Can you feel my heart — Bring me the Horizon
Хосок тянется к стерео-системе, включая какие-то рок песни, а Тэхён мысленно ставит галочку в схожести их музыкальных вкусов. В один момент начинает играть его любимая мелодия, и он, закрыв глаза, облокачивается о сидение. Ты чувствуешь моё сердце? — Ты не жалеешь, что ушёл в профессиональный спорт? — вдруг интересуется Тэхён, а Хосок от неожиданности вопроса поворачивается к парню и замирает. Невозможный. Он скользит взглядом по его точёному профилю, подрагивающим ресницам, тёмным вьющимся локонам и не может оторвать взгляд. Хочется смотреть и смотреть, словно на произведение искусства, ибо парень таковым и является. Ему бы обложки журналов представлять, а не работать футбольным менеджером. Тэхён веки не поднимает, терпеливо ждёт задумавшегося Хосока. Тот даже не сразу замечает зелёный свет, пока не слышит гудки со стороны. — Я ни о чём не жалею — хотя бы потому, что это бессмысленно, — пожимает плечами он, а Тэхён согласно кивает, словно услышал для себя что-то нужное. — Завтра матч. — Знаю, — легонько кивает Тэхён. — Посетишь нашу тренировку сегодня? — спрашивает Хосок, сворачивая на закрытую зону спортивного комплекса. — А это входит в обязанности менеджера? — Тэхён разлепляет веки и смотрит прямо на профиль Хосока. Разглядывает каждую мелочь, а внутри что-то ломается. — Нет, но мы бы рады были видеть нашего нового менеджера и услышать слова его поддержки, — лукаво улыбается Хосок и тормозит на стоянке у футбольного поля. — Вот завтра и пожелаю удачи, — бурчит Тэхён и вылазит из машины. Когда он уже собирается захлопнуть дверь, заглядывает в машину, встречаясь с шоколадными глазами капитана. — Спасибо, что подвёз, хоть я этого не просил. — Я говорил, что люблю делать добрые дела. А помогать красивым менеджерам считаю своим долгом, — говорит Хосок, а Тэхён спешит закрыть дверь авто и развернуться. Потому что на губы почему-то ползёт предательская улыбка. Снова.⛸⛸⛸
Юнги с самого утра кажется, что он разваливается. Просто распадается на атомы. Медленно и мучительно. Тело ломит, словно миллионы иголок впиваются во все части, вызывая ужасную боль. Когда парень умывается, он сам пугается температуры своего лба. В каждом номере предоставлена маленькая аптечка, и Юнги берётся за градусник. Он сидит несколько минут с закрытыми глазами. Лишь бы не было температуры. Потому что это означает полную немощность парня. Тело Юнги не было готово к таким нагрузкам, решив подвести в самый важный момент. Юнги с замиранием сердца поднимает градусник и обреченно выдыхает, хватаясь за лицо. 38.8 — Чёрт, чёрт, — шипит Юнги, поднимаясь с кровати. Если он сейчас пропустит утреннюю тренировку или скажет Чонгуку, то отношение того станет еще хуже. Да Чону ничего не стоит вышвырнуть парня, пока они не начали путь к финалу Гран-При. И сейчас перед Мином был выбор: рассказать Чонгуку и пропустить весь Гран-При или умолчать о температуре, выпив таблетку. Юнги хватается за голову и жалобно мычит в ладони. Он не мог провести эти месяцы впустую. Не может сейчас всё испортить только потому, что тело бойкотирует. Он не может подвести Чонгука. Юнги достаёт из своей сумки сильное обезболивающее, выдавливая на ладонь сразу две таблетки. Он ещё долго смотрит на них, разглядывая красные капли, а потом быстро глотает, запивая водой из бутылок, предоставленных отелем. Мин не ждёт, пока таблетки начнут действовать на организм. Он быстро переодевается в свою привычную форму, выходя из номера на завтрак. Пока лифт несёт его к первому этажу, он быстро отвечает Джину на слова поддержки, тяжело выдыхая. Сегодня его дебют. Сегодня он рождается новой птицей, обретая крылья. И почему-то сердце бьётся где-то в горле, не давая сделать вдох полной грудью. Когда он заходит в зал, то сразу цепляет бродящего мимо рядов с едой Чонгука. Айрин машет ему со столика у окна, приглашая сесть рядом. — Доброе утро. Я тебе взяла уже всё, — говорит она, кивая на кашу и тарелку фруктов. Юнги лишь благодарит её, садясь рядом. Девушка поднимает свой взгляд, оценивающе скользит им по парню. — Выглядишь плохо. Не спал? — Спал, —дует на горячую кашу Юнги, взглядом следя за тёмной спиной Чонгука. Со стороны никогда не назовёшь его тем, кто может сломать и порвать. Почему вот маньяки никогда не выглядят маньяками? Все — обычные люди, но при знакомстве уже выясняется вся его суть. Так же и с Чонгуком. Сейчас он ходит спокойно, иногда кивает здоровавшимся с ним людям и даже улыбается маленькой девочке, узнавшей его. Он улыбается так, что Юнги застывает с ложкой в руке. Ни люди, ни шум не мешают Юнги разглядеть этот ровный ряд зубов, маленькую родинку под нижней губой и эти тёмные глаза. Сейчас он словно не являлся тем, кем являлся на самом деле. Вряд ли кто из его фанатов знает, какой он садист со своими учениками. — Каша стынет, — кашляет Айрин, пихая Юнги под столом. Мин дёргается и отворачивается от тренера, обращая своё внимание на телевизор. Чонгук подходит с тарелкой дымящегося омлета с беконом и чашкой кофе. — Где кофе? — интересуется он, посмотрев на рацион Юнги. Кажется, этот вопрос был к Айрин, но Юнги поднимает на него взгляд. — Я его не люблю. Айрин глухо сглатывает, уже собираясь встать с места. — Сейчас его не нужно любить, ты просто должен его выпить, — отрезает Чонгук и машет рукой на девушку. — Принеси ему кофе. Когда девушка уходит к кофе-машине, Юнги словно сжимается, продолжая есть свою кашу. Он украдкой поглядывает на Чонгука. Как он держит приборы, как режет омлет и отправляет кусочек за кусочком в рот. — После идём мерить костюм, а потом прогоним в нём программу, — говорит Чонгук, отодвигая пустую тарелку. Юнги кивает и чувствует прилив бодрости. Таблетка действует исправно, а двойная доза улучшает эффект. Когда Айрин приносит дымящийся напиток, Юнги приходится через силу его залить в себя, морщась. Девушка лишь тихо посмеивается с него. Когда Юнги видит костюм, висящий на вешалке в спортзале, он задерживает дыхание. Красная туника, усеянная бисером и стразами, а к ней чёрные обтягивающие брюки. Парень глухо сглатывает, дотрагиваясь до дорогой ткани, проводя по ней пальчиками. — Это очень красиво, — выдыхает Юнги и поворачивается к стоящему в дверях тренеру. Тот кивает и делает шаг назад. — Примерь, — говорит он и скрывается в коридоре. Юнги закрывается в кабинке туалета, а потом долго разглядывает себя в отражении зеркала. Когда он показывается Чонгуку, то тот оценивающе скользит по нему взглядом и одобрительно кивает, вызывая улыбку у Юнги. От температуры словно не осталось и следа. Внутри лишь предвкушение сегодняшнего выступления. Только эта лёгкость пропадает после тренировки. Чонгуку словно плевать, что сегодня выступление. Он тренирует с привычной жёсткостью, повышает голос и заставляет откатывать программу на льду несколько раз. А Юнги всё продолжает падать и падать. Мужчина в усталости хватается за переносицу на очередном неудавшемся каскаде, а Юнги, ударив по льду кулаками, вновь заходит на сложные прыжки. Ледовая арена находилась всего в нескольких метрах от отеля, позволяя фигуристам тренироваться хоть с самого утра. Только остальные находились на льду не больше двух часов, когда Мин откатывал под громкие крики уже четвёртый час. От громыханий Чона вздрагивали даже другие тренера, что уж было говорить о Юнги, что к концу тренировки готов был упасть без сил. — До начала два часа, — констатирует Чонгук, когда Юнги подъезжает к бортику, чуть ли не ложась на него. Хотелось умереть. Просто лечь и умереть. — Час тебе на отдых, а потом к тебе придёт Айрин, чтобы привести в порядок, — Чонгук больше ничего не говорит, он покидает арену, оставляя тяжело дышащего Мина расползаться на льду.⛸⛸⛸
Перед приходом Айрин Юнги долго смотрит на таблетки. Действие утренних закончилось, а взамен пришла невыносимая тянущая боль. Но проблема от них одна: ужасно тянет в сон. И если Юнги сейчас выпьет ещё, есть вероятность, что он не дождётся своей очереди. Он выступает четвёртый. Сейчас нет времени даже подумать и собрать себя. Потому что то, что стоит перед зеркалом и глядит в ответ — это лишь разобранная мозаика. Поломанная и увядающая. Парень всегда переживал перед каждым откатом, этого невозможно избежать, каким сильным бы ты ни был. Но сейчас словно всё иначе. Это не волнение, это настоящий животный страх, сковывающий всё тело. Страх перед неизвестностью. Он ломает Юнги, заставляет прогнуться. Кости трещат от ужасной силы, а голову словно сдавливает в железных тисках. На секунду Юнги даже кажется, что он чувствует её мертвое присутствие сзади. Как она кладёт свои костлявые руки ему на плечи, скребёт, оставляя глубокие полосы. А в глотке так и застывает крик. Он так стоит и смотрит на тёмное небо, вечерний город и исчезнувшие в ночи вершины гор. А внутри настоящий Армагеддон. Тяжело дышать. Айрин приходит вовремя, впуская с собой слабый ветерок с коридора. Она приносит огромную косметичку и плойку, ободряюще улыбаясь Мину. — Чего такой кислый? А ну, давай сделаем из тебя очаровашку, — улыбается она, расставляя всё нужное на столе. На Юнги в жизни не наносили столько косметики, название которой он даже не знает. Даже у Моны столько не было, сколько сейчас её было на лице Мина. Девушка, кстати, писала что-то, но у Юнги даже не было времени ответить ей. Он позвонит после выступления. Айрин заканчивает свою работу, выпрямляет Юнги волосы и удовлетворённо хмыкает. Когда парень смотрит на себя в зеркало, он замирает. Подкрашенные глаза словно стали выразительнее, тон лица стал ровнее, словно кожа без единого изъяна. Волосы белым каскадом свисали сверху. Юнги даже нравилось то, что он видел. — Сколько я работала над другими его учениками, такой, как ты, был лишь один, — выдаёт Айрин, а потом мотает головой, словно не должна была это говорить. Юнги не успевает задать вопрос, так как девушка выталкивает его из номера. Ледовая арена уже встречала огромные толпы зрителей, которые в предвкушении занимали свои места. Юнги, как и всех фигуристов, впускали через чёрный вход, что вёл сразу в раздевалки. Парень долго разглядывал совершенно новые стены, новые шкафчики и лица. Всё новое и непривычное. И сегодня Юнги либо обретёт крылья и взлетит, либо упадёт с огромной высоты и разобьётся. Когда уже первый фигурист начал своё выступление, Юнги разминался в длинном коридоре, в котором всё время ходили люди с бейджами. Кто-то, видя олимпийку с корейским флагом, желал Мину удачи, на что он лишь кивал. Чонгук ходил рядом, всё время делая какие-то замечания, когда Юнги просто растягивался. Когда на лёд ушёл третий фигурист, тогда Юнги запаниковал. Он сглатывает тяжёлый ком, поглядывая на маленький экран. Все парни откатывали неплохо. Кто-то падал, а кто-то делал все элементы идеально. На данный момент на первом месте был парень из Аргентины, и, чтобы побить его баллы, Юнги надо набрать около восьмидесяти. Когда он выходит из коридора, ненадолго жмурится от ослепляющего света. Юнги никогда не чувствовал эту тяжесть криков, взглядов и поддержки. А ещё камеры. Много камер, снимающих фигуристов в прямом эфире. Но сейчас всё это словно свалилось на его хрупкие плечи. Юнги смотрит на свои подрагивающие пальцы, затянутые в красные перчатки, и старается выровнять дыхание. Где-то рядом кто-то роняет бутылку, но этот звук словно простреливает голову парня, когда он поворачивает её. Юнги жмурится и тихо шипит. Он поздно понимает, что у него снова температура. В глазах плывёт, а звуки ненадолго звучат, словно в вакууме. Всё возвращается, когда Айрин кладёт руку ему на плечо, спрашивая, в порядке ли он. Нет. Чонгук стоит рядом, оценивая выступление китайца, заканчивающего упражнения. — Они все с отточенными движениями и желанием победить, — говорит Чонгук, а Юнги медленно поднимает на него голову. Хочется увидеть поддержку, хоть толику уверенности получить от него, ведь так Юнги бы было не так паршиво. Но Чонгук даже не смотрит на него, его взгляд изучает парня на льду. И Мину вдруг становится интересно, будет ли он также изучать его? Когда китаец встаёт в завершающую позу, Юнги снимает чехлы с коньков и снимает куртку со своих плеч, отдавая Айрин. — Удачи, — шепчет она, разминая его плечи. Когда Юнги ставит один конёк на лёд, собираясь с мыслями, он поворачивается на голос Чонгука. Лучше бы не поворачивался. Лучше бы не смотрел. От смерти, стоящей в его глазах, он задыхается. Хватает ртом воздух, словно рыба, выброшенная на сушу. — Ты должен показать всё, на что способен. У тебя нет права на ошибку, — эти слова — тот глоток воздуха для Юнги, но Чонгук продолжает, — Ты не можешь проиграть. Я уничтожал старого тебя не для этого, а чтобы получить чемпиона. И не похоже, что он шутит. Юнги тяжело сглатывает и разгоняется, разминая руки и голову. Он хлопает себя по коленкам, разогревая их, и встаёт в исходную позу. Такое заезженное действие, которое Мин выполнял так много раз. Но это словно впервые. Словно Юнги заново рождается. Но почему это так больно? Почему обретать крылья так больно? Юнги приоткрывает глаза, понимая, что он не видит чёткие границы мира. Всё мутное и страшное. Юнги настолько пытается сконцентрироваться на предметах вокруг, что пропускает начало мелодии, сбиваясь с ритма. Начало выглядит спешным и нечётким. Юнги пытается восстановиться, пытается почувствовать мелодию. Опустошить голову не получается. Он словно замечает каждый шум, каждое воспоминание в голове норовит вылезти именно сейчас. — Твою мать, — выдыхает Чонгук, закрывая лицо руками, когда камера отворачивается от него. Айрин ободряюще кладёт свою руку на его плечо, с волнением глядя на уже запыхавшегося парня. Так как он не рассчитал силу в начале, упустив вступление, он начинает нервничать, из-за этого путая элементарные движения и выдыхаясь. Юнги падает на первом тройном ритбергере. Зрители подбадривающе шумят, но Юнги знает, что за это уже снизят баллы. Мечта получить золото отпадает сразу же. Он сдаётся, даже не начав бороться. Он падает и второй раз на каскаде. Где-то комментаторы качают головами, говоря, что такого ученика у Чон Чонгука ещё не было. Юнги плевать уже. Ему хочется закончить эту программу, скрыться от этих прожигающих взглядов, что устремлены лишь на него. Он словно оголённый нерв тут, посреди мира. Когда мелодия заканчивается, Юнги тяжело выдыхает, пытаясь нормализовать зрение. Уши вновь закладывает вакуумом, отчего не слышно аплодисментов толпы. Кто-то ещё бросает цветы и игрушки, а Юнги, поклонившись, бездумно проезжает мимо. Скрыться. Испариться. Умереть. Чонгук даже не дожидается его. Он разворачивается и движется к скамейке, где на экране высветится результат. Айрин подбадривающе улыбается, что-то говорит, помогая надеть олимпийку. Юнги не слышит. Вообще ничего. Мин садится на противоположную часть скамейки, прижимая бутылку с водой, которую всучила ему девушка. Перед ним стоит мужчина с камерой, снимая его крупным планом, а у Юнги эта чёрная махина плывёт перед глазами, размываясь. Экран загорается, выявляя парню его результаты. По тяжелому вздоху Чонгука Юнги догадывается, что там всё плохо, но он не видит. К горлу подкатывает горячий комок, а глаза начинает жечь. Последнее, что он чувствует, это крепкие руки, подхватившие его бездыханное и утомлённое тело.⛸⛸⛸
Джин стягивает с рук грязные перчатки, выкидывая их в бак перед дверьми в операционную. Оттуда же выходят ещё несколько людей, переговариваясь. Джин тяжело вздыхает, обмывая руки в умывальнике. Пацан полез на дерево и сорвался, разбив голову. Зашить пришлось, но особо сильных повреждений нет. Отделался средним сотрясением. — А пацан крепкий, — говорит Элис, вставая рядом с Джином. Она снимает шапочку мокрыми руками, под которой скрывается копна русых волос. — Главное, чтоб потом всё это не вылилось в амнезию, — говорит Джин, слегка улыбаясь. Элис ловит его улыбку, тут же целуя пухлые губы. — Мы разве не спешим? Каким выступает Юнги? — лукаво улыбается она, растворяясь в объятиях будущего мужа. — Спешим. Он так и не ответил мне, — Мин, поцеловав девушку в макушку, двинулся к кабинетам. — Нам нельзя пропустить его первое выступление, — девушка толкает первую белую дверь и с тяжёлым вздохом валится на диван. — Чёрт, как это утомляет. Джин лишь смеётся над её словами, подхватывая пульт. — Сейчас бы горячий рамён и соджу, — тихо шепчет она, прикрывая глаза. — И это моя жена, — фальшиво строго мотает головой мужчина, переключая на нужный канал. — Будущая жена, прошу заметить, — выставляет она палец с умным видом. — Я хочу есть. — Я ничего готовить не буду, — сразу отрезает Джин. — Да куда ты денешься, — хмыкает Элис, прижимаясь ближе к боку мужчины. — Ну что там? И в этот момент Джин переключает на спортивный канал. В этот самый момент Юнги падает. Элис реагирует слишком резко, разлепляя сонные глаза. — Чёрт. Это, наверное, больно, — морщится она, поглядывая на взволнованного Джина. — Я знаю, что это сложный прыжок. Элис подбирает под себя ноги, вглядываясь в приближённое лицо Юнги. — Он словно растерян. И будто не ел очень долго. — Он выглядит больным, — подытоживает Джин, хмуря брови. В этот момент на телефон приходит сообщение от Моны: «Ты говорил с ним сегодня?» Джин ещё больше хмурится, отвечая простым «нет». Элис заглядывает в телефон мужчины. — Разве у них не традиция разговаривать друг с другом перед соревнованиями? — удивляется девушка, снова поворачиваясь к телевизору. — Видимо, уже нет, — пожимает плечами старший. — Юнги всё время стал уделять тренировкам, а Мона стала отдаляться. — И я понимаю её, как женщина. Но иногда нужно и потерпеть, — выдыхает она. — Ты тоже терпела? — выгибает брови Джин и вздрагивает на очередном падении брата. Он падает на каскаде. — Катастрофа, — мотает головой девушка, закрывая рот ладонью. В этот момент на экране показали Чонгука. — Он выглядит очень недовольно. — Такое чувство, будто он загонял его. Юнги еле на ногах держится, — Мин откидывается назад, поглядывая в коридор, где всё бродили врачи. — Он и правда плохо выглядит, — соглашается девушка и выдыхает, когда заканчивается музыка. — Я думала, это никогда не закончится. Камера отчётливо снимает, что Чонгук, ничего не говоря своему ученику, разворачивается. — Вот же хамло бессердечное, — выпаливает Джин, а Элис успокаивающе кладёт руку ему на плечо. — Вряд ли баллы будут большие, но он откатал. На экране высвечивается 63.7 балла. И по итогам короткой программы Юнги занимает третье место. — Слушай, ну не так всё и плохо... — голос Элис обрывается, когда Юнги безвольной куклой оседает на скамейке. Чонгук рефлекторно хватает его. Сразу начинается суета: зрители охают, медработники спешат к парню. Элис в ужасе закрывает рот руками и переводит взгляд на вскочившего Джина. — Чёрт возьми, — шепчет она, когда вдруг начинается реклама. — Он его загубит, — плюётся старший, пиная невидимый камень. — Надо... потом позвонить ему, — она подходит сзади, приобнимая мужчину и успокаивая. Джин долго ещё смотрит на мигающую рекламу пельменей и, схватив телефон, начинает гуглить симптомы физического переутомления. Он их прекрасно знает на личном опыте, но хочет убедится и выслать их Юнги, чтобы тот ещё раз подумал над правильностью своего выбора.⛸⛸⛸
Towards the sun (slow&reverb) — Rihanna
Юнги морщится от ужасного запаха нашатырного спирта, разлепляя тяжёлые веки. Маленькая комнатка медпункта освещена светодиодными лампами, а хрупкая медсестра ему приветливо улыбается. — Очнулся. Вот и хорошо, — кивает она и поворачивается к Чонгуку, что грозовой тучей нависал у окна. Он стоял в крайне напряжённой позе, сложив руки на груди. — У него сильное переутомление, да ещё и температура. Я дам ему обезболивающее и витамины, но вам стоит подумать над завтрашним выступлением. У Юнги словно сердце обрывается от этих слов. Девушка кивает ещё раз и выходит из кабинета, оставляя их наедине. Юнги медленно поворачивает голову на Чонгука, когда тот, оттолкнувшись от окна, быстрыми шагами подходит к Юнги, хватая его за руку. Он смотрит долго, но Юнги почему-то не страшно. Словно он сейчас обнимет его и поддержит. От этого на лицо ползёт лёгкая улыбка. Не безразличен. — Ты упал, — выдыхает Чонгук на одном дыхании, заглядывает в зеленоватые глаза. Юнги положительно мычит, отводя взгляд в сторону. Ему стоило упасть в обморок, чтоб получить хоть толику поддержки от Чона. Но тот сильнее сжимает его ладонь, отчего Юнги неприятно шипит. — Это было ожидаемо, ты мало тренировался. От лёгкой улыбки не остаётся и следа. Она разбивается мелкой крошкой, как и надежда на добрые слова от Чонгука. Парень было открывает рот, чтобы оправдать себя, попытаться это сделать. Попытаться поднять себя в его глазах, но Чонгук останавливает лишь одним взглядом. Не даёт и слова сказать, сдавливая запястье в сильной хватке. — Ты никогда не станешь чемпионом, — и каждое его слово источает убийственный яд. Каждое слово выбивается в сознании Юнги, уничтожая. — Если будешь продолжать в том же духе — не станешь. Все мои прошлые ученики работали намного лучше тебя. И эти слова вылетают из него необдуманным потоком, словно неэмоциональный человек обрёл эмоции. Они словно льются из него через край. Юнги сжимается на кровати комком, стараясь исчезнуть под этим гневным взглядом антрацитовых глаз. Айрин в шоке замирает у порога, так и не смея войти. Второй раз ей удаётся увидеть такого Чонгука. Настоящего. — Это всё, — выдыхает он и отпускает руку, на которой остались красные следы от его пальцев. Физическая боль словно уходит на второй план, уступая место разрывающемуся вдребезги сердцу. Юнги затравленно смотрит на не фокусирующего ни на чём взгляд Чонгука. Он резко разворачивается, но застывает в двери, поворачивая голову. Юнги замирает. Контрольный в голову. — Зря я тебя взял, — и он уходит, оставляя рассыпающегося на части Юнги. Айрин сразу заглядывает в медпункт, с сожалением смотря на парня. От него словно ничего не осталось. Чонгук сломал, но вот починить не смог. Потому что Юнги — эксклюзив, деталей для которого нет в мире. — Я помогу тебе дойти до номера, — аккуратно говорит она, подходя к парню. — Я сам, — отрезает он мгновенно. Надо дойти до номера, не рассыпаться по пути. Потому что Юнги умер в этот вечер. Чонгук убил его.⛸⛸⛸
Another love — Tom Odell
Юнги не помнит, как добирается до номера. Горло саднит, а глаза жжёт от непрошенных слёз, которые так и норовят сорваться. Они собираются в уголках глаз, а у Юнги даже нет сил их стереть. И лишь когда парень захлопывает дверь в свой номер, он срывается. Обнажает себя и свою боль. Она поглощает его целиком. В это мгновение Юнги и становится болью. Он оседает у двери, прижимая коленки к себе. Только что ему отрезали эти крылья тупыми топорами, лишили всего. И он словно чувствует эти раздирающие спазмы, но почему-то исходят они из груди. Хочется закричать, выплеснуть эмоции, которых нет. Все они растворились с крыльями Юнги. Как и он сам. Все окружающие события проходят через призму его чувств, его радуют счастливые события, а потом наступает боль. Резко, не предупреждая о своём визите. И Юнги катится на дно, задыхаясь в собственных мыслях. Никто не поделит твою боль, она никому не нужна. Ты так и остаёшься один на один с ней, встречаясь лицом к лицу. А она уродливой тенью стоит сзади, обнажает острые клыки и ликует. Благодарит того, кто толкнул в её лапы. Юнги бьётся головой об дверь так, что та трещит. Но эта боль даже не чувствуется. Она ничтожна перед той волной, которая накрывает Мина с головой. Он обхватывает лицо ладонью, а слёзы, не переставая, текут потоком. Словно он задыхается, словно горло стянули веревками, не давая продохнуть. Где-то гудит телефон, уведомляя о звонке, но Юнги не в силах дотянуться до него. В эту секунду он разлагается на полу номера в Пекине. Поломанный и с отрезанными крыльями. Крови нет, но Юнги чувствует её вязкую консистенцию, её металлический запах. Он забрался в ноздри, наполнил лёгкие. Кровь словно везде растеклась невидимыми пятнами. Юнги не знал, что такое боль, до знакомства с Чонгуком. Он его с ней познакомил, лично представил и ушёл. А Юнги не справился в этой нечестной борьбе.⛸⛸⛸
Chase Atlantic — Friends
Чонгук влетает в номер, громко хлопнув дверью. Внутри разгорается пожар, тот самый, сносящий всё на своём пути. Хочется разрушить весь номер, разбить каждое окно. Каждый орган охватывает этим пламенем, не давая испугаться собственных эмоций. Что с ним стало? Куда делся тот расчётливый тренер, ученики которого выигрывали только золотые медали? Почему сейчас Чонгук мечется раненым зверем по комнате, бьётся о свои же преграды? Какой-то маленький мальчишка словно проник вирусом, заражая. Он уничтожает медленно. Он опозорил его. Занял третье место, а потом упал в обморок. Чонгук скидывает собственную сумку с кровати и хватается за голову. Внутри рвётся то, что не должно было никогда порваться. Сердце, что ровно билось всегда, не останавливается от сумасшедшего темпа. На кровати гудит телефон, и Чонгук хватает его, даже не сразу заметив имя звонившего. — Даже не спрашиваю как ты, слышу всё по твоему тяжелому дыханию, — говорит Хосок без намёка на улыбку. Он словно чувствует то редкое состояние друга. — Всё прекрасно, — рычит Чонгук и ногой пихает чемодан, отлетевший в стену. — Да я слышу, — невесело усмехается Хосок. — Слушай, я не понимаю ничего в фигурном, но то, что я увидел в эфире, кажется, ненормально. И Чонгука словно скидывают с обрыва. В ушах лишь свист. Это должен был кто-то ему сказать. Что он ошибся. Но впервые не в выборе ученика, а в своём отношении. Он шлифовал их всех по одной схеме, почему-то решив, что Юнги такой же. Такой же, как и все они. Ошибся. Снова ошибся. Только если он подстроился под Чонгука, Юнги продолжает бороться, не желая становиться серой массой. А Чонгук всячески старался его превратить в неё, не замечая того редкого блеска. Чонгук сжимает корпус телефона и опускается на колени, стискивая волосы в руках. В эту ночь в Пекине Чонгук впервые в жизни почувствовал настоящую боль.