***
Дверь кабинета резко распахнул низкий парень в очках, чуть не ударив ею в стену, он уже выглядел немного поникшим и виноватым, словно сделал то, чего не должен был, но затем внезапно переменился в лице, становясь уверенным. И, всё же опустив глаза в пол, быстро подошёл к учительскому столу. Надеюсь, я всё делаю правильно и это ему поможет… Правда если меня сейчас нахуй пошлют, то это будет очень печально. Хотя, думаю, так и произойдёт, ему же совершенно не сдалось заниматься всем этим, своих забот по горло ведь. Да уж, какой оптимистичный у меня настрой, ахуеть можно… — Извините, Арсений Сергеевич, можно с вами поговорить? — быстро выпалил Дима, примерно через секунду после этого потеряв весь свой запал уверенности. — Если вы не заняты… — тихо дополнил он, когда заметил, что всё же отвлёк преподавателя от работы. — Да, конечно можно, мог даже не спрашивать так-то. У тебя что-то случилось, Позов? Ты не понимаешь какую-то тему? Тебе надо помочь с чем-то? — Нет, я не совсем про учёбу пришёл поговорить… Я хотел попросить вас поговорить с Антоном. — Но ведь я не ваш классный руководитель. Почему бы тебе не попросить Павла Алексеевича сделать это? — оторвавшись от тетрадок, но до сих пор крепко сжимая ручку в руке, посмотрел на ученика преподаватель. — Я уже просил его, вот только это никак не помогло, — ещё тише ответил школьник, мысленно смиряясь с тем, что уйдёт от из кабинета с неким поражением, как он это назвал в своей голове. — Ну а я-то тогда как помочь тебе смогу? Если уж при нём Шастун ничего не говорил, то при мне подавно молчать же будет. В конце концов, я у вас, чую, явно не в приоритете нахожусь, думаешь, он хотя бы меня будет слушать, а уж тем более потом и отвечать что-то мне? Вот мне кажется, что такого точно не будет. — Ну просто у вас же получается разговорить даже самых неразговорчивых… Например, до вашего прихода, Ира почти всегда отмалчивалась на уроках, а вот на ваших она пытается теперь отвечать. А до этого только на перемене со своими подружками общалась. Ну пожалуйста, Арсений Сергеевич, я уже устал смотреть на полуживого друга, — Дима на секунду осёкся, понимая, что не совсем это хотел сказать, но затем продолжил, пытаясь делать вид, что так и было задумано: которому все учителя грозятся вызвать его родителей в школу! — опираясь о стол, смотрел с надеждой парень прямо в глаза Попова, словно это хоть как-то поможет ему получить положительный ответ на его просьбу. — Да я, если быть честным, слышал уже не раз обо всём этом. Недавно было собрание, там большая часть учителей жаловалась на это. И то, что с ним не первый раз пытаются поговорить там тоже говорили. — Тогда зачем вы меня обо всём этом спрашиваете? — младший резко оттолкнулся от стола, отчего его очки чуть не слетели, их просто вовремя удержали на носу, буквально поймав за секунду до падения, а его лицо приняло обиженный вид, но совсем на пару секунд, так как понимал, что находится совершенно не в подходящей ситуации, чтобы обижаться на того, кто всё же может ему попробовать помочь. Правда с каждой минутой парень всё меньше и меньше верит в то, что Арсений всё же согласится. — Подумал, что ты мне можешь ещё что-то полезное рассказать. Ну вы же вроде как друзья, вдруг знаешь что-то, что поможет понять что же такого именно происходит с ним. И тогда бы это помогло бы мне с твоей просьбой. Ты же явно не намерен уходить отсюда с моим отказом, да? — улыбнулся Попов, чем смутил Диму. — Да, мы друзья… Только вот уже как недели две, ровно с первого учебного дня, мы с ним не говорили. Я пытался, но он всё ни в какую. И, стоп, вы всё же согласны поговорить с ним? Я, если честно, был готов уже сейчас уходить даже и с отказом. Ахуеть конечно из нас друзья. Он резко перестал хоть как-то со мной контактировать, игнорирует меня, конечно мы друзья. Каждый друг так делает. А ведь я даже не знаю чем могу помочь ему… — Скажу сразу, что совершенно не гарантирую, что у меня хоть что-то получится сделать с ним, но, честно, я попытаюсь, — почесав затылок, сказал Попов. — Правда? — школьник ущипнул себя после этих слов, проверяя не спит ли он. Да, это не сон, что не могло не радовать. — Спасибо вам большое, Арсений Сергеевич! Ахуеть можно… Он реально согласился или у меня уже шиза и я брежу? — Правда-правда, Дим, но рано ещё благодарностей. Перейдём тогда сразу к делу: как ты хочешь чтобы я поговорил с ним? По своей воле он не останется тут после уроков, это и так понятно, многие учителя говорили, что он просто уходил, даже если его задерживали после последнего урока или же просто на перемену, так что, думаю, этот вариант нам точно не подойдёт. Тут нужно что-то другое. Есть какие варианты? Или сейчас будем придумывать их? — Это так, Вы правы, но, если честно, у меня есть план, который, думаю, может прокатить, — загадочно ответил Позов, чем заинтриговал учителя, который, наконец-то отодвинув мешающиеся тетрадки, придвинулся ближе к парню. — Ну давай выкладывай, что там у тебя… И этот кабинет был единственным местом, где так интригующе что-то обсуждали двое людей, ведь уроки, как и дополнительные занятия, закончились уже у всех, лишь в этом классе остался не только учитель. И то, даже их в школе почти нет, по классам в основном снуют уборщицы, так как многие уже покинули стены школы и направились домой, планируя провести день в уюте, атмосферу которого портят только непроверенные работы школьников или домашнее задание, кому как.***
Антон, честно говоря, и сам не особо понимал истинную причину своей чересчур затянувшейся грусти, которая всех только бесила. В том числе и его. Но вот почему-то не мог взять себя в руки и вернуться в привычный для него цикл жизни, в очередной раз слепо надеясь, что это поможет. Наверное, на его состояние повлияла и смерть матери, того человека, кто его родил, хоть она и забила на него сразу же, как тот пошёл в первый класс. Но она же его любила, да? Он провёл почти всё своё свободное время этих двух недель в размышлениях об этом, в попытках вспомнить такие моменты, когда им по-настоящему дорожили, но в голове всплывало лишь то, что приносило кучу боли, что выводило на ещё одну, очередную, истерику, которых и так была уйма за столь короткий период времени. Казалось бы, если не было ничего хорошего, то какой смысл во всех этих мучениях, слезах, отчаянных попытках что-то вспомнить хорошего? Никакого, правильно? И сам подросток это понимал, но каждый момент, связанный с его родителями, вызывал очередной тихий плач, вымещаемый частично на бумагу. А так же на бёдра. Или сигаретами. В общем, способов было много, но учёба в их число явно не входила. Шастун был очень рад тому, что Дима пытается как-то помочь, в какой-то момент он правда хотел ему всё рассказать, но он так и не смог вытащить из себя хотя бы слово, по ощущениям, в горле был такой большой ком, который мешал не только говорить, а ещё и дышать. И парень правда хочет поблагодарить своего друга, но они не разговаривали как раз с того момента, когда он просил дать ему сигареты. Раньше им обоим было всё равно на это, хоть месяц не общайся, ведь каждая беседа, которая на деле была парой фраз, была такой, словно они всё знали друг о друге, но сейчас между ними была такая неловкая атмосфера, что было в какой-то мере стыдно прерывать её. Правда, в это раз и молчание было невероятно давящим. В школе всё было как обычно: напоминания об экзаменах и, специально для одного парнишки, о звонке родителям, если тот не начнёт стабильно появляться на всех уроках, а не выборочно их посещать; вечно снующие дети, которые, видимо, так и хотят чтобы об них запнулись; одноклассники, талдычащие, что снова прогуляют последние уроки; ученики, курящие в туалете; друг, который пытается в очередной раз всё же разговорить Шастуна, из последних сил надеясь, что в этот раз ему точно повезёт и тот расскажет ему всё, что так усердно ото всех скрывает. И список этот можно было продолжать почти бесконечно. Кстати, о друге. Он-то Антону и был нужен. — Дим? — хриплый голос шокировал всех, кто его услышал, в том числе и его обладателя, который сначала неловко осмотрелся по сторонам, а уже только потом понял, что это он сам же и сказал это. — Да? Что-то случилось? Ты хочешь поговорить об этом? Я мо… — эта тирада слов, которая вылетала из рта Позова каждый раз, когда с ним начинал говорить его друг на протяжении этих двух недель, могла продолжаться долго, так как разговаривали они довольно редко, даже если сравнивать с обычным состоянием Антона, но её быстро прервал высокий парень, который медленно поднял руку, прося замолчать. На лице Шастуна было видно то, насколько ему неловко так делать, но иначе он бы не смог сказать вообще ничего. — Я хо-хотел сказать тебе спасибо… Ну… Т-т-ты же вроде как пытался помочь мне… — понимая насколько неловко он звучит (и то, что его заикания явно не добавляют ему уверенности), парень опустил взгляд в пол и замолчал. Он и забыл о том, что не может разговаривать с людьми. И хоть многие скажут, что тот просто прикидывается, то они не знают как тяжело для парня даётся каждое слово. Даже другу. Особенно искреннее. А о незнакомых можно даже и не заводить речь. Но о том, насколько всё плохо, знает лишь один человек — он сам. — Да что ты, не надо благодарностей, — улыбнулся Дима, стараясь успокоить друга. — Я просто хочу видеть твою улыбку, пусть и безмолвную, но это всё лучше, чем полуживой по виду друг. — М-мне правда лучше, всё хорошо, видишь? — ответная улыбка ученика была максимально натянутой, что было очень заметно не только для него самого, но и для всех, кто это видел. Блять, когда я заикаться-то перестану? — Хорошо, я тебе верю, — согласился Позов, чтобы не разводить сразу же спора. — Пойдём ко мне после русского? Он же последним уроком будет, а потом мы завалимся ко мне, у меня родители уехали, а ещё есть немного газировки и чипсов, но можем ещё чего-нибудь взять, если всё же пойдёшь ко мне. — Я вообще думал немного погулять один… — честно ответил Антон, но, заметив погрустневшее лицо одноклассника, сразу же изменил своё решение — Хотя давай, м-мы давно не общались. Сразу же после своего ответа парень погрузился в свои мысли и поэтому не заметил победного выражения лица у друга, который уже тащил его за руку к кабинету, так как у них уже скоро начнётся урок. Так явно будет лучше для меня. Я постараюсь постепенно вклиниться в обычный свой распорядок жизни, а то потом уже будет поздно пытаться что-то менять. Надеюсь, что этот выбор всё же правильный… Диалог был довольно коротким, если сравнивать с другими людьми, но даже этого хватило, чтобы Позов весь оставшийся день улыбался до ушей. И начал сожалеть уже о своём плане. Но ведь он хочет добра другу, да? Ведь Арсений Сергеевич поможет. Точно? Разговор был прерван звонком. Русский. Последний урок, после которого будет исполнение того плана.***
— У меня есть план, — довольно низкий, если сравнивать с одноклассниками, выпалил парень, глаза которого чуть ли не буквально горели от одной лишь мысли, что он всё же не зря всё это затеял. — Ну тогда рассказывай его, раз пришёл сюда и утверждаешь, что всё продумал, — учитель подставил руки под свой подбородок, отодвигаясь от края стола, у которого стоял его ученик, — тем более, ты сам начал говорить про всё это, так что, как говорится, сказал «а» — говори и «б». — В общем, слушайте тогда. Он же после звонка обычно сразу уходит, поэтому надо бы его каким-то образом задержать, к примеру, вызовите его к доске и скажите какое-то сложное предложение, которое его и заставит остаться подольше, ведь Вы его не отпустите, пока тот не доделает всё до конца. Вы всех, кроме нас троих: вас, меня и, само собой, Антона, отпускаете раньше, после чего я выхожу из кабинета и закрываю его на ключ с другой стороны так, чтобы он не мог выйти. Через минут тридцать я за ним вернусь, завтра попробую уговорить его пойти после Вашего урока ко мне. — Ну почти всё звучит довольно убедительно, — хмыкнув, подытожил мужчина, — вот только будет странно, если я тебя задержу заодно с ним, а ты просто уйдешь. Поэтому ты можешь просто остаться типа подождать его, а затем выйти, так как я тебя попрошу. Ну уже там сориентируемся, я думаю. — Так вы согласны? Правда? — радуясь, словно маленький ребёнок, Дима едва ли не прыгал на месте. — Да. Это всё, что ты хотел? Или у тебя есть ещё что-то, чтобы мне сказать? У меня тут просто работы много. Я тебя не выгоняю, конечно, но, если хочешь просто посидеть тут, то, будь добр, веди себя тихо. — Да нет, большое спасибо, Арсений Сергеевич, до завтра, я побегу, не буду вас задерживать больше. И из кабинета выбегал уже радостный Позов, который так и не услышал «до завтра», сказанное преподавателем. Осознание того, что у него есть шанс на то, чтобы заставить друга хоть что-то сказать, давало ощущение некой окрылённости, поэтому он на всех порах бежал к выходу со школы и сбил Павла Алексеевича, но, оправдавшись какой-то фразой, которую даже не запомнил, всё же добежал до улицы и пошёл домой, даже не закурив ни разу за это время.***
И вот урок плавно подходил к концу, после которого всё будет так же, как и раньше — Антон пойдёт на крышу, будет курить и писать фанфики. Разве не это идеальная жизнь для некоторых девочек? И к слову о фанфиках, заказов стало немного больше, что не могло не радовать, ведь теперь волноваться насчёт еды, которую тот всё равно почти не ест, не нужно. А, блять, мы же к Диме пойдём после этого урока… Ну ладно, тогда посиделка на крыше переносится. Хоть какое-то разнообразие в моей жизни будет. Хорошо, что я вспомнил об этом не во время того, как мы будем идти к нему, а хотя бы немного пораньше. Но было бы идеально, если бы я вообще не забывал об этом. Да, память? — Шастун, выйди к доске, — голос учителя вырвал парня из мыслей. — Запишешь короткое предложение и пойдёшь домой. А остальные могут собраться и тихо уйти, но если мне хоть один учитель скажет, что вы мешали кому-то вести урок, то больше я не буду вас отпускать раньше, — быстро переглянувшись с Димой, сказал учитель, намекая в конце интонацией, что он не совершенно шутит. Класс радостно поблагорадил преподавателя, а затем, синхронно замолчав, стал собирать свои вещи, чтобы уйти по своим делам. Все, кроме одного — ему предстояло задержаться. Но его радовало лишь одно — его друг будет преданно ждать, пока тот будет тупить и молиться на то, что эта пытка быстро закончится. Повезло, что мысли читать никто не умеет, иначе бы кто-то услышал столько различных матов, что уши бы отвалились на месте. А всё благодаря тому, что Антону, как обычно, не повезло. Но снаружи же у парня осталось всё такое же лицо с едва натянутой улыбкой, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как встать со своего места и переместиться к доске. — Позов, а тебе, что, особое приглашение надо? Я вполне ясным и вполне известным тебе языком сказал, что вы все, кроме Шастуна, свободны и можете уходить. Или ты тоже хочешь выйти к доске? — с напускной строгостью спросил Арсений. — Нет, Арсений Сергеевич, я просто Антона жду, мы договорились после урока вместе пойти ко мне. — Так его можно и в коридоре спокойно подождать. Давай, иди, пока я тебя заодно не позвал писать предложение на оценку, а то знаю я, подсказывать там ещё будешь. Пусть сам зарабатывает оценку. Тем более хоть прогулы свои хоть чем-то начнёт перекрывать. — Шаст, извини. Я тебя на улице жду, — получив кивок от друга, Дима на самом деле вышел из кабинета. Вот только он не просто прикрыл за собой дверь, а закрыл её на замок и даже проверил, дёрнув её пару раз, надеясь, что этого никто не заметил. К тому времени, как его друг вышел из кабинета, парень уже закончил писать предложение и спешно направился к своему рюкзаку, жаждя покинуть это помещение как можно скорее. В кабинете стояла тишина, учитель просто смотрел на то, как его ученик собирает вещи и подходит к двери, дёргает ручкой и по привычке движется вперёд… Но по итогу он лишь врезается в неё, так как она совершенно не поддаётся. Дёрнув для достоверности ещё пару раз, тот плюхнулся на пол около двери, обхватывая колени руками и хрипло простонал, переводя уставший и злой взгляд на учителя: — Ну и какого хера? — Тоша, — преподаватель издевательски долго говорил его имя, смакуя его, — я, конечно, давно ещё хотел услышать твой голос, но не в смеси же с нецензурной лексикой. Вибрация в кармане прервала неловкую тишину, заставляя взять телефон в руки. Поз Ну что? Как вы там?) С другой стороны двери послышался тихий знакомый смех. Шастун едва сдержался от того, чтобы не ударить в эту самую дверь, разделяющую его и свободу.Полуживой Так это ты закрыл кабинет? Дим, открой. Это не смешно
Поз Поговори с ним, тогда откроюПолуживой ? Что я должен ему сказать? Ты блять вообще о чём?
Поз Ну, к примеру, то, что тебе нужна его помощь? Хз Не я же хожу целыми днями, как труп. Так что откуда я знаю что тебе именно ему сказать?Полуживой Мне блять не нужна никакая помощь, Поз Сейчас мне нужно лишь выйти из этого долбанного класса и уйти уже наконец-то отсюда Мне не нравится оставаться с ним один на один
Поз Да, тебе ахуеть как не нужна помощь, именно поэтому ты решил стать за пару недель ебучим паровозом, который курит ахуеть как много. Я правильно тебя понял? По-твоему это блять называется «мне не нужна помощь»? Вот по мне так это ебучее «мне нужна помощь, но я не знаю как ещё об этом показать».Полуживой … Хорошо, возможно мне и нужна помощь, но я не смогу ему сказать, ты и сам об этом прекрасно знаешь. Так что это бесполезно Только тебе могу сказать И то, если откроешь меня А вообще… Я так подумал… Не скажу и тебе даже, ты предатель!
Поз Тебя я с радостью послушаю, но всё равно открою чуть позже За сигаретами сбегаю сначала Минут через тридцать вернусь наверное Развлекайтесь) И да называй меня кем хочешь, хоть врагом народа, это не ускорит твоего вызволения Антон резко откинул телефон от себя, что подтвердили браслеты, шумящие даже от самого малейшего движения, а потом зарылся руками в свои волосы, отчего рукава толстовки немного опустились и открыли вид на почти прошедшие синяки и едва заметный бинт, который можно было заметить, несмотря на то, что его практически не было видно. Но почти сразу он вспомнил, что находился в классе уже не один, правда уже было поздно, так как учитель рядом с ним и буквально прожигал глазами места, где оставались следы встречи с отчимом. Сейчас они почти не болят, но первые дни прекрасно чувствовалось каждое ранение, напоминая о себе в каждый самый ненужный момент. — Дрался с кем-то? — спросил Арсений, решив хоть с чего-то начать разговор. Его ждал отрицательный кивок. И лёгкое разочарование от того, что Попову всё же не ответят. Его, конечно, предупреждали об этом, да он и сам уже успел заметить неразговорчивость этого ученика. Но, знаете, надежда всё же у него была на то, что ему скажут хоть слово. Да пусть хоть нахуй пошлют, он был бы рад знанию того, что говорит не в стенку. Хотя нет, посыл нахуй был бы чересчур. — Может расскажешь об этом? Ответ был всё таким же — отрицательный кивок. Тишина Арсению казалась ужасно давящей, но он ничего не может с ней поделать. Мужчина шумно выдохнул и вновь посмотрел на парня, но теперь же стал изучать его лицо. Антон, которого он видел в школе, и тот Антон, который сидит перед ним сейчас — два совершенно разных человека. Первый, которым он пытается притворяться перед всеми, вечно защищается и никого не подпускает близко, готовый разорвать его в клочья, если надо будет. А второй же какой-то более… разбитый? Но объединяет их одно — молчание, которое буквально преследует его по пятам. — Тош… Если тебе нужна помощь, то скажи об этом. Да даже не обязательно мне или Павлу Алексеевичу, скажи хотя бы Диме. Ведь ему ты тоже важен и он за тебя очень сильно переживает. Да и провернуть вот это всё было именно его идеей, он надеялся, что я смогу заставить тебя сказать хоть что-то. Так что, как только Позов откроет нас, обязательно поговори с ним, хорошо? — сразу же раскрыл все карты перед парнем учитель. Ну ты ахуеть, конечно, Поз, классно придумал, ничего не скажешь. — Поговорю… — тихо отозвался собеседник, пытаясь говорить непринуждённо, что выходило, мягко говоря, не очень. — Он попросил вас? — Да. Может ты мне всё же расскажешь откуда у тебя эти синяки? — Нет! — парень резко зажмурил глаза, отгоняя слёзы, которые нахлынули лишь от одного напоминания о том самом вечере. Резкую перемену настроения учитель всё же заметил и решил, что лучше сейчас отвлечь подростка. Выпытывание информации в данный момент сделает только хуже и полностью оттолкнёт парнишку. — Тогда может пойдём выпьем чаю? Не всё же на грязном полу сидеть и ждать спасения? Вместо ответа, как любил делать школьник, был кивок. Мужчина поднялся первым, после чего подал руку Шастуну и помог ему встать. Они оба направились к маленькой комнатке в другом конце кабинета. Один поворот ключа из связки и новое помещение готово встречать гостей. Антон услышал знакомый звук, как ключи бьются друг о друга, и искренне удивился. Зачем весь этот цирк, если у Арсения Сергеевича есть запасные? — У вас всё это время были ключи? — Я со связки снял ключ от кабинета и отдал его Позову, так что не думай, что я просто так продолжаю тебя тут держать. Запасной ключ только у вахтёра есть, — словно поняв о чём думает Антон, спокойно ответил Попов, одной рукой приглашая парня пройти внутрь. В лаборантской было достаточно место для них двоих, возможно, даже с Димкой втроём им было бы тут вполне комфортно. Может дело в самом месте, а может в том, как учитель обустроил его под себя. Вроде бы ничего шибко вычурного не было, но ощущение уюта присутствовало всё равно. Не было ни одного цветка; на подоконнике лежали лишь пару кучек тетрадей, видимо, уже проверенных, но основная же часть лежала на столе, пока преподаватель не переместил их оттуда к остальным; чайник стоял среди тетрадей, момента, как они его включили и он начал кипятить воду, Шастун не заметил; рядом с рабочим местом стояло два стула и на столе были две чашки, неизвестно откуда появившиеся; на одном из стульев висела ветровка, а рядом стоял закрытый рюкзак учителя. Пока школьник рассматривал комнату, Арсений открыл один из шкафчиков на замке и достал оттуда чай и немного сладостей, к этому времени уже и чайник вскипел, громко прерывая тишину своим щелчком. Парень настолько сильно засмотрелся, что сначала хотел было полезть к своему рюкзаку, дабы достать блокнот и записать всё это место в деталях, как он любит, а потом словно опомнился и вернулся в реальность, понимая, что его блокнот лежит в кабинете, а тут — чужой рюкзак, в который он чуть не залез, слишком сильно окунувшись в свои мысли. — Ты какой чай будешь? Чёрный или зелёный? А так же скажи сразу сколько тебе сахара положить? — Зелёный. Без сахара, — тихо, но твёрдо ответил он, уже смотря лишь в одно место — на кружку, наблюдая за тем, как Арсений аккуратно, стараясь не разлить, наливает воду и кидает туда пакетик чая. Брови Антона неосознанно нахмурились — вспомнил про то, как раньше любил пить с мамой чай. Удивительно, хоть что-то хорошее вспомнил. Лучше бы не вспоминал, настроение лишь испортило. — Ты только что был такой воодушевлённый, пока осматривался, а сейчас снова какой-то хмурый. — Вспомнил кое-что, — подросток говорил об этом легко, словно он знает Попова с детства и они обсуждают какую-то обыденную вещь, что нехило так удивляло его, ведь ещё с детства он ни с кем не общался так, как с учителем, которого не знает особо. Даже с Позовым ему не было так легко. Но буквально через секунд десять это ощущение исчезло, возвращая всё на свои места. Так привычнее, поэтому тот даже немного успокаивается. — И про неё ты тоже ничего не расскажешь, да? — Какой вы догадливый, — съязвил Шастун, на секунду забыв где он находится и с кем общается, а затем, всё же поняв, что он сказал, съёжился и немного опустил голову. Это, конечно же, не осталось не замеченным, но сейчас Попов решился не заострять на этом всём внимания, чтобы не напугать парня напористостью и рвением узнать что с ним такое происходит. Да и Арсений сам не особо понимает зачем ему это всё. Скорее всего, то одиночество, что буквально излучает парень, способствует этому. — Предсказуемо. Как ты с друзьями общаешься тогда? — Никак, — немного грустно буркнул Антон, утыкаясь в кружку с горячим чаем. Осталось молиться, чтобы его не услышали. Но бог сегодня был не на его стороне. — Даже с Позовым? — Редко, — ученик всё так же продолжал немногословно отвечать, чем начал уже выводить преподавателя, но тот усердно старался делать вид, что так и должно быть. Сейчас не самое лучшее место, и тем более время, для злости и Попов это прекрасно понимал. — Понятно… — учитель и сам после этого диалога взял свою чашку и начал пить, переваривая всё, что услышал сейчас. Хотя толком переваривать было и нечего. Ему мало чего рассказали. Но вот жесты… Они сказали куда больше. Чай был уже выпит уже минут с пять назад, а тишина так и оставалась, давя на обоих людей. И его друга, конечно же, не было. Написать ему не выйдет, так как телефон лежит где-то около двери, о чём Шастун уже успел забыть. — Зачем? — резко прервал тишину Антон. Но молчать он больше не мог, ему было просто жизненно необходимо узнать причину, по которой они сейчас тут сидят. — Что? — не ожидая, что парень ещё хоть что-то скажет, Арсений дёрнулся на своём стуле, переводя на источник звука слегка шокированный взгляд. — Вы помогаете. Зачем? Вам это не надо, — как можно кратче говорил он. — Антон… Я захотел помочь, так как почувствовал от твоего друга такую сильную беспомощность, что не смог ему отказать. Плюсом твой побитый и какой-то усталый вид на уроках меня тоже беспокоил. Да и, думаю, не только меня, а ещё и других учителей. Конечно, беспокоило их что-то, ага, конечно, так я и поверил Вам. Антон не решился высказать это вслух, но в мыслях старательно возмущался на преподавательский состав их школы. — Извините, — произнёс он спустя минуту, а затем немного поник, опустил голову вниз и смотрел на свои пальцы, которые нервно перебирают кольца. — За что ты извиняешься? Я не могу читать твои мысли, поэтому, будь добр, скажи полностью то, что ты имеешь ввиду. — Что не могу вам сказать. — Я тебя и не заставляю. Лишь прошу тебя сказать Диме хотя бы часть того, что тебя гложет. Ему же так будет от этого спокойнее, да и тебе, думаю, тоже. — Спасибо… — Да боже, говори ты сразу полностью, я тебя не понимаю, — начинал уже вновь закипать учитель. — А вы не перебивайте, — немного расслабившись, произнёс школьник, но, стоило ему понять, что он сказал, так сразу замолчал и виновато потупил взгляд, замирая на месте. — Извините… — Хватит уже столько извиняться на пустом месте. Ты же ничего не сделал, что заладил-то с этим «извините»? — В общем… Спасибо, что сидите со мной… — Антон. Ты так говоришь, словно я сделал для тебя, не знаю, планету создал или целый мир спас. Даже слышать не хочу ничего подобного. Я же ничего толком-то и не сделал, просто мы с тобой посидели, как нормальные люди, которые не обвязаны этими рамками, вроде отношений учитель-ученик. Если хочешь — можешь в принципе приходить, будем вместе чай пить. И если захочешь, можешь мне говорить когда у тебя что-то плохое случилось, я поддержу тебя, так что не стесняйся обращаться, — мягко и неспешно говорил Арсений, пытаясь сделать так, чтобы хотя бы часть его слов запомнили. Почему он такой… добрый? Разве он не должен типа орать на меня за то, что я так халатно уроки посещал, нет? Что ему такого наплёл Дима, что Арсений Сергеевич себя так добро ведёт по отношению ко мне? Разве ему учителя не промыли мозги насчёт меня? Два парня сидели друг напротив друга, молча думая о своём. Время медленно шло, оставляя ощущение, словно оно и вовсе решило пошутить над ними и остановилось насовсем, запирая их в этом месте. Вновь образовавшуюся тишину теперь разрывало только тиканье часов, которое было едва слышно из класса. В кабинете раздались шаги, заставляя ученика вздрогнуть и перевести взгляд в сторону почти полностью прикрытой двери, ведущей в класс. А затем в проёме появился человек в очках, чем вызвал спокойный выдох от двух людей. — Тош, пойдём? — ласково произнёс Дима, прекрасно понимая, что сейчас ему точно ничего не угрожает, но, как только они выйдут на улицу, то уж точно получит от друга. — Да, — ответил Антон и встал, намереваясь выйти и забрать свои вещи. — Спасибо, Арсений Сергеевич, — Позов следил за своим другом, который покинул лаборантскую и уже шарился по полу около двери, явно что-то там ища. — Он почти ничего мне не сказал. Но, думаю, вы сегодня ещё поговорите насчёт этого, — успокаивающе ответил Арсений. — Хорошо. Всё равно спасибо вам. Думаю, без вас тут вообще не было бы никаких продвижений. Пожав руки, словно хорошие друзья, они разошлись, преподаватель остался на месте, ведь ему ещё надо провести урок одному седьмому классу, а два друга пошли на улицу, надеясь покурить в тишине.