Право на выбор

В замок я возвращался почти в ночи. Усталый, измученный переживаниями и давешним полётом, долгими пешими прогулками и разговорами с Даном, неожиданно затянувшимися до полуночи. Немного переживающий из-за того, как и о чем говорить с родителями в оставшиеся до Академии две с половиной недели. И тем не менее… Надо срочно прекратить улыбаться, не стоит злить отца еще больше. В конце концов, понять его можно. Но со временем он всё поймет и успокоится, а там, через год… всё как-нибудь само собой разрешится. Думать о третьем отборе, его возможных результатах и последствиях мне не хотелось. Хотелось вспоминать. Безоценочно, безостановочно вспоминать, снова и снова. Пряных запах с лёгкой цитрусовой кислинкой. Шелковистую кожу, сумасшедшие, затягивающие черные глаза. Дан. Дан мне… дан. Насколько, Великий дракон? Почему так? Что за шутки ты с нами шутишь? Они, знаешь ли, довольно жестоки. И еще неизвестно… Остановившись перед замком, я немного задумался, заходить ли открыто в центральные ворота или попробовать тайно залететь в окно? Наконец малодушно остановился на окне. Кругом было темно и тихо, небо раскинулось над головой, как гигантский черный дуршлаг, за которым сияло что-то огромное, невероятное, но мы не видели источник этого света, а звезды были лишь крошечными прорывами чего-то божественного в наш несовершенный мир. Да, выяснение отношений можно отложить на утро, а сейчас еще повспоминать, как… Я приземлился на подоконник. Вспыхнул свет магического светильника, и в посередине своей комнаты я увидел отца. И мать. И почувствовал их запах — удушливый, странный. В нем была злость, безусловно. Но кроме злости примешивалось что-то еще. Я был почти готов морально к продолжению разговора, закончившегося тем, что отец вышвырнул меня из окна. Но сейчас… сейчас было похоже на то, что они сами немного меня боятся. Абсурд. Молчание прервала, как ни странно, мать.  — Где ты был, Альвир? И если до того, как я их увидел, я был готов препираться и спорить, то теперь ответил, так же смирно и осторожно: — Летал. Над морем, — и почему-то добавил. — Хотел успокоиться после… всего. Сами сначала вышвыривают, а потом «где ты был» и взгляд, как на покойника. Что-то произошло, но что? Меня обожгло беспокойство за Данарра, но я тут же сказал себе, что мы расстались всего минут двадцать назад, вряд ли могло что-то произойти за такое короткое время, да и родители бы не узнали… — С кем? — мать не смотрела мне в глаза, и я тоже перевел взгляд в сторону и увидел, как молчащий отец тихо скребёт проступившими когтями по деревянному столу, а с того на пол слетает аккуратная мелкая стружка. К чему этот вопрос? Разве что… спина похолодела и покрылась чешуёй. Не могли же они нас видеть! Нет-нет-нет, если бы отец увидел меня и Дана, он бы нас просто убил на месте, а не вёл бы эти церемонные беседы.  — Один, — недоуменно распахнуть глаза, конечно, один, как же иначе? — Я был очень… расстроен нашим разговором с отцом, — как можно более искренний и простодушно-печальный взгляд в сторону отца. — Всё никак не мог успокоиться. Не хотел никого видеть. Врать я не привык. Но что делать, когда тебя вот так, в лоб спрашивают о том, что ты никак не можешь рассказать правдиво! Отец подался вперед, хищно, по-звериному глядя на меня, глубоко втягивая ноздрями воздух, мать почти зеркально повторила его действия, и мне захотелось выпрыгнуть в окно обратно, на этот раз самостоятельно. — Я очень устал, — всё с тем же печально-простодушным видом говорю, пытаясь изобразить достоверный зевок — зевать и правда хочется, но не от усталости, а потому, что от нарастающего дискомфорта не хватает воздуха. — Давайте ложиться спать, а завтра всё спокойно обс… — Пора ложиться, — отец теперь смотрит на меня в упор. — Но не здесь. — А где?! Может, они сошли с ума? Так тяжело пережили сегодняшний неудачный отбор, что рассудок помутился у обоих одновременно? Отец внезапно ухватывает меня за запястье, стальная хватка бронированного дракона, из которой не вырвешься. Миг — и на моем запястье защелкивается тяжелый холодный браслет из аманизонита. Я запоздало дёргаюсь, но не могу освободиться, другой рукой отец вцепляется мне в холку и тащит в коридор, на лестницу, вниз. — Ты что делаешь?! Что происходит?! — я выкрикиваю, жалобно и возмущенно одновременно, но отец не отвечает, и на его лице, опять же, нет гнева, только какая-то оглушенная, почти… виноватая растерянность. — Значит, так, — он затаскивает меня в какую-то комнату, без окон, стены выложены бирюзовым камнем, и я ощущаю себя, как наш родовой артефакт на дне того самого бассейна. Я даже понятия не имел, что в замке имеется подобная комната, судя по всему, магически уплотненные стены не дадут возможности разнести ее вдребезги. Впрочем, аналогия с бассейном не точная: здесь есть кровать, стол, стул. Книги на полу высятся горкой. Светильник. Пожалуй… всё. Тюремная камера? Для меня? Да за что?! — Значит, так. Посидишь здесь, угомонишься, обдумаешь… всё еще раз. Снаружи беспокойно, опасно, культ бездны активизировался. Аранские пытаются не особо афишировать это, чтобы избежать паники, но… в общем, отдохни. Если что-то будет нужно, я принесу. Ванная здесь есть. — Какой еще культ?! — переспрашиваю я. — Ты… ты мою магию заблокировал, ты запер меня не пойми где, не пойми зачем, не пойми на сколько! — Всего-навсего до поступления в Академию. — Зачем?! — я посмотрел в лицо отца, настороженное, смущенное и сердитое одновременно. — За что?! — Так будет лучше, — и он стремительно вышел, дверь клацнула металлическим резким звуком. Я медленно сел на кровати, слишком ошеломленный произошедшим, чтобы сразу начать крушить окружающее пространство. Две с половиной недели взаперти. Меня заперли! Силой! Как нашкодившего драконёнка, хотя даже в раннем детстве за какие-то мелкие проделки меня никогда не наказывали… Заперли и теперь я даже не могу передать Данарру записку… Дан будет волноваться. Может быть, подумает, что я испугался или обиделся на него, или… когда мы расставались, у него было такое отрешенное, задумчивое лицо. Нет, это просто немыслимо. Не собираюсь я здесь сидеть, словно… словно драконесса в сокровищнице! Не имеют право, я уже взрослый! … Стены действительно оказались драконоустойчивыми, об этом отец, безусловно, подумал. Стол и стул, я, конечно, расколол в щепки, а потом и вовсе в труху. Без магии ощущал себя донельзя ущербным и слабым. Невозможность связаться с Даном не давала покоя, и я бессмысленно метался, метался от стены к стене. Сутки… Вторые… Третьи…

***

— Выходи, — сказал отец, а я покосился на него из своего угла, щурясь, словно зверь в клетке. Магический светильник был последним предметом здесь, который я разбил, но я все-таки разбил и его, смешав деревянную труху с крошевом хрустального корпуса. Просто так. Пару дней спустя — счет времени в заточении я благополучно потерял, несмотря на регулярно появляющуюся в моей временной темнице еду — я бы начал вспарывать когтями руки в кровь, смешивать ее с получившимся субстратом и лепить куличики. — Выходи. Через пару часов порталом отправляешься в Академию. — Под конвоем? — голос охрип от долгого молчания. — Сам доберешься. Теперь всё сам, — в голосе отца скользнуло злорадство, хотя, возможно, мне и показалось. Вот так. Значит, в Академии то самое, от чего меня огородили, мне уже не грозит? Какая разница. Наконец-то я покину этот дом. Увижу Данарра. Сниму безднов блокиратор и почувствую себя живым, настоящим и целым. И хотя бы год буду свободным от всего и всех. Я молча встал, не глядя, вышел, ощущая, как онемели, ослабели ноги и крылья — неужели действительно прошло две с лишним недели?! — поднялся к себе, чтобы собрать вещи. Справился с этим на удивление быстро. Постоял в центре комнаты, раздумывая, не вышвырнуть ли из окна мебель, но быстро взял себя в лапы. Не стоит. Но окно всё-таки распахнул, вдыхая наконец-то свежий воздух, ощущая прикосновение солнечных лучей, здороваясь и одновременно прощаясь с морем. Какая чудовищная ошибка, что Академия не построена на побережье… Хорошо тем, у кого огненная, земная или воздушная стихия! Она всегда со своими носителями, а вот водным, как ни глупо это звучит, нужна вода, только реки и моря протекают не везде, да и дождь не всегда идёт… Я уже собирался было закрыть окно, как вдруг увидел воткнувшийся в зазор между рамой и стеной бумажный самолётик-послание. Данарр… конечно, Дан не мог не искать меня, не мог не волноваться… несмотря на то, что мы увидимся скоро, очень и очень скоро, я начал лихорадочно искать бумагу для ответа, но тут же одумался и развернул записку. Прочитал один раз, другой, третий, всё никак не улавливая смысла знакомых слов. Где-то на горизонте сознания промелькнула мысль о том, что почерк Дана в этот раз был более размашистым, чем в прошлый, что, наверное, свидетельствовало о душевном волнении. Да и прошлой лаконичности не было и в помине: «Наши встречи и какие бы то ни было отношения следует прекратить. Это было неправильно, сам не понимаю, как я мог на это пойти. Я не хочу, чтобы результаты последнего отбора были испорчены мыслями о тебе. Надеюсь, ты сможешь забыть обо всем так же, как и я. Если будешь пытаться и дальше вмешиваться в мою жизнь, твои родители узнают обо всём. Как и у моих, подозрения у них уже есть, и для меня это невыносимо. Я наследник и должен продолжить свой род, прости, что понял это так поздно. Наши жизни друг без друга будут проще и лучше, за две недели твоего отсутствия я убедился в этом. Прощай» И это… не укладывалось в голове, никак, абсолютно! Почему? Ведь всё же было… хорошо? Неправильно, да, но — хорошо. Мне было с ним хорошо… А ему со мной? Мы так ни в чем и не признались друг другу, никак не называя то, что происходит, потому что названное неискоренимо, даже прошедшее, оно остается в памяти и во времени. Но Дан мог воспринимать это всё по-другому. В наши первые встречи он так часто смеялся и, возможно, для него это должно было остаться шуткой, лёгкой, ни к чему не обязывающей игрой. Тогда, в последний раз, мы оба поняли, что игры не будет, всё по-настоящему. И у Данарра было такое отрешенное лицо, словно это осознание накрыло его с головой, несмотря на все его обличительные речи ранее. То, что было позволительно обычным существам, совсем иначе воспринималось нами, правящими: оборотной стороной силы магического источника была его чувствительность и уязвимость. Вероятно, Данарр прав… В любом случае я должен уважать его выбор и его решение. Мысли, правильные, здравые, шли как-то сами по себе, руки действовали сами по себе, а я… меня как будто и не было в этом всём. И когда появился отец, и я пошёл за ним к телепортационной площадке, и когда мать говорила мне что-то правильное, напутствующее и бессмысленное — меня не было. И оказавшись у ворот Академии, я смотрел вперед, не понимая, что она действительно передо мной, и это не галлюцинация. И только когда я увидел среди прочих новоприбывших существ Данарра, настоящего, самого что ни на есть реального, мазнувшего по мне неузнавающим, чужим, равнодушным взглядом, только тогда я осознал, что всё это происходит со мной на самом деле. И что я теперь один. И что новая жизнь, пусть только на один год, действительно началась.