Напишешь для меня фанфик?

      Дима вбил в домофон номер квартиры с такой скоростью, словно за ним была слежка и каждая секунда была на счету, и позвонил туда.       Через несколько секунд из динамика раздался приглушённый хрипловатый голос, что звучал так благодаря «прекрасному» звуку, в котором парень сразу же узнал своего друга:       — Да?       — Открывай.       И затем устройство, что находилось около двери, запищало, впуская гостей в подъезд.       Позову было немного не по себе, так как Добровольский явно не входил в их с Антоном планы, но и отказать он ему не мог. Как и соврать. Хватило ему лжи на сегодня. Хотя не то чтобы он слишком уж много врал.       На пятом этаже их уже ждала открытая дверь, а из неё выглядывал парень, натянувший капюшон на лицо так сильно, как это только было возможно, и улыбался так же ярко, как и всегда, несмотря на то, что был явно не в самом лучшем для этого состоянии.       Опирался он на косяк плечом левой руки, а больная кисть была убрана в карман худи, ведь так было куда удобнее. Да и так практически никто не обращал на неё внимания. Ведь светить в подъезде перебинтованной рукой желания у него как-то не было.       Школьник смотрел на лестницу, так как в его дома не было лифта, и прислушивался к шагам, что с каждой секундой становились громче.       — Поз, я ожидал от тебя чего-то куда интереснее, чем «открывай», — шутливо произнёс Шастун, едва завидев своего друга. По его голосу было слышно, что говорит он так смело лишь из-за присутствия только одного человека, что прошёл уже около половины ступенек, разделяющие их.       — А я ожидал, что ты вновь будешь молчать, но, как видишь, мы с тобой ожидания друг друга не оправдали. Так что не надо тут мне начинать, не мама, к конце концов, поэтому давай без этого всего.       Затем на лестничной площадке, которая была видна в поле зрения подростка, появился классный руководитель, отчего тот впал в ступор и на его лице теперь было сильное удивление и ступор, а не радость.       — Привет, Антон, — мужчина поздоровался, отчего Антон вернулся в реальность, едва заметно дёргаясь.       — Здравствуйте, Павел Алексеевич. Прох-проходите, — произнёс парень, в этот раз пересилив себя. Но волнение уже нахлынуло волной, отчего он начал заикаться, и это было одной из причин почему школьник старался минимизировать количество слов, что он произносит с другими людьми.       Подросток отошёл с прохода, давая гостям спокойно зайти внутрь квартиры, разуться и снять верхнюю одежду.       — Поз, идите на кухню, я дверь закрою и приду.       — Шаст, может тебе помочь? А то неудобно же, — предложил свою помощь друг.       — Я же смог открыть, значит и закрыть смогу.       — Хорошо, — смирился Дима и перевёл взгляд на изучающего двух парней Добровольского. — Пойдёмте за мной, — сказал он, проходя в другую комнату.

***

      На кухне щёлкнул чайник. Блять, а что тут наш классный делает? Пиздец. Мы же хотели вдвоём просто посидеть. Возможно даже бы поговорили немного о чём-нибудь. А теперь точно будем молча сидеть. Ну или они там будут между собой разговаривать, а я буду их просто слушать. Скорее всего, так всё и будет. В общем, всё как обычно.       Кое-как закрыв дверь, всё же прибегнув к небольшой помощи левой руки, ведь так всё же было куда проще, отчего тот чуть не заорал, так как боль была реально сильная. ведь так всё же было куда проще.       Парень прошёл к остальным, в другую комнату.       — Шаст, ты же чай будешь? — спросил Дима у своего друга, стоило тому появиться в проходе.       Промычав что-то отдалённое похожее на «угу», Антон сел на стул и отдалился от всех, уходя в мир своих мыслей. Это сто пудов выглядит странно, что занимается всем Поз, а не я. Хотя он всё равно как-то не особо против. А от меня сейчас не особо много помощи будет, так что пусть Павел Алексеевич думает что хочет.       Три кружки, от которых исходил едва заметный пар, уже стояли на столе.       — Почему не пришёл сегодня? — начал разговор Добровольский.       — Ну… — протянул Шастун, но затем опустил глаза в пол, словно там была подсказка что же ему стоит делать в этой ситуации. Но, увы, там ничего не было, кроме линолеума и его ног, так как больше ничего в его поле зрения не попадало.       — Что «ну»? Я же тебе задал точный вопрос, так что, будь добр, ответь на него.       — Он себя плохо чувствовал, — вмешался Позов, понимая, что от друга особо больше ничего сегодня не услышать.       — Ты же говорил, что не знаешь причину.       — Не знаю и до сих пор. Я сделал такой вывод, судя его по виду, и, думаю, что именно по этой причине он и остался сегодня дома. Но это всего лишь моё предположение.       Антон поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза Диме, максимально выражая свою благодарность.       — Ладно. Допустим. Как ты себя чувствуешь?       В ответ лишь робкое и едва заметное движение плечами, мол, не знаю.       — Не особо.       — Он же всего лишь пожал плечами, как ты понял что он имел ввиду?       — Его вид говорит сам за себя. Да и я привык уже. Мы же не первый день общаемся, а из-за того, что Шаст часто молчит, то пришлось учиться понимать его жесты и примерно понимать то, о чём он думает. По началу это всё было очень сложно, но сейчас уже гораздо проще, хоть я и не могу на сто процентов быть уверенным в том, что правильно его пойму. Но в большинстве случаев я не ошибаюсь, а это что-то да значит.       — А почему он вообще так мало говорит?       — Ну истинную причину я не знаю, но могу сказать то, что от волнения он начинает заикаться, что ему жутко не нравится, поэтому в экстренных ситуациях он всегда молчит, но его тело говорит куда больше в те моменты. Да и спрашивать такое надо не у меня, а у Антона, но он, думаю, ничего не расскажет об этом.       — А наедине вы тоже так молчите?       — Иногда. Тогда он занимается своим хобби, полностью погружаясь в него, а я, к примеру, делаю уроки или же какие-то домашние дела. Нам комфортно в тишине. Но мы всё равно перебрасываемся за это всё время парочкой слов так уж точно. Конечно, очень редко бывают моменты, когда Антон, к примеру, начинает говорить о чём-то, что любит, тогда уже от него можно услышать много слов, — сказал Дима, но, заметив, что преподаватель хочет что-то сказать, продолжил. — По сравнению с остальными, правда, всё равно будет как-то мало. Но если сравнивать с тем, как он разговаривает обычно, то тогда сразу заметно различие.       — Понятно… — протянул Добровольский, задумываясь об услышанном. — Ему повезло с таким хорошим другом, как ты. Ради него и в драку готов полезть. И ещё я уверен в том, что раны обрабатывал ему именно ты. Кстати, а что за записки он пишет? Арс что-то говорил про Землякова и то, что тот прочитал из блокнота Шастуна, — осторожно перевёл тему мужчина, замечая резкую перемену на лицах парней, после того, как он сказал им о том, что ему рассказали. — И, буду честен, он ещё сказал мне о том, что содержание того, что там было написано, было далеко не радостным.       — Ну, если быть честным, я так-то уже спросил то, что хотел, по крайней мере, сейчас уж точно. Конечно, можно было бы сразу с вами поговорить о том, о чём хотел завтра, тогда бы и с урока не пришлось бы вас снимать, но вы же всё равно не в состоянии будете идти на урок физкультуры, так что я вам дам немного времени морально подготовиться. Ну и сам заодно всё получше продумаю, чтобы вы не ждали пока я там вспомню то, что хотел сказать, — сказал учитель спустя несколько минут.       И вот у них появился шанс того, что всё пройдёт мирно и они быстро останутся одни.       Парни кивнули и на кухне вновь стало тихо.       — Как кисть, Шаст? — спросил Дима, поднимая не самую лучшую тему для разговора, по крайней мере, пока друзья были не наедине.       Но Позов этот шанс упустил.       — А что с ней? — поинтересовался Павел, так как был единственным из всех тех, кто находились в одной комнате, который не знал о том, что с ней произошло.       Шастун молча достал левую руку, что больше напоминала цельный синяк, а не кисть, и протянул её другу. Тот аккуратно снял бинт и начал рассматривать её.       — Ну да, лучше не стало. Двигать всё так же не можешь или уже получше стало? — В ответ на свой вопрос парень получил отрицательное покачивание головой.       — Дайте угадаю, в травмпункт вы не ездили, да? — вмешался в диалог Добровольский.       — Антон не захотел. А заставлять его нет смысла.       Мужчина лишь тяжело вздохнул, но ничего не сказал, а, вместо этого, сделал глоток уже немного подостывшего кофе.       — Больно… — тихо сказал школьник, когда пострадавшую кисть попытались пошевелить. А затем, в качестве защиты, он использовал целую руку, лёгонько ударяя по тем, кто захотел вновь дотронуться до повреждённого места.       Все вновь замолчали, но, не успело и минуты пройти, как Добровольский снова начал говорить:       — Почему ты не захотел туда поехать? Там же ведь может быть какое-то серьёзное повреждение, а вы об этом даже не знаете. Это же потом может перейти во что-то, что будет куда хуже, чем сейчас.       Парень лишь в очередной раз пожал плечами и убрал руку обратно в карман, но перед этим вытерпел пытку, пока ему пытались вернуть эластичный бинт обратно на то же место, где он был.       — Антон, я настаиваю на том, чтобы ты всё же съездил в травмпункт. А вообще лучше поехать прямо сейчас. Так будет лучше, — учитель внезапно встал из-за стола и направился в сторону своего ученика, что сидел и смотрел в стол стеклянным взглядом, но тот, заметив неладное, резко поднялся со стула и отскочил прочь, бросив на преподавателя загнанный взгляд.       Школьник начал судорожно покачивать головой и отходить назад до тех пор, пока не упёрся спиной в холодильник. Только не в больницу. Нет. Ни за что. Я туда не поеду. Хоть сбегу из дома, где сейчас проживаю, но никуда не пойду. Только не туда. Нет. Пожалуйста…       — Павел Алексеевич, не надо, — вмешался Дима, видя то, как его друг быстро бегает глазами по различным предметам, явно волнуясь, и, кажется, замышляя побег. А ещё он прекрасно знает, что Шастун от сильного волнения разговаривать вообще не будет, так как заикаться будет чуть ли не каждое слово, зато в такие моменты его жесты, что он показывает телом, становятся куда более заметными и понятными, а это только на руку, ведь тогда с ним в каком-то смысле проще общаться. — Разве вы не видите как сильно пугаете его? Если Шаст не хочет, то лучше и не пытаться его заставить что-то сделать против воли, так как выйдет только хуже, — высказав свои мысли, парень поднялся со своего места и подошёл к Шастуну, закрывая его своим телом, пока классный руководитель впал в ступор и обдумывал всё, что ему только что сказали.       — Ты прав, Дима. Я просто так сильно начал переживать за его здоровье, что даже не подумал о том, что могу очень сильно напугать его своей напористостью. Извини, Антон. Мне следовало учитывать твоё мнение и не давить на тебя так сильно. Надеюсь, ты на меня не будешь держать за это обиду, — произнёс Павел, по прошествии какого-то времени, отступая от друзей, чтобы им было спокойнее.       — Не переживайте. Он простит, не сомневайтесь в этом, — успокоил Позов, отвечая так, словно он читал мысли своего друга. Да. Прощу. Не умею я долго держать обиду, можете не беспокоиться, — в мыслях произнёс парень, полностью соглашаясь со словами, что были произнесены не им.       — Кстати, дай, пожалуйста, номер своего отчима, чтобы я ему позвонить мог, если ты и завтра не придёшь, — стоя в проходе, попросил мужчина, а в руках у него был телефон.       Школьник быстро замотал головой, всем своим видом показывая, что это не лучший вариант.       — У меня нет его номера, — удивительно, но Антон сказал правду. — Я приду завтра, — произнёс твёрдо, но немного вымученно, парень, — честно. Удивительно, я даже не заикнулся. А так можно было? Почему я тогда раньше об этом не знал?       — Ладно. Верю, но в последний раз. И если ты всё же не выполнишь то, что сказал, то я снова сюда заявлюсь, но уже поговорю с твоим опекуном. Тебе всё понятно?       — Да.       И классный руководитель вышел в коридор, а следом за ним и два ученика.       — Ладно, тетради не ждут, так что до завтра, — попрощался Добровольский. — И, надеюсь, вы меня услышали. Но, напоминаю на всякий случай, завтра вместо физкультуры идёте в кабинет к Арсению Сергеевичу, мы вас там будем ждать.       — До свидания, Павел Алексеевич! — в унисон произнесли два друга.       — Только попробуйте не прийти, — любезно пригрозил он перед тем, как повернуть на лестничном проёме, скрываясь из виду.       Дима закрыл дверь и краем глаза заметил, что Шастун выдохнул так, словно с души какой-то груз забрали. Фух. Это было страшно. Но мы теперь остались наедине, так что всё хорошо, можно успокоиться. Сейчас с Позом немного посидим и всё будет нормально.       — Ну блин, я сам не знал о том, что он захочет со мной пройти, извини. Классный меня у выхода из школы поймал, ну а там и так понятно, что выбора у меня особо не было, — начал оправдываться Позов, смотря Антону прямо в глаза.       — Я понял.       — Всё нормально?       — Да, — немного улыбнулся Антон, пытаясь успокоить друга.       — Кстати, пока не забыл. Я тебе принёс тут парочку вещей. Ну а если быть точным, то тоналку и крем от синяков.       — А откуда… — попытался спросить школьник, но был перебит.       — Я ею замазывал тебя в прошлые разы, так что даже не спрашивай. Просто решил, что лучше пусть она у тебя будет, сам будешь маскировать своё личико, не маленький уже. Ну и так, думаю, просто удобнее будет. Возвращать не надо, оставь себе, пригодится может ещё. Хотя, знаешь, я надеюсь, что не пригодится, — успокоив друга, что стоял напротив, парень открыл рюкзак, что стоял на полу, и выудил оттуда два тюбика, а затем передал их в руку подростку. — Держи. И это, не забудь сегодня намазать на лицо крем, может утром немного меньше будет видно то, как тебя разукрасили. И, кстати, завтра утром не забудь замазать синяки, а то учителей снова шокируешь. Ну а потом тебя снова будут спрашивать кто и за что так с тобой. Зачем я вообще всё это рассказываю тебе, сам же прекрасно знаешь о чём говорю, в конце концов, тебя не первый раз так расспрашивали. Даже отчима вызывали, помнишь? Да уж… Прекрасно помню тот день. Особенно вечер, когда меня избили вновь, мол, я всё учителям растрепал. А потом ты меня залечивал. Это я не забуду, так что можешь не напоминать. Вот только жаль, что ты не можешь мои мысли читать.       — Помню.       — Так, ладно, не будем о грустном. Извини, сам не знаю зачем вообще начал всё это вспоминать. А как я тупанул, когда тебе ещё начал это рассказывать… Ужас.       — Всё в порядке. Правда. Всё правда хорошо, для меня это сейчас всего лишь болезненные воспоминания. Но внутри всё равно ничего не болит и не ёкает, так что всё нормально. И я снова жалею о том, что ты не читаешь мои мысли, Поз. А сказать я это не могу, но и сам не знаю почему. Такое чувство, будто каждое слово в меня вонзает нож и проворачивается внутри меня. Ты бы знал как я хочу с тобой нормально поговорить, как нормальные люди. Но мне и пару предложений произнести сложно, от них словно горло сжимает и душит. Я не могу, извини. Но я пытаюсь, правда. Возможно, когда-нибудь ты сможешь меня на самом деле назвать своим другом и тебе не будет неловко из-за того, что общаешься практически всегда ты. Надеюсь, что когда-нибудь так будет…       — Ты меня вообще слышишь?       — Что? — вырвавшись из своих мыслей, очнулся Антон.       — Говорю, что и мне надо идти, уроки сделать и всякое такое. Я бы с радостью остался с тобой, но…       — Хорошо, — перебил Антон Диму.       Парень открыл дверь и вышел за пределы квартиры, оставляя школьника одного.       Но далеко уйти он не успел уйти, так как его окликнули:       — Поз, — тихо произнёс школьник, но это эхом пронеслось по всему подъезду, отчего друг остановился на месте и развернулся.       — Да?       — Спасибо.       — За что?       — За всё.       — Не за что.       Позов повернулся лицом к лестнице и спустился вниз.       Шастун закрыл дверь и сполз по ней на пол. Вечер предстоял быть долгим. И, кажется, тяжёлым.