***
Просыпаюсь я от ощущения массивной руки Итачи, прижимающей меня к себе вплотную. Чувствую его равномерное, глубокое дыхание на своей макушке, шее. Осознаю, что с каждым его выдохом накаляюсь подобно румяному пирогу в духовке. Еще немного, и простыни подо мной будут мокрыми от испарины! Вот засада. Я не без труда разлепляю немного отекшие веки, несколько раз проморгавшись. Впервые так не рада видеть вечно лучезарное солнце. Не подумайте, что встала я «не с той ноги». Отнюдь нет. Просто не хотелось, чтобы эта чудесная (других слов пока не находится в моей пустой голове) ночь заканчивалась. Не хотелось наступления «завтра». Но оно пришло. А значит, нужно себя поднимать и приводить в порядок. Я с трудом выскальзываю из пламенных объятий Итачи, принимая сидячее положение, сонным взглядом изучая спальню, потираю глаза, пытаясь понять, как это так вышло, что вокруг валяется не только наша с ним помятая одежда, но и белоснежные перья из под разодранных подушек. Настоящий бардак! Так. У меня что, секс вчера был? С Учихой Итачи? — Да, ну. Быть не может...Просто охренеть, — шепчу я, чувствуя, как пересохло у меня во рту. Я закрываю двумя руками глаза, затаив ненадолго дыхание, словно все произошедшее просто один сплошной дурной сон. Ну не может быть такое явью! Ну не с этой Рен точно! Нужно просто дышать. Ровно, глубоко. Дышать. Я облизываю саднящую губу, ощутив языком свежую ранку, бросаю быстрый и совершенно бесстыдный взгляд на Учиху. Его грудная клетка медленно вздымается, пока он, уткнувшись в единственную уцелевшую подушку лицом, умиротворенно спит. Я непроизвольно качаю головой, провожу ладонью по его шрамам на спине. С ума сойти. Я спала в одной кровати с абсолютно голым мужчиной! А сама то! Рен, где твои трусы?! В голове вспыхивает воспоминание, как Учиха стянул их с меня зубами. Внизу живота все сводит, и я издаю тихий вздох. Спустя недолгое время я собираюсь с духом и кое-как встаю на ноги. Выходит не очень. Все мое тело словно бы в раздрае, я сама словно не своя, не в своем теле, не в своих мыслях, которые, как назло или радость всем девчачьим фантазиям только и орут: «У тебя вчера был первый раз, вау! Давай-ка вспомним все в красках? Он в тебя…» — О, нет, нет, нет, — отрезаю я, кое-как ковыляя до ванной комнаты. Только этого сейчас не хватало. Вспоминать то, с каким позором я сперва плакала от боли, потом стонала от похоти и его члена во весь голос? А, еще то, с каким удовольствием Итачи отлизал мне, так тщательно меня смакуя, словно я долбанный пирог с вишней! Ненавижу вишню! Но это было так приятно... Хрипло хихикая от своих же мыслей, решаю сходить в душ, но в последний момент понимаю, что после пережитого ночью мне необходимо набрать ванную и как следует понежиться в горячей воде. Пока вода набирается в эту огроменную купель с видом на утренний пасмурный Токио, я открываю шкафчик под раковиной и достаю свой пакет с гигиеническими средствами, на дне нахожу подаренную Сакурой днями ранее бомбочку с дивным запахом меда и корицы. Еле встав на ноги, чувствую подступающее головокружение и вижу звездочки перед глазами. Доплетаюсь до этой самой ванны, проверяю воду. Горячая. Потрясающе! Опускаю в воду бомбочку, ощущая ладонью, как щекотно поднимаются шипящие пузырьки. Пахнет и правда приятно. Хорошей идеей было сунуть ее под поток горячей воды, поскольку поверхность сразу стала покрываться белоснежной пеной с маленькими блестками и конфетти. Я осторожно захожу в воду, медленно погружаясь в нее с головой, испытывая, как выразилась бы Харуно, настоящий релакс. Напряжение в мышцах потихоньку отступает, и я откидываю голову назад, на специальную резиновую подушку, закрывая глаза в блаженстве. Дотягиваюсь до крана, наощупь перекрывая воду, и комната погружается в тишину, а я — в свои мысли. Произошедшее со мной ночью точно останется в воспоминаниях на всю оставшуюся жизнь. И я этому так рада. Рада, что это случилось именно с Итачи. Мне кажется, я не ошиблась, сделав это именно с ним, буквально подарив себя ему. Да, есть много «но», учитывая последний месяц, который так знатно меня потрепал. Но я не жалею. Точно знаю это. Первый раз...он явно не такой, каким я себе его представляла в голове. Все сказочные девчачьи фантазии он вытрахал из меня с таким звериным нетерпением, показав, что на самом деле «есть любовь». Было здорово, было больно и было не так нежно. Итачи не умеет нежно. И я, наверное, вела себя с ним как идиотка последняя. Ему ведь все равно понравилось, верно? Из дум моих меня вырывает виновник моего такого шального состояния — Итачи Учиха собственной персоной, который совершенно спокойно зашел в ванную комнату, чем заставил меня тихо ахнуть от неожиданности. Дверь забыла запереть! Я приоткрываю рот, но стараюсь казаться незаметной в этой белой пене, покрывающей меня с ног до головы. Итачи, словно и не замечая меня (или правда не видит?), проходит к раковине, начинает умываться, чистить зубы и приводить себя в порядок. Я не могу сдержать будоражащий меня интерес, поглядываю на него со стороны: на проступающие бицепсы рук, когда он облокачивается об столешницу, на его массивную спину, поясницу и голую задницу. Стоит отметить, что вот тут я окончательно теряю самообладание. — Ох, — я отворачиваюсь, тихо сглатывая, словно бы и не должна на него смотреть. — Воду набрала? Какая молодец, — его низкий голос над моей головой отвлекает меня от размышлений. Но я не тороплюсь ему отвечать, даже не поворачиваюсь в его сторону. — Рен, ты чего молчишь? Болит что-то? — Только моя задница, — пищит подсознание, а я вся краснею как рак, утыкаясь в колени носом. Стараюсь дышать ровно. Парень кладет ладонь мне на макушку, заботливо поглаживая по влажным волосам, я невольно перевожу на него взгляд, стараясь смотреть только на лицо, только на лицо, только на лицо! Черт... — Все супер, — выдавливаю из себя я, краснея до ушей, когда боковым зрением вижу позу, в которой он стоит: одной рукой Учиха опирается об бортик ванны, другая рука — гладит меня по голове, а сам он абсолютно голый стоит и смотрит сверху внизу, внимательно, немного строго, изучает мое лицо, мои эмоции. И вид у него, знаете, такой невообразимо-серьезный. Сверлит меня своими темными глазами! Потом он опускает ладонь в воду, проверяя ее температуру и следом выкручивает кран на полную катушку. Ледяная вода начинает литься в мою обитель, и я ежусь, отодвигаясь в сторону, не желая замерзать, подпираю под себя колени. Итачи залезает ко мне... Стоп, что?! Когда он погружается в воду позади меня, ее уровень резко поднимается, и она уже готова перелиться через край вместе с моей любимой пеной. — Аккуратнее! Ты же все тут затопишь, — бурчу я, вытаскивая пробку. Итачи словно и не замечает моего укоризненного тона, лишь тихо хмыкает, удобно расположившись позади меня, вытягиваясь во весь рост, занимая мое место, укладывая голову на черную подушку... — Кипяток такой. Любишь же ты погорячее, дорогая, — он общается так, словно я его супруга, а в глубине его обсидиановых глаз вспыхивает добрая улыбка. Я оказываюсь между его ног, думая, как быть дальше. Может я тут лишняя теперь и это такой намек, что мне пора выйти? Опять в голову мою лезут глупые мысли. ... — Расслабься уже. А то ты так громко думаешь, — чувствую его руки на своих плечах, тянущие меня назад, заставляя лечь на его грудь. Я тихо ахаю, когда ощущаю его обнаженное тело своей голой спиной, но поддаюсь искушению. Теперь мы лежим в воде вместе: Учиха гладит меня рукой по намокшим волосам, плечам, а я просто нахожусь на нем, укрытая от его взора пышной жемчужной пеной. — Как ты себя чувствуешь? — слышу его голос у своего уха и немного подрагиваю от воспоминаний о вчерашнем. — Х-хорошо. А ты как? Как ты чувствуешь себя? Тебе все понравилось? Итачи крепко обнимает меня, носом уткнувшись мне в ухо: — Мне с тобой было очень хорошо. Ты себе даже не представляешь. Я не могу сдержать довольного вздоха. Знать, что мне под силу одним своим присутствием доводить сдержанного Учиху до такого несдержанного состояния, пробуждать в нем древние инстинкты? И почему его слова, обращённые ко мне, всегда или горят теплом и заботой к моему хрупкому телу и нежному сердцу или словно желают содрать с меня одежду и овладеть? — Скажи, часто ты ласкаешь себя? — вопрос Итачи вырывает меня из волшебных грёз и размышлений, окуная в омут грехопадения. Но мне нравится. Я не тороплюсь отвечать, покусывая нижнюю губу, готовая то ли рассмеяться, то ли сгореть от стыда. Но Учиха продолжает гнуть свою линию. Кажется, он получает настоящее удовольствие, когда дразнит меня! — Ты когда-нибудь трогала себя, думая обо мне? Этот вопрос окончательно выбивает из меня дух, и я тихо скриплю, не зная, как ответить. А нужно ли отвечать? Ведь этот дьявол, кажется, уже сам все понял давно. — А ты сам часто кончал, думая обо мне в эти самые моменты? — внезапно выдаю я без капли стыда, смотря на сияющие под солнечным светом крыши домов сквозь полуприкрытые веки. Остается только догадываться, какое лицо сейчас у Итачи и о чем он думает, но мой вопрос ему точно нравится. Ведь Учиха тихо и как-то по-темному хрипло смеется, обвивая мою талию одной рукой, крепко прижимая к себе. Обнаженным телом я чувствую рельеф его мышц, ощущаю дремлющую силу под его кожей, пока что размеренно текущую по его венам, понимаю, что у него сейчас встал. На меня. — Каждый раз. Каждый раз я кончаю, когда мастурбирую на тебя, — шепчет на ухо он, касаясь свободной рукой моей груди, и я вздрагиваю от его действий и бесстыдных слов. Он аккуратно зажимает мой розовый сосок пальцами, легонько оттягивая, чем вырывает краткий стон: — Похоже, тебе нравятся такие игры. Это хорошо. И слово «хорошо» из его уст звучит совсем неправильно, но мне так нравится. Я все же предпринимаю слабую попытку отпрянуть и «встать» с него, но у меня даже не получается пошевелиться. Он держит меня крепко, словно удав. Носом касается моего уха, легонько целуя в мочку. Я начинаю ерзать от предвкушения, с полной невозможностью оказывать сопротивление, и невольно с ним кокетничаю. Учиха продолжает пальцами играть с моим затвердевшим соском, прикусывая мочку моего уха, чем вырывает у меня новую порцию тихих стонов. — Надо же. А ты и такие звуки умеешь издавать? — дразнит брюнет, чем заставляет меня желать провалиться сквозь землю или сразу умереть в его руках. Я ведь не контролирую это! Буквально голову теряю от того, что он творит: — Ну же, позволь себе сейчас отключить голову и отдаться мне. Я просто хочу сделать тебе приятно. Живот мой окатывает жаром возбуждения, когда я ощущаю его ладонь на своем пупке. — Мне приятно, — выдаю я, как бы таким образом давая «отпор». А похоть только и шепчет «еще». — Да ну, — Итачи все чувствует. Внезапно подтягивает меня выше к себе, опуская руку с талии ниже и еще ниже: — А так? Я ощущаю то, как ладонью он касается чувствительных участков кожи ниже моего пупка, большим пальцем проведя непрерывную линию до моего лобка. Учиха затаенно дышит мне в ухо, обжигая, а я тихо дрожу от восторга. И мое тело так покорно отзывается на его прикосновения, пока что ласковые, трепетные и такие желанные. Внизу живота начинает ныть от томления. — Мне о-очень нравится, — сдаюсь я, ощущая то, как даже в воде у меня становится влажно между ног. Охренеть, как нравится. Итачи касается ладонью моих половых губ. Я все же инстинктивно свожу ноги, но его это, кажется, нисколько не останавливает. Он гладит меня, проводит по моим складкам, потом касается двумя пальцами клитора и делает несколько круговых движений. Я невольно выгибаюсь, издаю тихий стон и щеки мои румянятся. От мысли, что меня трогает любимый мужчина, все инстинкты замирают — кроме одного единственного. — Я знаю, что ты вчера не кончила. Так что я хочу сейчас как следует извиниться перед тобой за свой эгоизм, — вкрадчиво тихо шепчет он. Его слова заставляют меня невольно улыбнуться, потому что мне становится просто весело. Учиха и извиняется? С ума сойти. Итачи проводит по половым губам пальцами, зачерпывая мою смазку и возвращается к клитору, обильно размазывая мои соки. Я разрешаю ему играть со мной. Трогать меня там, где никогда и никому не позволяла. Но ему со мной можно все. — Ах, — закрываю глаза, проваливаясь окончательно в экстаз. — Что, уже готова отдаться мне? — глухо рычит Итачи с укоризненной ноткой в голосе, а я опять ощущаю спиной, поясницей его вставший член. Теряю голову, вновь выгибаюсь, желая его принять, сесть на него. Да я сейчас готова на что угодно, лишь бы завладеть им. Начинаю нетерпеливо ерзать: — Рен, трешься об меня, как кошка. Он стыдит меня? Нет, ехидничает и играет. Я слышу это по его чуть сбившемуся дыханию. Задиристый мальчишка. — Разве не хочешь войти в меня? — кое-как произношу я, теряя самообладание, забывая всевозможные слова. А на языке лишь вертится слово «трахнуть»: — У тебя так стоит... Итачи не отвечает. Ответ совершенно очевиден: хочет, еще и как хочет. Но не делает это по каким-то своим причинам. Продолжает методично пальцами ласкать мой клитор под водой, тихо рыча мне на ухо, а я лишь ерзаю на нем, то закусываю нижнюю губу, то ахаю. Каким-то чудом он все еще держится, а вот я нет. Я буквально таю, я теку от его ласк, его хриплого дыхания на шее, умелых рук и такого твердого члена, которым он непроизвольно касается голых участков моей кожи. Интерес и какие-то древние инстинкты берут надо мной вверх, и я осознаю, что от такого нечеловеческого напора с его стороны никакой стон в себе не подавить. — Кончи для меня, Рен, — не своим голосом шепчет он позади меня, и я лишь киваю, облизав сухие губы. Учиха отпускает мой сосок, поднимая ладонь к моему рту, проведя двумя пальцами по нижней припухшей от ссадин губе: — Оближи их. Голос приказывающий, бескомпромиссный. И я повинуюсь: приоткрываю рот, позволяя ему трогать мой язык. — Послушная, — хвалит он, а последний слог глохнет где-то в горле. Я знаю, чего он хочет. Я обхватываю губами его пальцы, начинаю посасывать, пошло, бесстыдно облизывая, закрыв глаза. Если бы он только попросил, я бы могла сделать нечто гораздо большее. Это действие возбуждает Учиху с новой силой. Он на секунду сбивается с ритма, вновь зачерпывает мою тягучую смазку с влагалища и начинает быстрее ласкать меня и мой набухший от похоти клитор. Я чувствую, что уже на пике. Машинально опускаю руку в воду, впервые в жизни дотрагиваюсь до мужского члена, обхватываю ладонью его ствол и делаю неопытное движение вверх-вниз, как видела до этого… в фильмах. — Не стоит меня сейчас тебе трогать, — цедит сквозь сомкнутые зубы Учиха, потом прикусывает мою щеку, и я как ошпаренная сразу убираю руку, чувствуя подступающий оргазм. Итачи, зная, что я уже полностью сдаюсь ему во власть, убирает пальцы из моего рта и резко перехватывает меня за горло, не сильно, но держит крепко. От того у меня вырывается новая порция стонов. Я закусываю свою нижнюю губу, совершенно не чувствуя боли, ощущаю лишь слабую асфиксию, на секунду вся цепенею, замираю. Мышцы скручивает и сводит в пик блаженства, когда я произношу хриплое: «кончаю». И после столь сокрушительного, сладостного оргазма, который так был необходим для разрядки, меня накрывает дикое сожаление. Сожаление о том, что потрясающий член Итачи не был внутри меня в этот самый момент. С ума сойти. Меня впервые в жизни довел до оргазма мужчина. Учиха выпускает меня из своих тисков, и я отстраняюсь, стараясь перевести дыхание. — Давай я тебе сделаю минет? — мозг мой опьянел от эйфории и эндорфинов, горячие спазмы окончательно обессилили, но я все еще желаю большего. — Неа, — самодовольно — игриво сходу отвечает Итачи, облизывая свои пальцы, которыми он только что довел меня до точки невозврата. Секундная передышка. Его магнетический взгляд, которым он все еще удерживает меня в этой реальности. — Сделаю тебе приятное, — продолжаю кокетничать я, соблазняя Дьявола. — Рен, я вчера сполна получил удовольствие в постели с тобой, — Итачи укоризненно на меня глядит, и я игриво запускаю руку под воду, трогая его за ногу: — Побереги себя. Двигая ладонью против роста волос выше и выше, видя, как он абсолютно не теряется при этом в лице, я буквально горю изнутри от нарастающего любопытства. Да как у него только хватает выдержки? А когда я вновь обхватываю ладонью его каменный член, приоткрывая рот в изумлении, Итачи на секунду сдается, первым отводит взгляд, закусывает собственную нижнюю губу, ненадолго прикрывая глаза в экстазе, откидывая голову назад. Я смотрю на то, как дергается у него кадык, а сам он улыбается демоническим очарованием, хрипло выдыхая. Да, я не вижу Итачи голого под слоем белоснежной пены, не вижу его член, но фантазия делает свое дело. — Он у тебя большой. — А ты много членов видела, милая? — низким голосом спрашивает не он, и вновь опускает на меня взгляд, смотря внимательно, пристально, словно пожирая. Видно размышляет, не обидел ли меня такими словами. Я лишь ехидно улыбаюсь ему в ответ. Все происходит молниеносно. Я накидываюсь на Итачи сверху, усаживаясь на его торс, обхватываю руками его шею, он обвивает мою талию, и мы неистово сплетаемся языками, целуемся, не в силах насытиться друг другом. Вода с пеной волнами переливается через бортик, когда я рукой тянусь вниз, желая принять его член, вобрать в себя, оседлать его сверху. Горю от предвкушения. — Стой. Погоди, Рен. Нет, — сквозь мокрый поцелуй он пытается вразумить мое затуманенное похотью сознание. — Без защиты даже не думай. Тебе это совершенно не нужно. Я выдыхаю, сдаваясь на милость его решению. Он прав. А вот я уже готова слететь с катушек окончательно. Особенно, когда мы абсолютно голые друг перед другом, а между нами лишь взаимное желание взять свое и принадлежать по праву. — Да, конечно, — соглашаюсь я не без разочарования в голосе. Учиха по-доброму улыбается в ответ моей похоти и, как истинный джентельмен, целует в тыльную сторону ладони. Но я понимаю, что чем дольше нахожусь рядом с обнаженным, не менее возбужденным парнем, тем непреодолимее это темное чувство соблазнить его и покориться. Знаю, что если хорошо его попрошу, он не выдержит. Но к чему дразнить Дьявола с утра пораньше? Весь день впереди. — Прав ведь, черт. Я цокаю в ответ на свои мысли, резко встаю с Учихи. Поднимаюсь во весь рост из горячей воды так быстро, что голова у меня кружится, и я еле держусь на ногах. Полоснув по Итачи неоднозначным, сердито-желающим выражением глаз, замечаю в ответ его ошарашенный взгляд. Фатальный миг. Его черные глаза широко распахиваются в изумлении, он буквально теряет дар речи, бегая глазами по моему телу, потом он поднимает взгляд к моему лицу, и в его извечной ледяной черноте я вижу один лишь стыд. Он на секунду отворачивается, выдыхает и глухо произносит в пустоту: — Что же я наделал с тобой... Учиха теряется, теряет контроль над собой, злится и буквально пламенеет на глазах. И все это происходит за считанные мгновения. Запускает трясущиеся руки в свою смоляную гриву и сжимает до хруста в сухожилиях, до белых костяшек, готовый буквально рвать волосы на себе. От ярости вперемешку с возбуждением его нехило потряхивает. — Ты это еще о чем, Итачи? — совершенно не понимая, я опускаю глаза на свое тело, рассматриваю руки, живот с чуть выпирающими ребрами, ноги. Господи... Я буквально черная. Никогда не видела такого цвета гематом. Это были настоящие кровоподтеки! Меня начинает тошнить, и я машинально хохочу: — Это все откуда? — От меня, — голос Итачи звенит сдавленной горечью. Я это и так знаю, прекрасно понимаю, но мозг отказывается думать, отказывается напрочь соображать. Как я вообще могла этого всего не заметить на своем теле утром? — Так, не паникуй. Погоди, — вслух произношу я сама себе и нервозно начинаю махать руками, глупо смеясь, а сердце болезненно жалит, и на душе становится так неимоверно паршиво. Я еще не верю, что это мое собственное тело. Может эти следы — грязь или краска? Или что-то другое. Я ступаю на мягкий ковер босыми ногами и подхожу к раковине, смотря в зеркало на свое отражение. Лицо мое так сияет от блаженства, я буквально сочусь восторгом и обожанием! Влажные длинные волосы липнут к мокрому телу, вода ручейками стекает с меня на кафельный пол. Я поправляю отросшую с лета челку, убрав прядь волос за ухо и по-настоящему улыбаюсь, легко и непринуждённо. Глаза мои искрятся от неподдельной радости и любви! Все ведь было прекрасно. Произошедшее со мной и происходящее в данную минуту окончательно сбивает меня с толку, ведь все ниже шеи оказывается покрыто черными следами от его рук, порочных поцелуев, засосов, укусов и пальцев, походящих сейчас больше на длинные когти зверя. Итачи подходит ко мне уже с полотенцем, закидывает его мне на плечи. И на лице его я вновь вижу извечную холодную рассудительность и жёсткий самоконтроль. Он смотрит на меня вскользь и мрачно произносит: — Собирайся. Мы едем к врачу. Твою мать...***
С детства ненавидела врачей. Особенно с тех самых пор, как мать отвезла меня к зубному, и мне всем врачебным составом пытались вырвать молочный зуб, за что невнимательные доктора были нещадно покусаны! Вот и сейчас, сидя с Итачи в приемном отделении гинекологии, я чувствовала подступающий страх от всего меня окружающего: пробирки, иголки, косые взгляды. Но мне же уже 19 лет! Кусаться я не могу, а то меня отправят совсем в другое место. Все мои пререкания по дороге в больницу на тему того, что мне и вовсе не нужен врач жестко пресекались со стороны Итачи в довольно грубой форме. Терпеть не могу, когда меня не слышат! Теперь Учиха молча сидел на стуле, прислонившись затылком к стене, скрестив руки и закрыв глаза. А когда вышла наша врач (кстати, ее выбрал тоже Итачи!) — тяжеловесная женщина бальзаковского возраста, парень встал и собирался было зайти в кабинет вместе со мной, но был жестко развернут фразой: «Молодой человек, заходит только юная леди!». Вот и пришлось мне, юной леди, чувствуя на себе проницательный Учиховский взгляд, опустив глаза в пол, пройти на прием в гордом одиночестве. Там уже врач закрыла дверь на замок, грузно выдохнула, не без труда присаживаясь на скрипучий стул. — Что беспокоит? — грозно спросила она, а я почувствовала себя провинившейся школьницей, которую вызвали в наказание в учебную часть, чтоб отчитать и отшлепать линейкой по рукам. Я ничего не смогла ей ответить, ведь меня ничего не беспокоило, кроме ужасного стыда за всю сложившуюся ситуацию! — Ладно, Рен Окава, цикл регулярный? — Да. — Беременности были? — Нет. — Как давно ведете половую жизнь? — Эм, ну...со вчерашнего дня, — вытянула из себя я, не поднимая глаз, и меня затошнило на нервной почве. Врач на секунду прекратила писать, глянула на меня с каким-то нездоровым подозрением из под очков и продолжила что-то строчить в моем бланке. — Деточка, тогда садись на кресло. Сейчас я тебя осмотрю. Раздеваться было еще более неловко. Доктор внимательно осмотрела мое тело, потом осмотрела и на этом самом кресле. Я держалась, стараясь не разреветься или засмеяться (тут уж как повезёт) от ужаса. Господи, сколько еще человек увидят меня в неглиже?! Врач придержала мне руку, помогая слезть с кресла, молча подождала, пока я оденусь обратно и сяду на стул, а потом спросила коротко и строго: — Ты подверглась насильственным действиям сексуального характера? — Нет, а с чего вы так решили? Вопрос был столь идиотский! Пришла 19-летняя девица вся в синяках и кровоподтеках под надзором мужика, который так и норовил попасть в кабинет вместе с ней. — Зайчик, если это так, то я могу сейчас позвонить в полицию или дать тебе телефон службы доверия. Или могу вызвать охрану, только скажи. — Ой, мадам, вы правда все не так поняли! — я замахала руками и засмеялась, но то уже от нервов. — Меня не обижают. Наоборот, меня привезли к вам, буквально притащили против моей воли. Я не хотела... Так что вы можете сказать по итогу осмотра? Я буду жить? — Будешь. Но разрывов у тебя предостаточно. Такие травмирующие половые акты могут в дальнейшем приводить к неутешительным последствиям, а тебе ведь детей еще рожать! Что же, кхм, я выпишу мази. И прописываю тебе минимум две недели воздержания и полного полового покоя. Никаких физических нагрузок, таскания тяжелого и никакого эмоционально дисбаланса. Короче, не нервничаем. Поняла? А то у тебя больно уж подвижная нервная система. И учись как-то говорить своему партнёру, когда тебе некомфортно и больно. А то будешь моим частым клиентом. Ох, всю жизнь нервничать и тут вдруг перестать? Раз плюнуть! Пока я наливала себе холодной воды из кулера в пластиковый стаканчик после приема, стараясь усмирить нарастающий в груде гнев на Учиху, заметила, как Итачи передает деньги моему врачу, а она что-то говорит. И явно что-то очень ему неприятное. Поскольку уголки его тонких губ поползли вниз, а сам он ответил ей как-то уж очень грубо и несдержанно. Вся сложившаяся ситуация казалась мне одним абсурдом. Я еще вчера веселилась с Сакурой, гуляя по магазинам, даже и не представляя, что пересплю с Итачи, а сегодня утро началось с «едем к врачу, а то вдруг помрешь». А можно я просто спокойно проведу оставшиеся каникулы? Без всех этих «эмоциональных качелей», без тревог и паники? Но Вселенная никогда меня не слышала. Она всегда и все делала по-своему. Не скрываю, я злилась на Итачи. Имела ли на это право? Наверное, нет, но ничего не могла с собой поделать. Когда мы сели в машину, Учиха побарабанил по рулю пальцами, потом повернулся ко мне и уставился обсидиановыми глазами, произнеся короткое: «Рен, давай поговорим». Как три слова способны вызвать столь сокрушительные эмоции! И я это сейчас не про «я тебя люблю» или «иди ты лесом». — Теперь ты решил поговорить со мной? Неужели тебе врач не все рассказала обо мне? — Рен... — Что «Рен»? Я тебе еще утром сказала, что у меня ничего не болит, со мной все хорошо, и нет нужды меня к врачу везти. Синяки не на всю жизнь же! А ты даже не дослушал. Как и всегда! Идешь напролом, даже не интересуясь моим мнением, словно я безвольное существо. Хочешь правды? Это было неприятно. Это было ужасно. Ты не считаешься с моим мнением совсем, словно я ребенок или глупая овечка и не могу сама за себя нести ответственность! Не такого хочет девушка на утро после своего первого раза — ехать к доктору и садиться в это кресло позора. Это так стыдно! Зачем ты притащил меня туда? Она так на меня странно смотрела. Хотя тебе почем знать? Тебя то все боятся и не смеют перечить или смотреть даже как-то «не так». Ужасная была у тебя затея с этой поездкой! — Это не затея, а мое требование. Я должен убедиться... Но тут я уж совсем не выдержала, перебив его, повысив дрожащий голос. Мой язык несся вперед моих мыслей: — В чем? Ты разве не понимаешь, что для меня это очень щепетильная тема? Я не могу вот так взять и тащиться к выбранному тобою врачу после первого в жизни секса, раздвигать ноги и давать проводить со мной все эти манипуляции. Она стала спрашивать меня про синяки, что ты оставил, про укусы Неджи. Слушай, я проснулась сегодня в хорошем настроении, даже всех этих увечий и не замечала сперва. Боже...Просто скажи мне, в чем ты тогда хотел убедиться, Итачи? Что я ничем не болею? Так раньше думать надо было! Итачи смолк на несколько секунд. Он не торопился говорить, устремив свой взгляд в сторону. А по уголкам его губ, что поползли вниз, я поняла, что он совсем расстроился из-за моих слов. Лишь тихо ответил: — Я хотел убедиться, что не травмировал тебя сильно. Что у тебя нет разрывов. Извини меня за это. Я не хочу обесценивать твой дар мне, ведь это был именно он. Просто ты с той самой ночи не восстановилась, а я еще и так поступил с тобой, синяки эти оставил, изуродовал твое хрупкое тело. Так грубо обошелся. Я проглотила свой бескостный язык и закрыла глаза рукой, мгновенно пожалев обо всем сказанном на эмоциях: — Прости, не стоило мне так говорить, Итачи. Я вспылила. Просто столько всего произошло за последнее время со мной, да и с тобой. Я виновата. — Все хорошо. Я тебя понимаю. Ты имеешь право злиться на меня. — Злиться? За что это мне на тебя злиться? Кроме того, что ты, индюк, иногда меня не слышишь! — Ну как это, я ведь украл твою невинность, — Итачи ехидно улыбнулся, словно самый хитрый лис, тем самым рассмешив и меня. Потом он положил руку с коробки передач на мою коленку, погладив: — Если ты, Рен Окава, шумная девчонка, после ночи со мной еще не надумала сбежать, то как тебе мое предложение поехать и позавтракать в одно милое заведение? Я голоден, как лев. Львиный аппетит Учихи действительно меня впечатлил: он заказ себе французский завтрак из тостов, яиц, сосисок, свежевыжатого апельсинового сока и кофе. Я же от еды полностью отказалась, глядя в большое окно на пруд и уточек. Не помню, когда ела в последний раз, но сейчас меня жутко стало воротить от всевозможных запахов. Ведь пока мы ехали до его любимого кафе на окраине парка Моригасаки, что на юге Токио у самого залива, низ живота стало неприятно тянуть. А уже, простите за подробности, в туалете кафе, когда я отлучилась буквально на три минуты, я с обнаружила, что у меня и кровь идет. — Черт тебя возьми. Этого еще не хватало. Похоже, об этом врач и говорила, когда расписывала план моего лечения. Быстро проштудировав гугл и разные форумы, я с грустью поняла, что в таком плачевном состоянии мне предстоит пробыть еще дня три-четыре, пока внутри все будет заживать. Ну, могло быть и хуже, наверное... — Давай честно, Рен, куда уж хуже? — я умылась холодной водой, расчесала длинные волосы руками и попробовала улыбнуться собственному побитому жизнью отражению, счастливому, но ужасно изнуренному. Нужно настроиться на хорошие мысли: мы с Итачи приехали позавтракать вместе в кафе, может, это своего рода свидание! Выходя из дамской комнаты, я случайно столкнулась со своим однокурсником Узумаки Наруто, заказывающим по меню что-то у стойки официанта. Вот так встреча! — Наруто, это ты? Тесен же наш мир! Как ты? Я оглядела блондина, что смотрелся сейчас на удивление опрятно: глаженный свитер, чистые кроссовки и даже отсутствие щетины на подбородке. Это его Хината так в человека превратила? Вот дает! — А, Рен! Рад видеть тебя. У меня все хорошо. Вот вырвался от Хинаты на завтрак с Джирайей-сенсеем, — лучезарно улыбнулся мне Наруто, и мы тепло, но несколько неловко обнялись. Я взглянула на нашего седовласого преподавателя, сидящего за угловым столиком, делающим заметки в своем дневнике и неспешно попивающим кофе. — Я не знала, что вы дружите, — нахмурилась я, гадая, что может их связывать. Любовь к книгам? Наруто почесал затылок и засмеялся: — Дружим? Ха-ха. Он мой крестный! Старикан приютил меня и вырастил после того, кхм, как я осиротел. Я, правда вот, давным-давно съехал от него после своего совершеннолетия, переехал в наше общежитие, но не могу же я его бросить! Он единственный член моей семьи. Поэтому мы частенько с ним выбираемся в это кафе и проводим, так сказать, «семейные» завтраки. Это наша маленькая традиция. Тут так спокойно и красиво, не находишь? А ты сюда пришла одна? Хочешь, присоединяйся к нам! — Я не одна, — пробормотала я, взглядом указав на Учиху, что читал новостную колонку в телефоне и завтракал, даже не обращая на нас внимания. — Ох, вот как, — Наруто внимательно посмотрел на моего спутника. — Это же брат Саске, да? Как там его... — Да, я тут с Учихой Итачи, — я вытащила кошелек из сумки и протянула некогда одолженные деньги у Узумаки, поклонившись. — Кстати, возвращаю тебе. Спасибо большое за помощь. Ты меня очень выручил! — Знаешь, в тебе что-то изменилось, Окава. — Что именно? — надеюсь, это он не про мой удрученный вид! — Глаза у тебя горят! Я очень рад, — неожиданно признался Узумаки. На прощание еще раз меня приобнял, взял приготовленное бариста кофе и двинулся в сторону своего крестного, умело лавируя между стульями. Я обратила внимание на то, как Джирайя-сенсей поднял глаза на Узумаки, как по-отцовски заулыбался, сняв очки и отложив дневник в сторону, и принялся что-то бурно рассказывать. Я же вернулась к своему Итачи, который допивал кофе, листая новости. — Друг твой? — поинтересовался Учиха, не поднимая на меня глаз. — Одногруппник. Хороший парень, кстати. Добрый и веселый. Главный шутник в группе. — Деньги для чего давала ему? — словно не слыша меня, продолжил расспрашивать Учиха. — Он мне одалживал, — неловко призналась я, пряча стыд: — А ты что, ревнуешь? — А мне стоит? — Он встречается вообще-то с очень милой девочкой, с моей подругой! — Рад за него. Но в следующий раз, если тебе нужны будут деньги, говори сразу мне, — хмуро произнес Учиха, меняя тему. — В новостях пишут, что на Японию надвигается последний в этом году циклон. Штормовое предупреждение красного уровня. Ребята предлагают переждать бедствие у Дейдары в загородном доме. — Отличная мысль, — прохрипела я, заторможенно кивнув, уставившись в окно на парк, погружаясь в свои мысли. — Тебе надо что-то съесть или выпить сладкий чай, чтобы восстановить уровень глюкозы в крови, если не хочешь походить на призрака. Или ты голодовку объявила в защиту любимых пингвинов? — Просто голод еще не разыгрался что-то, — фразой «меня тошнит» я решила не отбивать аппетит у Итачи, что спокойно растягивал трапезу. Я, конечно, слышала, что мужчины едят в разы больше девушек, но вот у Учихи действительно был зверский аппетит! — Не только в еде, но и в сексе, ха-ха, — хохотнуло мое подсознание, и я тихо прокашлялась, выпучив глаза. — В общем-то неважно — хочешь ты есть или нет, милая, есть такое слово «надо», — брюнет отложил телефон в сторону, строго посмотрев на меня. Это что за нравоучения пошли? Сразу вспомнилась мать, заставляющая меня делать вещи, которые совершенно мне не нравились в детстве: ходить к врачам - грубиянам и сдавать кровь из пальца, есть манную кашу с комочками и пропалывать летние грядки. Бесит, когда умничают и поучают! — Тебя что-то беспокоит, Рен? — Учиха протянул мне меню, и я нехотя его взяла, бездумно бегая глазами по страницам с фотографиями всевозможных блюд. У меня вновь потянуло живот: — Да, наш...секс. Врач ведь сказала, что нужно воздержаться какое-то время. — Я знаю. Могу тебя заверить, что я тебя больше и пальцем не трону. — В каком еще смысле? — возмутилась я, сразу захлопывая меню. — Для тебя все это в новинку, так что послушай моего совета. Ты на эмоциях не можешь отдавать отчета своим действиям и последствиям этих действий, ты физически не потянешь секс со мной. А таскать тебя по врачам я не хочу. Не потому что не люблю тебя, а потому что слишком люблю. И беспокоюсь за тебя. Так что скажи спасибо, что жива осталась. Я вскинула руки в секундном замешательстве, не находя сперва слов. — Ну просто охренеть. Что ты заладил то? — я в возмущении даже хохотнула: — Я могу нести за себя ответственность сама. Это мы уже обговорили, верно? Я не глупая девица, которая совсем уж отбитая на голову. Ты сбиваешь меня с толку этими заявлениями: «я не хочу сделать тебе больно», «я опасный», бу-бу-бу. Итачи, я в состоянии сказать, когда мне больно. Я и буду говорить! Покусав нижнюю губу, я все же решилась договорить: — Если ты меня не хочешь, то это другое дело, Итачи, другой разговор! Так, блин, и скажи: «Рен, знаешь, я многое повидал в жизни, но таких бревен — никогда. Спать с тобой больше не собираюсь!». Делов-то! — Слушай, девчонка, — чуть шикнул Учиха, широко раскрыв глаза в секундной ярости, словно стараясь этим жестом приструнить меня и мою саркастичность. Передние прядки угольных волосы упали ему на лицо. — Нет, это ты меня послушай, дорогой, — незамедлительно парировала я, возмущаясь еще больше. Итачи слегка опешил. Но то было не от моего упертого тона, а от того, что, кажется, ему понравилось такое обращение. Я это знала. Я повторила это про себя еще раз. До-ро-гой. Как дивно звучит, однако. От этих мыслей мои щеки запылали, но я заставила себя собраться перед тем, как окончательно не потерять голову вновь перед роковым очарованием этого мрачного мальчишки. Такими упертыми и непробиваемыми в своих суждениях ведь бывают только мальчишки или влюбленные мужчины. — Вчера все было круто, Итачи Учиха. Секс с тобой — лучшее, что со мной происходило за долгое время. Да, признаюсь, было непросто физически. Тело все ломит, живот ноет, а в ногах ощущение такое, словно я занималась скалолазанием. К тому же у меня стерлись коленки... — последнее слово я произнесла тихо-тихо, ненадолго закрыв глаза от восторга после пережитого. — Но эти ощущения. Они не сравнимы ни с чем из того, что мне доводилось испытывать. Так что спасибо. — Спасибо? — единственное, что спросил Учиха после небольшой паузы. — И я бы хотела еще раз повторить. Может, правда не сегодня. Врач ведь запретила. Я старалась говорить с веселостью в голосе, как бы шутя и игриво. Только вот это было бесполезно. Итачи все равно оставался мрачнее тучи. Ему явно было не до смеха. — Ты понимаешь, что то, что с тобой и твоим телом произошло, девочка моя: все эти синяки и ссадины, кровь от разрывов, твои стертые коленки — плод моей нежности. И только ее. Я старался быть с тобой другим. Получилось плохо. Твое тело еле справилось. И ты ведь меня еще даже грубым не видела. Не знаю, на что рассчитывал заносчивый Учиха. Наверное, что я ужаснусь, в конец офигею и сбегу (любит же он меня припугивать), но произнесенные им слова лишь сильнее возбудили во мне какой-то темный и совершенно бесстыдный интерес ко всему произошедшему и предстоящему (а я так надеюсь, что самое интересное еще впереди). Я ощутила прилив тепла внизу живота и последующую за ней ноющую боль. Да, какое-то время по совету врача мне себя придется поберечь. Мысли мои завертелись вновь, воспоминания нахлынули. И что-то мне подсказывает, накрывать меня еще так будет долгое время. Какой он красивый голый, и руки такие сильные, умелые. И дураку понятно, что Итачи в сексе очень опытный. Интересно, у него есть границы дозволенного? Ну, конечно, нет. И язык такой напористый, с ума сойти. Этим языком, которым он сейчас недовольно цокает, он вчера так умело отлизал мне. Отлизал. Охренеть! — Хочу еще, — я кивнула головой своим мыслям, машинально потерев синяк на руке. — Ты меня, похоже, совсем не слушаешь, — Итачи потянулся, разминая спину, и угрюмо глянул на меня. — Ты же не выдержишь. — Не попробуем — не узнаем. — Ты с таким слепым восторгом ходишь по лезвию ножа, Рен Окава. Я же вчера тебе чуть шею не перекусил в экстазе. Я потерла шею в том месте, где остался след от его зубов, потом натянула горлышко свитера выше, практически к носу, желая спрятать румянец и милую улыбку. Мысли об этой «травме» не пугали меня, а наоборот, я почувствовала, как потекла. Опять. Да что же это со мной происходит? Итачи, видя мое кокетливое, восторженное состояние, глянул как-то совсем уж неодобрительно. Вот зануда! — Да, я определенно еще хочу, — прошептала я. — Где же твои инстинкты, девчонка? — закатил глаза брюнет, поддаваясь опасному соблазну. — В дикой природе с таким расточительством и неосмотрительностью ты бы точно не выжила. — В дикой природе ты бы меня спасал, — игриво хихикнула в ответ я. — Я бы тебя первым съел, — мрачно произнес Учиха. Я постучала пальцами по щеке, надуваясь: — Итачи, давай честно, тебе ведь все понравилось? — Да. — Ты хочешь меня еще? — Хочу. — Но... — Но не сделаю этого. Во всяком случае, не сейчас. Уже что-то. Нашли таки точки соприкосновения! — Так какие условия ты мне ставишь? Как мне заставить тебя воспринимать меня равной себе? Господи, пусть мои слова не звучат так, словно я хочу только секса от него. Но, Дьявол, кого я обманываю? Грешно скрывать за добрыми намерениями соблазнительное желание отдаться ему прямо на этом столе. Да, хочу Итачи безумно. Не могу не признать в себе новую, открывшуюся для моего характера сторону — похоть. Она просыпается во мне, когда Учиха рядом. И я начинаю понимать, что бабочки в моем животе, вспорхнув крылышками, обращаются в огонь, щекочущий нервы и нутро. В Итачи меня привлекает все: его длинные ресницы и томный взгляд, губы купидона и аристократический нос, скулы, об которые грех не пораниться и смоляные волосы, ниспадающие на лицо, когда он сердится, а еще руки, с проступающими венами и длинные пальцы, которыми он обхватывает мой подбородок или сжимает кисти, до синяков фиксируя меня... Так, стоп. — Равной мне? — У Учихи проскользнула мимолётная улыбка, но он предал своему лицу заметной серьезности, нахмурившись: — Я не считаю себя выше. Во всяком случае в жизни мы равны с тобой, я ценю твое мнение и хочу к нему прислушиваться. Хотя бы в те моменты, когда не теряю голову и не пьянею. А вот в сексе, демократии, дипломатии, каких-либо переговоров и уступок от меня можешь не ожидать. Я упрям и, признаться честно, не могу контролировать этот аспект своей жизни. Хочешь испытать судьбу и поиграть со мной? Тогда играть будешь на моих правилах. Для начала, — он окинул меня взглядом черных глаз — жестким, оценивающим, коротким, следом посмотрел на улицу, глядя на то, как нещадный ветер надвигающейся бури треплет кроны деревьев. — Для начала тебе необходимо окрепнуть, Рен. Выздороветь окончательно и хотя бы поправиться килограмм на 7-8. Ты должна обогатить свой рацион всеми возможными витаминами и минералами, твои кости должны быть крепкими. Сейчас ты слишком слабая, твой организм второй раз такого не выдержит. И если с тобой что случится... — Я поняла тебя, — отрезала я на выдохе, на что Итачи перевел на меня озадаченный взгляд, пытаясь прочитать ход моих мыслей. — Все поняла. Я встала из-за стола. — Сдаешься? — хмыкнул Учиха, обреченно цокнув. — Ты меня похоже совсем плохо знаешь, до-ро-гой, — я наклонилась к его уху, томно прошептав эти слова, игриво лизнув мочку и отошла от стола. Через пять минут я вернулась, на подносе принеся с собой три блюда. На одном — огромная порция салата, обогащенного этими самыми витаминами, на втором здоровенное рагу из мяса с рисом и на десерт...десерт взяла, даже не посмотрев! И пусть только попробует мне что-то сказать. Кушать, конечно, мне не особо хотелось, но через силу действительно надо. Надо запускать организм, надо восстанавливаться, надо набираться сил. Мы обменялись с Итачи недолгим взглядом, и я углядела, как стали розоветь у него впалые щеки. Он готов был рассмеяться. — Не лопни, хорошо?***
На следующий день, собрав вещи первой необходимости на ночевку и закупив по списку Акасуны нужные продукты к тусовке, мы поехали к Дейдаре в пригород Хигасиидзу. Всю дорогу я не могла усидеть на одном месте, ерзая и бесконечно болтая, то и дело перескакивая с темы на тему. Мы проведем ночь за городом с Итачи и друзьями, будем пить (но не я уж точно), играть в настольные игры, смотреть фильмы и веселиться. Никаких тебе мафиози, сплетен и эмоциональной встряски! Вселенная меня услышала! Ведь это именно то, чего я желала больше всего. Идеальное завершение каникул! Учиха благодушно мне улыбался, стараясь не отвлекаться от дороги, параллельно делая какие-то рабочие звонки, а я не могла на него наглядеться. В обычном спортивном костюме он выглядит все равно безумно сексуально. Что за проклятье на нем такое, что в смокинге он неотразим, в спортивном костюме выглядит как агент под прикрытием, а без одежды он само воплощение дикой природы! Дейдара ждал нас на крыльце своего дома и курил с Сасори на пару, о чем-то шутя. Ветер уже тогда разгулялся, словно бы возвещая о наступающем с востока тайфуне, красиво рассаженные кусты у дома Тсукури здорово трепало от потоков воздуха, а маленькие ветки так и норовили разломаться. Стоило мне выйти из машины, как ледяной ветер пробрался мне под кожу словно до самих костей. И даже объемный свитер, закрывающий руки и горло до самого подбородка не спасал. Завидев нас, блондин сделал приглашающий жест в сторону массивной двери. Я поздоровалась и забежала внутрь особняка, пока Итачи из машины нес сумки с нашими вещами и едой, идя по искусственному газону напролом, за что был раскритикован Дейдарой. — Ух, ты, красотища у тебя какая, Дей! — восторженно охала я, оглядываясь. Двухэтажное поместье Тсукури я бы назвала классической американской мечтой в маленьком пригороде Токио. Анклав роскоши! Тут тебе и большущий камин из натурального камня с настоящим огнем, и настенные трофеи с охоты, и дорогостоящая плазма для просмотра бейсбола. Тсукури рассказал, что его отец коренной американец родом из Вегаса, женившийся там же на японке еще в середине девяностых. Семейный бизнес начинался с небольшого фургончика данго, а в последствии ставшей полноценной кондитерской в лучшем торговом центре города. Сеть разрослась сперва до штата, потом до страны, а после и вовсе вышла на мировой рынок. Семья решила обосноваться на родине матери Дейдары и его единоутробной сестры, которой, кстати, сегодня не было, а жаль! А я ведь так хотела познакомиться с его женской копией. — Вижу на твоем личике разочарование, Окава, — хмыкнул невзначай Тсукури в прихожей. — Поверь, тебе очень повезло, что ты не познакомишься с моей сестрицей. В присутствии этой чокнутой любой счетчик Гейгера с ума сойдет. — Хватит завидовать своей сестре. Просто она умеет общаться с девушками в отличии от тебя, — Сакура зашла в поместье, поцеловав меня в щеку в знак приветствия. Следом за ней зашел и Какаши, помогающий свободной рукой донести сумки Итачи. Бедный Хатаке, рука еще месяца два зарастать после перелома будет! — Лучше расскажи, где у тебя тут запасы сладкого? В последнее время с ума схожу по шоколаду и маршмэллоу. Дейдара закатил голубые глаза и едко хмыкнул: — В родительском доме под запретом вся эта химия. Нас сестрой нещадно лупили за конфеты. Так что кроме марихуаны ты ничего не найдешь в моих заначках. Но так уж и быть, я могу поискать тебе в аптечке тест на беременность. — Смешно, — излишне нервозно ответила розоволосая. Пока Тсукури показывал нам с Сакурой свои владения, в большой гостиной комнате мы познакомились еще с двумя девушками-близняшками, которых мальчики тоже позвали «пережидать» непогоду, обещая весело провести время за попкорном и фильмами ужасов. Две абсолютно одинаковые сестры — Мицуки и Нацуки, одетые в одинаковые велюровые, стильные спортивные костюмы со стразами, фиолетовый и розовый, сидели на полу в центре комнаты и тискали мопса Хидана, делая селфи и ведя прямой эфир для своих подписчиков. — Блогерши, — довольный собой подмигнул нам блондин, продолжая экскурсию по особняку. На втором этаже Тсукури строго-настрого запретил заходить в свою детскую комнату под страхом изгнания с вечеринки и занесения в свой особый «черный список», потом показал любезно предоставленную уютную комнату в стиле кантри, где мне предстояло переночевать с Итачи. Спустившись немного позже обратно вниз, мы с Сакурой обнаружили, что вся компания уже была в сборе. Какаши, как главный пострадавший, с гипсом занял место в центре дивана, бездумно переключая каналы в поисках кино, приглашая свою возлюбленную сесть рядом. Нацуки лежала головой на коленях Дейдары, закинув ногу на ногу и листала инстаграм, надувая жвачку. В углу отдельно ото всех тихо устроился Пейн, кидая мячик мопсу, стараясь отбиться от нездорового внимания Мицуки. Я прошла на кухню и обнаружила Итачи с Сасори за готовкой еды. Перед ними мельтешил Хидан, о чем-то споря. Акасуна усердно нарезал салат, стараясь игнорировать перепалку между друзьями, напевая незамысловатую мелодию. — Нет, Итачи, это конечно дело твое, но ты ахуеть как не прав в этой ситуации, — оскалился Мацураси. — Ты прав. Это мое дело. Не лезь и не выводи меня из себя, — вкрадчиво холодно ответил Учиха. О чем был их спор? Не имею представления, но, увидев меня, они смолкли, а на лице Хидана так вообще улыбка от уха до уха появилась, азартная и мне совершенно неясная. Его внимание полностью переключилось на меня. А я ведь всего лишь хотела взять красное яблочко, не в силах бороться с чувством голода... — Ух ты, кувшинка моя пришла! — внезапно воспарял духом Хидан. В смысле, твоя? Мацураси буквально застал меня врасплох, когда ни с того ни с сего подскочил ко мне, приобнял и закружил. — Мне на земле лучше, — проворчала я, держась за голову, когда он поставил меня обратно на ноги. Я глянула на Итачи, который в этот момент отвлекся от готовки, смотря на блондина такими глазами, что исчезнуть захотелось почему-то мне. — Хидан, — Сасори буквально впихнул в руки другу тарелку с овощами, пошевелив губами, и качая головой, но даже я смогла понять это короткое слово «идиот». Итачи лично выбрал мне самое красивое яблоко, помыл его и вручил, и я вернулась к остальным ребятам на пару с Мацураси. Мы с ним занялись сервировкой стола. Ну, я так точно была полезной, Хидан же крутил ложки в руках, поглядывая на меня из под лба. — Что такое? — не выдержала я, вздохнув. Странное, липкое ощущение. — Размышляю вот, хм. Бекончик не сильно тебя достал за эти дни, Рен? Ты мне только скажи, мы его быстро приструним, — ехидно улыбнулся Мацураси. — Бекончик? — переспросила я, нахмурившись, расставляя стаканы. Казалось, словно от меня ускользает нить самого разговора. О чем он вообще говорит? Какой еще бекон? Видя мое непонимание на лице, Хидан сперва и сам про себя удивился, а потом свободной рукой небрежно указал на свое тело, повертев указательным пальцем в районе своей шеи, груди, торса. — Ну...Ты разве не видела его...эти, — как-то неожиданно замялся Мацураси, и я заметила, как мило у него образовалась вертикальная морщинка между густых бровей. Эти...эти...шрамы?! — Почему именно бекончик? — не заметила, как голос мой поднялся на две тональности выше. Я то ли возмутилась, то ли смутилась. Он дразнит Учиху бекончиком из-за шрамов от огня! На «помощь» нам пришел Дейдара, который был уже заметно навеселе, беря овощи-гриль с общей тарелки голыми руками и плюхаясь на свободный обеденный стул. — Скорее уж хороший такой стейк прожарки medium-rare, — и залился едким смехом, наливая себе алкоголя. — Well-done, — прыснул со смеху Хидан. Их невозможно было остановить. Я прикрыла рот рукой, неодобрительно переводя взгляд с Мацураси на довольного Дейдару, что качался на стуле, пока что успешно балансируя, ощутив, как скулы у меня заныли от улыбки, которую я старалась во всю сдержать. Нельзя над таким смеяться, ну нельзя! А сама во всю старалась подавить срывающиеся от смеха слезы на глазах. — Дай угадаю, — Итачи пришел с огромным, тяжёлым блюдом свежеприготовленного мяса. Да такого румяного и золотистого, что у меня набралась слюна во рту: — Они опять дразнятся? Под канонаду ливня и мелкого града, что барабанил по крыше и стеклам мы всей компанией поужинали, обсуждая последние события в мире, распивая принесенный из погреба алкоголь. Сакура, слушая меня в пол уха, как-то без энтузиазма поковыряла свой салат, так и не притронувшись к еде, Какаши, Итачи и Хидан разговаривали об автопроме, а вот Дейдара во всю флиртовал с Нацуки, смотря в ее выразительные глаза, что-то мурлыкая ей на ухо. Мицуки же пыталась разговорить Яхико, но тот в свойственной ему интровертной манере не особо поддерживал диалог, отвечая односложно. — Это Хидан с Дейдарой позвали близняшек, — стал секретничать со мной Акасуна. — Дей положил глаз на Нацуки, а Мицуки хотели свести с Яхико. — Но зачем? — так же тихо спросила я, глядя на то, как Пейн «незаметно» со стола дает мопсу Хидана вкусности, думая о чем-то своем. — Дейдара и Хидан самые близкие друзья Яхико. Ребята считают, что ему пора выходить из раковины и начать общаться с противоположным полом, а не...страдать. Итачи их энтузиазма свести Яхико с кем-либо не одобряет. Считает, что парню нужно побыть одному столько, сколько он сам того захочет. Даже если на это уйдет вся жизнь. Я слушала его, и в голове у меня складывался пазл, вырисовывалась общая картина. Ну, конечно, и как я раньше не поняла? Пейн не просто так всегда в своих мыслях, не просто так в его словах всегда сквозит такая невыразимая тоска. Он горюет. По той девушке, о которой говорил на дне рождении Итачи. Кто она такая? И как давно ее уже нет? Мне почему-то захотелось просто по человечески обнять Яхико и помолчать вместе с ним. Но возникает диссонанс. При всем желании, душевном порыве, таких людей лучше не трогать, пока они сами не решат открыться. У них свой мир, который они трепетно берегут. Поэтому остается лишь ждать. Хорошим друзьям тяжело смотреть на то, как их близкий человек страдает, они так и норовят ему помочь, внимательным друзьям будет понятно, что всему свое время. — А ты сам что думаешь? — мы пересеклись взглядом с Акасуной, и я заметила с такого близкого расстояния, что глаза Сасори красивого медового цвета с янтарными крапинками, а на щеке маленькое родимое пятно. — Полагаю, не зря говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад, — практически неслышно ответил он, но мне все равно передалось его переживание. Благоразумие и предосторожность, которыми из всей компании обладал только Сасори, похоже, сильно мешали ему в такие непростые моменты. Возможно, он тоже хотел по-своему помочь Яхико, но не знал как. — Благими делами — дорога в рай, — подумалось почему-то мне в тот момент. С каждой минутой град усиливался, погода бушевала, а мы все ближе становились друг к другу. Плавно перейдя в большую гостевую после ужина, мы расположились на ковре, диване, креслах. Мопс Хидана от радости бегал между девочками, то и дело падая на бок, давая гладиться. Итачи сел со мной на ковер, накрывая нас пледом, буквально беря меня в охапку, рядом поставил тарелку фруктов и горячий глинтвейн для двоих, приготовленный Сасори. Я положила голову ему на плечо, находясь под его крылом. От такой уютной атмосферы мне стало тепло на душе и так спокойно. Но до тех пор, пока мы не начали играть в настольные игры! Монополия у нас как-то сразу не задалась. В перерывах между кокетством с Нацуки, прозорливый Дейдара готов был мухлевать, пока его не повалил на пол Акасуна, пытаясь усмирить. И все это под недовольные возгласы близняшек с требованием прекратить. — О, отлично, — стал снимать процесс Хидан, ехидно подначивая друзей продолжать пьяную драку. Было весело до тех пор, пока Тсукури не перевернул ногой стол, смешав все наши достижения, за что был нещадно побит следом и Сакурой. Черт, а ведь мы с Итачи, объединившись, практически завоевали рынок, став монополистами! — Друзья холерики — настоящий подарок судьбы, — Пейн сидел в углу, держась на расстоянии от нас, воздержавшись от игры. — Ох, хватит уже киснуть там, давай с нами веселиться! — Хидан взъерошил волосы рыжеволосого, на что получил в ответ лишь смущенную улыбку и абсолютно никакого сопротивления. Сегодня Яхико был одет в свободную майку белого цвета, так что я могла спокойно поглядывать на его руки, украшенные вязью многочисленных татуировок. Мне запало в душу изображение хамелеона с фиолетовыми глазами и длинным языком. Прикольно! Сам Пейн теребил длинными пальцами браслет из бусин малахитового камня на руке, раз за разом погружаясь в свои мысли. Ребята все же решили не наседать на друга, давая возможность провести вечер так, как он сам того желает. Если хочет помолчать с задумчивым видом, то бога ради! Лишь бы был рядом. Когда все прикончили третью бутылку вина (воздержались только Сакура, Какаши и я), пошла полная жара, а именно — избитое, излюбленное и самое интересное — гребанная бутылочка на правду или действие. Словно бы других игр в мире не существует! Так уж получилось, что через несколько раундов Дейдара (к слову, ему еще не раз прилетит за сегодняшний вечер) сидел в лифчике Харуно поверх майки, попивая хеннесси, в окружении близняшек и Сасори. Выбрав правду, Какаши признался всем, что самое сексуальное в женщинах для него — характер. На вопрос «кто из присутствующих лучше всего тебя знает», Хидан незамедлительно указал в сторону Учихи. А Пейн честно признался, что у него 42 татуировки, но самая любимая — бумажный ангел на шее. Когда очередь дошла до Итачи, он выбрал действие, на что Хатаке потребовал показать какое-нибудь особое умение. Учиха взял вишню из тарелки, угостил меня, шутливо подмигнув, потом взял черешок в рот и за несколько секунд связал его в узел языком у всех на глазах. Но это мимолетное тягучее движение, его прикрытые веки, срывающаяся победоносная улыбка на лице от предвкушения, пряди черных волос…Мое сердце залихорадило. — Ох уж эти особые Учиховские умения! — разразился хохотом Дейдара, пока я ошарашено глядела на результат работы Итачи. Не слыша и не замечая никого вокруг, он молча взял мою руку и вложил мне узел в ладонь, словно вручил дорогой подарок. — Нет, нет, нет, Рен, ради всех святых, держи себя в руках! Не думай об этом, не думай об Итачи между твоих ног. Ну не при всех же! — я вылупила глаза на остатки вишни, краснея на глазах и задыхаясь от восторга и возбуждения. Подняла неоднозначный взгляд на Учиху и увидела, что он смотрит на меня в упор, в полной мере наслаждаясь моей реакцией на все происходящее. Мысли мои опять читает! Ну, читай-читай, дорогой. Мы оба подумали об этом и тоже, нам вдвоем пришло в голову одно и тоже воспоминание. Я уже говорила, что не люблю вишню? Ну вот умелый язык Итачи очень даже. Пыл в Учихе начал возрастать, вся сложившаяся ситуация ему польстила, и он решил втянуться в игру по полной. Я и подумать не могла, что моему сдержанному Итачи свойствен такой ярый азарт. Он вошел в раж, крутанув с силой бутылку, и стеклянное горлышко указало на Тсукури. Блондин заметно напрягся, как бы невзначай поправляя свои длинные волосы. — Дейдара, — неотразимая улыбка заиграла на губах брюнета, пока он удерживал зрительный контакт с другом. Одному господу-богу известно, что же такого они дали понять друг другу этим молчаливым взглядом, но Учиха заговорил таким неестественным голосом, что даже у меня мурашки пошли по спине. — Соблазни Мицуки, а потом Сасори, — подбородком указал на гостей Учиха. Что это значит? Станцевать эротический танец что-ли? Дейдара сперва замешкался, а потом победоносно расправил плечи, принимая вызов. — Да раз плюнуть, Учиха, — с этими словами блондин незамедлительно повернулся направо к Мицуки и засосал ее в каком-то совершенно непристойном поцелуе. Ну, что естественно, то не безобразно... Отстранившись от нее через минуту, протерев большим пальцем ее припухшую губу, убирая остатки размазавшейся помады сливового цвета, он напоследок чмокнул ее в щеку в знак благодарности и поощрения. Девушка облизнулась, поправляя на себе велюровый костюмчик. После этого Дейдара повернулся налево к Сасори, хитро сощурив голубые глаза. — Да чтоб тебя, — ляпнул Акасуна на выдохе. Мне почему-то стало сперва очень весело, а потом я и вовсе поперхнулась водой, когда прямо при всех Тсукури начал целовать Акасуну. Я увидела то, как нехотя уперся сперва Сасори, но Дей умело схватил его за кисть руки, крепко удерживая, как они стали сплетаться языками, обмениваясь взаимными чувствами, Дейдара при этом свободной рукой начал сжимать его короткие красные волосы, потом нежно провел за ухом пальцами. — Ох, — вырвалось у меня, и я, уже не скрывая совершенно никаких эмоций, отвернулась в сторону, глядя на ливень за окном. Ощутила то, как жаром обдало мои щеки. Слишком откровенное зрелище! Нет, я конечно знала, что Дейдара бисексуал, это видно по его манере общения, поведению, стилю, выводы то я делать умею! Но не думала воочию лицезреть проявление его безграничной любви к обоим полам за раз! Вот так просто? Обалдеть. — Много слюней. Противный, — буркнул Сасори, отстраняясь, вытирая рукавом блузки свой рот. — А Мицуки понравилось, — стал ехидничать Дей, незаметно подмигнув почему-то мне! — Он просто дразнится, — улыбнувшись, тихо прошептал мне Итачи, еще больше обжигая. — Не обращай внимания. Хидан, выбравший действие, сделал десять отжиманий с близняшками на спине, а Нацуки выставила пост с «признанием» о том, что беременна. В какой-то момент стрелки опять указали на Дейдару, благо выбирать «наказание» предстояло Сасори. — Правда, сукин сын, — Дей развалился на диване, положив ноги на кофейный столик, чуть не сбив наш глинтвейн на ковер. Обжимался Тсукури уже с Мицуки, хотя весь вечер до этого клинья подбивал к ее сестре! Видимо, внезапный развратный акт слюнообмена поменял его мнение о выборе пассии на предстоящую ночь. — Твоя правда. На ком бы женился? — игриво ухмыльнулся Акасуна. — Ах, ты! Я тебе это припомню! — Ну-ну. — Тейлор Момсен! — Дейдара вздернул нос, отворачиваясь от нас, не желая по всей видимости видеть на наших лицах смех и улыбки. Получается, его совершенно не смущает факт того, что несколько минут назад он чуть ли не засунул язык в глотку Сасори, а вот говорить о кумирах — это уже личное. Простите-извините. — Да чего ты скромничаешь так, — Акасуна повернутся к близняшкам, привлекая их внимание. — Девочки, а вы знали, что она была его главным кумиром долгие годы? У него даже татуха с ней на копчике. — Кто-бы мог подумать, что кумиром Дейдары будет девчонка-рокер прошлого десятилетия? До чего миленько, — захихикали близняшки над хозяином дома. — Ну нравятся мне такие бестии, что поделаешь? Громкие, шумные, которые бросают вызов всему обществу. И она до сих пор популярна, к слову. Смейтесь, смейтесь, дуры. Она точно однажды станет моей женой. — Ага. Скорее уж Япония собственной армией обзаведется, — хмыкнул невзначай Какаши. Тсукури показал средний палец, крутанув бутылку, горлышко которой указало на Итачи. Блондин заметно приободрился и аж засиял от счастья. Какой шанс расквитаться появился! — Итачи, правда или действие? — Действие. — Ох, ты всегда выбираешь одно и тоже. Сплошная загадка, — в янтарных глазах Дейдары заплясали шаловливые огоньки. — За меня говорят мои поступки. — Это мы знаем, — блондин вскользь посмотрел на меня. — Поэтому позвони Саске. Прямо сейчас. Все на секунду смолкли, уставившись на Учиху, ожидая ответной реакции. Ну, конечно! Позвонить брату как ни в чем не бывало, когда пару недель назад чуть не задушил голыми руками и отправил в больницу? Такое во-истину провернуть сможет только совсем бездушный ублюдок или...Итачи Учиха. Итачи же сверлил в упор пьяного и веселого Дея, затем на его бледном лице появилась ни на что не похожая ранее мимолетная улыбка, и, кажется, только мне в этой комнате открылась истинная природа этой на первый взгляд радушной эмоции. Приказ остерегаться любому. Что-то темное укололо меня в сердце, и я нахмурилась, отгоняя от себя подступающий ужас. Брюнет же лихо овладел собой, вновь придавая образу элегантности и спокойствия. Открыл свой смартфон, полистал список контактов, найдя нужный, и нажал на вызов. — Легко. Но что мне ему говорить? — хмыкнул брюнет, переключая телефон на громкую связь, чтобы разговор слышно было всем. — Ну, хер знает: «Как самочувствие, братик?», — нервозно повел плечами Тсукури, буквально светясь от азарта. Все устремили внимание на Учиху и предстоящий между братьями разговор. Я нервно сглотнула. Хоть бы Саске просто не взял трубку, хоть бы он не увидел звонка, хоть бы... Долгие гудки прервались. Блин! Все мои мысли испарились, когда я услышала голос младшего брата Итачи в динамике. Меня словно в прорубь с ледяной водой окунули, я замерла, попыталась не показывать своей тревоги другим. — Итачи, — натянутый и хриплый голос Саске послышался на том конце. — Как в больнице дела, братик? Скоро выписывают? — Итачи изящными пальцами держал свой черный смартфон, уставившись перед собой в одну точку, даже не моргая. Наверное, во всех красках представлял удрученный вид своего младшего брата. Дейдара готов был заржать в голос, но рот ему закрыли Какаши с Сасори. — Тебя правда ебет мое самочувствие? — слова Саске связывал с большим трудом, с хрипом втягивая воздух. — Не ебет. Но все же спрашиваю, — в голосе Учихи сквозила отстранённость и полное безразличие. Но вот следом что-то лукавое загорелась в глубине его глаз, и он спросил: — Любимый морфий дают? Секундная пауза и последующая за ней едкая тирада. — Гори в Аду, Итачи. Вместе с этой шлю..., — но не успел Саске договорить, как Итачи сбросил вызов, поставив на авиарежим. — Охренеть! — выругался Дей, качая головой. — Проще простого, — развёл руки Итачи, переняв эстафету дальше, и горлышко указало на Хидана: — Правда или действие, Мацураси? — После тебя я не могу просто взять и дать слабину. Действие! Итачи не оценил энтузиазма друга, удобно устраиваясь на полу, прижимая меня к себе ближе и попивая глинтвейн. Сейчас Учихе было интереснее и нужнее быть со мной. Он то и дело касался кончиком носа моей румяной щеки, как бы поглаживая, стараясь успокоить. Но я держалась хорошо. Ведь когда я в окружении друзей и любимого мужчины, мне ничего не страшно. Я сдерживала сияющую улыбку, смотря на замысловатый узор шерстяного пледа, которым мы вдвоем были укрыты, ощущая то, как незаметно для других Итачи провел пальцами по цепочке моих позвонков, забравшись рукой под свитер. — Ну, если так хочешь проявить себя сегодня, то сделай предложение своей собаке, — бросил Итачи в сторону Мацураси, даже не смотря на своего друга. Тсукури заржал конем, отнимая ничего не понимающего пёселя у Сасори из рук. Хидан сидел с полным разочарованием и недоумением, закрыв глаза двумя руками. — Ну и гад же ты, Итачи! Девчонок решил развеселить? — Хидан сел на одно колено перед собакой, укоризненно глянув на Учиху. Тот в ответ ему искренне улыбнулся, одобрительно кивнув. Все затаили дыхание перед самой трогательной сценой этой вечеринки. Хидан прочистил горло, собираясь с духом. Потом опустил глаза на хрюкающую собаку, улыбающуюся от уха до уха, приказывая сперва не двигаться и сидеть смирно. Пес с трудом, но держался, переминаясь с лапки на лапку. — Тыква, любовь всей моей жизни. Ты знаешь, что мы с тобой через многое прошли! Я нашел тебя совсем крошечным щенком, умещающимся на одной моей ладони, а теперь ты выросла гребаным поросенком, всепоглощающей черной дырой, зажевавшей не один мой ботинок. Что же, ты знаешь, что моя любовь к тебе безгранична и абсолютна. Я не дам никому тебя в обиду: ни отцу, ни дворовым детям. Ты лучик солнца в моей жизни! — Фыр. — Да, я знаю, нас многое связывает. И в зной и в холод я выгуливал тебя каждый день, глазки твои залечивал и гладил животик. — Фыр. — Думаю, искренность моих чувств не стоит под сомнением у тебя. Так позволь мне увековечить нашу с тобой любовь этой дивной косточкой из хрен-знает-чего-то очень вонючего во веки веков. Песик потянулся и схватил лакомство, довольно засопев, а Хидан, преисполненный любовью с нотками легкого разочарования от игры, чмокнул своего мопса в лобик. Мы с девочками просто растаяли от восторга. — Мужчины, любящие животных — восхитительны, — вздохнула одна из близняшек. На что Хидан раскраснелся, нахмурился и вновь сел к нам за игру. Собаку же взяла Сакура к себе на колени, принявшись гладить с близняшками по очереди. — Надеюсь, все готовы. Потому что я планирую играть по-крупному! — Мацураси хрустнул костяшками кулаков и резво закрутил пустую бутылку. И в этот раз горлышком она указала на меня. Я как-то уж совсем недобро глянула на Хидана, пытаясь разгадать ход его мыслей. На секунду мне даже показалось, что он этого только и ждал. Ждал, что жребий падет на меня! — Действие, — все же улыбнулась я. Потому что «правды» с меня хватит. Я хочу веселиться! Надеюсь, это будут не танцы на шесте с бубном или стриптиз. — Действие? Тогда я хочу...хочу, хм, семь минут в Раю с Рен, — Мацураси поднял на меня серые глаза, сощурившись. В его взгляде светился интерес и не было ни намека на сомнение. Это меня и напрягло. Я сразу перевела взгляд на Итачи, который сидел рядом со мной все в той же абсолютно спокойной позе «хозяина» вечеринки, только вот стакан в его руке треснул. Тсукури сразу присвистнул, ехидно похихикав: — Вот дела. — А что делать нужно то? — я растерялась, глядя на то, как Мацураси встает на ноги, протягивая мне руку. Я машинально вложила свою ладонь Хидану, ощутив его нежное прикосновение. — Что он захочет, — покрутил прядку белых волос Тсукури, прыснув со смеху. — Не злись так, наггетс, я твою девочку и пальцем не трону. Ты же меня знаешь, — Мацураси повел меня за собой. — Знаю, — бросил нам вслед Итачи мрачно, а на его губах проскользнула фальшивая улыбка. По моей пояснице прошелся холодок. Мысли закрутились в голове, завертелись вихрем, а нервы натянулись. Что Хидан задумал? И что значит «что захочет»? Он же не собирается приставать? Нет, Мацураси не такой. Но с другой стороны, Рен, давай честно. Хватит так тупить! Хидан мужчина, он явно что-то задумал, задумал играть «по-крупному». Это что-то недоброе. Твоя задача не дать ему возможности пристать к тебе, сразу обозначить границы дозволенного. Никаких поцелуев, никакой эротики. Мы же друзья! Сасори выгреб из кладовки складную лестницу и какие-то коробки, выключив свет. Я неуверенно заглянула в темную комнату, предполагая, что в любом шкафу этого дома и то места больше, чем тут! Поздравляю, мы опять в заднице, Рен! Через взгляд Хидана проступал азарт вперемешку с неудержимым любопытством: — Никогда не играла в эту игру? — Не-а. — Просто пробудешь со мной в полной темноте семь минут. Ничего страшного. Просто. Пробуду. В темноте. Ч-т-о? — Дамы вперед, — любезно пропустил меня парень, и я неуверенно шагнула первая. — Семь минут, Хидан, и не секундой больше, — засек время Сасори, закрывая за нами дверь и запирая нас. Кладовка погрузилась в такой непроглядный мрак, что хоть глаз выколи — разницы не будет. Я несколько напряглась. А вот ребята сделали музыку погромче, явно не собираясь подслушивать за нами, словно мы бы могли начать заниматься тут чем-то неприличным. — Темноты боишься? — послышался его голос где-то над левым ухом. Я тихо угукнула, немного отстраняясь, вжимаясь в стену. Опора есть. Это уже хорошо. Ничего, Рен, всего семь минут наедине со своими ночными кошмарами и чуть выпившим Хиданом. — Я не буду к тебе приставать, Рен. — Знаю. На самом деле не знала до конца. Переживала. И даже кусала губу. Хидан хороший, но этот внутренний страх, чтоб его, никуда не уходит. Беспочвенное недоверие к мужчинам. Итачи в другой комнате, а я тут стою совсем одна в этой порочной темноте. Неприятности словно сами меня находят! — Что делать будем? — неуверенно спросила я, переминаясь с ноги на ногу. Дыши. — Я ведь так и не спросил у тебя. Как ты после всего? Ты вызываешь во мне восхищение своей стойкостью. Я...я просто хотел сказать тебе, что мы все за тебя переживаем. Но ты это и так понимаешь. Хочу, чтобы ты это знала и от меня. Я всегда приду к тебе на помощь, только дай знать. Ты можешь на меня положиться. — С-спасибо. Между нами повисло молчание. За пределами комнаты вечеринка шла полным холодом. Кто-то случайно разбил бутылку. Судя по всему Дейдара, поскольку на него начала орать Сакура. (Достается же ему от нее!) — Раз уж я получил семь минут в Раю с тобой, я хочу обнять тебя. Можно? Ну вот он и сказал. Ладно. Обниматься — еще не целоваться. — По-дружески? — Если хочешь, по-дружески, — натужно пробормотал он, все еще не решаясь сделать первый шаг. — Хидан, мне стоит беспокоиться? А то мне на секунду показалось, что ты собираешься... — В любви тебе признаваться? Ха-х, — внезапно посмеялся Мацураси в свойственной ему манере шутника-похабника. В темноте сверкнули его стальные глаза. — Ты теперь девчонка Итачи. К тебе на пушечной выстрел не подойти, но я вот смог. А теперь иди ко мне. Я тебя затискаю. Я подошла ближе и сразу заскрипела, когда он обвил меня своими большими руками, словно младшую сеструху, потормошив ладонью по волосам, сбивая их в колтуны. Никакой нежности! Теперь я понимаю, какого Изуми, когда меня накрывают внезапные приступы острой любви. — До чего же ты хорошенькая, не могу просто. Балдёж. — Ммм, Хидан, мне больно впивается пирсинг на твоей груди в щеку, — заворчала я, начав ерзать. Он не знал, но больно мне было буквально везде от его объятий, ведь я была целиком покрыта синяками. — Давай сниму, — Мацураси как ни в чем не бывало отстранился, начав по всей видимости поднимать майку, я сразу замахала руками, решив его остановить. — Не раздевайся, пожалуйста! — ахнула я, желая схватить его за край майки и потянуть обратно, но по чистой случайности коснулась ладонью его обнаженной груди. Парень сразу схватил мою руку, не давая ее убрать. Я пальцами ощутила его горячую кожу, твердый сосок, прокол, титановый пирсинг и готова была разрыдаться от смеха, шока, ужаса и полного замешательства! — Дурак! — краснея, буркнула я, все же исхитрившись и вырвав свою кисть. На что парень засмеялся. — В этом ничего нет постыдного. В чувствах нет ничего постыдного. — Ой, ну как же, — пробубнила я. — Я сейчас умру от стыда, Мацураси. — Какая ты милая ворчалка. Продолжай. И он вновь порывисто меня обнял, собираясь, видимо, пользоваться каждой честно выигранной им минутой. — Ох, и мелкая такая ворчалка. Ужас просто, — Хидан вдавил меня в свое тело, и я как-то совсем уж раскрепилась. Воспоминания давили, давила темнота, общая боль по всему телу и его слова недвусмысленные: — Рен? — Да? — Ты же не вернешься к Саске? — непривычно сипло спросил парень. Воспоминание о Саске полоснуло по груди отрезвляющей и тупой болью, воскрешая тем самым весь ужас мною пережитого. Мне даже привиделись его светящиеся алой злобой глаза в темноте, что словно бы расслоилась. Я сжалась, и это не ускользнуло от тискающего меня Хидана. — Я похожа на дуру? — Ну ты же спишь с Итачи. Значит, точно дура. Слова его меня укололи в самое сердце и просто-напросто обидели. Я дернулась, но он не позволил мне вырваться. — Не злись на меня. — Ты говоришь неприятные мне вещи. — А правда всегда такая — неприятная, порою даже очень обидная, — Хидан крепко держал меня, а голос его понизился до шепота, отчего по шее у меня пошли странные мурашки: — Но пусть тебе больно будет сейчас, чем потом. Лишь бы ты скорее осознала правду. Вот ответь мне: что в этом Итачи такого, что девицы просто с ума по нему сходят? Чем он так тебя зацепил? — Тактичностью, — съязвила я, на что Мацураси глухо посмеялся мне в ответ. — Да ну. Джентельменом его считаешь? Как миленько. — Хидан, — я попыталась скрыть тоску и разочарование в голосе. — Ты же друг Итачи, мой друг. Не могу понять тебя, зачем ты пытаешься обидеть меня? Зачем говоришь такие вещи про Учиху? Хочешь нас поссорить? — Вовсе нет. Просто ты мне так сильно нравишься. Ты ведь красива настолько, что нет возможности не обернуться, когда мимо проходишь. И не могу я никак поверить, что такое ангельское создание способно быть вместе с...ним. Вы же полны противоречий! И ваши чувства совершенно несуразные. Было бы даже смешно, если бы не было страшно за тебя. Он всего лишь просто удачно подвернулся в нужный момент — не более. Хотя чему я удивляюсь? С Учихой всегда было так: пару раз моргнешь, упустишь момент, а он уже протирает твоим лицом пол. Но почему же ты все-таки выбрала его? Чем я хуже него? — Ничем ты не хуже. Просто я люблю его, — я прикинулась шлангом, хотя внутри меня все неистово колотилось. — Пару недель назад ты также говорила о Саске, могу поспорить. — Говорила и очень ошиблась. — Ты ведь и на счет Итачи можешь ошибаться, не думала об этом? — Хидан, не стоит в моей душе копаться и пытаться поселить сомнения по поводу моих чувств. У тебя не получится. Мацураси какое-то время молчал, и казалось бы разговор окончен, но, нет! Он сказал то, что выбило из меня всякую стойкость, вызвав волну негодования. — А если бы я сказал тебе, что хочу быть с тобой ничуть не меньше, чем этот инфантильный ублюдок? Ты бы дала мне шанс? Хотя бы один маленький? Мне большего и не нужно. — Прости меня, этого никак не может быть. Между нами с тобой ничего не может быть. — Почему же? — Мацураси спросил это, сжимая меня еще крепче, уже неприятно впиваясь пальцами, а слова на его языке отдавали горечью. — Потому что я люблю Итачи. Я подарила ему свое сердце, отдала себя... — Отдала, значит? — Хидан на секунду замер, затем резко отстранился, словно не хотел более касаться меня. — Он был твоим первым что-ли? В противном случае не могу понять этой безоговорочной привязанности. Я ничего ему на это не ответила. Мне почему-то стало очень стыдно. Разговор этот мне казался неправильным и неприятным, глупым и грубым. Не хочу обсуждать такое с ним! Но какая уже разница? Хидан завелся, и не на шутку. Я ощутила то, как утекают последние капли мужского терпения. Сказанные мною слова его сильно задели. А еще я слишком явственно ощущала его опаляющее дыхание, ментол и клубнику на своей коже. — Какая-то херовая сказка выходит, не думаешь? Миленькая девочка, этакое воплощение чистоты и невинности, приезжает в большой город за лучшей жизнью, попадает по интересному, но задуманному кем-то со стороны стечению обстоятельств в большие неприятности. Все идет по плану, и ее даже спасает главный герой! А она отдает себя в награду злодею, олицетворяющему все самое жуткое, что есть в мире, даже не подозревая о его корыстных мотивах. Хотя чему я удивляюсь? Наивным девочкам всегда нравятся парни, хорошо скрывающие деньгами и харизмой собственное моральное уродство. Да уж. А Хидан явно не из тех, кто в признаниях любви прибегает к жалким оговоркам. С разбегу и сразу в карьер! Как самоуверенно. — Прекрати. Я не наивная! И приехала я в столицу не за лучшей жизнью, а ради образования, ради того, чтобы сестру свою на ноги поднять и дать ей достойный уровень жизни. Тебе не понять. Ты в этой истории — не главный герой, Итачи — не злодей, а я, мать твою, никакая не награда. Я не вещь, — вскипела я, с каким-то невероятным усилием сглатывая обиду. — Хидан, лучше замолчи, блин! Ты своими словами лишь рушишь нашу с тобой дружбу и мое к тебе доверие. — Я, значит, рушу? Вот как, хм. От тебя просто кровь в жилах стынет, девчонка, — он произнес это где-то над ухом, но так близко, что мне поплохело. — Сводишь с ума. Есть у тебя характер, и зубки имеются острые, оказывается. Умеешь же ты делать больно парням, очень больно, — Хидан недовольно цыкнул языком в темноте. Но тут уже не выдержало мое терпение, лопнув, словно пузырь. Почему я вообще должна выслушивать все это в свой адрес?! — Сам сказал, что правда порой бывает неприятной, а иногда и обидной! Чего ты вообще от меня хочешь?! Взаимности? — Надежды... — Так я не могу тебе этого дать! Какая еще надежда? — прикрикнула я, всплескивая руками. — Или ты из тех мужиков, что ждут удачного момента и подкатывают к девушке своего лучшего друга за его спиной? Охренеть дружба получается. Мне такому только учиться! Грош цена такому другу, как ты! Мацураси глубоко задышал, и по звуку этому стало ясно, что ничего хорошего я сейчас не услышу. — А, знаешь, Окава, может стоило отговорить Итачи от идеи приезжать к тебе на выручку? Может один раз стоило преподать тебе урок? После такого ты бы научилась ценить хорошее отношение, — едко огрызнулся парень. Ну нихера себе заявление! Я сейчас ему врежу! — Зачем ты все это говоришь? — кое-как схватив себя в руки, не давая ярости окончательно накрыть меня с головой, незамедлительно ответила я: — Ты всегда был таким едким мерзавцем? Я тебя не узнаю! Да что с тобой происходит? Зачем, черт тебя возьми, давишь на самое слабое место?! — Потому что ты сделала мне очень больно, идиотка, блять! — ругнулся Хидан. — Херовое у меня положение получается из-за твоей дурости и самоотверженности. Вот что мне делать остается? Только смотреть на то, как тебя заживо сжирают эти Учихи в вечной борьбе за первенство? Ну уж нет. Думаешь, Саске от тебя так просто отстанет после всего? Ну-ну, тогда ты еще глупее, чем я предполагал. Ты же задела его хрупкое эго, а это всегда приводит к страшным последствиям. Ах, да, еще слушать от тебя о том, как ты благородно «отдаешься» одному из Учих? Смотреть, как вы с ним воркуете, как будто ничего и не было, словно его младший брат не попытался над тобой надругаться, словно бы Итачи не говорил нам, что свернет тебе шею, стоит тебе повести себя неправильно с ним и оступиться. Ахуеть — это все просто выше моих сил! Чувствую себя львом в железной клетке! — Ничем не могу тебе помочь! — единственное, что на эмоциях я смогла придумать, ведь от его слов я просто растерялась. Абсурд какой-то! А от участившегося сердечного ритма мне стало невыносимо жарко. — Мне помочь? О своей бы костлявой заднице лучше подумала, эгоистка чертова! — Мацураси окутал неконтролируемый приступ ярости, и он гортанно заныл. Чувствую, была бы у него возможность, он бы и влупил мне или разбил что-нибудь: — Угораздило меня влюбиться в такую идиотку, о, Джашин, помоги мне! — Иди в задницу! — рявкнула я, сжимая руку в кулак, готовая пустить его в ход. Хидан своей бравадой меня просто обескуражил. — Язык бы тебе с мыльцем помыть, мелкая сучка. — Семь минут прошло, голубки! — бухой в щи Тсукури распахнул дверь настежь, мигом осветив нашу комнату. Я увидела, что Хидан в это самое мгновение наклонился ко мне, лицо его было всего в нескольких сантиметрах от моего, а стальные серые глаза глядели в упор. Словно бы он хотел меня поцеловать! Или дать в лоб, судя по тому, как злость тенью легла на его лицо. Не померещилось ли мне? Так неприлично близко, что в нос мне ударил аромат клубничной жвачки и ментола. В отражении его внезапно сузившихся от света зрачков я видела свое собственное ничего не понимающе лицо. Мацураси внезапно оскалился, его ноздри раздулись, а сам он глубоко вдохнул и сразу развернулся всем корпусом в сторону Дейдары, выпрямляясь. — Съебал отсюда, подрывник, а то прихлопну! Я заметила то, как багровел Мацураси от распирающей ярости, как он стискивал челюсть с невозможностью что-либо еще мне сказать в это самое мгновение в присутствии свидетелей. Я пробыла несколько секунд в каком-то трансе, потом нахмурилась, выдавила вымученную улыбку и ступила прочь из комнаты. Хидан просто доказал мне своими словами сейчас, что на мир и людей мы смотрим только через призму собственного эгоизма. Да катитесь вы все колбаской! — Рен, погоди ты, черт, давай договорим! — вслед кинулся ко мне Мацураси, но сразу споткнулся об лежащую швабру, еле устояв на ногах. У выхода показался Итачи, обозначив свое присутствие, когда его темная тень заняла весь дверной проем. Скрестив руки на груди, он смотрел не на меня, а глянул поверх моей головы, надменно и холодно, сразу отрезав всякое желание Хидана подходить ближе. — Итачи, слушай, — я хотела было высказать предложение уединится в гостевой комнате подальше от всех (как меня уже все достали!), уютно пообниматься под одеялом и попить глинтвейна (пока вечер в конец не пошел через одно место!), но Учиха не дал мне даже договорить. Он внезапно схватил меня при всех за щеки и требовательно впился в мои губы, буквально засасывая в мокром поцелуе, проникая языком так глубоко, что у меня нутро задрожало не то от возбуждения, не то от трепетного страха перед ним. — Ну не при всех же, что за люди! — проворчал Дейдара в нескольких сантиметрах от меня, потом выпил из бутылки еще, плюнув на всякие попытки воззвать нас к здравому смыслу: — Уединитесь где-нибудь в другом месте! У нас тут, ик, приличное общество, ик, знаете ли. — До чего очаровательно, — громко захлопнув за собой дверь кладовки, Хидан прошел мимо нас, отворачиваясь. — Обожаю твои сочные губы, — прохрипел мне Итачи, словно бы и не замечая никого вокруг, заглядывая в мои затуманенные страстью и светящиеся от любви глаза, потом нежно обнял меня, запуская руку в волосы, укрывая ото всех. От восторга у меня стены поплыли. — А Нацуки и Мицуки взяли такси и уехали на другую тусу! — начал жаловаться Тсукури. — Мне опять обниматься с бутылкой или Сасори всю ночь напролет. Хидан, а может составишь мне компанию сегодня ночью? — Отвали нахуй от меня, пока я тебе нос не сломал! — чересчур грубо огрызнулся Хидан на друга, утягивая Пейна за собой на веранду. Видимо, пошли покурить. — Сасори, чего они все сегодня злые такие? Сначала близняшки, потом Итачи, теперь и Хидан. Что я делаю не так? — по-детски надул губы Тсукури, приземляясь на диван, хватая попкорн. Только сейчас я заметила, что он так и не снял бюстгальтер Сакуры с себя!***
События последних дней и в особенности разговор с Хиданом, который чуть ли не стал эпитафией моих романтических выходных, вымотали меня, лишили сил, желаний и страстей. Хотелось теперь просто отключиться от всего и поспать. За окном ураган достиг своего пика, постепенно, но еще не так явственно уходя дальше. Интересно, как дела у родителей? В прошлый раз в подобного рода шторм в Нанао был объявлен режим чрезвычайной ситуации, и нам с сестрой, бабушкой и кошкой пришлось эвакуироваться в горы, выше уровня океана. Помню, я сильно перепугалась за родителей, которые были в тот день отъезде в Токио. — Мои следы еще долго будут заживать на твоем теле, — Итачи вернул меня в реальность своим голосом, аккуратно проводя мазью по моей спине, втирая, пока я придерживала свои волосы, сидя на мягкой кровати в позе лотоса в одних трусах и разглядывая картину бушующего океана на стене нашей сегодняшней спальни. — Но ведь заживут, — я досадливо закусила губу. Наверное, Итачи слишком суров к себе и всем вокруг. — Дурная ты девчонка, Рен. Такая самоотверженная, — не смотря на то, что Итачи немного выпил, говорил он определенно с трезвой ясностью. Я устало выдохнула: — Когда я занимаюсь с тобой любовью, я не отвергаю себя, а наоборот, словно открываю заново. Когда-нибудь ты это поймешь. Итачи ничего уже не ответил, но мне кажется, нечто доброе и светлое коснулось его сердца, и он смущенно улыбнулся. Я почувствовала касание его ледяных губ на плече, потом он обвил мое тело двумя руками и повалил на кровать, зарывшись в мои густые волосы лицом, вдыхая запах. — Я так сильно устал за последнее время. Вечеринка меня окончательно вымотала. Давай просто уснем и забудем обо всем, — Итачи крепче обнял меня, прижимаясь к моей обнаженной спине лицом. — Хотя бы в эту ночь. Только не уходи от меня никуда. — Не уйду, — я рукой потянулась и выключила прикроватную лампу, желая сама скорее забыться в объятиях любимого мужчины. Смена обстановки все же должна пойти на пользу. Но как только спальня погрузилась в полумрак, Итачи из последних сил, борясь со свинцовой усталостью, спросил полушёпотом: — Хидан тебе что-нибудь говорил? Что-то важное? — Говорил, но тебе не стоит из-за этого переживать. Засыпай. Учиха с какой-то тяжестью выдохнул, коснувшись губами моих лопаток. — Хорошо, моя милая, мой кексик, моя кувшинка, булочка с корицей. Моя самая большая слабость. Я тебе доверяю. Но если что, то я размозжу ему череп. Если тебя хоть кто-то...пальцем тронет, — Итачи провалился в дрему, отключившись. Я ему ничего уже не ответила. Вот умеет он балансировать между «люблю тебя, зайчик» и «вырву сердце к херам всем, кто не так посмотрит». Сказанное им заставило мой желанный сон отступить, и я уже не смогла уснуть, потому что меня стали одолевать дурные мысли.