Poets of the fall — No end, no beginning
Марко поёт о двух сторонах отношений. Что любовь, словно в сказках, может преодолеть любые испытания судьбы, но если у них нет начала, то нет и конца. Почему-то именно в такую погоду и приходят самые отвратные мысли. Может, Юнги ещё не любил? Чтобы сильно, страстно, до костей. Чтобы эта любовь проникла вирусом в его организм и впечаталась в клетки, мутируя и уничтожая. Все говорят, что такая любовь существует, а на деле — лишь картонка всего этого. Мишура, за которой скрывается разочарование, ссоры и боль. Много боли. Но Юнги любит Мону. Не сумасшедшей любовью, о которой мечтал, а обычной. Он считает девушку одним из лучших людей, которых ему довелось встречать в жизни. И последнее, что он хочет видеть, это её грусть и слёзы. Но, кажется, там, где сердце, больше не стучит. Хочется громко и яростно, а на деле ничего. Прямо перед аэропортом Юнги пишет Айрин, которая ждёт его у чёрного входа. Она также говорит надеть капюшон и маску, если у парня такая имеется. И Юнги не сразу понимает, к чему этот маскарад, когда у главного входа видит толпу пищащих девчонок с плакатами, где написано имя Чонгука. Юнги с секунду растерянно глядит на толпу, которая вообще не обращает на него внимание, пока его не хватают за руку. Когда Мин поворачивает голову, Чонгук не смотрит на него. Он глубоко вздыхает в тот момент, когда одна девочка тыкает на них пальцем и пищит. И вся эта толпа двигается на них. Юнги остаётся лишь хлопать глазами, рефлекторно прячась за спину Чонгука. А вообще-то нужно бы защищать его, ведь новый ученик Чона мало кому сдался. Айрин что-то кричит подбежавшей охране аэропорта, когда Чонгук грубо хватает Юнги под локоть и ведёт к стойке регистрации. Людей в аэропорту относительно много для такого времени, и все взгляды прикованы именно к ним. Юнги растерянно смотрит на оставленный чемодан, а потом на равномерно вздымающуюся спину тренера, обтянутую тёмно-зелёной тканью кожанки. — Мой чемодан… — тянет он, когда мужчина толкает его в очередь. — Айрин заберёт его, — мотает головой тот и делает шаг назад. И ещё один. Образовавшаяся дистанция, кажется, напрягает лишь Юнги, который долго смотрит на метр пола между ними. На руке ожогами теплятся следы его хватки, которые потом расцветут синяками. Мин больше и не пытается заговорить с тренером, отворачиваясь к толпе. Паспортный контроль проходит на удивление быстро и удачно. Когда Юнги стоит у стойки, в спину, в плечи впивается чей-то взгляд. Он дёргает лопатками в попытках сбросить с себя зудящее внимание. Хотя, возможно, оно ему кажется. Парень летал лишь раз с Риналем, когда неожиданно прошёл в следующий тур. Но пятнадцатилетний мальчик не был готов к тому уровню, что показывали фигуристы там. Да и эмоционально тоже. Сейчас Чонгук делает упор не на технику, а на выстраивание нервной системы ученика. Кажется, выскажись какой-нибудь фанат негативно, Мин сейчас лишь хмыкнет. В самолёте людей оказывается на удивление немного. Обычно, все летят либо ранним рейсом, либо поздним. Лететь до Пекина около двух с половиной часов, за которые Мин надеется привыкнуть к подобранным Чонгуком мелодиям. Да, он откатывал программы уже миллионное количество раз, но ему нужно познакомиться с музыкой один на один. Без лишних шумов и криков тренера. В проходе между кресел Чонгук держится сзади Юнги и, когда парень останавливается, чтобы сверить места, тот натыкается на спину. Мужчина кривится. С недовольным, даже брезгливым видом протискивается мимо ученика и садится у окна. Юнги, тяжело вздохнув, садится рядом, стараясь сохранить небольшое расстояние между ними. Для себя или для Чонгука…? Чонгук никак не комментирует происходящее. Он сразу отворачивается к окну и разглядывает взлётную полосу. Юнги никогда не боялся летать, но почему-то сейчас, когда по левую руку сидит этот мужчина, сердце парня готово раздробить грудную клетку. Когда самолёт поднимается на нужную высоту, а пилот объявляет об удачном начале полёта, Юнги тяжело сглатывает комок. Обезболивающая таблетка, выпитая Юнги два часа назад, перестаёт действовать, возвращая тянущую боль телу. Юнги запрокидывает голову на сидение, закрывая глаза, прислушивается к ровному дыханию рядом. Третье кресло на счастье Мина пустует, и он мог бы спокойно пересесть на него. Парень не знает, почему Айрин села где-то в конце. — Костюм я заказал, привезут уже в Пекине, — вдруг говорит Чонгук, не поворачивая головы к ученику. — Но я даже не видел его… — Юнги распахивает глаза, недоуменно глядя на тренера. — Увидишь, как будешь мерить, — пожимает плечами тот. — Мой бывший тренер всегда согласовывал со мной музыку и костюмы… — Я не твой бывший тренер. Я твоё настоящее и будущее, — грубо отрезает Чон и сверкает на сжавшегося парня тёмными глазами. Повисает напряжённая тишина, разбавляемая переговорами других пассажиров. Юнги сглатывает, разглядывая облака в иллюминаторе. В этот момент хочется выбить его и выпрыгнуть. Обрести крылья и почувствовать себя птицей. Отпустить сковывающие проблемы и недопонимание. — И всё же. Можете послушать одну песню? Я хочу взять её на будущее выступление, — Юнги тянется в карман за наушниками, подключая их к телефону. — Ты так уверен, что пройдёшь дальше? — скептически выгибает бровь Чонгук, хмыкая. Юнги растерянно хлопает глазами. У него даже мысль не проскальзывала, что он может не пройти дальше. А если… Что будет тогда? Чонгук выгонит его? — Давай сюда. И он протягивает руку, заставляя Юнги слегка улыбнуться. Он кладёт наушники в его ладонь, слегка задевая её пальцами. Но, кажется, замечает это лишь он один. Чонгука словно током прошибает от мимолетного соприкосновения. Кожа к коже. Он незаметно вздрагивает, стараясь скорее забрать наушники. Юнги с замиранием сердца следит за эмоциями на лице тренера, пока тот, глядя в одну точку, слушает предложенную мелодию. На каком-то моменте он морщится. — Это рок, — констатирует он. — Инструментал рока, — улыбается Юнги. — Так я могу…? — Нет, — отрезает он, выдёргивая наушники из ушей. Юнги уже было открывает рот, но мужчина поворачивает голову, прошибая самым ледяным своим взглядом. От него хочется умереть прямо на месте. От него кожа лоскутами слезает, покрываясь уродливыми ожогами. — Потому что. Больше они не разговаривают. Чонгук лишь раз отвечает стюардессе на её вопрос, затем снова отворачивается к окну. Юнги все часы полёта погружается в музыку, слушая свои конкурсные, а потом «поэтов». В Пекин они прилетают к шести с расчётом, что разница во времени составляет час. Город кипит вечерней суетой. Юнги разглядывает закатное солнце, небоскрёбы и людей, когда они едут к своему отелю на специальном автобусе. В этот раз Чонгук садится рядом с Айрин, кивая Мину на место позади себя. Юнги вообще не хочется задумываться над этим. В отеле стоит привычная суматоха. Юнги даже ловит парочку фигуристов из других стран. Он почти не слушает, когда девушка на ресепшене рассказывает о правилах отеля, завтраках и ужинах, часах работы развлекательных заведений. Ни к чему напрягаться — всё запоминает Айрин, которая заполняет нужные бумаги и берёт три ключа-карты. — Эти два номера на одном этаже, — она протягивает карты в ладони. Чонгук выхватывает одну, молча разворачивается и направляется к лестнице. — Он всегда такой? — вдруг спрашивает Юнги, подхватывая оставшуюся карту. — Сколько работаю с ним, — вздыхает она и, кивнув секьюрити, двигается вслед за Чоном. Пока Юнги идёт по коридорам, он разглядывает тёмно-зелёные стены с деревянными вставками, втягивает носом приятный запах. Мучает вопрос — кто за всё платит? Чонгук, не попрощавшись, скрывается в соседнем номере. Дверь за ним хлопает оглушительно громко. Юнги вздрагивает от звука и разглядывает свою дверь. На ней выгравирована золотая табличка с номером «503». Он подставляет карту к замку, и тот, издав звук, загорается жёлтым светом. Спустя доли секунды открывается дверь. Номер совсем небольшой. В коридоре небольшой шкаф, рядом дверь в ванную комнату. Коридор заканчивается комнаткой со скромно заправленной кроватью. Окна у номера большие — выходят на горные вершины. Юнги долго разглядывает закатное солнце и территорию отеля с окна. А потом неожиданно решает прогуляться по Пекину. Да, ноги болят страшно, но подышать воздухом незнакомого города хочется больше. Парень быстро распаковывает чемодан, подхватывает оттуда светлые джинсы и бежевое худи. В рюкзак он кладёт карту и телефон. «Раз-два, и к прогулке готов», — хмыкает он про себя, выходя из номера. Навстречу идёт Айрин с листовкой в руке. — Ты куда собрался? Сейчас же ужин, — выгибает бровь она, рассматривая парня. — Погулять. Я на улице что-нибудь съем, — отвечает Юнги. — Не советую тебе экспериментировать перед завтрашним соревнованием, — строго говорит она и тише добавляет. — Чонгук узнает, голову оторвёт. Лучше поешь, а потом иди. — Ужин же до восьми? Я успею, — улыбается он, обходя девушку. Та укоризненно качает головой и стучит в дверь Чонгука, чтобы сообщить тому об ужине.⛸⛸⛸
Юнги не планирует далеко уходить, пока неторопливо идёт по вымощенным дорожкам. Карта показывает, что через триста метров есть парк с ярмаркой. Туда-то Юнги и направляется. Телефон молчит с момента его включения. Мама и Джин спросили, как он долетел. Долетел ли? Шутки Джина иногда бесценны. Но Мона так и молчит. Юнги думает, что она ещё на занятиях, поэтому он сам пишет, что уже в Китае, и отправляет ей фото вечернего города. Юнги замечает, что Пекин освещён намного меньше Сеула. Будто правительство экономит на освещении столицы, зато родная столица горит всю ночь. Парк удивляет красотой и обилием людей. Деревья украшены светодиодными гирляндами, фонтаны подсвечиваются разными цветами. Люди, сидя на лавочках, слушают уличных музыкантов, расположившихся на траве, смотрят на поющие фонтаны. Юнги проходится вдоль лавок. В одной из них его привлекают аппетитные развалы засахаренных фруктов. Он покупает себе яблоко в карамели. Он бы купил и аппетитный сэндвич — их жарит в кляре дородный мужчина недалеко от фонтана, — но Айрин права. Лучше не рисковать перед первыми важными соревнованиями. Да и этот сэндвич Чонгук заметит сразу — почует своим звериным чутьём. В первую неделю тот огорошил Юнги тем, что выдал ему скромную распечатку блюд на ближайший месяц. Юнги тогда долго вчитывался в список ингредиентов, которые потом пришлось покупать. Ведь рукколы в доме никогда не водилось. Телефон вибрирует, когда Юнги садится на свободную скамейку и откусывает кусочек яблока. Это Мона. Присылает фото Франклина с подписью «Мы скучаем». Юнги улыбается и отправляет пару сердечек. Джин скидывает фото уставшего себя с кучей бумаг. У того снова ночная смена. Юнги в ответ ему кидает своё яблоко с не откушенной стороны, дразня брата. «Это яблочко тебя завтра потянет вниз в прыжках», — приходит от брата, и Юнги смеётся, привлекая заинтересованные взгляды. К семи Юнги уже идёт по узким улочкам между домов до своего отеля. На ужин, и правда, надо сходить, чтобы выпить кефир или что ещё. Он вздрагивает, когда его резко хватают за руку. Он быстро поворачивает голову. За него цепко держится явно пьяный мужчина с бутылкой наперевес. — Пацан, не найдётся соточки? — кряхтит он на китайском, а Юнги морщится в непонимании. — Я не местный, — отвечает он на английском, пытаясь вытянуть руку из хватки. — Чего? — икает он и тянет вторую руку к рюкзаку Мина. — Дай сотку, говорю. Сердце Юнги заходится быстрым темпом. Он с силой выдёргивает свою руку и бросается прочь. Мужчина что-то кричит пьяным голосом, бежит следом, спотыкаясь. Юнги тяжело дышит, а адреналин в крови просто зашкаливает. Мужчина не отстаёт и бежит за парнем до самого отеля, крича оскорбления в его сторону. Проходящие мимо лишь поворачиваются им вслед, мотая головой. И никому не пришло в голову заступиться за парня. Юнги вбегает на территорию отеля, куда пьянице вход запрещён. И лишь когда он быстрым шагом входит в холл, хватается за сердце и глубоко выдыхает. Девушка на ресепшене интересуется его здоровьем и не нужна ли ему помощь. Юнги отрицательно мотает головой и идёт к лифту. Уже поднимаясь к себе в номер, он оглядывает наличие рюкзака и облегчённо выдыхает, нащупав все свои вещи. Парень почти вываливается на этаж на стоящего с другой стороны. Чонгук презрительно оглядывает запыхавшегося парня, складывая руки на груди. — И где ты шлялся? — Гулял, — шепчет он, пытаясь восстановить всё ещё сбившееся дыхание. — А я думал, ты пробежку решил устроить, — хмыкает он. — Ко мне приставали, — пытается оправдаться и получить хоть капельку сожаления, но видит напротив лишь насмехающийся взгляд антрацитовых глаз. — Ну ты же вышел ночью погулять в чужом городе, значит должен быть уверен в своих силах. — Я же не ночью… — хмурится он, но Чонгук его уже не слушает. Он обходит парня и заходит в лифт. — Переоделся и на ужин, а потом спать. Завтра тренировка в спортзале отеля. Айрин зайдёт за тобой, — говорит он, и двери лифта закрываются, оставляя Юнги одного на этаже со своими мыслями.⛸⛸⛸
Lost the game — Two feet
— Почему он не смог приехать? — недовольно бурчит Чимин, глядя на водителя перед собой. Выйдя из ледового дворца после изнурительной тренировки, вместо Намджуна Чон обнаружил водителя мужчины, что ждал его за рулём белой Ауди. Они с Кимом договаривались, что вместе проведут последний вечер перед отъездом Чимина в Россию. — У него сейчас совещание, господин Чон. Но я отвезу вас к нему в офис, — отвечает светловолосый мужчина, объезжая затормозившие машины. Чимин задумчиво смотрит в окно, скользя взглядом по въевшимся в мозг высоткам. Он переворачивает экран телефона в надежде увидеть сообщение от брата, но ничего. Чонгук даже не удосужился ответить на вопрос брата. Благодаря Айрин он знает, что Чонгук давно в Пекине, что всё хорошо. Но это хотелось услышать именно от брата, а не от его помощницы. Чимин прекрасно знает, что брат меняется, стоит ему взять нового ученика. Чонгук уделяет ему всё своё время, но о брате он никогда не забывает. Старается выделять ему время, проводить с ним его. Старался. Чонгук словно забыл о существовании Чимина с недавнего времени. Чимин сжимает кулаки, впиваясь ногтями в свои ладони. Он долгое время разглядывал профиль Юнги, вглядывался в его черты, искал то, что могло бы зацепить Чонгука. Но он не увидел. Вообще ничего. Это абсолютно обычный парень, с самым банальным катанием, совсем бесчувственными движениями и недокрутами. Но Чонгук выбрал его. Снова парня спустя два года. И снова всё повторяется, только в этот раз Чимин не позволит брату потонуть. Когда Ауди тормозит у входа в огромное стеклянное здание, Чимин, бросив коньки, выходит из авто. Девушка на ресепшене проводит его к приёмной, прося ожидать окончания собрания. Чимин рассматривает светлый интерьер, удивляясь количеству народа у регистрационных окошек. Отдел по работе с людьми в шесть часов забит возмущёнными корейцами. Одна полная женщина с хрупкой девочкой рядом пытается доказать девушке за окошком, что им положена выплата, ибо её девочка вывихнула ногу. Чон скользит взглядом по её тельцу, сумке с коньками и хмыкает. Фигуристка. Хотелось встать и сказать этой женщине, что никто не выплатит ни гроша им, даже сломай она что. Всё это делает страховка. И то, за какую-то сумму надо повоевать с корейским правительством. А если её нет, выкарабкивайся сам и плати огромную сумму больнице. Дверь в приёмную открывается, и оттуда начинают выходить переговаривающиеся мужчины и женщины. Все в строгих одеждах и с папками в руках. Чимин ждёт, когда последний прикроет за собой дверь, заходя в просторный кабинет Кима. Он тёмный, с большим количеством зелени и огромным панорамным окном за креслом Намджуна. Перед мужчиной огромный стол для переговоров, а в углу тёмный кожаный диван. — Мне пришлось ждать, — дует губы Чимин, лёгкой походкой скользя к Киму, рукой проводя по дереву стола. — Прости, Мини. Перед предстоящей Олимпиадой слишком много вопросов. Этих биатлонистов всё вечно не устраивает, — Намджун трёт переносицу и поднимается со скрипнувшего кресла. — Но ты же рад, что страной проведения выбрали именно Корею, — улыбается он и скользит пальчиками по чёрному пиджаку мужчины, подбираясь к шее. — У меня наконец появилась работа, — Намджун перехватывает его ладонь, целуя каждый пальчик под хихиканье Чона. — Она у тебя всегда есть, — томно шепчет Чимин, зарываясь пальцами в его светлые волосы. Мужчина скользит языком по верхней губе Чимина, вызывая у того тихий стон. Он подхватывает парня под коленкой, прижимая к своему паху. Чимин трётся, тихо скулит и тянет Кима за светлые волосы. — Надо домой, — сглатывает Намджун, скользя носом по скуле Чимина. — Я не дотерплю до дома, — хнычет он и стягивает с мужчины пиджак, начиная расстёгивать пуговицы. Намджун тормозит его руки и долго вглядывается в переливающиеся в свете неонов с улицы глаза. Внутри всё разрывается на потребность и разум. Только когда Намджун с Чимином, инстинкты возносятся над мозгом. С Чимином нет другого выбора. У Намджуна болезненно стоит, когда тому стоит лишь причмокнуть своими пухлыми губками и вильнуть накаченной задницей. У Намджуна зависимость. Он в два шага преодолевает расстояние до стола, опуская Чона на него. Чимин победно улыбается, избавляясь от ненужной одежды. Намджун тянется за смазкой, потому что сдерживать себя больше сил нет, ибо стоит так, что хочется зубы сжать от боли. Намджун всю жизнь трахал лишь девушек, не зная, что на земле живет такая задница, от которой сносит крышу. Намджун до Чимина вообще не знал, что такое настоящее желание. Чимин глухо сглатывает, когда Намджун заставляет его прислониться грудью об стол. Чон шипит от холода дерева, запрокидывая голову. Намджун обильно выдавливает смазку на пальцы, размазывая её меж ягодиц тяжело дышащего Чимина. Тот сильнее их выпячивает, когда ладонь Кима со шлепком опускается на половинку. Чимин от неожиданности вздрагивает и стонет, когда Намджун шлёпает еще раз. — Намджун, пожалуйста, — хнычет Чимин, когда Ким просовывает в него первый палец. — Терпи, — отрезает он и ладонью запрокидывает его голову, впиваясь губами в белоснежную шею. — Теперь придётся запись с камеры чистить. Намджун несдержанно рычит, когда Чимин высовывает язык, а с него скользит капелька слюны, разбиваясь о стол. — Чтоб ты, — облизывает губы Ким и входит. Медленно, с растяжкой, от чего Чимин скребёт ноготками стол, сдерживая громкие стоны. — А я предлагал домой. Чимину похуй на общество вообще-то, но стонать в кабинете министра спорта, которому ни разу не безразлично мнение окружающих, было бы просто предательством. Чон прикрывает рот ладонью, прикусывая её. Намджун кусает его за лопатку, а потом нежно зализывает укус, трётся об него носом. Намджун трахает размашисто, с оттяжкой, заставляя Чимина сильнее вгрызаться в свои пальцы. Натягивает его на свой член, а у Чимина голова кругом идёт. Стены словно ходуном ходят, а в глазах искры взрываются. — Я сейчас… — тянет он охрипшим голосом и тянется к своему члену, но Намджун бьёт его по руке, обхватывая ствол пальцами. Чимин не сдерживается, стонет громко и изливается прямо в ладонь Намджуна. — Кончи в меня… прошу, — шепчет пухлыми губами, сам подмахивает бёдрами. Словно это он трахает член Намджуна, а не наоборот. Намджун, тяжело сглотнув, толкается ещё раз и обильно кончает в него. Он продолжает размеренно толкаться, содрогаясь в волнах оргазма. Он расставляет руки по обе стороны от головы Чимина, что обессилено сложил голову на стол. Чон разглядывает его сильные руки, длинные пальцы и глубоко вздыхает. — Теперь я согласен заниматься сексом лишь в этом кабинете, — растягивает губы в улыбке Чимин, когда Намджун подхватывает его разгорячённое тело, перенося на диван. Намджун лишь хмыкает, подходя к окну и доставая сигарету. Он задумчиво закуривает, когда Чимин из-под прикрытых глаз наблюдает за его равномерно вздымающейся спиной. — Надо собираться, тебе завтра лететь, — говорит он, поворачиваясь к Чимину. Тот потягивается на кожаном диване и улыбается. А Намджун тихо смеётся от его потрепанного вида, кожи, испачканной в собственной сперме, и сверкающих глаз. — Успею, давай продлим этот момент, — он выставляет руки, заманивая Намджуна к себе. И тот не смеет отказать. Он тушит бычок о пепельницу и притягивает Чимина к себе, скользя языком по его ровному ряду зубов. А за окном постепенно стихает движение, погружая город в царство ночи.