⛸⛸⛸
С самого рождения у Хосока была мечта. Иметь настоящую семью. Не по расписке и свидетельству, а любящую. Каковой у него никогда не было. Молодая женщина, не послушав наставления матери, забеременела от женатого мужчины, которому совсем было не до ребёнка и беременной любовницы. Когда та пришла к нему, возлагая надежду на счастливое будущее, то была выгнана с самыми грубыми словами. От аборта её остановила собственная мать, пожалев тогда ещё не родившегося ребёнка. Мальчик родился здоровый и крепкий, вызывая шквал эмоций у всех медсестёр, которые за всю свою жизнь повидали много детей. А женщина невзлюбила сына сразу, даже не хотела его забирать. Она всё видела в нём того мужчину, которого любила и который выставил её за дверь. Бабушка мальчика полностью растила его у себя и на свои деньги, а женщина на пороге появлялась раз в месяц для приличия. И каждый этот день Хосок помнит ужасными ссорами двух женщин. Мать всегда уходила, хлопнув дверью, а бабушка плакала тихо в углу своей комнаты. А потом женщина и вовсе перестала приходить, а её мать полностью взяла опеку над шестилетним Хосоком. Тот любил бабушку всей душой. Любил её двух котов, маленький огородик, в котором она обожала возиться с пяти утра каждый день, и её блины после. Она раньше была учителем, преподавала в местной школе. И в один день к ней приехал её ученик, что жил в Германии. Он вернулся на родину на некоторое время и собирал мальчиков для футбольной секции. Бабушка Хосоку сразу предложила потратить летнее время с пользой. Только никто не знал, что три месяца перетянутся в года. Самое тяжёлое время для Хосока выдалось в школьную пору. Учёбу и тренировки просто не удавалось совмещать, а ещё его вспыльчивый характер, что доставлял массу проблем. Сколько раз бабушку приглашали в школу, ругая её внука за очередные бои без правил, которые тот устраивал на переменах. А потом Хосок влюбился. Влюбился в новенькую выпускницу, что прилетела к ним в школу по обмену из Лондона. Она получала много внимания со стороны мужского пола, но Хосок продолжал медленно надеяться, пока она наконец не обратила на него своё внимание. В день всех влюблённых он купил ей красивый букет из трёх белых роз на сохранённые деньги, скрыв от бабушки. Только она, стоя с огромными букетами дорогущих цветов и пакетами подарков в руках в коридоре, лишь посмеялась с него, стоптав нежные цветы о паркет школы. Хосока ещё долго обсуждали и смеялись над ним. Самая красивая девчонка школы отшила его. И Хосок забросил учебу. Полностью ушёл в тренировки, сбегая с уроков. Когда бабушка прознала об этом из звонка классного руководителя внука, она не кричала, а позволила самому выбирать свою судьбу. За это он благодарен ей по сей день. Хосок оглядывает гремящих болельщиков, стоя в маленьком коридорчике перед огромным полем. Он оборачивается назад, проверяя собранность команды, кивая соперникам, что находятся в противоположной колонке. Маленькая девочка, что стоит рядом, поднимает на него голову, и Чон ей улыбается, подмигивая. Он видит восхищённые взгляды детей с противоположной колонны, внутри ликуя. Он хотел добиться чего-то в жизни, всегда находясь в центре насмешек. Сейчас Чон Хосок один из лучших и высокооплачиваемых футболистов Кореи. Теперь он не думает о нехватке денег, о девушках, что могут ему отказать. Ему стоит пальцем щёлкнуть, как они будут готовы сразу отдаться. Хосок купил бабушке шикарный загородный дом с огромной плантацией, что заканчивается обрывом и великолепным видом на горы. Он обещал ей, что когда завершит свою карьеру, будет жить с ней и сидеть долго у дерева, свесив ноги в пропасть, наблюдая за горными вершинами. Где-то мелькает фигура Тэхёна в форменной олимпийке, и Хосок невольно улыбается. Как мужчина ни добивался от него пожелания, тот лишь сухо пожелал выиграть. Когда арбитры машут руками, а комментаторы объявляют о начале домашнего матча «Кавалли», называя имена футболистов, Хосок, натянув яркую улыбку и подхватив девочку под руку, выходит на поле. Когда все выстраиваются на позициях, начинает играть гимн хозяев матча. Тэхён скептически оценивает расстановку 3:4:4, мотнув головой. Все выглядят напряжённо, а Сильва, стоя у бровки, нервно грызёт ногти. Тэхён знает, что соперники у «Кавалли» очень серьёзные, но нужно у них выиграть, чтобы не потерять баллы для прохождения в полуфинал. Игра не складывается с самого начала. Соперники начинают атаковать с самой первой секунды, заставая врасплох каваллийцев. И уже на третьей минуте они пробивают оборону защиты и угрюмую стену в виде голкипера. Тэхён морщится от крика негодования, кутая уши в бардовый лёгкий шарф. Сильва размахивает руками и кричит, что это был фол. Но арбитр машет руками мужчине и мотает головой. После этого каваллийцы словно сдуваются, теряя весь запал. До Хосока мяч вообще не доходит. Он летает где-то у ворот «Кавалли», заставляя голкипера нервно закрывать углы. А соперники и пользуются растерянностью хозяев матча. Первый тайм так и завершается счётом 0:1, и вся команда угрюмо уходит в раздевалку. В ней царит напряжённая тишина. К вратарю вообще никто не подходит. Он, забившись в угол, сверлит взглядом одну точку. Когда появляется тренер, ситуация не изменяется, а становится ещё хуже. — Не сдаваться, — размахивает руками он, на что команда даже не реагирует. А Тэхён, стоя в дверях раздевалки, кожей ощущает эту усталость и напряжение. Он так хорошо знает это чувство, повисшее в этих четырёх стенах. — Мало какие слова сейчас смогут помочь вам, — тихо начинает Тэхён, сразу вызывая гробовую тишину в раздевалке. Хосок поднимает уставший взгляд, а Тэхён ловит его, отчётливо читая в нем удивление. — Я лишь менеджер, но скажу, что у вас уже были трудные моменты, которые остались позади. Согласитесь, что теперь уже многие из них забыты или вспоминаются смутно. Спустя какое-то время и эта неприятность останется размытым пятном в памяти. Но пока ничего не решено. И пока есть возможность бороться, вы должны бороться. И Тэхён замолкает, ловя удивлённо-восхищённые взгляды. Третий поднимается с места и начинает громко хлопать, вызывая смешки у всей команды. Даже голкипер тянет губы в легкой улыбке, и Тэхён невольно поддерживает их тем же. Такая мелочь, но внутри разливается невероятное тепло от больше не разочарованных лиц. — Я с самого начала знал, что наш менеджер просто золотце, — вопит третий и получает кроссовком из противоположного угла раздевалки от пятого. — Ну вот и супер! — хлопает в ладоши Сильва. — А теперь на поле. Пока без замен. Хосок останавливается прямо рядом с Тэхёном, а тот невольно задерживает дыхание, сглатывая. — Спасибо, — и он уходит, оставляя Тэхёна глубоко вдыхать остатки его парфюма. Второй тайм начинается с потасовки, за что нападающий соперников получает красную карточку, давая шанс «Кавалли» отыграться, забив пенальти. Пострадавший восьмой номер отдаёт шанс забить пенальти капитану. Тот встаёт в исходную позу и собирается с мыслями. Тэхён сам не замечает, как складывает ладони у лица, вызывая улыбку Сильвы. Стадион словно замирает и оживает под звук бьющегося мяча о сетку. Игра налаживается, и кавалийцам удаётся забить ещё два гола, вырвав победу у соперников из рук. Когда Тэхёна чуть ли не на руках несут в раздевалку для общей фотографии, ему остаётся лишь смеяться. Хосок одной рукой держит мяч, а вторую кладёт на плечи Тэхёна. Тот поднимает недоумённый взгляд, натыкаясь на улыбку. — Знаешь, кому был посвящён этот гол? — спрашивает Хосок, шепча на ухо парню. — И кому же? — Тэхён старается вложить в голос как можно больше безразличия, но в ответ получает лишь улыбку. Но не обычную улыбку, которой Чон улыбается на камеры, а другую. Фотограф говорит всем приготовиться, а Хосок ближе притягивает к себе Тэхёна, что тело того соприкасается с чужим. Ким даже не успевает возмутиться, как срабатывает вспышка фотоаппарата, и фотограф благодарит за фото. А когда Тэхён поворачивается к капитану, то тот уже отворачивается к сокомандникам.⛸⛸⛸
Юнги не удалось уснуть после нервного срыва, который длился несколько часов. Парень так и лежал на кровати, уткнувшись в подушку, мелко подрагивая. Телефон пришлось выключить от частых звонков брата и мамы. Он знал, что поступал омерзительно по отношению к тем, кто волновался за него. Но отвечать не было сил. Чтобы показывать себя такого, которым не видели его с пятнадцати лет. В день дисквалификации с Гран-При у Юнги случилась первая истерика, после которой Кас вызывала скорую. В этот раз, кажется, всё было куда хуже. Тогда он сам всё навыдумывал себе, сам себя уничтожал, а теперь его уничтожили. Морально раздавили. Юнги бы поклялся с горящими глазами, что он назло Чонгуку будет бороться, стараться. Но даже на утро ничего не хотелось. Юнги пришлось выпить слабое снотворное, чтобы поспать хоть несколько часов. После короткой программы давался свободный день перед произвольной, чтобы фигуристы могли отдохнуть и потренироваться. Юнги сам просыпается аж за час до завтрака. И уже в восемь он единственный стоит у входа в зал, ожидая начало завтрака. Девушка в форме официанта приветливо ему улыбается и, кажется, думает, что Юнги самый голодный. Но ему просто хочется отвлечься, забыться. Хочется стереть из памяти вчерашний день, начать всё заново. А ещё больше хочется никогда не соглашаться на предложение Риналя. И никогда не встречаться с Чон Чонгуком. Эти мысли лишь подтверждают его слабость. Юнги слабый. Он не в силах бороться. Он такой хрупкий, что ткни в него пальцем — рассыплется на мелкие частицы. «Тогда что ты забыл в спорте?» — лишь эти слова Чона мигают в голове. Он не знает. Не знает. Проходя мимо столов с разнообразной пищей, Юнги тормозит возле предоставленных сладостей и пицц. Он мотает головой и старается отогнать воспоминания о первых тренировках. — Увижу, что ты таскаешь еду: пиццы, конфеты — сверну башку. Я тебе обещаю. Ты больше на каток не зайдёшь, — Юнги жмётся к бортику, рефлекторно втягивая живот. От взгляда Чонгука хочется вскрыть вены и захлебнуться собственной кровью. Юнги облокачивается на бортик, тяжело дыша. Он опускает голову, когда твёрдая рука отталкивает его на каток. Парень еле удерживает равновесие, с непониманием глядя на тренера. — Отдыхать собрался? У тебя через месяц Китай, а ещё вообще ничего не готово. Ни прыжки, ни номер в целом. И ты в этом дерьмовом положении собрался отдыхать? — он с каждым словом повышал голос, от чего Юнги хотелось зарыдать. Не заплакать, а зарыдать в голос. Но даже выступившие слёзы показать Чонгуку было категорически нельзя. На слёзы у них не оговорённое табу. — Я тебя спрашиваю. — Нет, — тихо отвечает Юнги, пряча взгляд. Он сглатывает тяжёлый ком, впиваясь ногтями в ладони. Юнги, не отрывая взгляд от катка, заходит на тройной сальхов. — Да с такой высоты ты никогда не приземлишься на ребро конька, — кричит Чонгук, когда Юнги в очередной раз падает, больно ударяясь коленкой о гладь льда. — Меньше жрать надо, раз выше прыгнуть не можешь. От этих слов Мина дёргает по сей день. Он проходит мимо к фруктам, накладывая парочку. В первые двадцать минут начала завтрака вообще никого не бывает. Люди начинают подходить часам к девяти, когда точно проснутся. Тогда Юнги, набрав еду и отказав приветливому повару приготовить ему свежий омлет, садится за привычный столик у окна. Он неожиданно вспоминает о телефоне, что тяжелит в кармане джинс. При включении на него начинает приходить уйма сообщений, а на звук непрекращающихся уведомлений оборачиваются редкие отдыхающие. Айрин пятнадцать минут назад написала «Где ты?», но, не получив ответа, начала паниковать, отправляя что-то по типу:«Юнги?» «Ответь, пожалуйста.» «Где ты???»
Он усмехается, отправляя ответ. Мона прекратила свои попытки после трёх звонков ещё во время того, как Юнги умирал, облокотившись о дверь номера. Джин звонил почти всю ночь, а Кас в последний раз около пяти утра. Он перезвонит им. Позже. Айрин почти влетает в холл, не здороваясь с администраторами, подлетает к парню. Она сразу же осматривает его на наличие повреждений. — Ничего не сделал? — щурится она, закатывая рукава сиреневой худи парня и разглядывая их. — А должен был? — не сдерживает он ядовитого фырканья, одёргивая руку. — Нет, конечно, нет. Просто был один... — она запинается, отводя взгляд. Юнги давно понял, что есть тема под табу, которую с ним никто не собирался обговаривать. Он и не горит желанием узнавать что-то новое, пока своих проблем хоть отбавляй. — Не думаю, что Чонгук сегодня появится на тренировке. Утром он мне не открыл. — Значит, я сам буду тренироваться, — говорит Юнги, накладывая себе пару сырников. Айрин кивает и берёт пустую тарелку из стопки. — Давай вечером прогуляемся? Тебе нужно развеяться, а я боюсь идти одна, — смотрит на него девушка, вызывая у Юнги лёгкую улыбку. Он знает, что последняя фраза лишь для того, чтобы не оставлять парня одного. — Ладно, — пожимает плечами он. — Наверное, мне и правда надо немного развеяться.⛸⛸⛸
Чонгук на тренировке так и не появляется. Какое-то время на катке он занимался один, а потом подошли ещё фигуристы, кратко поздоровавшись. В их глазах Юнги видит те самые насмешки и недопонимание. Ведь как ученик Чон Чонгука мог показать такие ужасные результаты? Юнги даже не открывал интернет, глотку рвёт и без тех статей. Когда Мин, откатав программу, садится на скамейку у бортика отдохнуть, его телефон вибрирует рядом. Юнги улыбается, увидя имя бывшего тренера на дисплее. — Как ты, приятель? — не здороваясь, спрашивает Риналь. А Юнги через экран чувствует эту всепоглощающую вину и боль. — Сломан и подавлен, — без утайки отвечает Юнги. — Я опустошён и не знаю, как идти дальше. Мужчина молчит пару секунд, за которые Юнги успевает рассмотреть тулуп аргентинца, который тот выполняет идеально с поднятыми руками. — Я даже не думал о таком исходе, когда отправлял тебя к Чонгуку, — виновато говорит он. — Вашей вины нет. Вы хотели как лучше для меня, я это понимаю, — мотает головой Юнги, ловя взгляд аргентинца. От него аж передёргивает. Тот, высокомерно хмыкнув, разворачивается спиной. С ним перестали считаться. Сместили на второй план. Посчитали безобидным. — Он сказал мне, что жалеет о своём решении взять меня, — а в голосе такая разрывающая боль, что Риналю хочется приехать в чертов Китай и забрать парня обратно. — Юнги, послушай. Твоё ощущение внутренней силы, своей ценности, своей значимости не должно зависеть от того, кто будет рядом с тобой. Неважно, это был я или Чонгук сейчас. Важно то, что таится в тебе, твоя настоящая сила. А ты сильный, ужасно сильный. Я это знаю, и Чонгук знает. Только поэтому он сказал тебе всё это. Если бы ему было наплевать... — мужчина останавливается, подбирая слова. — Ну, то ему было бы наплевать. Юнги прыскает в ладонь. — Купи себе большую биту, чтобы у твоих проблем были проблемы с тобой. Жизнь продолжается, знаешь? У тебя завтра произвольная, где ты займёшь второе место. Первое уже в пролёте, но вторую позицию можешь занять. Пообещай мне, — просит Риналь, а Юнги замирает. — Вы так уверены, что я смогу? — Я уверен в тебе на все двести процентов, осталось поверить тебе самому в себя, — кивает мужчина. — Если ты споткнулся и упал — это не беда. Беда, если ты сдался и не пошёл дальше. И Юнги словно раскалывается, снова ломает себя. — Обещаю, что сделаю всё возможное, — и лишь лёд становится свидетелем этих слов.⛸⛸⛸
После ужина Айрин уже стоит в коридоре, поджидая парня. Тот, побольше натянув светлую куртку, следует за девушкой по вечерним улицам Пекина. В пятницу людей намного больше в парках, чем когда Юнги ходил в первый раз. Люди ходят, покупают еду и наслаждаются последним рабочим днём. — Знаешь, теперь я понимаю, что значит «перегореть». Именно это со мной произошло. Я перегорел. Что-то во мне погасло, и всё стало безразлично. Я ничего не делаю. Ни о чём не думаю. Ничего не хочу, — вдруг говорит Юнги, разглядывая яркую луну на тёмном небе. Девушка поднимает на него взгляд, вздыхая. — Проигрыш доказывает, что ты слаб? Проигрыш отягощает тебя? Разве ты не должен после поражения снова встать? — спрашивает она, когда они тормозят у озера. — Ноги подкашиваются, а боль тянет обратно. — Лучший способ избавиться от боли — это почувствовать и принять её. Выйди за её пределы, — она смотрит на гладь воды, а Юнги впервые задумывается над её словами. Выйти за пределы боли и принять её. Казалось, что ничего нереальнее нет. Только это был единственный способ не рассыпаться до завтра и при взгляде Чонгука. — Про меня много, что говорят. В том числе, что я не достоин великого тренера, — грустно улыбается Юнги. — Не имеет значения, что думают другие, поскольку они в любом случае что-нибудь подумают. Так что расслабься, — хмыкает девушка, а Юнги легко смеётся, оглядывая гуляющие пары. — Чонгук кого-нибудь любил? — этот вопрос вырывается неожиданно не только для Айрин, застывшей в шаге, но и для Юнги, который вообще не собирался это спрашивать. Девушка молчит какое-то время, потупив взгляд. — Я не имею права рассказывать о жизни, не принадлежащей мне. Особенно, если этот промежуток времени доставил много боли. — Чонгуку бывает больно? — Юнги не контролирует тон, и этот вопрос выходит по-нервному насмешливый. Но Айрин мотает головой. — Не ему, — лишь говорит она, когда они проходят мимо лавок с разными закусками. Девушка застывает у стойки с глинтвейном и берёт себе один стаканчик. Она машинально предлагает горячий напиток Юнги, но тот, улыбнувшись, отказывается. — Просто скажу тебе, что Чонгук никогда не показывает свои эмоции. Никогда. — Я, наверное, просто первый, кто сумел проиграть при таком тренере, — втягивает запах горячего напитка Юнги со стаканчика девушки и блаженно закатывает глаза. Этот запах у парня ассоциируется с Новым годом и счастьем. — Но ты ещё не проиграл, — возмущается Айрин, ступая по освещённым дорожкам среди лавок. Везде шумно, играют уличные музыканты, создавая уникальную атмосферу. Этот вечер словно отпечатывается в памяти Юнги. И он, достав телефон, фотографирует ярмарку. — Не проиграл, — соглашается Мин. — И не собираюсь. — Я видела много фигуристов. И вообще, и у Чонгука. Это прозвучит крайне банально, но ты другой. Ты словно другой породы камень, требующий другой шлифовки. А тебя начали обрабатывать стандартно, той, которой обрабатывают обычные камни. Он это понял, но осталось лишь догадываться, что он предпримет дальше. Для него это тоже непросто, он тоже ломает себя, — девушка убирает падающие на лицо светлые волосы и улыбается маленькой девочке в коляске. — Мне всё равно. Я больше не собираюсь проигрывать. Всё-таки я делаю всё это не для него, — Юнги хмурится, когда телефон вибрирует, уведомляя о звонке от Моны. Парень подхватывает телефон и делает два шага вперёд, извиняясь перед Айрин. — Как ты? — сразу спрашивает Мона, а Юнги тяжело выдыхает. — В порядке, — лишь отвечает он. Девушка хмурится и недовольно бурчит. — Вчера ты был не в порядке. — Это было вчера, — отрезает Юнги, пытаясь остановить взгляд на ярких красках ярмарки. Айрин молча плетётся сзади, краем уха слушая разговор. — Юнги, что происходит? Ты не хочешь со мной разговаривать? — Юнги слышит в её голосе проскользнувшие нотки злости, сам начиная ненароком закипать. — Прости, я просто сильно устаю. — Вчера ты не ответил мне, — режет она, а Юнги сжимает челюсти. «Вчера мне было не до тебя.» Эти слова так и остались выжжены на его языке. — Мне вчера было плохо, — говорит он. — И перед выступлением не ответил. — Я тренировался, — срывается Юнги, повышая голос. Айрин сзади вздрагивает, нерешительно глядя на спину парня. — Не повышай на меня голос. Поговорим, когда ты вернёшься в Корею, — и она больше не говорит ни слова, сбрасывая звонок. Юнги обречённо стонет, сжимая корпус телефона до треска. Айрин не знает, что сказать, как поддержать. Она второй раз становится свидетелем метаний человека, а всё, что умеет, лишь оказать молчаливое сочувствие. Потому что слов нет. И всё, что она пожелала бы, больше никогда не сталкиваться с такими ситуациями. Потому что видеть это и не иметь сил помочь — убивает. Юнги мотает головой на так и не сказанный вопрос девушки и машет в сторону выхода из парка. — Пора возвращаться, — кидает он, а девушке остаётся лишь кивнуть, глотая так и не озвученные слова поддержки.