Право на выбор

- Ну что еще вы хотите знать?! – профессор Эзалон мученически закатил глаза. – Да, произошёл несчастный случай! И администрация Академии этого не замалчивает. Между прочим, если этот вопрос был для вас столь… принципиален, вы могли бы обратиться к нам, а не подвергать опасности… - Пребывание в целительском отсеке каким-то образом представляет для нас опасность? – чёрные глаза Дана вспыхнули, а полуулыбка на лице стала какой-то совсем нехорошей. В этот момент он так сильно напомнил своего отца, что мне стало не по себе – как от его вида, так и от его интонации. Представляю, как не по себе профессору Эзалону. Ссориться с отпрыском правящих драконов, очевидно, щедро финансирующих Академию, - себе дороже, а отвечать на закономерные вопросы разгневанного бронированного родителя – удовольствие в высшей степени сомнительное. А вот мой родитель в приступе желания меня приструнить, может быть, за какое-нибудь изощренное наказание за нарушение студенческой дисциплины еще и доплатил бы. - Вы могли замёрзнуть! – возмущение в голосе проректора практически искреннее. – Впрочем, я говорил не об опасности для вас, разумеется, нет. Но в целительском отсеке хранятся… ммм… редкие и ценные снадобья, и… ммм… все мы знаем, как молодые драконы эмоциональны и возбудимы, а там так мало места… - Какова причина смерти обнаруженного нами однокурсника? – рявкнул «молодой и возбудимый». И хотя я знал, что Данарр руководствуется неопровержимым принципом «лучшая защита - нападение» и по большей части играет, вдоль позвоночника встопорщились чешуйки, а я отвернулся, опасаясь, что мой взгляд собьет Дана с правильного, демонстративно-агрессивного настроя. - Церемония призыва – сложный и не до конца изученный магический ритуал, в процессе которого… - завёл Эзалон. Ректор Дегон всё это время молчал, стоя у окна и глядя в него так, словно за окном пролетали, сбившись в птичьи стаи, его коллекционные ложки – пристально, торжественно и немного печально. В принципе, я его понимал. В случае чего – сделает крайним Эзалона, оставляя за собой последнее слово. Я тоже молчал. Не знаю, почему, но делиться своим наблюдением по поводу глаз погибшего однокурсника я не стал даже с Даном. Как и тогда, глядя в меняющиеся мерцающие зрачки мэтра Крилара, я терял ощущение реальности, погружаясь в нечто, кажущееся невероятным – и это в нашем-то, насыщенном магией мире. Поэтому, когда целительница Нирэм наконец-то вернулась, увидела нас и тут же вызвала проректора, а тот собрал в своём кабинете это локальное собрание на четверых, когда Дан и Эзалон довольно осторожно, соблюдая правила этикета, препирались по поводу сопоставимости утаивания информации и нарушения студенческой дисциплины, я только молчал, изредка кивал или качал головой (надеюсь, не слишком путаясь) – и молчал. И только осознав, что за окном светло, что разговор пошел по второму кругу и никакой новой информации не предвидится, бесцеремонно перебил обоих: - А как же наставник Агреддин? У него никакой церемонии не было. Кажется, профессор подавился воздухом, а его светлые, всегда такие спокойные и немного печальные, словно бы от созерцания несовершенства мира глаза на мгновение распахнулись и почернели. - Господин Альвир, а вы не находите ваше поведение и ваши вопросы несколько… - Довольно, - резко, но всё же в рамках приличия (близко, критично близко к периметру, но все еще в рамках) оборвал нас ректор Дегон. – Данарр, Альвир, ваше любопытство неуместно, есть общая для нас потеря… И такие ситуации действительно редкость, но они случаются. Но, уверяю вас, руководство Академии предпримет все возможные и необходимые действия во избежание повторения подобных… несчастных случаев. - Значит, он мёртв, - сказал я, больше самому себе, нежели мрачным собеседникам, пробуя на вкус это слово. И вроде бы знал это раньше, но слова, произнесённые вслух, оказались особенно тяжёлыми, давящими, безвыходными. - Это несчастный случай, - с нажимом проговорил ректор. – Два несчастных случая, не связанных друг с другом, с перерывом в три месяца! Наступила тишина, нарушаемая тихим скрябанием деревянного посоха Дегона о каменный пол. - Что ж, - Дан сделал шаг к двери. – Благодарю за уделённое внимание. Он взглянул на меня, и я тоже было шагнул к выходу, потому что на сегодняшний день разговор явно зашёл в тупик, но профессор Эзалон мягко меня окликнул: - Альвир, задержитесь, пожалуйста, ещё на минутку. Я растерянно кивнул Дану, и тот вышел, а следом за ним с глухим хлопком, не прощаясь, исчез и ректор. Мы с профессором остались одни. - Альвир, - всё так же тихо и задумчиво проговорил Эзалон, присаживаясь за стол, его тонкие длинные пальцы механически постукивали по гладкой деревянной столешнице, словно беззвучно играя на невидимых клавишах. – Нам не хотелось бы излишней шумихи по этому поводу. Вы же понимаете, что это не пойдет на пользу Академии, учебному процессу, студентам… «Финансированию», - мысленно добавил я, всё ещё слабо понимая, чего от меня хотят. А зачем ходить вокруг да около? - Что вы от меня хотите? Эзалон поднял взгляд от стола, с сожалением глянул на прекрасные вышивки на стенах и только потом посмотрел на меня. Тьма на миг мелькнула в его светлых, словно бы выцветших радужках глаз – и исчезла. - Я хочу, чтобы вы и ваш друг хранили молчание об этих смертях по крайне мере до конца учебного года, пока мы сами со всем не разберёмся. - Но… - я так растерялся, что даже не смог подобрать слов. – Но… - Мы с ректором Дегоном целиком и полностью отвечаем за безопасность Академии, и я уверен, что опасность никому не грозит. Тем не менее, нам хотелось бы спокойно и обстоятельно во всём разобраться, без давления извне и излишнего внимания властей и попечительского совета, вы понимаете меня? - Но… - снова повторил я. - Мы можем заключить взаимовыгодное соглашение, - тихо произнес профессор. – Взаимовыгодное! Вы с вашим вспыльчивым другом никому не говорите об этих происшествиях, а я никому не говорю о… - Эзалон замолчал, а одна из вышивок, явно незаконченная, прилетела на столешницу, и я вдруг вспомнил, что проректор менталист и владеет телекинезом. Точнее, это я, конечно, знал, но, кажется, только сейчас осознал. Эзалон погладил ткань своей поистине аристократической рукой. - А вы… - Никому не говорю о вашей, кхм, нежной привязанности, - теперь он смотрел исключительно на полотно перед собой. – Той самой, что, несомненно, огорчит ваши прекрасные и уважаемые семьи, а ведь нам с вами этого не хочется, верно? Я думаю, с господином Данарром вы договоритесь сами, по… по-дружески. Нет, не переживайте за сохранность своих ментальных амулетов, они совершенно исправны, и с ними всё в порядке. Надеюсь, мы с вами поняли друг друга, Альвир, я прав? Теперь светлые, прозрачные, как вода, глаза пожилого профессора смотрели прямо на меня, а я почему-то не в силах был отвернуться. - Может быть, у вас остались еще какие-то вопросы или пожелания? Я поднялся, ощущая острое желание располосовать когтями если не лицо профессора, то его незаконченную картину. Из чистого упрямства кивнул: - Да, пожелание есть. Мой во всех отношениях достойный сосед по проживанию испытывает самую нежную привязанность к вашему вышивальному клубу. Я бы хотел, чтобы вы его приняли. Несколько минут мы снова смотрели друг на друга, наконец, Эзалон склонил голову, что можно было принять за довольно обреченный кивок. Самого большого труда мне стоило не хлопнуть дверью.