то так упустишь важный момент, — девушка мне кокетливо подмигнула, а лицо ее внезапно стало серьезным. К нам подошел Итачи. — Хорошо время проводите? — любезно поинтересовался он. -Уж прекрасно-распрекрасно! Не оставляй Рен в одиночестве сегодня, а то ее быстро обступят всякие идиоты. А мне пора уже. Хорошего вечера. Пойду найду своего режиссёра, — Кей по-женски поцеловала меня в щеку на прощание, прошептав на ухо: «Хватит думать. Просто трахни его». Лицо мое стало пунцовым, а сама я натянула глупую улыбку. О, боже, Кей! Учиха же любезно налил мне яблочного сока, передавая бокал. — О чем вы говорили? — лукаво поинтересовался Итачи, считывая спектр всех моих эмоций, видя, как я вся сгораю от жгучего смущения. — Ой, мы с ней кокетничали напропалую! — похихикала я, пытаясь продохнуть, чем вызвала немой интерес у парня. — Еще она мне рассказывала всякие сплетни про гостей. — А что именно она говорила? — нахмурился он. — Про золотой унитаз министра экономики, — прошептала я. — Только вот к чему это она говорила? Итачи с задором улыбнулся, беря меня под руку: — К тому, Рен, что на самом деле все эти гости абсолютно ничем не отличаются от обычных людей: каждый ищет личную выгоду, будь то власть, алчность, похоть, простое любопытство или желание сделать мир лучше, у каждого свой интерес. Только ставки тут чуть выше. Но все эти люди не «неприкосновенные», не небожители, коими пытаются себя показать. Тебе тут некомфортно, потому что ты чувствуешь себя ниже их по «статусу». Они хотят, чтобы ты так себя ощущала. Да и не только ты, поверь. — Вот уж ты верно подметил, — хихикнула я, когда мы не спеша прогуливались из зала в зал. Учихе определенно понравился мой азарт в глазах. — Они выделываются друг перед другом, в этом их смысл жизни. Таким образом, они пытаются заработать себе «вес». Приезжая на подобные мероприятия с личным кортежем сопровождения, охраной, телохранителями, они надевают на себя лучшие платья от именитых брендов: Гуччи, Версаче, Прада, дорогущие смокинги от Бриони, Лоро Пьяно, на их руках и декольте самые роскошные украшения, купленные на закрытых аукционах. И с важным видом, словно павлины, они расхаживают, обсуждают и хвастаются своими очередными успехами, будь то расширение многомиллионного бизнеса, успешная избирательная кампания или то, что виагра уже вовсе и не нужна. Они жмут друг другу руки, притворяясь верными и добрыми друзьями. Но если накал будет пламенеть, то они с легкостью будут рубить головы самым близким, — Итачи глухо посмеялся, затем цокнул. — Это, Рен, настоящая ярмарка тщеславия. Не дай себя обмануть. Пока Итачи делился со мной своими мыслями, я блуждала взглядом по гостям, подмечая для себя то, что отчасти он прав. Мы одинаковые с этими людьми, но не равные, к сожалению. — А это кто? — поинтересовалась я, указывая в сторону мужчины в шикарном черном смокинге, позади него стояло четыре телохранителя, а вокруг него в благодарственных речах рассыпалось несколько человек, активно жестикулируя. По лицу мужчины было видно, насколько ему неприятно и скучно находиться в обществе этих людей. — Ох, Рен, это мой дядя — Мадара Учиха в окружении самых верных и преданных людей клана. Будто ощутив мой пристальный взгляд, глава клана повернулся, и я почти задохнулась от его пронизывающего внимания. Я тихо сглотнула, когда ощутила на себе взгляд его заинтересованных глаз. Он сощурился, а лицо его исказились в поистине устрашающей улыбке. Затем он, по всей видимости, сдержанно попрощался с собеседниками и двинулся в нашу с Итачи сторону, а его верные телохранители, как и подобает их положениям, последовали за ним, внимательно следя за толпой. Гости расступались в его присутствии, отводили глаза или ошарашено смотрели ему в след, тихо перешептываясь. Его личность возвещала величие и звериную силу. Казалось, одним взглядом он способен с легкостью поставить на колени даже самого могучего. Я насупилась, ощущая, что этот самый момент настал. Этот человек... — Не человек, — в ужасе перебило меня мое же перепуганное подсознание. — Только не смотри ему в глаза! — Все же посмотрю, так ли страшен Дьявол, как его малюют. Я ощущала всей своей душой вибрирующую опасность. Втянув в себя побольше воздуха, я подняла твердый взгляд на Мадару Учиху, желая изучить, рассмотреть его получше. Может он все же простой смертный...Статен, изящен, и в то же время каждое его движение наполнено силой, будто передо мной только что предстал не человек, а самый настоящий зверь. Нельзя не заметить схожесть аристократических черт лица Мадары и Итачи: прямой нос, острый подбородок и черные глаза, при взгляде на которые, сама душа выворачивается наизнанку. Мадара был по-настоящему красив, но тем и настораживал. И вовсе не так стар, как представлялся в моей голове. Ему было на вид лет сорок, возраст разве что выдавали маленькие мимические морщинки. И все же он меня страшил. Было в его ауре что-то мне непонятное, незнакомое, но до ужаса пугающее. Словно уловив мое настроение, уголки его тонких губ приподнялись: ему определенно понравился мой животный страх, который я постаралась прикрыть радушной улыбкой. — Мадара-сама, — первый вступил в диалог Итачи, как бы прикрывая меня своим плечом, но отрезать наш контакт полностью было бы непозволительной дерзостью. — Итачи. — Позвольте вам представить Рен — мою...подругу. В этот самый момент я одеревенела от почтительности. Мадара вновь перевел хищный взгляд со своего племянника на меня. Глаза его смотрели проницательно и откровенно оценивающе. И могу поклясться, в них я видела огонь самой преисподний. Этот человек был совершенно очевидно опасен. Я хотела было что-то сказать, собраться с духом, представиться сама, как и полагается в высшем обществе, но глава клана не дал мне даже возможности произнести что-либо в его присутствии. — Девушка, ради которой стоит убивать, — сам меня представил Мадара, беря мою ледяную ладонь в свою большую руку, целуя в тыльную сторону в уважительной манере. Распознать его интонацию было просто невозможно. Но сказанные им слова словно опустили меня в озеро медленно застывающего цемента, я застыла в оцеплении и неподдельном ужасе. Этот ужас же словно выжигал легкие и ломал ребра. Место от его поцелуя онемело. Сердце мое разогналось до такой степени, что, казалось, я перед ним упаду в обморок. Я перевела непонимающий и перепуганный взгляд с мужчины на Итачи, пытаясь найти ответы, на что парень лишь поджал нижнюю губу, а затем показал еле заметный оскал. Он определенно в ярости. Если Мадара Учиха был спокоен, словно удав, то Итачи бесновался не на шутку. По его венам, казалось, растекалась палящая лава. Я это знала, ощущая своим смутным чутьем. Предчувствовала наступающую грозу. Намек же главы клана не прошел даром и для меня. Все дремавшие во мне подозрения насчет собственной ущербности пробудились с новой силой. Мне стало нестерпимо трудно дышать в этом тесном платье. — Мадара-сама, — возник возле главы один из помощников. — Господин Кан прибыл в резиденцию. Направить его в ваш кабинет? Учиха выпрямился и кивнул помощнику, не сводя с нас своих черных глаз. — Прошу простить меня. Работа не ждет, — с этими словами мужчина оставил нас, делая шаг назад, словно желая остаться незамеченным. Бред. На него смотрели абсолютно все в зале, неотступно провожая Мадару Учиху взглядом и шепотом. — Вроде...все не так плохо, да? — я перевела перепуганный взгляд на Итачи, когда глава скрылся с нашего горизонта. На что Учиха недовольно хмыкнул и подошел к бару, я последовала за ним. — Сделай мне два мартини со льдом, — словно не замечая моего вопроса приказал Учиха бармену. — Итачи, — тихо прошептала я, желая привлечь его внимание. Парень залпом осушил один стакан и отставил в сторону. — Помнишь, что я тебе говорил, да? — Учиха неожиданно притянул меня за талию к себе вплотную, прошептав на ухо: — Тебя никто здесь и пальцем не тронет, я не позволю. Верь мне. — Я...я и так тебе верю, — непонимающе произнесла я, стараясь уловить настроение брюнета. Он осушил второй стакан, вновь показав оскал, и это меня заставило начать переживать с новой силой. — Но, Итачи, я не понимаю, все прошло плохо или хорошо? Скажи...ты что, боишься? Парень резко схватил меня за кисть и незаметно для остальных легонько дернул, полоснув по мне яростным взглядом, на что я сжалась, тихо ойкнув. — Я никого и ничего не боюсь. Запомни это хорошенько и больше такого не спрашивай. Сейчас я думаю лишь о том, как тебя уберечь от неприятностей. — Да какие тут неприятности? Ты меньше чем за минуту осушил два стакана мартини, — я ответила на его оскал твердым взглядом, стараясь выбраться из его тисков. — Прекрати себя так вести. Парень отпустил мою руку, вытащил пальцами льдинку со дна стакана и положил себе в рот: — Пойдем-ка мы вдвоем остынем. Но не успела я ничего ответить, как Итачи вновь крепко схватил меня за руку, потащив с силой к выходу. Мне пришлось быстрым шагом (а я ведь на каблуках!) успевать идти за ним, стараясь не распластаться перед гостями от обиды и полного непонимания. Когда мы вышли на улицу, и меня обдал прохладный ноябрьский воздух, язык мой несколько развязался. — Куда ты меня тащишь, Учиха? — впервые я назвала его по фамилии. Итачи тоже обратил на это внимание, притянув меня к себе, схватив за плечо. — Учиха, значит? — шикнул парень, а губы его расплылись в азартной улыбке. — Мы же все еще играем в твою игру, верно, Рен? — Д-да, — проворчала я, прижимая сумочку к груди, пытаясь догнать ход мыслей парня. Потом поняла, что это абсолютно бесполезно. Итачи опьянел, и его здорово понесло. Он весь пылал от злобы, гнева и... — Тогда я тебе сперва кое-что покажу, чтобы ты немного расслабилась. Расслабилась? Это мне еще нужно расслабляться? Вот кто бы говорил! Я шумно выдохнула, покачав головой. Выбора нет. Я у черта на куличиках неизвестно где. Сбежать все равно никуда я не сбегу, остается только играть в свою игру по правилам пьяного Учихи. Мы завернули на каменную тропинку, немного прошли и оказались в красивой беседке. Я с невольным восхищением обнаружила, что тут достаточно тихо. Настолько, что лишь где-то вдалеке были слышны цикады и непрекращающиеся разговоры остальных гостей. Настоящий рай среди густых хвойных сосен. Вот бы остаться в этом месте на подольше. Никаких сплетен, никаких косых и оценивающих взглядов. — Знаешь, Итачи, мне так нравится тут, — сдалась я, переводя испытующий взгляд на парня. Он достал сигарету и закурил, но ничего мне не ответил. Лишь молча и изучающе смотрел на меня, облокотившись об деревянный столб спиной, выпуская густой дым в воздух. — Расскажи мне что-нибудь, Рен, пожалуйста, — Итачи закрыл глаза, потерев пульсирующий висок. — А что ты хочешь узнать? — недоверчиво спросила я. Похоже, когда он пьет, его здорово тянет на разговоры. Или он просто сейчас просит меня помочь ему отвлечься от дурных мыслей? — Хочу знать о твоих страхах. Остаток моей стойкости пошатнулся, и я поникла, а потом неуверенно произнесла: — Это не очень хорошая тема, я думаю. Такой вечер прекрасный ведь. Давай поговорим о чем-нибудь более... Но мои попытки вразумить его не увенчались успехом. — Я хочу знать. Это мой четвертый вопрос. Так что отвечай мне, — голос его стал несколько грубоват, а слова его так легко слетали с языка, но я списала все на разболевшуюся голову парня и алкоголь в крови. Он же не преследует цели огорчить или вывести меня? — Ну, я боюсь...смерти близких, — вымолвила я с нервной ноткой в голосе, бегая глазами по беседке, стараясь зацепить взгляд на чем-то, лишь бы не смотреть в сторону Итачи. Но Учиха и не думал отступать, продолжая гнуть свою линию. — Это общий ответ. Какие у тебя фобии, Рен? Помню, когда я обрабатывал твою рану на руке, тебе было плохо от вида собственной крови. Хотя ранка то твоя была небольшая в сравнении с настоящими ножевыми увечьями. Гемофобия достаточно редкое явление. Ты боишься крови? Или еще и от вида мяса и внутренностей тебе плохо становится? Ты видела хоть раз кровотечение у человека? — Учиха стоял с закрытыми глазами, продолжая свой безумный монолог, совершенно не замечая или специально игнорируя того, что разговор мне этот совсем неприятен. Я пыталась вставить хоть что-то, но его невозможно было остановить. — Итачи... — Ты знаешь, что гематофилия является полной противоположностью гемофобии? Кто-то боится крови, как ты, а кто-то с нее возбуждается... — Прекрати! — чуть прикрикнула я, чем сразу нарушила созидание этого дивного места. Руки мои сдались в кулаки. Итачи открыл глаза и уставился на меня холодным взглядом. — Моего отца застрелили на мои глазах прямо в голову, когда мне было шесть лет. Три выстрела и очень много...крови. С тех пор я страдаю гемофобией. Прошу тебя, давай не будем больше никогда об этом говорить, Итачи. Это плохая тема для разговора. Я не хочу тебе грубить. Я поняла, к чему ты спрашивал. Тебе интересно, не боюсь ли я встречи и разговора с твоим дядей? Боюсь, но от этого никуда не деться, верно? Я пересилила свой гнев и выдохнула неприятные воспоминания из прошлого. Нет смысла и сил сейчас безумствовать и выяснять отношения. Я подошла к Учихе и уткнулась лбом ему в грудь. Мы просто вдвоем на нервах. Вот и все. Он ведь не хотел мне грубить, верно? Итачи в ответ обнял меня, поглаживая по голове. — Прости меня, Рен, — и в этот самым момент я ощутила, что ему самому было просто по-человечески тяжело. — Не стоило мне пить и все это говорить. Я просто не понимаю сейчас того, что испытываю. Ты ведь еще столького не понимаешь. А я за тебя несу ответственность...Когда все это закончится, уедем куда угодно. Куда ты только захочешь. — Хоть в Саймонстаун? — тихо всхлипнула я, на что Итачи прижал меня к себе еще крепче. — Хоть в Саймонстаун к твоим маленьким пингвинам, — прошептал он, убирая прядь моих каштановых волос за ухо. Спасибо тебе. Нашу тишину внезапно перервали: — Итачи, прошу извинить меня, но Мадара хочет видеть девушку. Я отстранилась от Учихи и повернулась к незнакомцу. Перед нами у входа в беседку стоял мужчина тяжеловесного сложения устрашающей наружности, позади него было еще двое таких же коренастых мужчин. Вечерние костюмы на них смотрелись совершенно неестественно. Итачи крепко взял меня за руку, сделав шаг навстречу незнакомцу, но тот не сдвинулся с места. — Мадара-сама четко сказал, что желает видеть только девушку, — голос его был отстраненным. — Кисаме, — процедил сквозь зубы Учиха, а лицо его исказилось от ярости. — Таков приказ, Итачи. Ты же знаешь, что мы делаем ровно то, что говорит нам твой дядя, — спокойно произнес телохранитель, держа руки за спиной. Внезапный порыв ветра подхватил передние пряди моих волос, я поспешила их убрать за ухо и увидела, что у этого мужчины сверкнуло прикрепленное к кабуре оружие в тусклом лунном свете. Пистолет? Я тихо ахнула, а Итачи меня грубо одернул, закрыв своей спиной, отрезая наш с Кисаме контакт. — Ты себе это как представляешь, Хошигаки? Серьезно думаешь, что я отпущу ее на личный разговор с Мадарой?! Мы или идем с ней вдвоем, или вы все проваливаете нахер, — я слышала, как с каждой секундой Итачи все сильнее закипал. — Ты же знаешь, что за этим последует, — все также спокойно ответил мужчина. — Это уже тебя волновать не должно. Или ты удумал мне угрожать? — рявкнул Учиха. — Итачи, — тихо прошептала я, касаясь его плеча. Парень перевел на меня гневный взгляд, приказывая не лезть, но я проглотила комок страха и все же продолжила. — Все хорошо, Итачи. Я пойду сама. Это ведь меня пригласили, верно? Учиха на секунду онемел от моих слов, оцепенело глянув на меня, а потом вновь перевел закипающий взгляд на Хошигаки. Я коснулась руки парня, вставая на цыпочки, нежно прошептав ему на ухо: — После...когда все закончится, поедем к пингвинам, как ты и обещал, хорошо? Я отстранилась и постаралась придать своему лицу невозмутимости, одарив присутствующих мужчин беззаботной улыбкой. Хотя мне было до смерти страшно. Сердце мое сразу провалилось куда-то в пропасть, когда я отпустила руку Итачи, уходя за грозными телохранителями. Меня охватило странное дежавю. Я постаралась заглушить в себе все пугающие и невыносимые для меня чувства и страхи только ради Итачи. Не хочу, чтобы он ссорился с этими людьми или дядей на почве просто недопонимания. Я ведь просто поговорю с Мадарой и все? — Поговоришь с ним и все? — передразнил меня ехидный голос Итачи в голове. Не думай об этом, Рен. — Не убьет. Я ведь не позволю. Я чуть не споткнулась об камень, ощутив внезапно полный упадок сил. Моя голова опустилась, когда я стала осознавать весь ужас того, в каком положении оказалась: Саске и Итачи подрались и чуть не убили друг друга из-за меня, Саске оказался в больнице из-за меня, Итачи разгребает последствия произошедшего из-за меня, отношения между братьями стали в разы хуже...только из-за меня. Я молча шла за Кисаме, а по бокам от меня неустанно шли двое других охранников. Пока мы направлялись по каменной вымощенной дорожке обратно к особняку, я стала прокручивать в голове все произошедшее со мной, пытаясь понять, в какой именно момент все пошло наперекосяк. Черт, да с самого начала. И что же меня ждет после всего? Давай будем честны, Рен. Этот Мадара точно считает, что я и есть камень преткновения между братьями. Так и есть. Конечно, он захочет избавиться от меня. Не будет же он меня по головке гладить после всего? Подняв голову к звездному небу, я постаралась найти ответы на свои гнетущие мысли. Все, что со мной произошло — так и было задумано судьбой, да? Или это лишь череда случайностей? Кто же я такая, чтобы идти наперекор природе и самой судьбе теперь? Приму то, что мне уготовано. Ведь мне негде искать спасения, да и нужно ли? Всякая попытка хоть как-нибудь контролировать происходящее в моей жизни — обречена. Нет никакого выхода, как и нет никаких правил. У этой игры, что принадлежит не мне, своя, злая логика. Легкий порыв ветра ударил мне в лицо, и я почувствовал запах моря и хвои. И в этот самый момент до меня и дошла простая истина. А не пошло ли все к черту? Я, конечно, не фаталист по натуре, но я же совершенно бессильна против того, что меня ждет в стенах этого дома. Верно? Так к чему тогда вообще переживать? Итачи мне не поможет. Я сама решила принять свою судьбу. В таком случае... — К черту, — прошептала я, ухмыльнувшись своей же дерзости. Видимо, лимит моего терпения к самой себе исчерпался. Я обернулась, увидев, что Итачи идет позади нас. Углядев мой вопрошающий взгляд, он нахмурился и произнес короткое: «дура». Я прочитала это по его губам. Вот злюка! В ответ ему я показала язык, как бы дразня, и снова отвернулась. Уж если и умирать, то хотя бы на своих правилах, а не как ссыкуха последняя. Зайдя в особняк, я подняла подбородок и расправила плечи, стараясь не смотреть по сторонам на колоритных гостей. Не каждый день ведь удается идти к главе Якудза на поклон в сопровождении трех здоровенный телохранителей — бандитов. Будет, что внукам рассказать...если доживу. Мы прошли в дальнюю часть дома, куда никого не пускали. В длинном коридоре на двух небольших диванчиках сидело несколько человек, в ожидании своей долгожданной аудиенции с главой клана. Я обратила внимание на фиолетовый смокинг. Надо же, даже этот извращенец — Миогаси Сугита, который пытался меня снять, хочет поговорить с Мадарой. Один из верзил открыл массивную деревянную дверь, впуская меня в помещение вне очереди. На что я в спину получила несколько неодобрительных и нервных вздохов. Я несколько несмело переступила порог комнаты, наступая на мягкий ковер. Это что, зебра? Вот бедняга... Дверь позади меня захлопнулась, и я от неожиданности дернулась. Комната, в которой я оказалась, была целиком в мрачных тонах: обои бордовые, словно густая кровь, вся мебель из темного лакированного дуба. У стены стоял горящий камин, в котором тихо потрескивали поленья, по другую сторону от камина, на противоположной стене, расположилась книжная полка с какими-то статуэтками, реликвиями, книгами и немногочисленными фотографиями. Одно единственное высоченное зашторенное окно с выходом на внутренний дворик. И, конечно, здоровенный рабочий стол, за которым восседал сам Мадара Учиха собственной персоной. Он склонился над столом, ставя на каких-то бумагах свою подпись, пробегая местами быстрым взглядом по тексту. Позади Мадары стоял незнакомый мне мужчина в строгом деловом костюме, то и дело подавая Учихе какие-то документы. Мимо меня прошел Кисаме, подходя к Мадаре с другой стороны и что-то прошептал главе клана на ухо. Учиха на секунду остановился, подняв на меня безучастный и полный безразличия взгляд, и вновь вернулся к своим рутинным делам, кивнув Хошигаке. Тот выпрямился, прошел к двери позади меня и перегородил ее своим телом, словно я собралась сбегать. Я переминалась с ноги на ногу, не зная, куда себя деть. Стоит ли сесть в кресло перед столом Мадары? Или это «место для друзей», а такой, как мне, удел стоять и ждать своей участи? В комнате царила глухая тишина, лишь из приоткрытого окна до нас доходила атмосфера праздника. Внезапно из-за двери послышался грубый голос Итачи: — Пошел ты, ты и ты. Все нахер свалили отсюда. — Итачи-сама, прошу вас, спокойнее! — кто-то попытался встрять. — Буйствует, — коротко произнес Кисаме позади меня, прокашлявшись в кулак. На что у Мадары на лице появилась кривая улыбка. Он отстранился от своей рукописной работы, потер шею, потом достал из-за стола какие-то небольшие прямоугольные бланки и стал заполнять. Это заняло у него секунд десять от силы. Он оторвал листок и вытянул руку к своему помощнику, сказав короткое: — Какузу. Тот привычным движением взял листок и протянул мне. Я непонимающе уставилась сперва на Мадару, который вновь ушел в свою работу, потом на его помощника — Какузу, а затем сделала несколько неуверенных шагов вперед, забирая в руки бумагу. Нахмурившись, я стала вчитываться: «Настоящим чеком, я Учиха Мадара, держатель счета 1214-6-66 в Национальном Банке Японии уполномочиваю Рен Окаву снять с моего личного счета 13.000.000 йен/подпись». — Это что? — вырвалось у меня, и я скривила лицо в неподдельном недоумении. — Откупная, — холодно произнес консильери, сверкнув зелеными глазами. — От семьи Учиха. Откупная?! Сложно было описать весь спектр чувств, который я успела испытать за эти позорные пять-семь секунд, пока до меня доходил весь смысл сказанного. Я провела пальцем по бумаге, пытаясь понять, что я сейчас чувствую. Тут было и недоумение, и шок, и злость, и праведный гнев. Еще секунду я противилась невыносимому давлению со стороны Учихи и его подчиненных, но в итоге сдалась. Не перед ними, а перед самой собой. Черт, а ведь обещала себе быть вежливой и учтивой! Выйдя из оцепенения, я шумно втянула в себя воздух, ощущая, как неприятно заныло подсознание в попытке образумить меня от того, что я собиралась сделать дальше. Бесполезно. Ведь я разозлилась не на шутку. Я что, девка уличная, чтоб от меня откупаться?! Этот чек был ударом ниже пояса. Меня словно отхлестали по голой коже. Издеваясь, поставили на «место». Я не просто вспыхнула от того, в какое положение меня поставили, я по-настоящему разгорелась едким пламенем и готова была сжечь все вокруг себя. И плевать на рамки приличия, плевать абсолютно на все. Образовавшаяся в моей груди злоба, что мгновенно сожгла все доселе мучающие меня сомнения, помогла мне преодолеть накопившийся страх перед Мадарой и его цепными псами. — Вот, значит, как в клане Учиха проблемы решают, да?! Выписываете чеки, даже не удостоив человека взглядом? Да что же вы за люди такие? Где же ваша человечность? — я прикрикнула, а потом опешила от своего же дерзкого тона, но мое возмущенное сердце невозможно было остановить. Я по-настоящему полыхала! Из глубины моей души, истерзанной мукой и неоправданным страхом, у меня вырвались едкие слова: — Вы что, думаете я пришла сюда торговаться?! Да засуньте вы себе этот чек в...в задницу! Да лучше бы они меня застрелили! Меня аж затрясло от нахлынувших нестерпимых эмоций. Я судорожно разорвала в руках на мелкие кусочки бумажку, сделала два твердых шага к камину и кинула в огонь. Мадара на мой повышенный тон оторвался от своей монотонной работы и поднял на меня черные глаза, сощурившись, затем подпер кулаком подбородок. Одно движение, а сколько власти в этом жесте. Аура вокруг него мгновенно потемнела до непроглядной и густой. Это не предвещало ничего хорошего, я знала это наверняка. Его взгляд, хладнокровный и хищный, предупреждал, что он готов нападать. Ну или его верный слуга — Какузу, что стоял позади него, по взгляду которого сложно было даже понять, сколько таких мелких ссыкух, как я, он порешал за свою бандитскую жизнь. Раз уж помирать, то хотя бы выскажусь! Да гори оно все огнем! Как вы все меня заебали! Я с глухим стоном втянула в себя побольше воздуха, впившись пальцами в свою сумочку, сделала два шага к «главе», чем вызвала моментальную реакцию у его помощника. Тот машинально засунул руку за пиджак. Мадара молча взмахнул ладонью, приказывая ему успокоиться. Я, преисполненная необдуманной отвагой, ударила со всей имеющийся у меня силой кулаком по дорогущему лакированному столу, за которым сидел Учиха. Черт, больно! Потом опёрлась об этот же стол из красного дуба, вскинув подбородок, смотря на Мадару Учиху сверху вниз. Наши взгляды встретились, его — непоколебимый и убийственный, мой — уверенный, наполненный жгучим гневом. Кто бы мог подумать, что трусиха Рен Окава сможет так разговаривать с одним из самых опасных людей Японии? Втянув в свои легкие побольше воздуха, я приказала своему сердцу подчиниться. С меня хватит. — Не все в мире можно купить за деньги. Не всех в мире вы можете купить, Мадара Учиха. Я пришла к Вам в дом, потому что Вы пригласили меня. Я — гость, а не продажная девка. Вы не имеете никаких прав так меня оскорблять, откупаясь от меня этими чеками. Мадара на это не подал голоса, даже его смоляные ресницы, точно сложенные крылья, не шевельнулись. Эмоции его надежно были скрыты под красивым, бледным, словно слоновая кость, лицом. Я вновь втянула в свои легкие воздуха, продолжая: — Вы и так все знаете. Знаете, что Саске натворил. Сразу скажу, я не хотела оказываться в такой ситуации. И уж тем более не хотела становиться причиной ссоры между братьями, зная их натянутые отношения между собой. Если я и сделала какие-либо ошибки, то сделала их по дурости, а не со зла. И, да, черт возьми, мне жаль Саске, зная все то, что он пережил, хотя простить я его не могу пока и не знаю, смогу ли вообще. Блять! — я на секунду отвела взгляд, желая спрятать эмоции, ощущая, как слабость и страх потихоньку начинают просыпаться. Не допущу того, чтобы паническая атака меня накрыла в такой ответственный момент. Я же обещала Итачи и себе, я — борец. И если уж встречать свою смерть, то смотреть ей нужно прямо в глаза. Я покусала свою нижнюю губу, собираясь с мыслями. Что я вообще говорю? Нужно ли это все говорить? Да плевать. Мне необходимо высказаться, пусть и этот мафиози не тянет на подружку-сплетницу. Но раз уж он посмел откупаться от меня, то и я позволю себе высказать все, что гложет меня. Пускай сидит и слушает! — Все, что с Саске произошло в жизни — ужасно. Но это его никак не оправдывает в моих глазах. Я пришла сюда к Вам по вашему приглашению и настоятельной просьбе Итачи. И я тут уж точно не за деньгами. Сколько бы вы не написали нулей, я все равно буду рвать и бросать эти бумажки в камин! Поскольку вы хозяин этого дома, я приношу вам свои извинения, если местами показалось грубой и невоспитанной девицей. Наверное, так и есть, мать вашу! — я вздернула голову, стараясь спрятать подступившие от отваги слезы. Под конец предложения мой голос несколько дрожал. Все таки я не люблю выяснять отношения. Уж делать это с бандитами, которые таких, как я, просто давят — подавно невыносимо. А еще я нутром ощущала звериную энергию, опасную и до безумия тяжелую, что шла от Учихи, и это меня пугало сильнее и сильнее. Я начинала все больше сжиматься под его ледяным взглядом. О чем он думает в эту самую секунду? Похоже, сейчас он в уме решает, что делать со мной дальше. Ну, конечно, пришла мелкая девчонка к нему домой и накричала на него, совершенно не выбирая выражений. Наверное, такое с ним впервые. — И если после всей моей тирады, всех сказанных мною слов, вы захотите скормить меня рыбам, я пойму. Что же... — Рыбам? — вздёрнул бровь Учиха, наконец подав свой бархатный голос. Только бархат этот был неприкрыто режущим. Такое вообще бывает? — Ну, как там поступают такие люди, как вы? Нашинкуете меня кусочками и в пакет, — под конец воздух в легких кончился, и я замолчала, надуваясь от стыда и страха. Идиотка. — Нашинкуем и в пакет? — вновь повторил за мной Учиха монотонным голосом. Я метнула на него беглый взгляд, пытаясь прочитать хоть что-то на его лице. Бесполезно. Внезапно он так злобно улыбнулся, оголив ровный ряд белоснежных зубов, что у меня на затылке прошел холодок, а волосы по всему телу наэлектризовались от леденящего душу ужаса и неимоверного страха, переполняющего мое сердце. Так может улыбаться разве что сам Сатана. Это и есть мой конец? — Что же, Рен Окава, — Мадара не спеша вытащил из портмоне сигару и закурил, выпуская в воздух густой дым, потом неприятно хрустнул затекшей шеей, вновь одарив меня кровожадной улыбкой. — Теперь мне окончательно все ясно с тобой. — Что ясно? — я не удержалась, перебив его. И это ему явно не понравилось. Что ему там ясно, мать вашу?! Каким образом порешает меня? Надеюсь, это будет хотя бы быстро. Пуля в лоб и дело с концом. Я и так наговорила себе на три казни минимум. Если он этого не сделает в ближайшие десять секунд, то я сама отъеду с инфарктом прямо на этой самой зебре. Несколько долгих мгновений Учиха меня разглядывал, а затем произнес: — Мне ясно, Рен, что ты нетерпеливая, взбалмошная и шумная девчушка! Мадара разразился неожиданным и таким заливистым хохотом, что мне показалось, словно стены в комнате задрожали. Его смех даже смог перебить бешеное биение моего напуганного сердца, что билось быстро-быстро. Удивительно, но вопреки всем моим представления, смех Мадары не казался угрожающим и смертоносным. Он был каким-то снисходительным и искренним. Я подняла взгляд на его «правую руку» — Какузу в поисках ответов, тот внимательно следил за каждым моим движением. Но даже на его лице, гладко выбритом и суровом, появилась морщинка от удивленной улыбки. — Сядь, девочка, — поправил свои темные волосы Учиха, быстро обуздав свои эмоции, протяжно выдохнув и покачав головой. И я на дрожащих ногах покорно осела в кресло «для друзей», которое мне казалось теперь самым уютным и мягким на всем белом свете. Мадара одобрительно кивнул, облокачиваясь об спинку, потерев подбородок. Потом пальцем провел по уголку глаз, смахивая с морщинки не то слезу, не то ресничку: — Ясно мне стало, что нашел в тебе Итачи. Вот что интересно получается, Рен Окава. Семья у тебя простая, да и сама ты кажешься мне совершенно обычной. Признаться честно, за этой простодушностью я пытался разглядеть алчность, ну или скажем хотя бы элементарную хитрость. А что же это в итоге получается? Искал медь, а нашел золото? Нет, скорее магму. Огненный потенциал, и я его вижу теперь четко. Надеюсь, ты найдешь в себе силы простить меня, старика невнимательного, за такое неудобство, в которое мне пришлось тебя поставить. Действительно, негоже хозяину так гостей принимать в своем доме. Где мои манеры? — Это была проверка, тупица, — услужливо подкинуло мне подсознание, и я насупилась. — И ты имела глупость наговорить такой бред. Опозорилась так опозорилась! От обиды на саму себя меня охватило отчаяние. В этот момент нас прервал вошедший помощник. Он подошел к своему господину и что-то прошептал на ухо. Когда Учиха отвел лицо в сторону, устремив свой взгляд в пространство, внимательно слушая новости, я смогла вновь рассмотреть его лицо. Безупречен, если говорить одним словом. Глаза его действительно чернее ночи, острый подбородок и не менее острые скулы, казалось бы, стоит дотронуться и можно даже порезаться. Иссиня-черные волосы, роскошные и густые, как и у всех членов клана Учиха, а губы — тонкие и длинные. Если бы он оскалился на меня, я бы, наверное, сразу в обморок упала от ужаса. Он был ледяной бурей, колющей и мгновенно убивающей. О, боже, он ведь собственноручно казнил Орочимару, убил человека... — Не человек, — встряло подсознание. — а чудовище! Он лишил жизни кого-то. Возможно, не единожды... Я тихо сглотнула, почувствовав, как онемели мои ноги, а руки похолодели. Хорошо, что сейчас я сижу, а то точно бы не устояла на ногах. Из камина доносилось легкое потрескивание, пламя бросало тени на освещенный потолок, и я постаралась направить свои мысли в другое русло. Не вышло. Когда помощник закончил свой краткий доклад, Мадара лишь одобрительно кивнул головой. Тот отвесил низкий поклон и также незаметно и шустро вышел из комнаты. Затем Учиха продолжил свой монолог, вновь возвращаясь к моей персоне. — Как видишь, единственный ценный ресурс в моей жизни — время. К сожалению, Рен, я им обладаю в ограниченном количестве. Так что буду краток. Я не привык лезть в личную жизнь Итачи или Саске, но руку на пульсе держу всегда. Ты должна меня понять. В наше время любая милая девушка, неважно из какой семьи, способна на действительно ужасные вещи. Я лишь хочу огородить своих племянников от потенциальных «проблем». Такой проблемой я и считал тебя, пока не поговорил со своими детьми лично...по отдельности. Мой племянник, похоже, без ума от тебя, — Мадара выдохнул облако густого дыма, продолжая свою мысль. — Не могу же я вмешиваться в ситуацию, решать дела и судить, не разобравшись целиком в произошедшем? И, признаться честно, в порыве праведного гнева, я чуть не совершил просчет, приняв тебя за очередную охотницу за деньгами. Доверяя теперь своей внутренней интуиции и наблюдениям, я приношу тебе свои извинения за доставленные мною неудобства. А уж иметь смелость дать отпор решению Итачи, придя ко мне самой, хм...Смелая девчушка. Да и ты с такой злобой разорвала этот несчастный чек! Мне кажется, у моего консильери — Какузу случится сердечный удар от увиденного. Знаешь, ты мне даже кое-кого напомнила. В комнате повисла недолгая тишина. Учиха потушил сигару, сложил руки в замок, устремив свой строгий взгляд на меня. — Рен, ты умная девушка, хотя и хитрости в тебе совсем нет, что мне кажется удивительным и редким явлением в наше время. Ну да ладно. Задумывалась ты хоть раз, в какую неоднозначную ситуацию попала? О, можешь не пугаться, я не собираюсь тебя ни в чем обвинять, ребенок. Но прошу тебя послушать меня очень внимательно. Я немного вжалась в кресло, тихо сглотнув. О чем это он вообще говорит? — Судя по твоему искреннему удивлению, ты совершенно не осознаешь всего своего непростого положения. Да простит меня Итачи, за то, что позволяю себе лезть в его отношения за его же спиной. Рен, не скрываю, я сильно обеспокоен вашими «отношениями». Я никогда таким уязвлённым и опрометчивым не видел своего племянника. Итачи всегда отличался сдержанностью, хладнокровием, несвойственным нашему клану, и полным бесстрастием к чему-либо. Но сейчас...Я безусловно рад за него, что он хочет теперь жить, у него появилась пока еще не открытая для меня цель. Это прекрасно. Ты определенно на него положительно влияешь, если опустить последние события. Но могу ли я доверять тебе в полной мере? Откуда мне знать твои истинные мотивы? Тебе не нужны деньги, а это меня настораживает еще сильнее. Так какая у тебя у самой цель? Чего ты добиваешься и чем руководствуешься? — Ничего я не добиваюсь, — я протяжно выдохнула, заскользив измученным взглядом по его рабочем столу. Потом закрыла глаза, потерев пульсирующие от напряжения виски. — Если честно, я просто очень сильно устала уже от всего, что происходит вокруг меня в последнее время, с тех самых пор, как я поступила в этот злосчастный университет. Отвечая на ваши вопросы, Мадара-сама, скажу честно. Я хочу просто спокойно жить, радоваться жизни, дарить счастье друзьям и близким мне людям. Вот и все. Я не хочу протаптывать себе дорогу в «беззаботное» будущее, идя по головам, не собираюсь ломать людям шеи, заводить друзей из выгоды. Я хочу просто найти свое место в этой жизни, место под соснами, принести хоть немного пользы миру. Любить и может быть даже быть любимой, и при этом я не хочу потерять себя. Вот и все. Я так утомилась уже от всего, что на меня навалилось. Простите. Но сейчас я вам говорю ровно то, что чувствую. Ваше право не верить моим словам, искать в них подвоха, я вас понимаю. Но и вы меня поймите. Я отвела взгляд на камин, смотря на горящий огонь, что медленно поедал поленья, задумавшись о произошедшем со мной за последнее время. Сейчас мне не было больно, страшно, разве что несколько тоскливо и одиноко, и от того я почувствовала непомерную усталость. Правда ведь всегда такая. Итачи — птица не моего полета. Он — черный ворон, что парит высоко-высоко над деревьями, над мегаполисом, над людьми с их приземлёнными заботами. А я кто? Простая девушка без особых талантов. Дано ли мне сиять? Навряд ли. Да мне порою сил не хватает саму себя держать на плаву. — Из-за меня Итачи чуть не убил Саске, — наконец высказалась я, замерев. Да, я произнесла это. Сказала то, ради чего меня сюда и привели изначально, ради чего все это и затевалось. Я боялась этой правды, но если уж маски срываются, то нужно быть честным до самого конца, верно? Но неожиданно и резко Мадара отрезал поток моих мыслей: — А вот это уже под каким углом смотреть. Мне вот наоборот сказали, что ты остановила Итачи от того, что он собирался сделать с Саске. А уж если мой старший племянник что-то для себя решил, его невозможно остановить, уж я знаю. Но ты смогла. — Кто такое сказал? — взволнованно спросила я, пытаясь углядеть на лице Мадары хоть что-то. Он немного печально покачал головой, таким образом показывая, то отвечать на мой вопрос не намерен. Сказанное им придало мне сил. И я немного набралась смелости, все же продолжая свою мысль. Мне ведь нужно договорить до конца. Собиралась ли я оправдываться? О, никак нет. Лишь говорить то, что меня гложет. Ведь такой человек, как Учиха Мадара, все давно уже для себя решил, а сейчас он просто ведет меня по заданной траектории. — Я не знаю, что и думать по этому поводу. Но в сложившейся ситуации виноваты все, если уж говорить до самого конца. Я просто хочу, чтоб вы это знали, Мадара-сама. Если я и совершала ошибки, поступала неправильно, как-либо влияла на Саске и Итачи, то только от неопытности и по большой глупости, но явно не из корыстных побуждений и зла. С вашим племянником...с Итачи у меня действительно непростые отношения, согласна. Я вижу, ощущаю то, насколько искренне он хочет помочь мне всем своим сердцем, а ведь оно у него такое большое! Он хочет помочь мне выбраться из этого состояния, старается изо всех сил спасти меня от моих же кошмаров. Не знаю, почему и для чего он это делает, но очень хочу узнать. Когда Итачи рядом, я ощущаю такую безопасность, но в то же время и такую природную силу, исходящую не только от него, но и от себя самой. Он словно пробуждает меня ото сна, — я не заметила, как коснулась своей груди, положив ладонь поверх своего израненного сердца. Почему-то сейчас, говоря об Итачи, мне захотелось дать волю своим нерациональным эмоциям и безграничной благодарности. Как бы мне хотелось дать ему взамен что-то более существенное за все им сделанное добро, чем одни мои слова. Но что я могу для него? Совсем ничего, а может я даже и делаю ему хуже? — Вы любите его, Мадара-сама, я знаю. Вы хотите ему только добра. Так что если вы скажете съехать от Итачи, оставить его, исчезнуть из жизни вашего племянника, то я так и поступлю, но не за деньги и не потому, что сдаюсь и опускаю руки. А потому что, признаться честно, боюсь, что я не тот человек, кто подходит ему. Да и сил у меня сейчас с трудом хватает себя держать на плаву. Не хочу я и его тянуть в пучину своих кошмаров и страхов. Он явно этого не заслуживает, и, как бы тоскливо не было это признавать, я ничего не могу дать Итачи взамен его неподдельной доброты ко мне. Разве что...свое сердце. Мадара тихо побарабанил пальцами по столу, подав наконец свой голос. — Итачи не потребует ничего взамен, девочка. Учихи ценят любовь сильнее кого-либо. Знаю, сложно в это поверить, но мы умеем любить до беспамятства и разрушения, — Мадара на несколько секунд задумался, нахмурившись. В комнате вновь стало тихо. Он как-то печально выдохнул, устало улыбнувшись. И затем произнес слова, которые остались в моем сердце, отпечатались навсегда: — Итачи это знает, он знает про наше проклятье ненависти, и он опасается причинить тебе вред. Мой племянник, похоже, готов погубить весь мир, лишь бы тебя оберегать. Вот уж интересно получается. Он тебя по-настоящему любит, Рен. Любит? Это слово прозвучало крайне изумительно. Мадара вложил в него нечто прекрасное и невесомое, вопреки моим страхам и приземленным ожиданиям. Его голос был теплым и заботливым, да и смотрел на меня Учиха уже не с вызовом, а с некоторым беспокойством, свойственным всем взрослым, когда они пытаются донести что-то до запутавшегося ребенка. Итачи меня любит? У нас с ним крайне непростые отношения складывались с самого начала. Да что уж говорить, мы по-настоящему воевали. Зачастую мне казалось, что Итачи меня ненавидит, презирает, насмехается надо мной и моей глупостью, наивностью, играет со мной, исходя из своих корыстных целей. И в тот злосчастный день, когда я пришла к нему рвать отношения, мне даже на секунду показалось, что он меня и вовсе убить хочет. И после стольких обидных слов, которые мы друг другу наговорили в пылу гнева и страсти, после всего пережитого Мадара говорит, что Итачи меня по-настоящему любит? А ведь если так подумать...Да к черту! Хватит. Тут думать не нужно совсем, только слушать свое сердце! Итачи ведь приехал в ту ночь, забрал меня, видел меня в таком ужасном состоянии под наркотиками, терпел мое отвратительное поведение, все мои выходки, раны мои залечил, выходил меня, а теперь он заботится и...по-настоящему переживает за меня. Это ведь и есть любовь. — Любит меня, — прошептала я, ощущая, как лицо мое заливается румянцем, а губы вытягиваются в восхищенной улыбке. Я прижала ладонь к губам, стараясь удержать в себе порыв рассмеяться и разрыдаться от изумления и неожиданности. На мое искреннее счастье, Мадара ответил взаимной улыбкой. Неисчерпаемая сила вновь вернулась в мой голос. После сказанных Мадарой слов, я просто обязана сделать то, что намеревалась еще с самого моего приезда в этот дом. Я поспешила открыть свою сумочку и достать черный пакет. — Думаю, Мадара-сама, это должно быть у вас, — я протянула ему конверт, который все это время берегла в пакете. Взять сперва хотел Какузу, но Мадара его жестом остановил, сам забирая из моих рук принесенное, потом поспешил молча его отрыть. Все его внимание было приковано к фотографии, что он только что достал. Не дожидаясь встречного вопроса от мужчины, я сама решила все рассказать: — Это фотография была сделана моим хорошим другом в самый первый день работы Итачи в центральном госпитале. Мой друг назвал ее «Сердце». Думаю, она должна находиться у вас, Мадара-сама, — я наблюдала за тем, как Учиха сперва нахмурился, внимательно изучая черно-белый снимок, подмечая что-то для себя, а затем не сдержал искренней улыбки. — Вороненок, — тихо прошептал мужчина, на несколько секунд закрыв глаза, черты его лица расплавились от довольства. — Фугаку бы гордился Итачи. Он ведь вырос по-настоящему сильным человеком. Какузу, найди красивую рамку для этого снимка, пожалуйста. Я благодатно выдохнула, ощущая безмерное облегчение, чувствуя, как сердце мое успокаивается, а нервное напряжение окончательно отступает. Встретившись с Мадарой взглядами, я ощутила взаимную благодарность и тепло. Мы смогли найти общий язык. И глаза его, что ранее были чернее самой ночи, теперь уже не казались такими холодными и отталкивающими, наоборот. Я обнаружила, что они у него гораздо светлее, чем у Итачи и Саске, карие с черными крапинками. Учиха аккуратно положил фотографию перед собой, вновь сложив руки в замок: — Я бы о многом еще хотел поговорить с тобой, девочка. Но только что мы друг друга поняли и без слов. И сейчас, признаться честно, я наконец спокоен. Я вижу, что ты честный человек, открытый. А честность в наше время на вес золота, ее невозможно купить ни за какие деньги. Это черта характера по-настоящему сильной личности. И моему племяннику с тобой хорошо, пусть он и ведет себя сейчас как влюбленный дурак. Да уж. Не думал, что доживу до этого момента, — Мадара хрипло посмеялся, переглянувшись с Какузу. — Мой племянник тебя любит, Рен. Так что береги его сердце и направляй. Не давай ему больше совершать таких вещей. Я же в свою очередь даю вам полный карт-бланш и лезть не буду. В конце концов, жизнь такая короткая штука, а молодость наша так скоротечна. Никогда не знаешь, что Судьба уготовила тебе. Иногда нужно просто жить моментом, верно? И, пожалуйста, прими мои искренние извинения за то, что натворил Саске. Это недостойное для Учихи... для мужчины поведение, ему предстоит еще многое осознать. Но он к тебе более не подойдет, не тронет, не причинит вреда. Даю тебе свое слово, — Мадара встал из-за стола, подходя ко мне. Он протянул мне руку, я машинально ему ответила. Он взял двумя руками мою ладонь, погладив по тыльной стороне. Я смотрела на него снизу вверх, чувствую неимоверную силу, исходящую от Учихи, но она меня не страшила более, а наоборот, словно одаривала своей защитой. Внезапно Мадара глухо посмеялся, видя мое неподдельное изумление: — А теперь, Рен, сделай серьёзное лицо. Пускай Итачи не расслабляется. Мне же нужно держать образ сурового дяди. Мужское воспитание, ты должна понять. Я заулыбалась, вставая с кресла, поправляя волосы, стараясь деть куда-то свои руки. — Кисаме, впусти моего племянника, — Учиха вновь сел за стол, а лицо его становилось серьёзнее на глазах. Хошигаке открыл дверь, и в комнату сразу вошел Итачи. Он быстро подошел ко мне, положил руки на мои плечи, заглядывая в мое лицо. От его напора я несколько растерялась. — Рен, — парень перевел обеспокоенным взгляд с меня на дядю и вновь обратно, пытаясь прочитать мои эмоции. Я изо всех сил постаралась выдержать «серьезное» лицо, но выходило очень плохо. Нужно хотя бы постараться! — Все с ней нормально. Жива — здорова, — голос Мадары ровный, четкий, эмоции надежно скрыты. Он прикрыл принесенную мною фотографию записной книжкой, надев очки для чтения. — Какузу, кто хочет меня видеть сегодня? — Миогаси Сугита. Мадара неожиданно чертыхнулся, тяжело выдохнув: — Опять будет просить деньги на новый фильм? Бездарность и тщеславие — отвратительный симбиоз. Мне даже противно выделять средства на ту похабщину, что снимает этот недалёкий homullus. Ну что, веди его ко мне. Итачи погладил меня по плечу, стараясь зацепить мой взгляд. Я немного надулась, пытаясь показать всем своим видом, что все нормально. Его явно волновало то, что он остался не при делах. — Пойдем я тебе вина налью, — на ходу придумал Учиха, приобнимая меня, уводя за собой. — Итачи, — внезапно нас остановил достаточно жесткий голос Мадары. Даже я споткнулась, чуть не упав. Парень обернулся, легонько надавив пальцами мне на плечо, больно впиваясь в нежную кожу, словно старался прижать меня как можно ближе, но ситуация не позволяла такой вольности. — Больше не оскорбляй Рен таким поведением. В следующий раз, когда она появится в нашем доме, на ее спине должна быть утива нашего клана. Ты меня понял? — Да, Мадара-сама, — голос Итачи внезапно стал настолько таким глухим, что сердце мое завибрировало от трепета и восхищения. Я знала, он испытал самое настоящее облегчение. Мало того, что я цела-здорова, так еще понравилась его дяде и заручилась его поддержкой. Парень перевел свой красноречивый взгляд на меня, что-то тихо мне прошептав, но я его же совсем не слышала. Мы вышли в общий зал, Итачи поспешил налить мне вина до краев и налил себе заодно чего-то покрепче, затем, стараясь скрыться от всеобщего внимания, мы вышли на открытую террасу с видом на парк. Уже было достаточно прохладно, но мне просто необходимо было прийти в себя после всего. — Рен, скажи, — попытался начать диалог Учиха, когда мы оказались на улице и в полной тишине, но я его сразу перебила, беря бокал из его рук. — Итачи, тебе совершенно не стоит волноваться за меня. Ты был прав, твой дядя великодушный человек. Мы с ним поговорили и услышали друг друга. — Что именно он говорил? — парень поставил свой бокал на горизонтальную перекладину, внимательно вглядываясь в мое лицо. В его взволнованных и блестящих глазах я даже смогла разглядеть собственное отражение. — Сказал, что ты влюбленный дурак, — попыталась пошутить я. Итачи нахмурился и резко устремил свой взгляд куда-то вдаль, на кроны деревьев. — Видишь, со мной все хорошо. Я встала рядом с парнем, ткнув локтем ему в бок, на это Учиха мне ничего не ответил, лишь молча достал сигарету и закурил. — Когда ты собираешься бросать? — наиграно заворчала я, стараясь его развеселить. — Только когда ты перестанешь меня стесняться, — передразнил парень. — Ничего я тебя не стесняюсь! — сглотнула я, опустив глаза. — Ну разве что немного, да? — пошутил надо мной Итачи, выдыхая облако дыма прямо мне в лицо. Я отмахнулась, желая что-то вставить, повозмущаться, как внезапно его лицо оказалось очень близко к моему, настолько, что я ощутила его холодное дыхание на своих щеках. Я тихо ахнула и чуть отстранилась, закусив губу. — Милашка, говорю же. Вот зачем он меня дразнит? Думает, я не смогу ему ответить? — Каким было твое самое стыдное свидание? — внезапно вспыхнула я. — Это мой четвертый вопрос. Хочешь меня поставить в неловкое положение? Я сама тебя поставлю! — Знаешь, — Итачи не спеша потушил сигарету, смотря куда-то вдаль. — Я вообще-то никогда и не ходил на свидания. — Что, правда? — вырвалось у меня от изумления, и я прикусила язык. Дура! Ну кто так в лоб спрашивает? Учиха перевел на меня проницательный взгляд, радушно улыбнувшись. Я видела в отражении его черных глаз тускло мерцающие уличные фонари. — Так сложно в это поверить, да? — как-то по-доброму хмыкнул он, облокотившись об перила. — Извини. Просто. Я думала, что ты...как правильно сказать? Что у тебя много поклонниц, — я застыла, пытаясь подобрать правильные слова. Боже, хуже не придумаешь. Я сама себе вырыла яму и свалилась в нее! — Поклонниц? Это верно. Я понимаю о чем ты говоришь, Рен, — Учиха странно выдохнул. — Практически все вокруг так и думают. Что я не обделен женским вниманием и меняю девчонок каждый вечер. Отчасти верно. Но я, признаться честно, даже удивлен, что ты так мало обо мне от других слышала. В университете обо мне ведь много чего еще говорят. — А мне все равно, что там говорят другие, — я встала рядом, касаясь своим плечом его плеча. Парень на меня посмотрел, вопросительно выгнув бровь, но уже ничего не ответил. — Итачи, а ты не хотел бы сходить на свидание со мной? Знаешь, я ведь тоже никогда на них не была. Только в романах читала об этом, в сериалах видела, — я немного запнулась, опуская глаза. Боже, боже, что же я говорю? Зову на свидание Итачи Учиху? Дура, очнись. Где он, а где ты! — Но, знаешь, если это было глупо, то забудь...я просто подумала, что... — Хочу, — резко перебил меня Итачи, и я замолчала. — Я хочу сходить с тобой на свидание, Рен. Я не осмелилась поднять глаза, опасаясь увидеть насмешку (идиотское подсознание!), но в голосе Итачи я услышала столько теплоты, что сердце мое забилось в разы быстрее, а на лице показалась удивленная улыбка. Не думала, что он согласится. — Спасибо, — беззвучно прошептала я, отвернув лицо, пряча свои эмоции, стараясь глубоко и незаметно для него продышаться. Последний раз я осмелилась такое предложить однокласснику в старшей школе, на что была осмеяна практически всем классом. Наслаждаясь тишиной, отдаленной музыкой, вкусным вином и компанией Итачи, я стала понемногу ощущать умиротворение и приятную усталость. Хороший день, но очень тяжёлый. — Мой черед задать тебе вопрос, верно? — Учиха прервал молчание. — Ты хочешь потанцевать со мной? Я тихо ахнула, приоткрыв рот в изумлении. — Это же не вопрос, — прошептала я, не сдержав светящейся улыбки. Итачи встал напротив меня, выпрямляясь и протягивая мне руку. Я закусила нижнюю губу и осторожно вложила свою ладонь в его. Он нежно притянул меня к себе, положив одну руку мне на талию. Я уперлась носом в его грудь, вновь вдыхая его древесный парфюм, а свободную руку поместила ему на плечо. Хорошее вино, шампанское — не слишком серьезный итог столь длительных душевных терзаний, но танец с Итачи... — Скажи, Итачи, как мне тебя благодарить за все? — внезапно вырвалось у меня, когда в этой темноте мы медленно кружились под приглушенную музыку, наслаждаясь обществом друг друга. — Мне ничего не нужно, — тихо выговорил парень, устремив свой взгляд в темноту. — Разве что видеть на твоем лице улыбку. Сердце мое запнулось, и я прижалась к нему крепче. Точно любит меня.***
Не мог этот вечер закончиться спокойно и романтично, как и полагается во всех милых историях и сказах. «И жили они долго и счастливо». Что? Это точно не про меня! Во-первых, по настоянию Мадары мы остались в особняке, дабы завтрашнее утро провести вместе с ним за семейным завтраком в полной тишине. Во-вторых, мы с Итачи, Кей и еще некоторыми их общими знакомыми, с которыми они росли, среди них, кстати, был сын нового премьер министра Японии — Тоширо Кан, закрылись в одном из залов и устроили свою молодёжную вечеринку с танцами и алкоголем, абстрагировавшись от остальных напыщенных гостей. И, в-третьих, я жутко напилась, изрядно перебрав. Жизнь меня, похоже, ничему не учит. Я, конечно, не любитель выпить, но от уговоров Кей и других девушек просто не смогла устоять. К двенадцати ночи я, как и полагается Золушке, после диких танцев, скинула с себя каблуки (один из которых случайно вылетел в открытое окно) и продолжила отплясывать с Китегавой и девочками до упаду, совершенно забыв о любых рамках приличия. Кому они нужны? Я по-настоящему отдыхала и душой и телом. Парни же устроили себе мозговой штурм, пытаясь придумать на пьяную голову новый, гениальный проект, который бы смог взорвать рынок Японии. Потом пошли откровения под алкоголь, кто-то даже предложил прямо сейчас рвануть в аэропорт и полететь на острова. Но, как и положено на всех подобных тусовках, все условились обязательно собраться вновь и также душевно отдохнуть! Я уже давно потеряла нить разговора, то и дело смеясь над шутками такой же пьяной Китегавы, которая рассказывала про казусы на съёмочной площадке. — Что-то он у тебя т-такой серьёзный, н-на, — протянула мне бокал Кей, указав пальцем на Итачи. До меня еще минуту доходил смысл того, что она хотела до меня донести. Похоже, слово «на» указывало на то, что мне стоит отнести этот бокал с потрясающим игристым вином серьезному Учихе, который, похоже, из всех оставался самым трезвым. Я кивнула ей в знак благодарности(женская солидарность!) и двинулась на шатающихся ногах в сторону парня, стараясь не менять траектории. Но внезапно и совершенно случайно меня толкнул Тоширо, и вся моя гравитация пошла ходуном, мгновенно победив меня. Я не устояла на ногах и навалилась сверху на Итачи, облив его содержимым бокала. Слава богу, мы устояли на ногах, но вышло очень глупо! Учиха в этот момент разговаривал о чем-то со своим знакомым и совершенно не ожидал такого выпада с моей стороны. Кто-то из ребят не сдержал пьяного смешка, а я прикрыла рот ладонью от смущения, потом активно замахала руками. — Итачи, р-ради бога, прости. Я сейчас в-все исправлю! Что именно я собираюсь исправлять? Неизвестно. Учиха ничего мне не ответил, лишь сверкнул черными глазами, в которых промелькнула сперва гневная, а потом укоризненная тень. Черт, черт, черт. — Думаю, тебе хватит на сегодня, — спокойно произнес он, крепко взяв меня за кисть и уводя за собой. Я успела попрощаться с ребятами и обменяться свободной рукой воздушным поцелуем с Кей. Люблю ее! Всех лю-люблю. — Я с-случайно правда. П-прости, — пыталась вставить я, когда мы шли на второй этаж, минуя немногочисленных оставшихся гостей. Многие уже разъехались, поскольку было начало третьего ночи. Некоторые смотрели на мои босые ноги. Черт, завтра же найду свои туфли! Итачи открыл комнату и впустил меня внутрь, включая свет. Я сперва зажмурилась, а потом потерла глаза. — Вау, тут прикольно! — пролепетала я, оглядывая детскую. — Да, это моя комната. Я тут жил, когда находился на попечении у Мадары. Так что сегодня мы спим в ней. — Ага, — прошептала я, пытаясь догнать ход его мыслей. Потом задумчивым взглядом оглядела его кровать, понимая, что на ней уместится один человек, но двое? Минуты две я стояла с важным видом, пытаясь начать соображать, Итачи же терпеливо наблюдал за мной и ходом моих мыслей, а потом протяжно выдохнул. — Я все понимаю. Я лягу на полу, Рен, не переживай. Только не наступи на меня, если проснешься ночью, — Учиха одарил меня краткой улыбкой, и я замялась, немного протрезвев. — Н-не обязательно, — боги, что же я говорю? Остановите мой пьяный бред! Нет, не останавливайте... Мои щеки раскраснелись, и я сглотнула, стараясь унять мандраж: — Ты можешь лечь со мной. Нам х-хватит места. Конечно, это было не так. Кровать была до ужаса узкой для двоих. Учиха глядел на меня, облокотившись об рабочий стол, скрестив руки на груди. Могу поспорить, я видела на его лице легкое замешательство, но он поспешил отвернуться, открывая один из шкафов. Вытащив оттуда какие-то вещи, Итачи кинул мне майку. — Ты же не будешь в платье спать, да? Можешь надеть. Правда эти вещи я носил еще лет в четырнадцать. Так что это не оверсайз. А сейчас мне нужно ополоснуться, а то я весь в вине. Я, конечно, люблю игристое, но на сегодня и мне хватит, — Учиха одарил меня задиристым смешком, словно школьник, и довольный направился в ванную комнату. Что за резкая смена настроения? Когда я услышала за дверью звук льющейся воды, я стала быстро стягивать с себя роскошное платье, в котором провела весь вечер. Аккуратно повесив его на свободную вешалку, я провела рукой по черному шелку, стараясь запомнить эти ощущения. Эта вещь точно настоящее произведение искусства, и она действительно принадлежит мне? Только вот, боюсь, никуда я такое уже и не надену, ведь подобные мероприятия мне больше не светят. Но как хорошо я провела сегодняшний вечер! И что за шутки про оверсайз майку? Итачи думает, что я не влезу?! Недовольно бурча и покусывая губу, я поспешила развернуть черную майку с изображением тигра, но она выскользнула из рук. Вот же пьянь. Угораздило меня столько выпить! Что еще за сегодня произойдет? И, боги, именно в этот самый момент, когда я присаживаюсь за майкой, дверь из ванной открывается, и на меня глядит Итачи, белоснежная рубашка на нем на несколько пуговиц расстегнула, галстук висит на плече, а выражение лица. Твою мать, Итачи, сделай хотя бы вид, что тебе неловко! Мы с ним сталкиваемся взглядом, и я просто немею от неожиданности и жгучего пьяного возмущения. Машинально прикрываю руками свою небольшую грудь, стараясь закрыться и одновременно не распластаться на полу. У меня настолько от шока спирает дыхание, что я лишь издаю странный вздох, густо покраснев, словно самый спелый помидор на грядке. А Учиха и то не лучше. На секунду завис, а когда осознал, что за ситуация образовалась, губы его исказились в капризной улыбке, но он поспешил отвернуться. — Вот так сюрприз, — коротко выдал Итачи. Сейчас я ему такой сюрприз устрою! — Я полотенце не взял, — он потер шею, сделав два шага в комнату, не поднимая на меня глаз. Вот зараза. Учиха быстро схватил со стола махровое полотенце и поторопился меня оставить. И, клянусь, я видела на его лице виноватую улыбку. А виноватая ли? Какой позор, Рен Окава. Или это он смеется над моей единичкой? Ничего не вижу смешного, индюк! Когда дверь в ванну хлопнула, я кинулась за майкой, судорожно нацепив ее. И вот когда я встала на ноги, до меня дошел весь смысл фразы «майка не оверсайз». Она была до ужаса короткой. Я закрыла разгоревшееся лицо рукой, простонав от ужаса и смеха. Затем, не долго думая (к слову, пьяным вообще тяжело думать), залезла на его мягкую кровать, спрятавшись под объёмным одеялом и прислонилась спиной к стене. Сказать, что я нервничала — не сказать ничего. Я просто дрожала от волнения и тревоги. Ну а чего уже паниковать? Сама ему предложила спать вместе! Стараясь отвлечь себя от удушающих мыслей и того, что проведу ночь в тесной кровати с Учихой Итачи будучи в стельку пьяной, я взглядом изучала его комнату. В глаза бросилась полка с его детскими игрушками: космические корабли из лего, разнообразные роботы и страшные динозавры. Это меня несколько успокоило. Получается, он тут прожил всю свою сознательную юность. Интересно, чем он занимался в этой комнате? Что за тупой вопрос, Рен! Он учился, играл в игрушки, компьютерные игры, приводил сюда одноклассников и...одноклассниц. Черт, не думай об этом. Не сейчас, умоляю, — заныло мое подсознание, стараясь остановить пьяный поток моих мыслей. Но как я могу обуздать свой интерес? В голову сразу полезли мысли о том, что, возможно, в этой комнате он целовался с кем-то или даже... О, боги... — У тебя лицо такое, словно ты уже с девственностью прощаешься, — вышел из душа Итачи, обернувшись полотенцем. От его слов и вида обнаженного торса, по которому стекали капли воды, татуировки ворона, непонятной мне надписи на латыни и шрамов, мое лицо исказилось в возмущении, и я с трудом смогла выдавить из себя пару фраз. — Вообще-то, я-я смотрела на твои игрушки. Да, конечно, все именно так и было. — Ты, наверное, был очень общительным п-парнем и звал сюда много друзей и... И девушек! И что вы делали прямо на этой кровати? О, Рен, ради всех святых, прекрати. — Рен? — парень щелкнул возле моего лица пальцами, заставляя меня прийти в себя, подняв на него нетрезвый взгляд. Только сейчас осознала, что натянула на себя идиотскую улыбку, потупив взгляд. — Все в порядке? — Д-да, просто немного засыпаю и много выпила, тяжёлый день был, — замялась я, пока мое сердце отбивало чечетку, а мозг откровенно смеялся над таким неловким моментом. Укладываясь на кровать, уютно устраиваясь среди подушек, я постаралась восстановить сбившееся дыхание. — Я хотел у тебя спросить, — Итачи закурил у открытого окна, смотря куда-то вдаль. — Тебя не смутит, если я буду спать без майки? К сожалению, на меня не налезет моя старая одежда. — Моя остановочка, — прошептало мне мое замершее сердце. — Ты стесняешься меня? — я отвернулась к стене, проведя рукой по роскошным обоям. Больше на Учиху смотреть я сегодня не собиралась. — Не тебя, а своих шрамов. Понимаю, что они уродливые. Не хочу тебя смущать. — Ты не смущаешь, Итачи. В-все нормально, — я коснулась своего локона, накрутив на палец, уткнувшись лбом в стену. — И ничего они не уродливые. Они...завораживающие. Учиха на это ничего не ответил. Потушил сигарету, приоткрыл окно на ночь, впуская свежий воздух в помещение, и выключил свет. Когда я слышала его тихие шаги в темноте, сердце у меня странно екало. А когда он лег на кровать, скользнув под одно со мной одеяло, и матрас под ним немного прогнулся, заставив меня качнуться, я задрожала. Сложно было описать свои чувства, но это было нечто волнительное. Учиха устроился на кровати, аккуратно убирая мои волосы из под себя. — Прости, — я поспешила собрать копну своих волос, не поворачиваясь к парню. — Они очень красивые, — как-то тихо прошептал Учиха. Это был искренний комплимент, от чего я не удержала глуповатую улыбку. Да, я опьянела, но все еще отдаю себе отчет в происходящем! Хорошо, что в темноте Итачи не видит меня, не видит моего лица. А то мои красные щеки сдали бы меня с поличным. Парень придвинулся чуть ближе, и я почувствовала на затылке его горячее, равномерное дыхание. Немного сжавшись, я ощутила, как меня обдало жаром по всем телу. Он был так близко ко мне. Слишком близко. — Если ты боишься меня, я могу лечь на полу, — его голос был таким бархатным. Итачи всегда был слишком проницательным, он чувствовал мое нескрываемое волнение. Но переживал ведь мозг, а не сердце! — Не боюсь, — я отрицательно покачала головой, вновь уткнувшись в стену лбом. — Знаешь, это прозвучит с-странно. Но мне впервые за несколько недель настолько спокойно в душе. Уж после всего...Я чувствую себя в полной безопасности, когда ты за моей спиной. Спасибо, Итачи. — Глупая ты девушка, Рен Окава. Благодаришь чудовище за эту безопасность. — Ничего ты не чудовище, Итачи, — сразу ответила я, сжав руку в кулак. Сказанное им помогло мне немного протрезветь. На мое возмущение парень лишь глухо посмеялся. — Но даже если это и так, будь ты самым страшным монстром на всем белом свете. Что с того? Чудовища разве не заслуживают... — Чего? — Любви? — робко прошептала я, ощущая, как мое сердце вновь на секунду запнулось, а во рту пересохло от волнения. На мои слова Итачи уже ничего не ответил. Только вот на этот раз он оказался гораздо ближе, обдав мою шею своим горячим дыханием. Я почувствовала, как легонько пальцами он коснулся позвонков на моей пояснице, забравшись холодной ладонью под мою короткую майку. Я тихо ахнула от неожиданности и могла бы что-то ему сказать на это, возмутиться, попросить перестать так делать. И он бы перестал. Но я не хотела этого, не желала его останавливать. Чем я думала в этот момент? Ох, ничем я и не думала и не желала даже начинать думать. Все склочные и плохие мысли о нашей с ним разнице в возрасте, опыте, социальном статусе, о том, что «такая, как я» не для него — все окончательно и бесповоротно кануло в бездну от одного его прикосновения к моей голой коже. Я тихо сглотнула, закрыв глаза, прислушиваясь к своим ощущениями. — Что ты чувствуешь? — в унисон моим мыслям низким голосом спросил Итачи. Волна мурашек прошла от поясницы и до самой шеи от его пальцев, которыми он дотрагивался до моей спины, как бы нежно поглаживая. Прикосновения его были самым прекрасным, необычным и желанным из всего, что я ощущала за долгое — долгое время. — Мне хорошо, — с придыханием ответила я, заливаясь краской. Затем собралась с силами и произнесла то, на что не решалась долгое время, но алкоголь всегда ведь развязывает язык, верно? — Я хочу спросить, Итачи. Что ты ко мне чувствуешь? — Не стоит тебе этого знать, — ответил мне Учиха, прижимаясь ближе, лицом припав к моим каштановым волосам, вдыхая мой завораживающий запах. — По-почему же? — с трудом вдохнула я, чувствуя вес его тела, ощущая его жгучее дыхание на затылке, шее, повсюду. — Потому что тебя это сильно напугает. А сегодня я не желаю тебя пугать. — Ты не можешь знать этого наверняка. — Но я это знаю, — парировал Учиха, чем внезапно заставил меня вспыхнуть. Этот огонь словно выжег остаток алкоголя в крови. — Итачи! — я резко развернулась, подняв на него недовольный взгляд. Он немного отодвинулся от меня, давая мне больше пространства на кровати, не сводя с меня своих мрачных глаз, в итоге приковав их к моим алым щекам. — Хватит говорить и решать за меня! Все эти слова про то, что ты можешь напугать меня — полный бред! Ты самый добрый и отзывчивый человек из всех, с кем я когда-либо имела возможность общаться. А ты раз за разом продолжаешь говорить про себя эти ужасные вещи, словно ты... Но не успела я договорить, как он притянул меня к себе за талию и мгновенно оказался надо мной сверху, не просто надо мной, а между моих ног, хищно склонившись над моим лицом. Я онемела от неожиданности. Вот это скорость! — Словно я кто? — процедил Учиха, оскалившись, но напугать этим меня он не желал. Это было видно по его взгляду. Его «настоящего» выдавали глаза. — Словно ты злодей, — прошептала я, завороженно глядя на него. Хоть и злится, но какой же он красивый. И сейчас меня даже не смущало и не пугало то, что он навис надо мной сверху, находясь в опасной близости от меня, моего раненого сердца и хрупкого тела. — Так может так и есть, — опасно и тихо произнес парень, сощурившись. — Может я и есть злодей? Хватит. — Ну и плевать. Будь ты злодеем, монстром, чудовищем, да хоть самим дьяволом. Я вижу тебя настоящего. И меня ты не пугаешь, Итачи Учиха. Ты не причинишь мне зла, — произнесла я, а губы мои тронула искренняя улыбка. Подняв к его идеальному лицу ладонь, я коснулась его скулы, осторожно проведя пальцами по бледной коже. Оскал его моментально сошел с лица, оставив простое недоумение. — Хватит переживать за меня, Итачи, — тихо произнесла я, ловя его взгляд. — Просто хватит. В такие моменты опасной близости с ним, я, кажется, начинаю осознавать простую истину. Может виной всему алкоголь в крови? Или пережитый накануне стресс? А не все ли равно? Пора мозгу отключиться, рациональности уйти. Пускай хотя бы в это вечер моим телом руководит сердце. А оно хочет простой взаимности. Да, я желаю быть с Итачи, сегодня и всегда, быть частью его жизни, познать его, ощущать его каждую секунду каждой минуты. Любить его не за что-то: не из благодарности, не из жалости, не за внешность, не из чувства долга, а вопреки всему: здравому смыслу, рациональности, обстоятельствам, наперекор самой судьбе. И плевать на все. Телом к телу, душа к душе... — Сердцем к сердцу, — произнесла я, мгновенно растопив его ледяное царство этими словами. — Глупая, — он коснулся своим носом моего, обдав мое лицо своим распаленным дыханием, но я ему уже ничего не ответила, не хотела просто. — И как же ты меня остановишь? — Никак, — беззвучно ответила я. Итачи подарил мне короткий поцелуй в щеку, но сразу отстранился. — Рен, нам нельзя, ты же знаешь, — повелительно прохрипел он, но на эти слова я обвила его шею руками, притягивая к себе. Не будет больше сомнений. — Молчи, — прошептала я, закрывая глаза. Не будет больше страхов. — Рен... Потому что ты есть у меня. — Молчи, говорю, — я торжествующе вернула ему его же фразу, на что получила хриплый смех из его груди. Не издевательский, а властный, но в тоже время такой снисходительный. А я есть у тебя. — Мстительная демоница, — произнес он, вновь наклоняясь ко мне, касаясь кончиком своего носа моего. Трепетно и нежно. — Твоя демоница, — поправила его я, победно улыбнувшись от своей же храбрости. Сказала это, осмелилась и сказала. Все предохранители снесло к чертовой матери. Глаза Итачи, спокойные и вопрошающие, на секунду расширились, он попытался осознать сказанное мной. Кадык его дернулся, а губы приоткрылись в изумлении, впалые щеки немного покраснели. Он смутился от моих слов! Но, как и полагается его сдержанному образу, виду не подал, лишь чувственно ухмыльнувшись в ответ на мое признание. Ведь это было именно оно. До того он был заворожен мной и моими словами, а я — им и им целиком. И нас вновь охватила древняя, как сама вселенная, страстная и неудержимая эйфория. Та самая, что рушила выстроенные людьми образы, та самая, что ставила на колени сильнейших и превозносила добрейших. Она плавила изнутри, распаляя самые потаенные наши желания, обнажая сердца, раскрывая души. И она окутала нас с головой. И не было уже мира вокруг, не было ни проблем, ни сомнений, ни страхов, не было абсолютно ничего. Были только он и я. А вся остальная вселенная осталась где-то далеко-далеко за пределами нашего с ним нового, полного откровений, страсти и любви мира. Его плотоядно — чувственные губы впились в мои, забирая мое дыхание, но даря при этом новые, совершенно ни с чем несравнимые эмоции. Его губы были на моих щеках, висках, шее, целуя каждый сантиметр моей тонкой кожи, его сильная рука — крепко на моей талии, словно я могла вырваться, словно бы я хотела... Он впивался в меня нежно, страстно, любовно и властно. И мое тело отзывалось. Каждое его уверенное движение говорило мне о том, насколько опытным любовником он был. Целуя меня вновь и вновь, сплетая языками в диком поцелуе, лаская меня, Итачи хрупкую границу показательно не переступал. Держался так, как только мог. Или не сдерживался вовсе? Ведь судя по глухому рычанию, что вырывалось из его гортани, ему было неимоверно приятно, но и с этим адски тяжело сдерживаться. Распаленная вином и похотью, я не заметила того, как в пылу страсти закинула ногу ему на бедро, желая быть еще ближе, чувствуя, как ноет у меня между ног от того, что Итачи творил со мной, что мы делали друг с другом. Я прерывисто дышала и отвечала ему, запуская руки в его гриву черных волос, сплетаясь с ним языками. Пошло, откровенно, вызывающе. Хорошая девочка в его умелых руках полностью растаяла — осталась только я. Он дразнил меня своим языком, ласкал, кусал мои губы, высасывал из меня всю мою душу. И я поняла, как надо ему отвечать. Когда он подарил неожиданный и глубокий поцелуй в мою шею, ущипнув зубами мою тонкую кожу, а его язык умелыми движениями стал оставлять влажную дорожку от обнаженной ключицы до самого уха, я тихо застонала, полностью отдавшись в его власть. — Щекотно, — захихикала я, заерзав под ним. Парень отстранился, ловя мой взгляд. И время вокруг нас словно замерло. Взглянув в его безупречное лицо сквозь пелену возбуждения и чистой радости, я увидела, что глаза же Учихи сияли сумеречным светом. Я знала, что передо мной мой Итачи, но я его не узнавала, и от того он казался мне еще более желанным. Ведь так всегда и бывает, верно? Глупых девочек всегда тянет к чему-то порочному и опасному. И на меня в этой непроглядной темноте смотрело что-то другое, молчаливое, наблюдательное, но при этом страстно желающее меня, именно меня. Смотрело оно долго, пристально, но не на мое лицо, не на меня саму, а прямо в мою душу, а я ему и позволяла. Пускай оно видит мой страх, трепет, смущение, волнение, желание, мою любовь и весь остальной калейдоскоп чувств, пускай познает меня так, как ему того хочется, пуская оно делает то, что ему хочется. Ему я все позволю. — Рен, — кожа его светилась под лунным светом, словно сатин. Ангел, не иначе, но его красота была хищной по своей природе. Он говорил размеренно и властно, держа со мной зрительный контакт, стараясь донести до меня свои слова. — Ты еще слишком мала для этого. — Итачи, — с придыханием ответила я, прикрывая лицо тыльной стороной ладони, стараясь спрятать разгорающийся на щеках стыд. Черт, это совсем не то, что я хотела от него услышать. Он ведь так близко, и он желает меня, я чувствую всю степень его возбуждения между своих ног. Так близко. Мой запах и вкус дурманит звериное нутро Итачи похлеще, чем алкоголь и сигареты. И от того жгучее желание и вместе с тем боязнь неизведанного пропитывают каждую фибру моей души. Хочу, но больно, стыдно, нельзя. А я лежу перед ним в этой короткой майке, что задралась непозволительно высоко и одном нижнем белье. Что мы творим друг с другом? Итачи провел рукой по моему животу, забираясь мне под майку. Я издала тихий стон от неожиданности, а дыхание мое вновь стало прерывистым. Я закусила губу так сильно, как только могла, стараясь унять дрожь, впившись затуманенным от вожделения взором на него. — Страшно? — тембр его голоса был неестественно низким. — Не знаю, — честно призналась я, ощущая, как воздуха в легких становится все меньше. Вздохнуть никак не получалось. — Дрожишь, Рен, — пророкотал он, поднимая руку выше, касаясь пальцами моего затвердевшего соска. — И так возбуждена. Говорил он эти вещи совершенно бесстыдно, и от его слов я чувствовала, как мокро у меня становится между ног, а сладостная и пульсирующая боль внизу живота граничит с неистовым желанием. Я ответила на его ласку тихим стоном, закрыв глаза ладонью. Стыдно, но так приятно. Учиха намерено ближе прижался ко мне всем своим телом, заставляя меня ощутить всю степень его звериного возбуждения. Я издала тихий всхлип, глотая воздух от неожиданности. Хочу его слишком сильно. — Знала бы ты, как сильно я желаю вытрахать из тебя весь твой стыд, — он опалил мое ухо жарким дыханием, на что я лишь зажмурилась сильнее. — Тогда почему не делаешь этого? — прошептала я, облизав пересохшие губы. — Потому что я не совращу тебя, не сделаю с тобой этого сегодня, когда ты пьяна. От его тембра меня словно молнии прошили. — Сегодня, — повторила я, не сдержав блаженной улыбки, осмелившись взглянуть в его поразительно красивое лицо. Он не торопился мне отвечать, приковав свои глаза к моим саднящим от поцелуев губам. Его же губы вытянулись в порочной и демонической ухмылке. Знает, что творит со мной и от того возбужден. Кровь его бешено скакала по венам, разнося по всему телу эндорфины и адреналин от близости со мной. Но вопреки моим представлениям и всем разгоряченным ожиданиям, Итачи нежно прильнул к моей щеке, даря последний на сегодня поцелуй. — Спи, маленькая, — голос его низкий, бархатный и до безумия сексуальный взывал меня к остаткам здравого смысла. Только сейчас я почувствовала всю тяжесть быть живой. Усталость от пережитого за весь день навалилась на меня неподъёмной дремой. Итачи снова лег возле меня, удобно устроившись положив на меня свою руку, и я повернулась к нему лицом, погладив по щеке. — Прости за рубашку, — прошептала я, ощущая, как веки мои тяжелеют. Потом я коснулась его обнаженной груди, желая провести пальцами по узору его шрамов, но он бережно убрал мою руку. — Не стоит тебе этого делать, Рен. Не хочу, чтобы тебе снились сегодня кошмары, — ответил он, на что я издала странный вздох и уперлась лицом ему в грудь, прижимаясь к шрамам своей щекой, прислушиваясь к спокойному биению его большого сердца. — Кажется..., — тихо прошептала я, обнимая его крепче. — Кажется, я люблю тебя, Итачи. Он в ответ погладил меня по щеке, потом опустился лицом ко мне, даря проникновенный поцелуй в губы, языком проведя по моей нижней губе, вырывая из моей груди тихий стон благодарности. Это было время полного упоения чувств, поистине неизведанных для меня дотоле. Мне хотелось покориться Итачи почти что рабски, стать с ним одним целым в эту самую ночь, полную откровений и волшебства, ощутить друг друга так, как ощущают только страстные любовники. Но я знала, он бережет мое сердце, бережет меня. — Спи, моя демоница, — осипшим голосом произнес Итачи, вновь обнимая меня, укрывая в своих заботливых объятиях. За пределами этой комнаты в ту звездную ночь для нас ничего больше не существовало. Был лишь он и я, объятые взаимной страстью, жгучим желанием и безграничной благодарностью. И не было ничего более. Сплошное ничто — беспредельная тьма. И в этой непроглядной темноте мы нашли друг друга.