Право на выбор

— Стихия — это твоя суть. Не оружие, которым ты хочешь ловко управлять, не музыкальный инструмент, которым ты передаешь свое настроение и мысли другим, не посредник между магом и миром, а единое целое с ним, как кожа, как кровь, как чешуя. — Да ты прямо профессор. Или поэт, — спрятать неловкость за сарказмом не вышло, потому что не вышел сарказм. Это Дану он неплохо удается, а я, по большей части, при нем сижу смирно, молча, и даже то, что я вообще-то умею делать прекрасно, у меня вообще не выходит. Кажется, стихия не то что не является со мной единым целым, но даже инструментом и посредником быть больше не хочет. Неподалеку от места нашей встречи расположена целая вереница пещер и полузатопленных гротов. Один из них мы и выбрали для тренировок, не желая давать нашим семьям еще один повод для ворчания и бесконечного сравнения. Кому какая разница, как я провожу свободное время? Я взрослый, самостоятельный дракон, уже без пяти минут… ой! Хлесткая водяная струя обвилась вокруг пояса, спеленав руки, и потащила меня к «профессору», пока мы почти не уткнулись друг в друга лбом в лоб. — На пересдачу, адепт Мэгран, — зловещим низким голосом проговорил Дан, и я рассмеялся. — Кстати, — каким-то другим голосом сказал он. — Завтра у меня второй отбор. Мы замолчали. Пронзительно запахло озоном — раздражение и злость Данарра отдавали холодной грозовой свежестью. Конечно, я знал об этом — подобные события так или иначе быстро становятся известными, драконов не так уж много, а отбор для наследника из правящего рода — значимое событие. Знал, но не хотел ни говорить, ни думать об этом. Хотел прожить сегодняшний день, как… как обычно. И судя по всему, Дан хотел того же, потому что завел этот разговор не позавчера, не вчера, не месяц назад, а сегодня. Если его завтрашний отбор пройдет удачно, то… кардинально изменится не только его жизнь. Но и моя. Глупо не признавать это, спустя полгода, когда случайно встреченный на берегу незнакомец стал мне самым-самым близким другом. Очень важным. Интересно, кто для него я. Он… заботлив, но в то же время насмешлив, независим, порой ласков, порой резок, но всегда ведет себя как старший. Наверное, он ассоциирует меня со своим младшим братом, как там его зовут, Нагатаром. Вот и всё, и нечего себе напридумывать. Дан смотрел на меня нечитаемыми черными глазами, зрачки, как часто это бывает, почти заслоняли белки его глаз, отчего общее впечатление порой немного пугало. — Идем, — вдруг сказал он. — Куда? — я растерялся, не ожидая никаких изменений в нашем привычном расписании: тренировка, разговоры, изредка, если удавалось сбежать очень рано утром — полет над морской гладью. Но Данарр, кажется, направился вглубь скалы. Он хватает меня за руку, точно маленького, и тянет за собой. — Там настоящие лабиринты, и есть одна пещера со сталактитами, я давно хотел тебе показать, но, возможно… Да, я понял. Возможно, сегодня — последняя наша встреча, двух свободных приятелей-драконов. Впрочем — кому я вру. Родившись в своих семьях, мы по определению не могли быть свободными. Только не мы. Я пошел за ним, не вырывая руки. Ни лабиринты, ни скалы, ни удивительные пещеры не были мне нужны, но мне был нужен Данарр, его общество, его безбашенная радостная энергия, его голос, его запах… Проход, ведущий внутрь скалы, становился то уже, то шире, я то и дело спотыкался, пальцы Дана сжимались на моих все крепче, но я был готов потерпеть эту боль. Его серые волосы развивались перед моим лицом, мягкий горьковато-цитрусовый, неповторимый запах становился все сильнее, и когда я в очередной раз споткнулся почти в полной темноте подземного хода и врезался в спину идущего впереди Данарра, то не сдержался, уткнулся носом ему в лопатки, останавливаясь, и не давая идти вперед. — Подожди, пожалуйста, еще немного, тут недалеко, — каким-то незнакомым, словно севшим голосом, не оборачиваясь, сказал Данарр, а я стоял, вдыхая его запах и дурея от него, не понимая смысла простых, знакомых, в общем-то, слов. Чего ждать? Докуда недалеко? Я не вникал, но идти куда-то не просто не мог, ноги словно онемели. «Обернись», — хотел я ему сказать, но не говорил, а еще — я хотел сбежать, но не сбегал. «Надо просто разорвать контакт, это все запах, просто магия запаха, такое бывает» — я, задержав дыхание, отчаянно отшатнулся, вырывая руку, и в этот момент земля под ногами ощутимо дрогнула, а часть каменно-земляного потолка безо всякого предупреждения обрушилась, воздвигая между мной и Данарром стену. …собственно, эта стена была всегда, просто до этого я не видел ее так отчетливо и безнадежно.

***

— Дан, — заскулил, завыл я, царапая камни когтями. — Дан, Дан, Дан… Боялся сделать хуже и продолжить обвал. Стена слева от меня шла трещинами. Я не чувствовал его, не слышал, и от этого не мог оторваться от камней перед собой, хотя, вероятнее, нужно было бежать и обратно, и звать на помощь, и… — Ал, — глухой голос раздался не сразу. — Ал, ты как? Где? Похоже, на самом деле завал не был таким уж плотным. Голос был слышен вполне неплохо, и облегчение заколотилось изнутри в ребра, словно обезумевшая бабочка. — Я в порядке, ты как?! — Нога застряла, — в голосе я услышал привычную бодрость, но от этого вдруг захотелось плакать, и я сердито нахмурился, задирая лицо к потолку. — Как это — застряла? — Не могу вытащить. Какая-то безднова щель в полу, клянусь завтрашним отбором, раньше ее тут не было. Он еще и шутить пытается… тоже мне, шутник. — Превращайся, — сказал я, отчего-то мне стало тревожно. За грудой обвалившихся камней я не видел Дана, но чувствовал его запах, резкий, агрессивный запах озона, словно там, за каменной преградой, разразилась небольшая беззвучная гроза. — Превращайся, и ты высвободишься, и… — И могу обрушить тут все вообще, — возразил Дан. — Нет, лучше постепенно вытаскивать. Куда мне торопиться. — Есть куда. Если мы не поторопимся, свод может обвалиться сам по себе. Какое-то время мы молча скреблись по обе стороны каменной стены навстречу друг к другу. — Дан. Я могу слетать за помощью. — К кому?! — Ну… к своим. Или к твоим. — Тогда это будет наша последняя встреча, — голос Дана, и без того приглушенный, дрогнул где-то там, за каменной преградой, хотя, возможно, мне показалось. — Не стоит тревожить родню. Ничего страшного не произошло. В крайнем случае, отгрызу себе ногу, пусть отцовский лекарь хоть чем-то стоящим займется. Попробуй осторожно вытаскивать камни. — У тебя завтра отбор! — руки сами собой разгребали камни и, наконец, в образовавшуюся щель ощутимо дыхнуло озоном, и я прижал лицо к образовавшемуся просвету, надеясь почти в полной темноте разглядеть лицо Данарра. Его глаза блеснули, за преградой вспыхнул робкий свет — бытовая магия, не более. В полумраке черные глаза дракона казались двумя провалами на бледном заострившемся лице, и я, отчего-то испугавшись этого пристального темного взгляда, повторил, понизив голос: — У тебя завтра отбор. — Я никого там не найду, — так же тихо ответил Дан. — Почему? Так часто бывает, на первом получается далеко не у всех, мне мама говорила, у них с отцом получилось именно на втором, и… — я говорил, не зная, зачем сейчас несу это все, глядя в глаза Данарра, когда нужно разбирать завал, или лететь и звать кого-то на помощь, или хотя бы просто ободрять друга, которому нужна моя помощь, а не бормотать глупые уверения в возможном успехе завтрашнего отбора. Возможно, это все я говорил сейчас для себя. — Я никого там не найду, потому что отборы — это архаичная глупость ограниченных магов. Они мыслили слишком узко и создавали ограничения, не имеющие никакого смысла, калечащие жизни свободных существ, — неожиданно страстно зашептал Данарр. — Почему только три отбора? Для чего эта избранность, которая слепой прихотью может завтра связать меня и какую-то незнакомую, чужую мне женщину? Только для того, чтобы мы подарили миру еще одно, два, три магически одаренных существ, вынужденных кружится в этой же не ими придуманной круговерти?! Он ударил кулаком в каменный занавес, и несколько камней повалилось вниз, поднимая пыльные облачка, расширяя окно между нами. — Мне не нужен завтрашний отбор, потому что артефакт не считается ни с моим собственным выбором, ни с моими чувствами, он — глухой, мертвый, бездушный кусок металла, вдоволь наевшийся магии, словно пиявка — крови. У меня закружилась голова, то ли от того, что воздуха стало не хватать, то ли от яростного шепота Дана, от его слов, срывающихся, как камни с обрыва, слов, смысла которых я не понимал, не хотел понимать. — Можно подумать, если бы не отбор, у тебя было бы кого выбрать, — я знал, что не должен этого говорить, но что-то внутри меня говорило эти слова, что-то неподвластное мне, то самое, что предложило когда-то Данарру Шадару потренировать в водной магии Альвира Мэграна. — Было бы. Его рука обхватила мой затылок, больно сжимая, стягивая на затылке спутавшиеся волосы, притягивая к себе, снова упираясь лбом в лоб. Сквозь морозную свежесть озона пробивались нежные золотистые нотки бергамота, коктейль его чистых и вкусных запахов холодил лицо, впрочем, не исключаю, что этот почти болезненный озноб шел изнутри как реакция на его прикосновения и близость. Я приподнялся на носках, скользя по его шее рукой, и мы так и замерли, предельно близко друг к другу, удерживая друг друга, как от побега, так и от сближения. — Ты… — начал было Дан, а я не знал, что сделать, что сказать, чтобы он не продолжал, не ломал вдребезги мою скучную, бессмысленную, но уже устоявшуюся жизнь, чтобы сейчас позволил спасти себя, а завтра пошел на отбор и… Воображение представило Данарра — улыбающегося, держащего за руку какую-то незнакомую хихикающую девушку, притягивающего ее к себе, метку на чей-то мягкой руке, ласкающей пепельные длинные волосы. Чешуя вздыбилась по телу сама собой, из горла вырвалось рычание — я не узнал бы свой собственный голос в этом низком животном рыке, пальцы сжались на шее Данарра, и под удлинившимися когтями тоже проявилась чешуя. Я прижал его рот к своему, прокусывая губу, как делают на брачных неделях. Я не хотел пробовать его кровь, тем более, в нашем случае это было абсолютно бессмысленно — брачная магия не сработала бы с мужской кровью для мужчины. Наверное, мне просто хотелось сделать ему больно — за беззаботный смех и дурацкие шутки, за то, что вообще появился, за то, что за какие-то полгода перевернул всю мою жизнь, за страх, который стал нормой моего существования. От укуса Данарра тряхнуло, и он не отстранился, а прижался, целуя, еще крепче, позволяя сполна ощутить влажный жар его рта, языка и неожиданно сладковатый привкус крови, от которого я снова рыкнул, потянулся вперед. Камни посыпались сверху, пребольно ударяя в спину, и в ту же секунду я услышал, почувствовал воду. Вода, много воды… не море, пресная вода, подземная река. Я оторвался от Данарра и увидел по его лицу, что он тоже ее почувствовал.