⛸⛸⛸
На Юнги никогда с утра не выливали воду, такое он видел лишь в фильмах. Что реальность — не фильм, он понял после минуты непонимания. Капли стекали по его лицу и передним прядкам, а сам парень, еле разлепив глаза, пытается сфокусировать взгляд на серьёзном лице Чонгука перед собой. Тот, нахмурив брови, стоит с пульверизатором, что направлен прямо на лицо Юнги. Когда тот открывает рот, сильная струя снова бьёт прямо по глазам и носу. Юнги инстинктивно закрывает лицо руками и кашляет от раздирающих носоглотку капель. Резкое поднятие было плохой идеей, потому что почти сразу голову начинает вести, а к горлу подкатывает пробирающая тошнота. — Если блеванёшь на моей постели – выставлю прямо в таком виде, — рычит Чонгук и кидает пульверизатор в угол комнаты. Юнги вздрагивает от грохота, что отдаётся головной болью в черепной коробке. Но эта угроза действует исключительно на организм парня. Тошнота отступает, но взамен приходит головная боль. Юнги хватается за волосы и тихо стонет, пытаясь найти в номере бутылку с водой взглядом. Чонгук закатывает глаза и, скривив рот, кидает в парня бутылку. Он попадает Юнги прямо в грудь, что тот, шатаясь, падает обратно. — Выглядишь отвратно, — плюётся Чонгук и отворачивается. Юнги, откупорив крышку, выливает в себя всю бутылку. Он глубоко вздыхает и собирается подняться. Рубашка почти полностью расстёгнута. Мин резко захлопывает её, глянув на спину Чонгука. Кто знает, почему его так стал беспокоить тот факт, что мужчина может что-то увидеть. Юнги неуверенно оглядывает номер, понимая, что это не его. Да и грозный Чонгук явно даёт понять, кому он принадлежит. Парень чуть ли не стонет обречённо в голос, выстраивая цепочку вчерашних своих похождений. — А как я...? — но договорить ему не дают. — Приполз, — отрезает мужчина, метнув колкий взгляд на ученика. Тот сжимается и опускает глаза, разглядывая свои ноги. — Спасибо, что не оставили, — мямлит Юнги. — Кто вообще позволил тебе пить? Кто, мать твою? — Юнги, сидя на кровати, отшатывается назад, когда Чонгук встаёт вплотную. От его тёмного и пробирающегося под кожу взгляда хочется вскрыть вены. От него вообще хочется никогда не рождаться, чтобы не видеть поглощающие пожары в море антрацита. Юнги тяжело сглатывает вязкую слюну, но взгляд не отводит. Словно сам подписывает себе смертный приговор, видя в зазеркалье его взгляда свою смерть. — Простите, — и это единственное, на что хватает парня. Чонгук тяжело вдыхает и трёт переносицу, прерывая зрительный контакт. С Юнги словно оковы сняли, лёгкие снова воздухом наполнились. — Расставание — не повод напиваться до такого состояния, — было видно, что мужчина тщательно подбирает каждое слово, ведёт борьбу с собой. Одна сторона хочет приложить мальчишку об стену головой, а вторая – требует отпустить. — Особенно когда у тебя Германия через неделю. Больше не прокатит то, что ты вытворял на короткой в Китае. Тебя просто раздавят там. Чонгук подхватывает свои уже собранные вещи и направляется к двери. — Вечерняя тренировка сегодня по расписанию, — кидает он. И когда Юнги было открывает рот возразить, его резко перебивают. — Ты сам виноват в своём состоянии. Я под тебя подстраиваться не собираюсь. Опоздаешь хоть на минуту, будешь откатывать до утра. И направленный в сторону Юнги палец мужчины перечёркивает все попытки парня договориться. Тело явно не готово было сегодня заниматься. Только Чонгук не оставляет выбора громким хлопком двери, от которого штукатурка чудом не отлетает. До вечера всё равно оставалось время на душ и сон с расчётом, что ещё ехать обратно в Сеул. Гости выглядели не лучше. Все в старой одежде и с помятыми лицами. Когда они все загружаются в автобусы, Юнги краем глаза ловит курящего Чонгука. Он даже задерживает на нём взгляд, не зная, что мужчина курит. Но парня толкают в автобус, не давая лучше разглядеть тренера.⛸⛸⛸
Четыре дня пронеслись для парня совсем незаметно, приближая день до отлёта в Германию. Громкое прикосновение лезвия о лёд раздаётся по всему катку и отскакивает от белого натяжного потолка. По бокам на нём каталась группа маленьких девочек в спортивных купальниках, отрабатывая обратную езду и ласточки. Юнги с таким энтузиазмом пытался им помочь, когда Чонгук отвлекался на звонки и не пугал своими криками других учеников. Тренер девочек даже сделала ему замечание один раз, на что Чонгук грубо рыкнул ей заткнуться. Юнги даже не старался у него отпроситься, видя состояние тренера. Он безукоризненно выполнял все элементы, хоть и чёрная водолазка в спине полностью намокла, как и пряди у лба. На холодном катке Юнги было ужасно жарко, что хотелось лечь прямо на лёд. К концу тренировки ноги словно налились свинцом и начали разъезжаться в стороны, слегка дрожа. Смотритель катка, зайдя в помещение, объявил, что в холле уже собрались посетители и желающие покататься люди на вечерний сеанс. Снегоуборочная машина уже готовилась у бортика чистить каток от фигуристов. Потому что особенно после Юнги на нём оставались глубокие борозды. Он никогда не понимал, смотря на других фигуристов в телевизоре, как просто они прыгают. Они, словно пушинки, отталкиваются и приземляются, когда Юнги словно весит килограмм сто, что не может оторвать своё тело ото льда. Чонгук машет рукой, объявляя о завершении тренировки, когда маленькие девочки, цокая коньками в светящихся чехлах, уже двигаются к крутящемуся выходу. Музыка прекращается, и запускается снегоуборочная машина. Из Юнги вырывается стон радости, что глохнет в шуме комбайна. Он объезжает его и выходит с катка, держась за бортик. — Неплохо, — говорит Чонгук и кидает Юнги бутылку. Тот ловит её с легкой улыбкой. — Для тебя, а для Германии плохо. Но Юнги ничего не отвечает, продолжая давить в себе рвущуюся улыбку. Одной рукой он надевает чёрные чехлы и смотрит на сумку, в которой начинает вибрировать телефон. Юнги, всё ещё тяжело дыша, подхватывает телефон и улыбается номеру высветившегося на экране брата. — Джин? Как дела? — прикладывает он телефон к уху, но сразу хмурится, слыша тяжёлое дыхание старшего в ответ. — Джин? Что случилось? Чонгук поднимает голову, отрываясь от телефона, и смотрит прямо на встревоженного Юнги. — Мальчик... Онкология... Он умер, Юнги, — у Джина голос поблёкший, словно искусственный. Он захлёбывается собственными слезами, не в силе связать и слова, а у Юнги словно кровь в жилах стынет. Как он остаётся стоять на ногах, он не знает. Но по словленному взгляду Чонгука понимает, что побледнел. — Я не смог... Не смог. — Где ты? — выпаливает младший, начиная быстро собирать одной рукой свою сумку. Чонгук хмурит брови, наблюдая за ним. — У больницы... — его голос обрывается, он словно задыхается. ЮнгиAdele — Turning Tables
Юнги и не нужно просить ехать быстрее, Чонгук вдавливает педаль газа так, как только может. Он уже нарушил ограничения на дорогах, вылетев на красный. За окнами всё слилось в одну размытую массу, когда Юнги пытается сконцентрироваться хоть на чём-то, отвлечь себя от дурных мыслей. Умер. Это слово бьёт набатом в голове. Неважно кто. Когда умирает человек, Джин всегда винит себя. И Юнги ужасно страшно, что он может не успеть. Когда Джин только стал работать в больнице, он был ассистентом в сложной операции на сердце у женщины, которую не смогли спасти. Юнги тогда еле успел спасти брата от роковой ошибки, выломав дверь ванной. Кровь была повсюду, а перекошенное лицо Джина тогда убило Юнги. И сейчас, даже не забрав куртку из раздевалки, не снимая коньков, он молится богу, чтобы Джин обнаружился сидящим у больницы. Чонгук вопросов не задаёт, он просто молча поглядывает на пассажирское сидение. Юнги выдыхает слишком громко, когда мазерати тормозит прямо у обочины огромного здания больницы. Джин сидит на бордюре, зажимая в руке сигарету и бутылку коньяка. Юнги видел курящего и пьющего Джина лишь два раза в своей жизни. В тот самый день смерти женщины и после похорон бабушки. Юнги выскакивает из машины, когда та ещё даже не до конца останавливается. Как есть, в коньках он бежит через дорогу, не обращая внимание на сигналы машин и недоумённые взгляды прохожих. Он тяжело дышит, когда останавливается перед старшим. Тот даже не поднимает на него взгляд, и Юнги, оббежав глазами брата на повреждения, садится рядом. Джин бездумно смотрит в одну точку и затягивается. А Юнги, не переносящий запах дыма, даже не ощущает его. В воздухе сейчас витает чистая боль, заглушая все другие запахи. — Мы провели циторедуктивную хирургию опухоли. Пришлось делать экстирпацию, — выдыхает старший и жмурится. — Ему было двенадцать. Двенадцать. Мужчина хватается за волосы, а Юнги дёргается в его сторону, не давая причинить себе вред. — Я в двенадцать радовался жизни, бегая по огороду бабушки. Дрался с пацанами, потому что они обзывали тебя куклой, — он начинает смеяться, но Юнги понимает, что это истерический смех. — Почему кто-то заслужил такие мучения? В чём дети провинились? За что им это? И каждый вопрос, словно крик души. Он отпечатывается в Юнги, захватывает клешнями. Он крепче обнимает брата, не обращая внимание на направленные на них взгляды. Мужчина тянется к своему халату, срывая его с себя. — Да какой я врач, если не могу спасти жизнь? — он откидывает ткань на дорогу, по которой сразу проезжаются машины. Юнги с сожалением смотрит на неё, глотая слёзы. — Онкологию почти невозможно вылечить. Это не твоя вина, — шепчет Юнги, сильнее обнимая старшего, но тот словно не слышит. — У тебя руки трясутся, хён. Тебе надо отдохнуть. Джин поднимает взгляд на потряхивающие пальцы и протягивает бутылку Юнги. Тот смотрит на неё долгое время, а потом переводит взгляд на обочину. Там до сих пор стоит белая мазерати, а Чонгук за рулём смотрит прямо на него. Он слегка кивает спустя время, словно отвечая на немой вопрос Юнги. И тот сразу делает глоток из горла, жмурясь от обжигающей жидкости. — Как мне смотреть в глаза его родителям, которые сейчас убиваются на этаже операционной? — шепчет Джин севшим голосом, а Юнги не сдерживается, прижимая ладонь ко рту. — Ты не видел их лица в ту секунду. За что им это? За что? А Юнги не знает, что ответить. Словно все слова, что сейчас будут им сказаны, — пустой звук. Они ничего не будут значить для старшего. Они так и сидят на бордюре перед больницей, где на каком-то этаже находятся горем убитые родители проигравшего битву со смертью мальчика. Юнги даже кажется, что он видит её. Она высокой тенью с терновым венком на голове нависала прямо над ними. Её потрёпанные чёрные крылья создавали тот ветер, трепещущий волосы парня. В её костлявых объятиях сидел тот самый мальчик, он улыбался Юнги самой яркой улыбкой, от которой слёзы хлынули вновь. И, кажется, именно тогда Юнги понял, что он не проиграл в борьбе с ней, а она спасла его разлагающееся тело от страшной опухоли. Юнги видит её. На месте груди у мальчика распустились кровавые цветы, они тянутся вверх, к небу. — Ему ещё рано, следи за ним, — шепчет она и, махнув крыльями, растворяется сизым туманом. И Юнги клянётся в миллионный раз беречь самого родного человека.⛸⛸⛸
Fearless — kat leon
Чимин не осознаёт, сколько конкретно он находится в дороге. Мужчины словно совсем позабыли о похищенном парне, болтая о прошедшем футбольном матче. Они даже не трогают Чимина, когда у него зубы от страха сводит. Когда авто тормозит и парня начинают толкать к выходу, Чимину кажется, что он готов упасть в обморок прямо сейчас. Вокруг непонятный шум, а пробирающий холод заставлял парня сжаться. В голове пронеслись тысяча и одна мысль, пока его везли и сейчас ведут словно на смертную казнь. Он даже думает оттолкнуть мужчин и пуститься в бега. Но как далеко он убежит с мешком на голове? Его тормозят и сдирают мешок с головы. Чимин заходится кашлем и жмурится от слишком яркого света восходящего солнца. Когда он фокусирует взгляд, он в шоке открывает рот. Это было огромное поле, словно у него не было границ. Поле взлёта воздушных шаров. Эти гиганты яркими пятнами были разбросаны по всему пространству. Почти у каждого из них суетились люди, готовые взмыть к небесам, подобно птицам. Никто даже не обращал внимание на испуганного Чимина. Он оглядывается на здоровых мужчин за собой, смутно узнавая их лица, а потом его взгляд тормозит на Намджуне, стоящего и улыбающегося возле одного из шаров. Чону хватает двадцать секунд, чтобы пройти все стадии от осознания до гнева. — Сука. Это ты меня разыграл сейчас что ли?! — рычит Чимин и срывается с места, стремительно приближаясь к Намджуну. Улыбка того мигом сползает, и он, ухватившись за корзину, запрыгивает в неё. Чимин, подбегая, с силой пинает её, из-за роста не в силе повторить трюк мужчины. — А ну слезай! Ты, блять, знаешь, как я испугался? — Сюрприз, — тянет Намджун, подложив ладони под лицо, наблюдая за жалкими потугами парня взобраться в корзину. — Я сейчас залезу и покажу тебе сюрприз, Ким Намджун, — Чимин ещё сильнее пинает корзину ногой, получая замечание от человека, отвечающего за воздушные шары. Но Чон лишь матерится на него. — Мешок! На меня надевали мешок! — Это чтобы ты посидел в ожидании, — улыбается Намджун. — В ожидании?! — верещит парень. — Ты у меня посидишь месяц в ожидании секса, которого не будет! Это я тебе обещаю, — и он тычет своим коротким пальчиком прямо в еле сдерживающего смех Намджуна. — Мини, можешь обижаться. Признаю, что переборщил с похищением, — говорит мужчина, когда Чимин отворачивается от корзинки. — Но если мы потянем ещё время, то потом нам не разрешат взлететь из-за давления, и твои мучения будут зря. Чимин кидает на него испепеляющий взгляд, но подходит к стоящему рядом мужчине в оранжевой рубашке, что помогает ему взобраться в шар. Чимин сразу ударяет смеющегося Намджуна по руке. — Додуматься же! У меня вообще тренировка! — Чон дует губы и отворачивается. Некоторые шары уже поднимались в воздух с весёлыми людьми. Чимин такую красоту видел лишь в туристических журналах, что предлагали незабываемый отдых. — Знаю, — Намджун аккуратно кладёт подбородок на плечо недовольного парня и легко целует в шею. — Прости, я хотел сделать тебе сюрприз. — И тебе это удалось, — бурчит он, но поворачивается в руках мужчины. — А как же люди? Их тут много. — Плевать. Мы сейчас взмоем высоко в небо, где растворимся в облаках, — шар издаёт громкий звук вздымающегося пламени из фитиля и начинает набирать высоту. Чимин улыбается и, вновь развернувшись лицом к пейзажу, сильнее вжимается спиной в тёплую грудь мужчины. Этот красивый вид было просто не описать словами. Розово-оранжевое небо, в котором парят полсотни воздушных шаров. Чимину даже не хочется фотографировать это. Он словно считывает всё глазами, разглядывая маленькие деревья внизу, другие яркие шары и красный диск солнца. — Я не знаю, как описать свои эмоции, — шепчет Чимин. — Я чувствую твои эмоции, — касается губами его щеки Намджун, сильнее сжимая грудь парня в объятиях. Под его ладонью громко бьётся сердце Чимина, растекаясь в Намджуне приятными потоками. Когда они достигают верхней точки, Чимин отстраняется и поворачивается лицом к мужчине. Тот непонимающе хмурит брови, а Чимин обвивает его шею руками и нежно целует. Намджун толкает его к стенке корзинки, одной рукой упираясь в неё, а второй приподнимая ногу застонавшего Чона. Он глубже толкается в его рот, очерчивая идеальный ряд зубов. Делает фальшивый толчок, от которого Чимин стонет ещё громче, но он тонет в шуме столба огня. — У нас годовщина, о которой я забыл? — томно шепчет Чимин, скользя губами по шее мужчины. У них табу на засосы. — О таких вещах обычно я забываю, — отвечает Намджун, ладонью сжимая ягодицу парня. — Решил пожелать удачи перед Германией. — Так ты же со мной летишь, — шепчет Чимин, но резко отстраняется, заметив неуверенный взгляд напротив. — Или не летишь? — Мини... У меня не получится полететь сразу с тобой. В этот день к нам приезжает делегация спорта для поверки олимпийских объектов, я не могу их бросить. Чимин делает шаг назад и уводит взгляд в сторону на уже посветлевшее небо. — Но я обещаю прилететь к произвольной программе, честно. Мы даже потом можем остаться там на несколько дней. Устроим себе отдых? — мужчина с надеждой смотрит на парня, который легко улыбается и снова припадает к его губам. — Буду ждать с нетерпением, — шепчет ему в ответ Чимин и запрокидывает голову, когда Намджун скользит языком по его кадыку. А где-то на другом конце Сеула Юнги укладывает разбитого брата спать, а Чонгук сидит в своей квартире, поглаживает сопящего рядом Монсаля и курит. Снова курит.