Мелодия X

Просторный холл-гостиная, полностью залитый светом солнца, что беспрепятственно светит сквозь панорамные окна. Белые стены, белый пол и потолок, черная мебель. Йошики обходит свой новый дом, такой, о котором он мечтал — светлый, пронизанный солнцем, с роялем в гостиной, просторный и белоснежный. Здесь огромные комнаты — кровать почти на всю спальню, мягкая и манящая, хотя вряд ли придется часто там спать. Ванная комната, где есть возможность лечь в ванну и включить пультом проигрыватель с классической пластинкой. Тренажерный зал, домашняя студия, винный склад и кухня. А еще сад — зеленый сад и бассейн. Йошики обходит новые свои владения медленно, касается пальцами стен и мебели, словно знакомится с домом. Вышел в сад и остановился у одной из пальм. Коснулся ладонью ее шершавого ствола и прикрыл глаза. Впервые за долгое время его сердце немного успокоилось, молодому мужчине казалось, что вымечтанный американский дебют вот-вот настанет, и Х на один шаг будет ближе к мировой сцене. Некоторое время назад они нашли басиста — Хиде привел на прослушивание своего знакомого Мориэ Хироши, и тот, проиграв пару репетиций с группой и обдумав их предложение, согласился остаться. Йошики, да и остальные, сначала были поражены спокойствию нового участника, ведь, казалось бы, тебе предлагают участие в мейджерской группе, знаменитой и многообещающей. Но Хис не дал сразу ответ и, действительно, тщательно обдумывал предложение. Впрочем, его можно понять — не всегда слава и успех приносят группе счастье. Однако Х покорила его, и группа обрела нового музыканта. Практически сразу группа объявила о приостановке деятельности и переехала в Америку. Там, в солнечном Лос-Анджелесе, Йошики и приобрел свой новый особняк, пока в аренду. Чуть позже он купит здесь дом… Стук в ворота отвлек Хаяши от мыслей, и он поспешил открыть двери. На пороге стоял слегка растрепанный Хиде, без макияжа, в темных очках. Улыбающийся и держащий в руках прозрачный пакет с мороженым. — Привет, проходи, — Йошики посторонился, пропуская друга. — Привет, я тут не удержался, — он кивает на лакомство, Йошики смеется и тянет Хиде за рукав желтой футболки вглубь сада. Они размещаются в тени пальмы, прямо на траве и открывают мороженое. — Какие планы? — Покорение мира, — Йошики улыбается и поправляет белую свою рубашку, — надо провести пресс-конференцию, потом начать репетировать, писать новые песни. Теперь я полностью взял продюсирование на себя, хотя мы и заключили новый контракт, но все же держать все в своих руках мне проще. Черта с два продюсер поймет, что Х хочет донести. И, конечно, учить язык. Без этого мы никогда не прорвемся дальше Японии. — Мы прорвемся, — Хиде кивнул и прислонился спиной к стволу дерева, — я спросить хотел. А если, пока относительный перерыв, заняться соло? Тут Джей-кун и Ино-кун неподалеку обитают, тоже на Америку косятся. Я бы с ними поработал и свое что-то выпустил. М? Он повернулся к Йошики, немного боясь его реакции. Вдруг лидер перед началом американского дебюта просто запретит думать о чем-то другом? Но тот только задумчиво покачал головой. — Почему бы нет? У меня самого есть некоторые идеи… Можно, давай! Хиде улыбнулся и облегченно выдохнул. Идеи, что начали посещать его недавно, никак не подходили под музыку Х, а вот для соло… — Пошли, надо ехать на конференцию, а мне еще переодеться во что-то приличное. Рубашку вроде не изгваздал? — музыкант поворачивается, старается рассмотреть себя. Хиде смеется и качает головой: — Чистый! Давай иди, я жду у ворот, такси пока вызову. — Зачем? Иди к гаражу, я купил неплохой автомобиль. Доедем с ветерком! — Быстро осваиваешься! Йошики со смехом убегает в дом, переодевается и смотрит на свое отражение — черные брюки, белая рубашка, длинные волосы и лучезарная улыбка. Махнув своему отражению рукой, музыкант убегает. Ему кажется, что отражение задержалось в зеркале. На полсекунды. Хихикнув своей фантазии, он выходит во двор, подзывает Хиде и проходит к гаражу. Новая машина, кроме того, что красива, так еще и удобна, и двое музыкантов быстро добираются до места назначения, сначала проехав по тихим улочкам района, где находится дом Йошики, а потом выехав на широкий проспект с огромными небоскребами. Пресс-конференция проходит в одном из них, высоко над городом, в красивом просторном зале. Остальные участники Х уже собрались там, лидер машет им рукой, Хиде улыбается. — Вы и правда думаете, что японская рок-группа сможет покорить американскую сцену? — первый же вопрос задан слегка ехидным тоном. Журналистка, молодая девушка с каштановыми кудрями, явно уверена, что это невозможно. Йошики улыбается, ему смешно, ведь так часто он слышал подобные речи на родине: Х ни на что не годна! У вас не получится! И что же? — Я знаю, что это не просто, но у музыки нет границ, — он смотрит ей в глаза и улыбается. Девушка хмыкает и передает микрофон коллеге. — Ну, у музыки, может, и нет, — говорит тот, — а у языка есть. Как ваша группа собирается покорять Америку без знания английского? Хорошего знания, — добавляет он. — Будем стараться, — Хаяши тверд в своем убеждении, — я и мои друзья в курсе сложностей, но мы готовы к трудностям. Мы сможем выучить язык и выпустить альбом на английском языке. Вы же видите, я уже с вами разговариваю, — добавляет он и, не удержавшись, смеется. Представители прессы переглядываются и пожимают плечами. Они продолжают задавать подобные вопросы, они слабо верят в то, что у японской группы что-то получится. Хаяши понимает их, но их недоверие дает ему силу и вдохновение. Он уже жаждет показать им будущий альбом и увидеть удивление в их глазах. Выходя из зала после окончания пресс-конференции, он ловит взгляд кудрявой журналистки и подмигивает ей. Она удивленно моргает. На улице их встретило жаркое солнце, Хаяши вдруг рассмеялся и, обернувшись к согруппникам, сказал: — Мы должны так же зажечь, как здешнее солнце! Даже жарче! Парни расхохотались, соглашаясь с этой идеей. — Ладно, идите пока, можете заняться соло, — Йошики улыбнулся, давая официальную отмашку друзьям, — я позвоню, как начнем плотно заниматься альбомом. Музыканты тепло обнялись на прощание и разошлись. Йошики какое-то время смотрел им вслед, а потом сел в машину и направился к недавно арендованной студии под названием Enterprise. Выбирал он ее по двум критериям — отличное оборудование и близко от его нового дома. Долгие часы он проводил там, шлифуя Art of Life, превращая ее из простой мелодии в шедевр и огромную историю. Йошики сейчас заканчивал работу над песней, что вышла в целые полчаса исполнения, и предвкушал представление ее публике. Оставалось добавить еще несколько штрихов — и можно выпустить ее в свет. Йошики почти не выходил из этой студии, оставляя совсем немного времени для сна и с тоской мечтая о том, как было бы здорово, если бы на планете Земля в сутках было хотя бы 48 часов. А лучше бы все 50. Хотя внутренний голос ехидно подсказывал, что и в этом случае, ему бы на что-нибудь не хватало времени. Работа ведь такая… вкусная! Улыбнувшись своим мыслям, он припарковал машину у входа в студию и зашел внутрь. Выполняя сведение самой длинной из своих песен, он думал о том, что, может, и ему немного заняться соло? Идеи об этом давно посещали его, а сейчас, кажется, выпала возможность их реализовать. Можно даже выпустить классический альбом, например. Представил, как, наверное, удивились бы учителя, которые считали его отъявленным хулиганом и безнадежным человеком, увидь они не только его рок-победы с группой Х в Японии, но и в классике! Хаяши поправил волосы и вернулся к работе, прогоняя лишние мысли и мечтания. Из студии он вышел в первом часу ночи, потягиваясь и зевая. Подошел к машине, сел и погладил пальцами руль. Теплый от солнца, не жаркий — всё-таки за несколько часов начавшейся ночи воздух успел остыть. Музыкант открыл окно и завел мотор. Ночные улицы Лос-Анджелеса почти пусты, впрочем, район располагает — все давно спят. Хаяши ехал не быстро, хотя обычно любил скорость, но в этот раз специально снизил ее, чтобы любоваться проплывающими мимо домами в окружении садов, деревьями на обочине пыльной дороги и звездного неба. Звезд, правда, тут было немного, но какие же они яркие! Наконец, доехав до дома, загнал автомобиль в гараж, закрыл его и зашел в дом. Дом встретил его прохладой ночи и чуть светящимися в свете луны белыми стенами. Йошики прошел в центр комнаты, коснулся крышки рояля, стоящего там. Лунный свет освещал музыканта, его инструмент, делал их легче, чем они есть, воздушнее. И в нем, они, казалось, светились. Хаяши провел пальцами по прохладным клавишам, улыбнулся и поднялся наверх, в спальню. Сегодня больше никакой игры. «Иногда все же нужно слушать врачей», — с улыбкой подумал он, укутываясь в покрывало и засыпая. Бессонница в этот раз вновь оставила его, и музыкант уснул, благодарный за это. Работа над альбомом продолжалась — несколько раз в неделю Йошики созывал своих музыкантов в студию, которую, к слову, он все же решил купить после изучения счетов за аренду. В итоге вышло, что купить и содержать свою личную студию будет куда дешевле. И вот музыканты — уже не Х, но Х Japan — собирались там, приносили свои записи, играли и обсуждали будущие песни. При этом каждый из них все больше тянулся к сольному творчеству. Йошики, уже давший отмашку Хиде, не препятствовал и остальным, впрочем, он и сам подумывал о сольном альбоме, да и его окружение к этому подталкивало. На днях Хаяши позвонил исполнительный продюсер звукозаписывающей фирмы, с которой теперь работала Х, и предложил переговоры с Джорджем Мартином, великолепным продюсером The Beatles и гениальным композитором. Сам он, по его словам, уже говорил с Джорджем, и тот уже достаточно впечатлился рассказами о гении японского рока. Хаяши рассмеялся и согласился на личную встречу. Волновался, как ребенок, но в день встречи совершенно успокоился, а к часу той встречи заработался с текущими делами так, что чуть не прозевал гостя. — Йошики? Музыкант вздрогнул, поднимая голову от нотных записей. Увидел на пороге студии Джорджа Мартина, великолепного композитора и продюсера The Beatles, и широко улыбнулся. — Проходите, мистер Мартин, я рад вас видеть! — Йошики встал со стула и указал гостю на диван, — я сейчас заварю чай, подождите минутку. — Спасибо, — Джордж кивнул и сел на широкий диван. С улыбкой он наблюдал, как Йошики колдует с чайничком на мини-кухне, обустроенной прямо в углу студии, чтобы не ходить далеко для перекуса во время изнуряющих репетиций. — Вот, — Хаяши поставил поднос с чашками и вазочкой печенья на столик, — угощайтесь! И сел напротив, распрямившись, убрав светлые волосы в хвост и улыбаясь чуть смущенно перед старшим коллегой. — Я много наслышан об Х, — Джордж отпил глоток чая и вдохнул его легкий аромат, — у вас, Йошики, отличная группа. Но я слышал, вы, кажется, хотите выпустить что-то сольное? Вы меня поэтому позвали? — Да! Очень хочу свои песни, те, что написаны для моей группы, полностью в оркестровой аранжировке. Ну, для начала, — Хаяши улыбнулся и закусил губу, — это можно? — Классический альбом, это здорово, да, — Мартин задумчиво смотрел на чашку чая в своих руках, — и вы правы, для начала пусть будут песни Х в классической аранжировке. А знаете, — Мартин поднял взгляд на музыканта, — я уже хочу послушать! — Я рад, что моя идея вам нравится, — Йошики смущенно улыбнулся, — я хочу в ближайшее же время отобрать необходимые песни и приступить к работе. — Йошики, — Мартин отставил полупустую чашку на стол и внимательно посмотрел на Хаяши, — попробуйте связаться с Лондонским Оркестром. Они обычно не работают с популярной музыкой, но у вас рок и классика. Я думаю, вы сможете их заинтересовать. И еще, — он откинулся на мягкую спинку дивана, — если они согласятся, я согласен вас продюсировать. — Что? — Йошики удивленно смотрел на Джорджа, — Лондонский Оркестр? — Йошики моргнул и задумчиво уставился на стол, неосознанно пропуская сквозь пальцы длинные прядки волос, — я попробую, я даже знаю, кого попросить мне помочь в этом. — Вот и отлично, — Мартин потянулся к чашке, залпом допил остывший чай и встал с дивана, — работайте, и как только получите ответ, дайте мне знать? — Конечно! — Йошики чуть поклонился Джорджу на прощание и выдохнул. Первая часть дела сделана. Музыкант опустился в кресло и задумчиво коснулся кончиками пальцев своей чашки, так и не тронутой. Перед его глазами пронесся четкий план действий, вплоть до выхода желанного диска. Улыбнувшись мечтам, он взял в руки телефон и набрал номер исполнительного продюсера. Тот ответил быстро и, выслушав полубезумную идею Йошики, горячо подержал ее, пообещав в ближайшее же время вылететь в Лондон для переговоров. Довольный Хаяши убрал трубку и взял в руки ежедневник, чтобы слегка откорректировать ближайшие рабочие планы. Ответ от продюсера пришел к концу недели, когда Хаяши окончательно определился с песнями, которые будут переложены в классическом варианте, и начал работу с первой из них. Комната студии освещалась искусственным светом, белым, чуть голубоватым, Йошики казался в этом свете бледнее, чем он есть. Музыкант задумчиво грыз карандаш и смотрел на ноты перед собой, размышляя, как лучше переписать этот кусок композиции в классический вид. От этих раздумий его и отвлек звонок телефона. Наощупь протянув руку, он взял трубку и нажал зеленую кнопку вызова. — Да? — Хаяши-сан! — голос исполнительного продюсера искрился восторгом, — у нас получилось! Оркестр согласен с вами работать. — Вы молодец! — Йошики улыбнулся, чувствуя в душе тепло, — что дальше? Я должен вылететь в Лондон? — Да, как только будут готовы переложенные песни, — был ответ, — сообщите мне, я закажу билеты. — Хорошо. Хаяши положил трубку на стол и радостно вскрикнул. Он любил рок, ему нравился громкий и мощный ритм ударных, но его душа также любила нежные фортепианные мелодии, мелодии скрипки и других инструментов. Музыкант уже слышал, как могут звучать его песни в классической обработке, и ему не терпелось показать это людям. Да и самому услышать вживую, не в голове. Уже через несколько дней, собрав наброски будущих классических композиций, Хаяши рванул в Лондон. Столица Соединенного Королевства встретила музыканта ливнем. Он, конечно, ожидал непогоды — и глядя из окошка летящего высоко в небе самолета вниз, на темные тучи, и когда тот опустился ниже, и Йошики уже смотрел на серые, мокрые улицы, понимая, что там, за окном сыро. Но не настолько же! Его, конечно, встречали, но до машины такси еще надо добежать, а зонтик он оставил дома, и его менеджер забыл прихватить этот прекрасный аксессуар. Вздохнув, Йошики шагнул под льющуюся с неба воду, вымок в ледяной ее свежести, встряхнулся, как кот, и побежал к машине. Через минуту его догнал менеджер, такой же мокрый и виновато косящийся на музыканта. Йошики рассмеялся и махнул рукой: — Ерунда. До места, где будут проходить записи и репетиции, они доехали на удивление быстро, и Йошики, перезнакомившись с коллегами, принялся за работу. Он отдал Мартину свои наброски, они вместе обсуждали будущий альбом, вносили коррективы в песни, играли их в студии. Музыка шла легко, ласкаясь, она словно просила быстрее дать ей жизнь в новом виде. Йошики слышал в голове каждую ноту будущего альбома и старательно выводил звуки на бумаге. Позже показывал результаты Джорджу, тот смотрел на них и долго молчал, улыбаясь, и, кажется, сдерживая слезы. Потом седой композитор поднимал взгляд на младшего коллегу и тихо говорил: — Я рад помогать вам в этом деле. В рождении этой музыки. Йошики краснел от похвалы и продолжал работать усерднее, он внимательно слушал советы старшего музыканта, и вот весной, когда солнце все чаще показывалось из-за сизых лондонских туч, вышел классический альбом Йошики — «YOSHIKI presents~Eternal Melody~». Музыкант отдал его в продажу ночью, а вышел он в магазины поздним утром, и с первых минут жизни побил рекорды продаж, удивив даже всегда верящего в свои силы Хаяши. Глядя сквозь светлые стекла окна такси на лондонские улицы, где бликами в витринах отражалось молодое солнце, Йошики чувствовал себя таким же юным, как эта весна, и полным сил. Садясь в самолет и возвращаясь в солнечный город ангелов, сладко потягивался в кресле салона железной птицы и столь же сладко задремал, проспав всю дорогу до нового дома. Прилетев же в Лос-Анджелес, доехав на такси до своего дома, он вдруг остановился у ворот и развернулся, пойдя тихим шагов вдоль зеленой улицы. Простая улица, даже без тротуара, лишь проезжая часть и заборы, за которыми утопают в зелени садов дома. Йошики шел медленно, ступая на теплый асфальт так, чтобы через подошву мягких кроссовок почувствовать эту землю, отблагодарить ее шагами за то, что благосклонно приняла чужака-японца, дала возможность творить здесь музыку. Шел, вдыхая горячий воздух, и вдруг подумал, а что если написать песню для этого города? Улыбнулся мыслям — как же, песню — столько работы, планов, только еще одной композиции и не хватало. Йошики свернул в проулок и вышел к парку, столь малому, что его скорее следовало бы назвать сквером, но людям, что дают названия зеленым оазисам в городах, наверно, виднее. Ступил на мелкую серую плитку аллеи, прошел вглубь тенистого сквера. Сел на лавочку под раскидистым дубом и прикрыл глаза. Музыкант чувствовал на щеках солнечные лучи, легкий ветерок в волосах и слышал тихую мелодию города, во всяком случае, этой, спокойной его части. — И все же, я, наверно, останусь тут навсегда. Однажды, — проговорил тихо, себе под нос, просто чтобы высказать то, что давно лежало на сердце, что однажды оформилось, но было принято за шутку. Вздрогнул от прикосновения к руке, перевел взгляд и увидел, что на сложенных на коленях руках лежит желудь. Улыбнулся, вспомнив легенды родины — о священных дубах и их желудях. Быть может, это был знак? И город совсем не против стать его домом? Хаяши тихо рассмеялся от нахлынувшего в грудь тепла. Потом встряхнулся, достал из кармана громоздкую, но такую удобную телефонную трубку. Набрал знакомый номер. — Хиде, — музыкант улыбнулся, услышав в трубке знакомое: «да?» — собирай наших, кто в городе, мы сегодня работаем. В предзимнем ноябре полетел из солнечного города в Японию, где моментально замерз, еще на трапе почувствовав прохладу конца осени. Обрадовался этому, поняв, что слегка устал от всегда ласкового, а то и просто жаркого солнца Америки, вдохнул прохладный воздух и ступил на родную асфальтированную землю аэропорта, решив считать прохладу добрым знаком. X Japan усердно работала в Лос-Анджелесе над альбомом — в те моменты, когда Йошики удавалось выцепить музыкантов на репетиции с их сольных проектов. Йошики отчаянно ругался с ними, особенно с Тоши, что с каждым днем становился все более угрюмым и каким-то нелюдимым. Хаяши не раз пробовал поговорить с другом, но натыкаясь на холодный взгляд, оставил попытки и что-то говорил ему лишь по работе и лелеял надежду, что именно музыка сможет их вновь помирить. — Господин, ваш паспорт? — негромкий голос служащего выдернул Йошики из размышлений. Он молча протянул документ, невольно улыбнувшись: будь ты хоть звезда звездой, а без паспорта никуда. Получив назад документ, пошел дальше, к выходу. Багаж должен был забрать его стафф, да и немного там багажа, лишь самое необходимое: Йошики был намерен отыграть концерт в рамках Extasy Summit и тут же вернуться в Лос-Анджелес. В машине его ждал менеджер, коротко кивнув ему, Йошики приказал ехать к студии. Необходимо подготовиться к грядущему саммиту, встретиться с согрупниками, обсудить детали выступления. Несколько дней до саммита прошли почти незамеченными: суета подготовок, смех при выборе нарядов, громкий хохот, когда кто-то из них примерял очередной сумасшедший костюм и показывался остальным. В эти дни в студии и гримерных собрались почти все, кто должен будет выступать, и Йошики был рад видеть друзей и коллег. Он с любопытством спрашивал об их делах, слушал ответы, делился своими планами. Смотрел на наряды, что приготовили музыканты для выступления, улыбался, замечая у старших групп сдержанность в костюмах, вспоминая сумасшедшие выходки несколькими годами ранее, на одном из таких же саммитов. Тогда музыканты решили устроить дефиле, хвастая сценическими образами, и собрались шумной толпой нескольких групп в гримерной. И вот из примерочных выходят, почти одновременно, словно сговорившись, Хиде и Сугизо — оба в длинных платьях-балахонах, расцветки бабушкиных штор, с одинаковыми начесами, у Хиде светлых волос, а у Сугизо рыжих. Музыканты встретили коллег громким хохотом и объявили, что те похожи на сестричек, сбежавших из дурдома. Отсмеявшись, Хаяши сам заходит в примерочную, долго возится с нарядом, предвкушая смех коллег, когда они это увидят. Слышит, как соседнюю кабинку занимает Тоши, шумно возится и, наконец, тихо говорит: — Йо-чан, готов? — Пошли! Комната гримерной замерла, увидев вокалиста и драммера Х в… свадебных платьях. И если на крупном Тоши платье сидело почти ужасно, то на тонкой фигуре Йошики смотрелось почти идеально, девушкам впору завидовать. После минутной тишины комнату расколол хохот, среди которого стояли двое довольных эффектом друзей. — Мне кажется, нас прямо со сцены в дурдом отвезут, — прокомментировал Пата, смеясь. — Мы ж его разнесем, — удивился Хаяши, — им, небось, здание жалко будет. — Нет от нас спасения, — хмыкнул Тоши и развернулся к примерочной, переодеваться в цивильное. Сейчас этого почти не было — лишь у только вступивших на музыкальный путь групп, которым надо было привлечь больше внимания к себе. Музыкант повернул голову, глядя на свою группу, готовящуюся к выходу. Хиде что-то рассказывал Хису и Пате, Тоши стоял чуть в стороне и напряженно кусал губы. Йошики вздохнул, чувствуя разрастающуюся пропасть, но почти сразу одернул себя — разрулим. — Йошики-сан, чего задумался? — Хиде подошел к нему и шутливо ткнул друга в бок. — Да так, вспоминаю, думаю, — отмахнулся музыкант и, оглядев гримерку, остановил взгляд на часах. — Пора? — Да, как раз наш выход! — гитарист подтолкнул драммера к выходу из комнаты. Сцена встретила их тепло, как родная мать. Йошики на протяжении всего выступления и пока смотрел на игру других групп, не мог отделаться от четкого ощущения того, что именно тут его дом. Он смотрел на зрительный зал, и ему казалось, что там его братья и сестры, а перед самым уходом сердце опять кольнуло недоумение: какого черта я должен уходить из дома? Он вскинулся и, достав из кармана брюк сложенный вчетверо листок, прочел заготовленный еще в перелете в Токио текст. В нем он обращался к фанатам, обращался к друзьям. «…Как бы ни захватило меня течение времени, я не буду подстраиваться под него. Как бы ни восхваляли меня масс-медиа, я не думаю, что найду в этом смысл моей жизни. Я горжусь тем, что стремлюсь к своей мечте. Я хочу стремиться к мечте с любовью к музыке. У всех, кто сейчас здесь, есть мечта. У всех, кто сейчас здесь, есть гордость. Какая бы это ни была мечта, какая бы это ни была гордость, но художник, у которого они есть, обязательно сверкает. Так я хочу думать... Я от всего сердца благодарен всем артистам, которые сегодня приняли участие в концерте, а так же всем людям, которые собрались здесь сегодня».* Йошики читал эти слова, написанные им на нотной бумаге, людям, собравшимся на саммите, и чувствовал в душе разливающиеся тепло и спокойствие. — Ты молодец. Вздрогнул, от послышавшегося шепота отца. Огляделся. Нет, никого нет, но.. Улыбнулся и рассмеялся. Смахнул слезы и вскинул скрещенные руки над головой. Зал и друзья вторили ему.

* Записка, которую озвучил Йошики на Extasy Summit в 1992 году.

Счастливый и довольный прошедшим саммитом и успешным выпуском классического альбома, Йошики вернулся в Америку, чтобы продолжить запить Art of life. Музыкант и подумать не мог, когда начинал работу над ней у себя дома, в Татеяме, что запись и шлифовка этой песни затянутся так надолго. — Хиде, немного быстрее здесь, совсем чуть. Он поправил одну из ручек на аппаратуре записи. Хиде кинул на лидера быстрый взгляд и вновь продолжил играть, чуть быстрее. Мелодия лилась из-под его пальцев, он писал свое соло для песни и прикусывал губу от бьющей сквозь него музыки. Играл, почти не глядя в ноты. — Вот да, да, да! — Хаяши довольно улыбался, — теперь в конце партию гитары. Последняя, вроде. Гитарист кивает и перемещает пальцы на иные аккорды. Пробует струны. Так. Йошики слушает игру друга, мелодия, написанная им самим и переложенная на гитарные ноты Хиде, звучит идеально, правильно и красиво. Музыка заполняет все существо Йошики, он закрывает глаза и чувствует себя струной на гитаре друга, так отзывается в его душе теплой вибрацией и волной тепла каждый звук, рождающийся из—под пальцев гитариста. Йошики чуть подрагивает, ему кажется, что его душа встает на цыпочки, замирая в предвкушении — что же будет в итоге? Какая выйдет композиция? Хаяши открывает глаза и, глянув на Хиде, встретившись с ним взглядом, понимает, что у того с душой та же история. Она так же стоит на цыпочках, она так же вибрирует, словно гитарная струна, она будто сама издает музыку. Музыканты смеются, но лишь глазами, чтобы не нарушить запись, и Хиде играет последний аккорд. Комнату обволакивает тишина. — Готово, — гитарист светится от радости и нежно поглаживает любимую гитару. — Остался вокал, — Йошики едва не урчал, — через полчаса Тоши должен подойти, может, сегодня закончим запись. — Прекрасно же. Я скоро тоже закончу. Ну, соло—альбом, — Хиде отложил гитару и немного горделиво посмотрел на друга, — я почти его закончил. Вот послушаешь, скажешь, как тебе. — Я уже верю, что круто, — откликнулся драммер, потягиваясь, — но первый экземпляр — мой! О, Тоши! Вокалист фыркнул и махнул рукой согруппникам. — Мы записали гитару! Остался вокал - и можно все сводить! Йошики рад видеть улыбку на лице друга. — Я готов. Хиде сел на софу, поджав ноги и наблюдая за согруппниками. Хаяши вновь вернулся к пульту записи, Тоши зашел за перегородку, в комнату вокала. Некоторые куски песни пропевались с одного раза, иные Тоши пел несколько раз, но к глубокой ночи запись была завершена. Гитарист уже ушел из студии, Йошики зевал, но чувствовал облегчение. — Ты идешь домой? Тоши замер на пороге студии. — Неееет, — Йошики потянулся, — я тут посплю, в комнате отдыха. Там хороший диван, есть плед. Завтра с утра начну сведение. Если я сейчас поеду домой, на сон останется часа два. А так целых три. — Какой рассудительный, — хмыкнул вокалист, за что получил в лоб подушкой, которую кто-то оставил на рояле. Вернув ее драммеру, Тоши скрылся за дверьми, а Йошики потушил студийный свет и на память прошел в соседнюю комнату. Там в окно светила полная луна, музыкант улыбнулся ей, лег на диван, обняв многострадальную подушку, и уснул почти сразу. Утром его разбудил солнечный луч. Йошики чихнул и сел на диване. Вспомнив, что запись окончена, и еще чуть усилий, и песня будет готова, он в приподнятом настроении быстро умылся и, налив себе кофе и взяв пару бутербродов, подготовленных стаффом и оставленных в холодильнике еще со вчера, прошел в студию, работать. По выходу диска Йошики чувствовал себя немного опустошенным, но чертовски довольным собой. И все еще ждал, что же скажут про эту песню? — Однако, — Хиде хмыкнул, откладывая в сторону журнал, — многие сходятся на мнении, что это больше твоя личная песня, чем нашей группы. Пата потянулся за журналом, пробежал глазами статью и протянул ее Хису. Тоши, уже успевший прочесть первые отзывы фанатов и знакомых, сидел в кресле и косился на драммера. Тот слегка непонимающе смотрел на читающих статью согруппников. — Чушь! Как это может быть, они плохо ее слушали! Она наша. Ну да, ее написал я, ну и что? Я это Х. Часть Х. Значит и песня Х. — Да успокойся ты, — Тоши подался вперед и слегка потянулся, — ты просто больше всех над ней работал, так что основная работа — заслуга твоя. — А вы не работали как будто! — Йошики фыркнул, похожий на рассерженную лисицу. — Как бы там не было, и кто бы что не думал, это мелодия Х, — подвел итог спору Хиде и встал со стула, — у нас вроде запись для альбома намечалась? *** — Проходите! — Йошики махнул рукой в сторону прозрачной двери, что вела в переговорную его студии звукозаписи. Только что Хаяши привез туда начинающую группу, младших своих коллег — Glay. Он давно заприметил этих ребят и, поняв, что у них неплохой потенциал, решил предложить сотрудничество. Молодые музыканты были удивлены его предложением, но, конечно, с радостью согласились на переговоры. Все-таки на студии Йошики записывались хорошие группы, некоторые позже получили мейджерские контракты, как, к примеру, Luna Sea. И вот теперь Glay шли тесной компанией за Хаяши и явственно волновались перед подписанием договора. Йошики, однако, улыбался и гостеприимно усадил младших коллег за стол, попросил стафф принести им чая. Когда все было улажено, сел напротив группы и сказал без предисловий: — Я хочу предложить вам контракт с моей фирмой. Пока что на альбом, может, вы продадите не так много экземпляров, но старт будет дан. Вы очень талантливы, — на этом месте один из музыкантов улыбнулся, Йошики кивнул, подтверждая свои слова, — и через какое-то время сможете заключить мейджерский контракт, может, тоже с моей фирмой, я позже организую новую звукозаписывающую компанию. Ну как? Музыканты Glay переглянулись и один из них, Такуро, уже занеся ручку над документом, спросил: — Говорят, Хаяши-сан, что после подписания контракта с вашей фирмой приходится много пить? И выполнять все поручения, а то побьете. — Кто же вам это сказал? — Йоишки откинулся на спинку стула и, скрывая ехидный огонек в глазах, возмущенно добавил. — Кто меня сдал?! Он с удовольствием наблюдал ошарашенные лица музыкантов и расхохотался. Те, поняв, что их разыгрывают, вторили ему. — На самом деле было конечно… В смысле пили. Много. Особенно я. А потом как-то не до того стало. Работа захватывает все время, и алкоголь становится не интересен. Так что не беспокоитесь — вас ждет только работа. Круглые сутки. — Какая прелесть, — хмыкнул Такуро и расписался под контрактом. Несколько недель прошло в работе с новыми подопечными, выпуске различных товаров под маркой Х. Йошики, как мог, пытался помочь людям, хоть через радость купленной кем-то футболки с его фотографией. При этом продолжалась работа над альбомом Х, и участники долго сидели в студии, проигрывая песни. В одну из таких репетиций Тоши кто-то позвонил. Взяв громоздкий мобильник, он вышел в коридор, чтобы не мешать разговором друзьям. Однако Йошики объявил короткий отдых и присел на диван, позволив себе прикрыть глаза. Пата и Хис устроились на креслах, потягивая пиво, Хиде выскочил в коридор, покурить. Задремавшего было Йошики разбудил голос Тоши, вернувшегося в гримерку: — Йо-чан, у меня тут дело. — М? — лидер обернулся к вокалисту, сонно моргнул и тряхнул лохматой головой. Длинные волосы чуть взметнулись. — Отрезал бы ты, что ли, эти патлы, — хмыкнул Тоши, — не надоело их каждый день мыть, расчесывать, красить? — Крашу я их не каждый день, — ответил Хаяши, — да и мою… тоже. Но вообще… Посмотрим. Ты что хотел-то? Он внимательно посмотрел на вокалиста, неожиданно чувствуя, как сердце сжимает странное худое предчувствие. Тряхнув головой, он отгоняет эти мысли. — Меня приглашают играть принца Датского в рок-оперу «Гамлет», — выпалил вокалист, — я очень хочу. Но я тут уже успел сказать об этом Хиде, и он чуть не придушил меня, заорав, что это повредит образу группы, — он кивнул на хмурого гитариста, усевшегося на софу. — Ну… вообще-то, правда, будет странно, — Йошики задумчиво посмотрел на друга, — я не знаю, Тоши... Ты очень хочешь? Вокалист открыл рот, чтобы сказать, как его перебил Хиде: — Да ты с ума сошел?! Это совсем другой образ. Это… Это смешно! Наши фанаты тебя осудят и не поймут. Как так?! Это испортит наш имидж. — Хиде-чан, не говори ерунду, — резко ответил Тоши, — фанаты не такие идиоты, они поймут меня. Если они до этого столько лет поддерживали группу, почему сейчас перестанут? Может, наоборот, придут новые? — И все же, я против, — гитарист покачал головой и посмотрел на Хиса с Патой, — а вы? Хис пожал плечами, Пата развел руками. — Не знаю, — ответил Ишидзука, — мне не кажется это чем-то ужасным. — Йошики! Хиде возмущенно уставился на лидера. Тот вздохнул. — А я что сделаю? Тоши хочет эту роль, видишь? Да и я тоже уверен в наших фанатах, если честно. Гитарист рыкнул. — Пусть играет, — примирительно продолжил Йошики, — от этого наш мир не разрушится! Хиде покачал головой и вздохнул, примиряясь с решением лидера. Тоши победно вскрикнул. — Возвращаемся к записи, — Йошики встал с дивана. Долго препираться он не мог позволить — скоро новогодние концерты. Именно на них состоится дебют Хиса как басиста Х, и Йошики, хоть и верил в парня, но волновался. Однако когда долгожданные даты наступили, и Хис вышел на сцену вместе с ними, сомкнув губы и играя бас—соло, тогда он покорил зал и окончательно встал, как пазл, в общую мозаику Х. Йошики, сидя за ударной установкой, слушал его игру и улыбался, чувствуя себя совершенно счастливым. А потом в мелодию влился букет ударных… И позже, дивная, исполненная вживую Art of Life. Он играл ее, переходя от рояля к установке, ритм с секундной задержкой тишины переходил в плавную мелодию рояля, в нее вплетались голоса гитар и вокал Тоши, все это наполняло мелодию, получившую рождение в городе у моря, силой и мощью, жизнью. Йошики играл, касаясь пальцами клавиш, слушал пение гитарных струн и чувствовал, как его, их песня живет, дышит, пульсирует, светит. Он чувствовал в ней себя и свою группу, музыканты, играя, бросали на лидера взгляды, улыбались ему. Х играли свою песню, а она играла их. Зал же восторженно покачивался из стороны в сторону на медленных пассажах рояля, прыгал и кричал, когда гром барабанов разрывал воздух. Они дышали ею, а она ими. Закончив с концертами, Йошики вернулся в жаркий Лос-Анджелес для работы над альбомом. Сроков, таких же жестких, как во времена сотрудничества с Sony, не было, но затягивать еще дольше было нельзя. Но вновь на пороге замаячили незаконченные проекты, и можно бы махнуть рукой да послать все к чертовой бабушке, но на такие проекты нельзя закрыть глаза. Знакомство с Роджером Тейлором с Джином Симмонсом, совместные музыкальные планы, работа со своими подопечными на Extasy — все это требовало внимания. Он разрывался на все стороны, старался успеть везде и не забыть об альбоме. Он смог помочь выпустить дебютный альбом Glay, и те почти сразу отдалились от него, что птенцы из гнезда. Впрочем, Йошики не возражал, понимая, что им хочется большего, и велико их желание работать самим. Он с улыбкой размышлял, что, быть может, однажды еще встретится с ними и вновь поговорит о музыке. Быть может они тогда будут уже состоявшимися звездами? Это и правда случится, но уже в новом столетии. А пока Йошики спал в номере отеля, куда его принес на руках стафф, после окончания новогодних выступлений. Йошики вновь боролся и играл сквозь боль, сжимая зубы, не сдаваясь. И лишь за кулисами упал на руки помощника, позволив своему сознанию отключиться. Стафф поначалу обеспокоился, но вскоре стало понятно, что лидер просто уснул. Его принесли в номер, один из менеджеров задернул плотные шторы, чтобы не пустить в комнату свет городских огней и луны, другой положил спящего музыканта на кровать и укрыл одеялом. Переглянувшись, персонал вышел, прикрыв двери. Спящий музыкант повернулся на другой бок и улыбнулся во сне. А через несколько дней в американской его студии вновь закипела работа, чтобы все же создать альбом, который так долго ждут. — Ну все, я вас отсюда не выпущу и сам не выйду, пока не запишем этот альбом! Хаяши стоял в дверях студии и оглядывал собравшихся музыкантов. Те переглянулись. — Что, даже в туалет? — Хиде поднял стриженую голову и улыбнулся. Некоторое время назад он отстриг свои длинные волосы и перекрасил их все в розовый цвет, оставив черные пряди у шеи. Такой вид шел ему чрезвычайно, к тому же парень сменил концертные наряды на кожаные разноцветные костюмы — брюки и пиджаки, вместо извечных балахонов. Сейчас гитарист поглаживал любимую желтую, в сердечки, гитару и смотрел, прищуриваясь, на лидера. Тот фыркнул, тряхнув такой же коротко стриженой головой — Йошики надоело носить длинные волосы, и он отрезал их чуть не под ежик. А через какое-то время сходил в парикмахерскую и Тоши, заодно вернув себе черный цвет волос. Встретившись первый раз после общего преображения, они долго хохотали, говоря, что только Пата и Хис остались с неизменными прическами — длинными, чуть вьющимися волосами у одного, и короткими, похожими на вороньи перья, волосами у другого. — Я подумаю, — ответил лидер и закрыл дверь. — Начинаем, — он сел за ударные и, поставив перед собой исписанные новой песней листы, произнес: — Я наиграю основной ритм, а вы скажете, как вам? Йошики ударил по тарелкам, студию заполнила новая музыка. — Если тебе нравится, то все ок, — ответил Хиде, когда наступила тишина, — как скажешь, так и будет. — Я вообще-то вас спрашиваю, ваше мнение! — Хаяши скривился. Получать такой ответ, может, и немного приятно, все-таки какое доверие к его решениям и делу, но песни же общие! Неужели вам пофигу? — Хороша, — подал голос Пата, почуяв напряжение в воздухе, — хороша. Йошики перевернул лист и заиграл вторую песню. В середине исполнения Тоши, кивнув, «все ок», вышел в комнату отдыха, задев стойку с микрофоном. Тот упал и покатился по полу, остановился на середине пути к двери. Йошики шумно вздохнул, не в силах подойти и поднять его, отвернулся. Увидел краем глаза, как Хиде поднял микрофон, положил его на усилитель и тоже вышел из репетиционной. Йошики резко развернулся к установке и, подойдя, сел за нее, взял в руки палочки, заиграл. Он вложил в ритм всю злость и обиду, всю горечь от непонимания внутри группы. Пата и Хис, переглянувшись, вышли к остальным. Он остался один. Репетиция за репетицией, запись за записью — «как скажешь — так и будет, ок» — весь их ответ на его вопрос: а вам как песня? В итоге взбешенный Хаяши прервав очередную репетицию на половине, выскочил из студии и помчался домой. На улице лил дождь, ночное небо плотно стянуто тучами, ни единого проблеска. Йошики остановился у своей машины и разрыдался, не сдержавшись. Опустился прямо на мокрый асфальт, прижался спиной к крылу автомобиля и рыдал. — Йо-чан? Тихий знакомый голос. Который только и говорит «как скажешь». Хиде садится рядом и берет друга за руку. — Йо-чан, ну… прости, слушай… — Вам что, реально похрену? — голос лидера осип, его душат слезы и обида, — это же наш альбом! Мы же так мечтали тут, в Америке, выпустить альбом, дебютировать… и что?! Вам… вам похрену, вы не обращаете внимания на запись, только пьете… Он вырвал свою руку из рук Хиде и тряхнул ею. Гитарист молчал, не зная, что ему сказать. Но и уходить не уходил. — Послушай, — он коснулся плеча Хаяши, когда рыдания стали тише, — просто твои варианты песен уже идеальны. Мне нечего добавить, я, правда, ну, верю твоей мысли. — И поэтому даже не помогаешь? Да и в студии вас черта с два соберешь, каждый занят своим соло. Не отложите же, да? Сколько раз я просил вас подождать, дать все силы дебюту… Йошики перестал рыдать, вытирая мокрым рукавом рубашки мокрое же лицо забывая, что с неба льет вода и толку от этой процедуры никакой. — Я играю свои партии, это все что я могу, — Хиде опустил голову, — А соло. Черт, оно тоже так важно для меня. — Ладно… Я домой. Поздно уже. Завтра не опаздывайте, передай остальным. И.. давайте хоть что-то допишем. Хотя бы просто альбом для Японии. Если уж дебют в Америке провалится. — Да почему провалится? Мы запи… — Да хотя бы потому, что тот же Тоши, как не умел петь на английском, так и не думает учиться. И это не говоря об остальном. К черту. Йошики говорил это так спокойно и тихо, удивляясь сам себе. Потом сел в машину и уехал. Хиде долго смотрел ему вслед, потом повернул назад и зашел в здании студии. С черного неба раздался оглушительный раскат грома. Молний при этом видно не было. Оставшиеся репетиции и время записи проходили напряженно и в каком-то мареве. Йошики почти не разговаривал с Тоши, тот приходил в студию, пел свои партии, хорошо пел, но не более. Закончив, уходил, не говоря ни слова. Пата и Хис проявляли чуть больше участия, но закончив записывать свою часть, уходили, не оставаясь помогать в аранжировках. Иногда оставался Хиде. А чаще Йошики один сводил песни, думал над звуком и проклинал еще не родившийся альбом и, выпуская его, почти был счастлив, что отделался от ставшего ненавистным проекта. Альбом Dahlia не принес радости создателю. Глядя на диск, Йошики испытывал тупую боль и горечь, хотя и старался прогнать дурные мысли. Глубоко в его сердце засела маленькая заноза. И музыкант не знал, как ее вытащить. Лишь собрав все силы в кулак, он закрыл мысли на дальнем чулане сознания и отдал всего себя на подготовку к туру. Первому за четыре года большому туру по Японии в поддержку альбома. Он возлагал на тур некоторые надежды. Очень крупные надежды — обрести мир в X Japan. Вновь плыть на одной волне с согруппниками. И, стоя на сцене, играя вместе с друзьями, живя вместе с залом, ему казалось, что эти мечты осуществимы. Разламывая в который раз установку, вымещая на ни в чем не повинном металле и пластике обиду и злость, думал, что сможет освободиться от этого огня и простить. За кулисы на том концерте его увел стафф, пока на сцене участники Х шутили и рассаживались, чтобы сыграть на акустических гитарах и басу Say Anything. А Йошики стоял в гримерке, слышал отзвуки песни, смотрел в окно, за которым была ночь, и видел свое отражение с бегущей по щеке слезой.