Напишешь для меня фанфик?

      Следующий месяц прошёл, к великому удивлению, спокойно. В какой-то степени даже мимо. Никто не трогал двух друзей, уроки были совершенно обычными, а в школе ничего интересного больше не происходило, что было удивительно, ведь до этого компания Землякова чуть ли не каждую неделю во что-то влипала. Всё это было похоже на затишье перед бурей.       Но вот не в жизни Антона.

***

      Парень сидит в запертой кабинке туалета. Сквозь плотно сжатые губы прозвучало едва различимое «сука». И все, кто мог бы это услышать, посчитали это больше болезненным стоном, чем каким-то словом.       — У Вас что-то случилось? — голос с другой стороны двери прозвучал очень резко, чем испугал Антона. И обладатель голоса был опознан очень быстро — он принадлежал учителю, Арсению Сергеевичу, который продолжал взволнованно спрашивать: — У Вас там всё в порядке? Вам нужна какая-то помощь или, может, позвать кого-то?       — Да, нормально, — сдавленно ответил подросток, глубоко в душе надеясь, что от этого ответа учитель успокоится и спокойно уйдёт, оставив парня заниматься тем, чем он занимался до этого.       — Антон? — не менее взволнованно переспросил преподаватель, сразу же опознавая голос школьника, что сидел по другую сторону от него. Да блять. Ну почему он не может просто уйти и оставить меня в покое? Сказал же — всё нормально, чего он тут стоит ещё? Боже, я не понимаю его. И почему каждый раз, когда он не нужен, Арсений Сергеевич появляется? У него, блять, магнит стоит на меня? Типа «Магнит на Шастунов-неудачников, которые умудряются что-то сделать плохое в любой ситуации», так эта штука называется? Или что это, блять, такое? Господи боже, дай мне сил.       — Что у тебя случилось? — не унимался Попов, продолжая свой расспрос, надеясь, что хоть немного информации сможет услышать.       — Ничего.       — Ты не звучишь как человек, у которого ничего не произошло. Выходи, поговорим, а там я уже и удостоверюсь, что у тебя на самом деле всё в порядке. А то верить словам не всегда лучшее решение, если ты не знал. Просто заебись. Это же прям то, что мне сейчас нужно — покинуть своё укрытие и выйти прямо лицом к тому человеку, которого я видеть уж точно не хотел. Вот прям самое лучшее время для этого, — думал Шастун, пока всё убирал, тем самым отсрочивая ненадолго встречу, что вот-вот должна была произойти. Вот только один из них не хотел этого.       — Ну, видите? Всё у меня хорошо, Вам не о чем волноваться, Вы можете спокойно идти по своим делам, — выпалил парень, чего и сам от себя не ожидал, что выразилось на его лице секундным удивлением.       — Вижу… — протянул преподаватель, взглядом изучая человека перед собой. — Но, скажу честно, не верю. Когда ты находился в кабинке, то звучал так, словно тебе там что-то приносило боль или некий дискомфорт, который мешал тебе спокойно говорить. И это вынуждает меня сомневаться в…       — Всё нормально! — прикрикнул Антон, перебивая мужчину, так как вся эта ситуация начала его подбешивать, и из-за накатывающей злости всплеснул руками.       Но это довольно резкое действие со стороны парня заставило Попова обратить внимание на рукав его белого худи, в которой сегодня решил прийти школьник.       — А это тогда что такое?! — незаметно для себя повысил голос мужчина, возмущаясь, а затем поднял правую руку парня вверх и указал на довольно заметные красные капли, ведь на белом любое пятно очень сильно выделяется.       — Что? Вы о чём? — школьник сам перевёл взгляд на то место, куда показывал преподаватель. — Да поди дома обо что-то замарался, — пожал плечами, пытаясь выглядеть невозмутимо, но в душе он прекрасно понимал откуда на его толстовке эти пятна и это его пугало, так как учителю догадаться ничего не стоило.       — Дома довольно сложно замараться об кровь, если ты не знаешь. Ну а если не знал, то, в таком случае, я тебя просветил сейчас. Да сука. Он всё же понял что это такое. Ну вот почему именно он пресекает все мои попытки лжи? Да и почему он просто не может оставить меня уже в покое, ну блять, как же это меня бесит.       — Так, за мной пошёл, в кабинете разберёмся что это такое, — холодно сказал Попов и направился к выходу, но, заметив, что за ним никто не идёт, повысил голос, чтобы его услышали: — Быстро за мной пошёл!       — Зачем?.. — недоумённо спросил подросток.       — Мне тебя за ручку вести надо? Сказал же тебе ясным языком — разберёмся на месте. Я, конечно, могу и в туалете устроить разборку, когда сюда кто-то может зайти, но, думаю, разобраться лучше наедине.       Но школьник не сдвинулся с места даже после того, как ему привели довольно весомый аргумент почему всё же следует послушаться человека, который сейчас стоял в паре метров от него, и последовать за ним.       И именно поэтому к нему быстро приблизился мужчина и сдержал своё обещание — повёл парня за ручку.       — Арсений Сергеевич! — возмущенно воскликнул Антон, попытавшись вырвать свою руку, но хватка только усилилась, давая понять, что надо было слушаться, а не стоять на месте, ожидая чуда. — Что вы…       — Я же тебе сказал, чтобы ты за мной пошёл, но ты решил проигнорировать мои слова. И значит до моего кабинета мы пойдём так, — твёрдо произнёс учитель, даже не оборачиваясь, лишь одним своим тоном давая понять, что возражения приниматься не будут. Твою мать… Да что ему вообще надо от меня?! Ну запачкал я свою худи и что? Хуй с ней. Вечером постираю и всё. Что он приебался-то? Да и зачем он меня в кабинет свой ведёт?.. Как много вопросов, но так мало ответов…       Размышления быстро прервались, так как они уже были около класса, куда его и затащили, закрывая дверь на замок и вытаскивая ключ. Чтобы не сбежал, — понимает парень и огорчается этому. Он нутром чуял, что разговор будет не самым лучшим, на что ему намекали ещё в туалете. Жаль, а так хотелось убежать и не видеть его потом.       — И так, теперь нам никто не помешает, да и ты теперь точно не покинешь это помещение, если только не выбьешь дверь, чего делать тебе крайне не советую. Так что закатывай рукава.       — Что?       — У тебя со слухом что-то случилось за это время или я что-то непонятное сказал? Рукава кофты закатал, быстро, — голос преподавателя звучал так холодно, как Антон никогда не слышал. На пару секунд ему даже показалось, что у него пошли мурашки от того, насколько это предложение прозвучало морозно.       Но, поняв, что от него всё же ждут каких-то действий, парень медленно начал делать то, что ему сказали. Но его скорость была такой не из-за того, что он издевался, а из-за того, что Шастун был в ступоре.       Учителю предстала рука, на которой было всё так же — белый шрам и несколько до сих пор розовых «красовались» на предплечье, а на другой и вовсе ничего не было. И, судя по его задумчивому виду, было прекрасно видно, что он ожидал совершенно другого. Но это не то чтобы сильно обрадовало преподавателя, хотя, казалось бы, у него должно быть облегчение, ведь его догадка не подтвердилась.       Но затем лицо Попова немного прояснилось, словно он что-то понял, и поэтому он толкнул ничего не понимающего парня на стул, надавив ему куда-то в район ключиц. Школьник пошатнулся и, всё не не удержав равновесие, упал на стул, стоящий позади него, чуть не полетев дальше, на пол. Он, шипя, втянул воздух и выпрямил правую ногу, делая вид, что устраивается поудобнее.       — Что вы делаете, Арсений Сергеевич? — ошалело произнёс школьник, переводя на Попова испуганный взгляд.       Мужчина, вместо ответа, подошёл ближе к Антону и наклонился так, чтобы их лица были на одном уровне, а руками можно было опереться на бёдра подростка, который от этого дёрнулся и шикнул вновь, будто действия, что было только что сделаны учителем, принесли ему некие болезненные ощущения.       — Что я делаю? Всего лишь проверяю свои догадки, Шастун, — стоило школьнику услышать свою фамилию из уст преподавателя, что ему уже показалось дико непривычным для него, так у парня сразу побежали мурашки. — И они выглядят не лучшим образом, особенно, учитывая всё то, что было мною увидено. Как ты мне объяснишь болезненные ощущения, которые ты испытал, стоило мне прикоснуться к твоим бёдрам? Конечно, я и сам себе могу это объяснить, но, в таком случае, у тебя не будет даже времени на оправдание, так как я просто говорю свои догадки Павлу Алексеевичу, дополняя тем, что ты отказался мне сказать причину, по которой тебе больно, — сказал мужчина, глядя собеседнику прямо в глаза, вызывая ещё больший дискомфорт.       На самом деле, Арсений блефовал, рассказывать он бы ничего не стал, но иногда надо надавить на человека, чтобы тот выдал скрываемую информацию. Этим он сейчас и занимался.       — Просто вы довольно сильный и как раз таки из-за этого мне и больно? — неуверенно произнёс школьник, будто сам сомневаясь в том, что говорит.       — Ещё что скажешь? Не ври мне, ты не в том положении находишься.       — А что вы хотите услышать тогда?       — Правду, Антон. Самую что ни на есть настоящую правду.       — Тогда вы её и слышите, — ответил уже увереннее, поняв, что если он так и будет показывать то, что в его словах нет ни капли правдивости, то тогда и пытаться понять врёт он или нет не будет необходимости. Поэтому парень решил делать вид, что он уверен в том, что говорит, чтобы учитель подумал, что ему перестали лгать.       Преподаватель вновь надавил на ноги ученика, отчего тот зажмурился и открыл рот в немом крике.       — Ну и где тогда это правда? — немного смягчил свой тон преподаватель, надеясь, что хоть это поможет. — Раз ты не хочешь признаваться, то тогда снимай штаны, — но теперь он вновь твёрдо говорил. Блять, да что с ним сегодня такое? Ещё и говорит так, что хочется сразу подчиниться, вот только из-за этого ещё и руки да ноги будто парализует, так что идея с подчинением не прокатит, даже если бы я захотел.       — Что?       — Что слышал? Мне тебе каждое предложение повторять надо или ты меня хоть раз сегодня с первого раза услышишь? Снимай свои штаны. Тебе же там всё равно нечего скрывать, так ведь?       — Нет, — протестуя, воскликнул школьник.       — Тогда докажи мне это. Или мне самому это сделать? — мужчина убрал руки с бёдер парня.       Шастун смотрел на Попова загнанной жертвой. Словно заяц смотрит на волка перед тем, как его загрызут до смерти. Да и ощущения были примерно похожими.       — Нет! — испугавшись, что преподаватель всё же исполнит свою угрозу, Антон несильно оттолкнул его от себя. А затем попытался встать, но его остановили:       — Стоять! Быстро показал мне свои бёдра. Вот дерьмо… Кажется, я не на шутку его разозлил… Что же, помянем меня.       Смирившись, школьник расстегнул пуговицу и ширинку на своих штанах и стянул их до уровня порезов и шрамов, прикрыв свой пах толстовкой.       Взгляд сразу же переместился в пол, пытаясь скрыть слёзы, что готовы были хлынуть в любой момент.       Перед взором Арсения предстал сжавшийся парень, который даже и не пытается уже скрыть то, во что превратил свои ноги. Он понимал, что уже нет смысла что-то прятать.       Одно из бёдер было перебинтовано, что мешало рассмотреть что там такое, но вот на левом были видны новые порезы, которые местами ещё кровоточили. Но даже этого хватило, чтобы учитель подтвердил свои догадки и на его лице появилась недовольная гримаса.       — И это ты называешь «в порядке»? — кричит мужчина, совсем не пытаясь скрыть свою злость и некое разочарование. — Антон. Вот что у тебя такого случилось, что ты себя так изводишь? Зачем портишь своё тело, которое смотрится куда лучше без всех этих шрамов и порезов? — уже ласково спрашивал он.       — Лучше? Ч-что вы им-имеете ввиду? — кое-как произнёс парень, ведь волновался он очень сильно.       — Да то и имею ввиду. Любое место смотрится лучше, если на нём нет следов самоповреждения. Понимаешь о чём я?       Попов зарылся руками в волосы, а Шастун начал тихо всхлипывать, ведь всё это слишком давило на него. Нет. Не надо дать ему понять, что я плачу. И так, на сто процентов уверен, в его глазах уже выгляжу жалко. Парень, что максимально избегал разговоров с людьми, оказался глупым подростком, думающим, что если он будет себя резать, то всё сразу лучше станет. Так я выгляжу в его глазах? И из чувства жалости ко мне Арсений Сергеевич пытается как-то помочь мне. Ну как же я раньше-то не догадался? Боже, это же буквально лежит на поверхности. Да и Дима ведь ему ещё что-то наплёл ещё тогда, когда запер нас двоих в кабинете. Иначе бы препод не согласился бы. Боже, какой я придурок… Хорошо, что не начал думать, что со мной хоть кто-то пытается общаться не из жалости, а то было бы хуже. Хорошо, что я не дал себе эту ложную надежду.       — Понимаешь, Антон. Это — не выход, — медленно говорил преподаватель, так и не поднимая взгляд на парня. — С этим бороться надо. Ну там у психологов, к примеру. Если самому не выходит. Знаю, что ты не особо любишь их, но надо. Потому что это может вылиться в более серьёзные проблемы. Например, твои суицидальные наклонности в один момент могут стать вовсе не наклонностями, а превратиться в твою смерть. Не знаю понимаешь ли ты это, но твоя смерть не сделает мир лучше, — аккуратно продолжал он свою речь, словно боялся сказать что-то не так и этим спугнуть и так запуганного и сломанного школьника. И убедился он в одном — у парнишки точно не всё в порядке. — И я не знаю откуда у тебя тот шрам на руке, но уж очень он похож на то, что остаётся после попытки самоубийства. Те, более свежие, которые тоже на предплечии у тебя, уже не выглядят так, словно ты пытался с собой покончить, но ведь всё равно это всё не здраво. И уж тем более я не знаю того, что тебя довело до этого. Но, напоминаю, ты всегда можешь высказать нам с Павлом Алексеевичем всё то, что тебя беспокоит.       Школьник слушал голос преподавателя, цепляясь за него, как за спасательный круг, пытаясь не утонуть в своих мыслях, в своей быстро наступающей истерике. Он всё же надел штаны обратно, так как, пусть на него даже не смотрят, было неловко.       — В крайнем случае, тебя есть Димка, ему же ты точно можешь всё рассказать, не боясь. Он дорожит тобой очень сильно, думаю, ты и сам это видишь. Представляешь, что будет с ним, если он от кого-то узнает, что тебя не стало? Поз наконец-то спокойно выдохнет, ведь больше не надо будет связываться с этим парнишкой, которого все ненавидят и стремятся постоянно как-то задеть. И, плюсом, из-за которого он вечно попадает в неприятности.       Попов резко посмотрел на Шастуна, словно тот что-то произнёс, перебивая его «речь».       — И почему ты так уверен в том, что он будет только счастлив твоему уходу? Он что, мои мысли читает? Или… Блять, я что, действительно произнёс это вслух? Снова? Да ну нет… Блять… Ну вот почему именно это? Пиздец. Я когда-нибудь перестану закапывать себя ещё глубже или нет?       — Я это вслух сказал, да?.. — недоумённо спросил школьник, словно не веря в то, что он на самом деле мог произнести.       — Да.       — Ой?       — И всё же, почему у тебя такая сильная уверенность в том, что твой друг будет только рад, если тебя не станет? — допытывался мужчина, теперь уже смотря собеседнику прямо в глаза и видя там застывшие слёзы.       — Я же и так сказал, — пытаясь вернуться к своей краткости, ответил подросток.       — Хорошо, а с чего ты взял то, что тебя все ненавидят? А как же родители?       При упоминании тех людей, благодаря которым он появился на свет, в душе Антона начала расцветать всепоглощающая ненависть.       — Ну, точнее, твой отчим… — вспомнив про семью парня, исправился Попов. Но даже после этого, мужчина почувствовал, что сказал явно что-то не то, ведь парень довольно сильно помрачнел после этого. Блять. Нашёл про кого сказать. Мне надо уйти, иначе ему достанется от меня. Не хочу, чтобы хоть кто-то видел мою истерику. Но и сбежать мне не получится. Боже, приехали.       — Арсений Сергеевич, мне надо выйти в туалет, — внезапно произнёс Шастун, надеясь, что у него получится сбежать хотя бы так.       — Мы же там только что были, но хорошо, только мне надо будет кабинет обратно закрыть, так что немного подождёшь меня, а потом вместе пойдём. Как раз договорим.       — А вы зачем со мной пойдёте?       — Ну а вдруг ты захочешь убежать.       — Тут останется мой рюкзак, без него я не уйду.       — Я всё равно тебя буду сопровождать. Не беспокойся, в туалет ты спокойно сходишь без моего наблюдения. Так, ладно, видимо, побег не удастся. Хотя… Попробовать стоит в любом случае.       Парень смиренно поднялся со стула, периодически уходя в свои мысли.       Дверь класса открылась, впуская внутрь немного прохладный воздух, так как в самом кабинете окно было закрыто.       Мужчина повернулся спиной, вставляя ключ в замочную скважину и в это время подросток быстро развернулся и побежал прочь, надеясь, что его не догонят.       — Антон! Стоять! — позади раздался крик, а затем было слышно, что ещё один человек бежит по лестнице, максимально пренебрегая безопасностью.       Подросток, не оборачиваясь, бежал вперёд — боялся, что стоит ему повернуть голову назад и он там увидит Арсения Сергеевича, что догоняет его.       Конечно, из-за курения и порезов было довольно сложно быстро преодолевать большие расстояния, но страх был куда сильнее всего этого, так что у Шастуна получилось пробежать всю школу и даже выбежать за её территорию, лишь за воротами останавливаясь, чтобы перевести дыхание.       — Да… стой ты… — пытаясь отдышаться, просит мужчина, смотря на парня, что стоит от него в метрах пятнадцати. Это, казалось бы, маленькое расстояние сейчас ощущалось словно километр, ведь воздуха в лёгких было катастрофически мало даже чтобы нормально стоять, не то, чтобы идти.       Но вот только стоило Арсению сделать пару шагов по направлению к Антону, тот сразу же принялся бежать вновь, из последних сил сворачивая в дворы. А в подъезд, что так вовремя открылся, и вовсе забегает едва не падая. И лишь только когда он понимает, что теперь находится точно в безопасности, Шастун позволяет себе спокойно вдохнуть.       Школьник заходит в лифт и поднимается на последний этаж, надеясь, что крыша в этом доме открыта. И ему везёт — замка на железной двери, что закрывает проход, нет, что даёт ему спокойно пройти на просторное и одинокое пространство.       Пошарив по карманам, подросток понимает, что у него с тобой только ключи от дома и телефон, так что покурить даже не получится, что довольно его расстроило. Но он включил музыку и просто лёг на поверхность крыши, даже не беспокоясь о том, что там довольно грязно.       Из динамиков начала доноситься мелодия «Пачки сигарет», которую исполняет Lizer. А сам же парень дал волю своим эмоциям и начал плакать. Уж слишком для него этот день был тяжёлый, по сравнению с остальными, где про его существование забывали напрочь.       И спустя какое-то время, когда уже играла другая песня, которую школьник любил не меньше, он резко поднялся с пола и утёр свои слёзы. Теперь появилась злость. И пострадала стена маленькой комнаты, из которой он и вышел — костяшками он безжалостно бил по ней, пока не осталось сил и чувств внутри. И тогда он упал коленями на пол и заорал что есть мочи:       — Как меня всё заебало!       А затем, проведя на крыше ещё пару часов, на протяжении который он слушал музыку и иногда танцевал или выкрикивал строчки песен, Антон, с чувством выполненного долга пошёл домой. Вот только отсутствие рюкзака за спиной давало ощущение беззащитности, но подросток не замечал его, так как был сосредоточен на долгожданной пустоте в голове.