Право на выбор

Дан стоял у меня за спиной, и, хоть я и не обладал его чуткостью, но знал, что он смеётся. - Давай сбежим отсюда, - говорит он мне в затылок. – Пожалуйста. - А как же Пирс? – так же тихо говорю я. – Надо его освободить… - Он всё-таки боевой маг. Пусть это будет его персональным микроэкзаменом на прочность. - А Тавир? Вдруг он чего-нибудь вытворит? - Ты не его папочка, заботливый мой, и даже не старший брат, хотя постоянно об этом забываешь. Тавир не настолько безумен и безнадёжен, как иногда кажется. Как-то же он жил тут весь год без тебя... Идём! Обо всех заботишься, кроме меня… Я снова обвёл глазами комнату. - Куда? На улицу ночью нам Эзалон ходить запретил. - А ты всегда слушаешься тех, кто что-то тебе запрещает? - Пойдём, - сказал я. – Не надо ничего говорить, пусть сами со всем разбираются, пойдём. Нашего ухода никто, вроде бы, не заметил. На улице было тихо, потрясающе тихо, свежо и темно. Где-то далёко стрекотали неведомые насекомые, и, казалось, Академия опустела. Не то что Академия – весь наш мир, весь конгломерат непризнанных и признанных миров, не осталось ни одного существа, нигде не бродили неведомые убийцы и не истекали кровью их несчастные жертвы, не было никаких правил и необходимости их соблюдать и делать какой-либо выбор, потому что все дороги на земле и в небе были нам открыты. Мы завернули за угол – подальше от центрального входа с угрожающе-жёлтым объявлением Эзалона, от возможности столкнуться ещё с какими бы то ни было стремящимися на свободу существами. Стрёкот усилился, но одновременно с этим тишина стала ощутимой, тяжелой. Невыносимой. Дан почти подхватил меня на руки, но я вырвался – вот ещё, сначала на руках носить начнёт, потом – в сокровищницу отправит... Мы смотрели друг на друга, предельно близко. И небо над моей головой вращалось, почти как тогда, когда я попробовал безднов порошок мэтра Крилара. - Ал. Вращение ускоряется, и ноги меня уже почти не держат, а вино, предательски молчавшее до этого момента, запело свою сольную оперную партию в моей крови. - Ал? Я делаю всё возможное, чтобы устоять на ногах, но для этого приходится вцепиться в Дана крепче. И я целую его даже не потому, что хочу этого, а для того, чтобы он не продолжал, чтобы не говорил ничего. Не надо никаких слов! Они падают, словно камни на тонкий лёд. Весенний хрупкий лёд, такой редкий в наших тёплых краях, слишком похожий на границы моей реальности, на которые я боюсь даже дышать, чтобы они удержались, не рухнули. Иначе обрушится всё – это небо, Вселенная, миры. Так мне кажется. - Ал… - Не говори ничего, пожалуйста, пожалуйста… Меня трясёт от алкоголя, желания и – страха. - Ал! – Дан хватает меня за запястья со всей силы. Он тоже опьянён – вином, ночью и мной, но пропасть между нами, кажется, не перейти ни по какому мосту, не перелететь ни на каких крылья. Потому что в нём страха нет, совсем, ни капельки. – Ты же останешься здесь, ты не летишь домой? И снова это чувство вины, за то, что я не обсудил с ним это, чувство, которое меня убивает живьём. Не-вы-но-си-мо. - Я остаюсь. Ты прав. Родители… не знаю, что происходит. Они меня не зовут. Они ведут себя странно. Очень странно! И сочувствие в его глазах – тоже невыносимо. Ему можно не объяснять ничего, он всё понимает. А лучше бы не понимал и не жалел. - Ал… - Не надо мне предлагать никаких вариантов сейчас. И строить предположения тоже сейчас не надо. Может быть, потом. Десять дней – это не вечность. Переживу. - Я постараюсь избавиться ото всех предельно быстро и вернуться к тебе. Ал… Я хочу тебя. Я люблю тебя. Я хочу жить с тобой вместе, только с тобой и не хочу больше скрываться. Давай всем всё расскажем. О нас. *** Я легонько толкнул Дана в грудь - всё равно, что отжался от гранитной стены. - Прекрати. Что за шутки. - А я не шучу, - Дан сложил руки за спиной, смотрит на меня серьёзно и спокойно. - Давай всё расскажем. Сами. - Мне не смешно. - Мне тоже. Он действительно просто-таки убийственно серьёзен. - И что будет дальше, ты подумал?! Кажется, я едва ли не взвизгнул, как истеричная девица. Надо взять себя в лапы и прекратить психовать. - Откуда я знаю? - пожимает плечами Дан. - Я не провидец и даже не видящий. Расскажем - посмотрим. Будем действовать по обстоятельствам. Он... он действительно не понимает! Великий дракон, он не понимает. А вот у меня внутренности сворачиваются в клубок, омерзительно и тошнотворно, и даже во рту пересыхает. За одну только улыбку после второго отбора отец... - Они нас убьют. Вышвырнут. Отлучат от артефакта. Перламутровые крылья с лёгким шелестом взметаются вверх. Прекрасные. Восхитительные. Я делаю шаг вперед и оказываюсь в этом коконе спокойствия и покоя. Но остаться в нем навсегда не получится. - Когда ты злишься или тревожишься, то пахнешь имбирём. Мой любимый запах. Такой... острый. А я вдыхаю его, густой бергамотовый аромат, расслабляюсь, целую в шею. А потом кусаю, легонечко. И снова целую, подбираясь к губам. - Однажды... - шепчет Данарр в промежутках между поцелуями. Не хочу это слышать. Не хочу! Не сейчас... - Однажды тебе придётся... Потому что всё, что он скажет, я знаю, всё, до последнего слова. И мне нечего ему ответить. - Однажды тебе придется выбирать... Он слишком сладкий. И пряный. И невероятно, обжигающе желанный. Мой. Как я отдам его кому бы то ни было? Но... - Между нами. И ними. Между нами и всем остальным миром. Дан отстраняется и смотрит на меня. У него шальные глаза и распухшие губы, но он ждёт ответа. Молчит. Ждёт. И я молчу. Не хочу отвечать, не хочу думать, не хочу принимать никаких решений! Пожалуйста, Великий Дракон, я... - Мне нужно идти, - Дан смотрит на запястье с родовой меткой Шадаров. - Но... Он стремительно притягивает меня к себе, втягивая крылья. - Я буду ждать твоего ответа. И твоего решения. - Разве я вообще что-то могу решать? – я смотрю на него, и мне кажется, что внутри меня лопаются какие-то струны, доселе удерживающие всё моё существо в относительном равновесии. – Ты нередко говоришь о выборе, но как и что мы можем выбирать, Дан? Я… я не знаю, что будет после того, как мы закончим Академию. Я не знаю! - Будут отборы, - Дан пожимает плечами и отступает. – Формальные, ничего не значащие отборы. Ах, прости – давай я буду говорить только за себя. Я приду на отбор, но я его не пройду. Артефакт не найдёт для меня избранной. - А если найдёт?! Дан, магия так не работает. Ей плевать на наши желания, на наш выбор, ей плевать на нас! Она найдёт женщину, которая сможет зачать и родить от тебя сильного наследника рода, она свяжет вас магией, благодаря которой ты будешь желать её сильнее, чем кого бы то ни было, сильнее, чем меня. И ты ничего не сможешь с этим поделать, ей невозможно противостоять, и ты это знаешь. Мы пленники собственной магии, собственной крови. Не нужно постоянно говорить о выборе, у нас нет и быть не может никакого выбора. Всё, что есть у нас сейчас, мы крадём у своей судьбы. - Хорошо, - легко и внезапно соглашается Дан. – Тогда я не пойду на отбор. Попросту не пойду. Я потеряю статус наследника, а дальше родители будут решать этот вопрос сами. В конце концов, есть Нагат, даже если… неважно, в крайнем случае они могут завести третьего наследника или передать право наследования другому родственнику, благо у нас их немало. Не знаю. Мне это не так уж и важно, Ал. Если моя семья не захочет видеть меня, не захочет принять тебя - можно будет уйти. Я готов уйти с тобой просто... в никуда. - Ты действительно сможешь это сделать? – я не знаю, что со мной происходит, внутренности как будто перекручиваются в фарш. – Ты сможешь вот так подставить свою семью, свой род, обязательства перед ними? - Это моя жизнь, Ал. Моя единственная, собственная жизнь, - он хватает меня за запястья, когти до боли впиваются в кожу. – Другой не будет. Я хочу прожить её с тобой, сколько бы отмерено её не было. И мне не нужно принуждение артефакта, не нужны магические оковы, я и так буду принадлежать тебе полностью и целиком, без остатка – потому что я сам этого хочу. Потому что ты этого хочешь. А если… даже если ты выберешь другой путь, если поймёшь, что я тебе не так уж и нужен, в конце концов… Даже в этом случае, мне не нужна избранная. Я всё для себя решил. - А если ты передумаешь? – небесная карусель ускоряется, звезды расплываются в глазах, растекаются серебряными струйками. – Мы же знакомы всего ничего. - Для того, чтобы выбрать одну-единственную ненаглядную и уникальную избранную нужно в разы меньше времени. Артефакт, семья и общество считают, что этого достаточно. - Дан, то, что ты говоришь… эгоистично, - выдавливаю я. – Представь себе, сколько горя ты им всем причинишь. Что бы ни происходило между мной и моими родственниками, они всё равно остаются семьёй, самым близким, что у нас есть. А сейчас ты так легко решаешь и за меня, - у меня пересохли губы, и среди омерзительного фарша внутри отчаянно колотилось сердце. - Хорошо. Как скажешь. Ты свободен, - Дан отступает, первый шаг даётся ему с трудом, еще два – уже легче. – Если тебе нужно время для принятия решения – думай. Решай. Я не буду тебя беспокоить и огорчать своим… эгоизмом. У тебя будет минимум неделя наслаждаться свободой от меня. А если захочешь, неделя станет вечностью. Уж точно не я буду тем, кто отнимет твоё право на выбор, Альвир. Он исчезает в лёгком перламутровом вихре, а я хочу биться головой о стену. И может быть, разбить ее в кровавое месиво, такое же тошнотворное, как месиво моих мыслей.