Право на выбор

Какая-то обидная жизненная ирония – каждый раз я прихожу в апартаменты Дана в совершенно невменяемом состоянии. Ледяные капли с волос легко высушиваются магией – но я её не использую, влажный холод помогает как-то удерживаться в рамках сознания. Кажется, Дан усаживает меня на стул, и я вдруг замечаю, что на столе действительно стоит бутылка самого настоящего драконьего вина и два бокала, как он и говорит. Наверное, и постель расправлена, мой дракон своими словами не бросается… я киваю на бутылку, и Дан без слов наливает мне бокал, а потом еще. И ещё. Озноб и жар сливаются воедино. У меня дрожат руки, и вино расплёскивается, попадая на одежду, и я не сопротивляюсь, когда Дан забирает бокал у меня и сам подносит к губам стеклянный край, а потом сцеловывает липкие капельки с подбородка и шеи. Ощущая, как мало-помалу расслабляются зажатые мышцы, я притягиваю его к себе на колени – обычно это я у него так сижу, ощущения… непривычные. - Что случилось? – тихо спрашивает Дан, горячая тяжесть его тела действует так успокаивающе. - Не знаю, - я протестующе замотал головой, не желая пускать отвратительно яркие воспоминания в это состояние почти уюта и покоя. – Когда я пришёл, всё уже было… так. Я никого и ничего не видел, к сожалению. - К сожалению?! – вдруг почти яростно прошептал Дан. – Этот «кто-то» запросто сожрал дракона меньше, чем за час! А ты там был, один! А если бы… Он почти зарычал, ухватил меня руками за голову, не давая отвернуться. - Возвращайся домой. Здесь опасно, здесь не пойми что происходит… - Ты за кого меня принимаешь? – кажется, оцепенение прошло окончательно, меня затрясло от непрожитого страха и отвращения, а ещё от жалости и ярости и… вины, ядовитая, кипучая смесь чувств, выплеснуть которую сейчас на ни в чём не повинного Дана было легче всего. – Ты меня за девушку принимаешь, ты всегда ко мне так относился! - Как? – немного оторопело переспросил он, попытался отодвинуться, но я с силой ухватил его за ворот, поднялся, развернулся и толкнул на кровать, нависая сверху. Дан не сопротивлялся, словно уступая моему порыву, признавая право на всякие глупости – и это только повысило градус моего внезапного протеста, позволяющего отвлечься от кровавых воспоминаний. Он мне уступает! Он – мне! Постоянно! - Как к более слабому, зависимому, несамостоятельному существу! – зашипел я. – Всё время меня защищаешь, то на руках таскать пытаешься, то говоришь, что запереть хочешь, теперь вот… - я наклонился и куснул его за шею, стараясь всё же сдержаться и не прокусить до крови. Крови сейчас совсем, совсем не хотелось. - Ал, это не так. Просто… - Что – просто?! Что? Хочешь сказать, что я слабый? Да ты меня отымел, как… как девушку! – какое-то отчаянное возмущение, изрядно усиленное вином и пережитым ужасом, не давало мне успокоиться, а Дан наблюдал за этой стихийной бестолковой истерикой сквозь тёмные густые ресницы, как всегда, держа себя в лапах на порядок покрепче моего. Да что ж это такое! - Ты вовсе не слабый, просто я… не знаю, Ал, мы же и понятия не имеем, кто это и что это. Я... я не выдержу, если что-то с тобой случится, просто не переживу, я на секунду представил, что это мог быть ты, ты же мог застать его… их там, и тогда, возможно… - даже сейчас, сбиваясь то на шёпот, то на рычание, он продолжал оставаться таким, каким был – уверенным. Сильным. Сдержанным. Это просто… выводило из себя. Безумно! - То есть, ты хочешь сказать, что я бы выдержал, если бы ты там был? – наверное, я, как обычно, нёс всякую чушь, но остановиться уже не мог. – Почему ты всегда думаешь обо мне так… плохо?! Недооцениваешь меня? - Но ведь это так, - тихо и как-то грустно ответил Дан, и я буквально подавился своим возмущением, потому что совершенно не ожидал от него этих слов. – Я имею в виду не то, что ты слабый и прочие глупости, которые ты сейчас говоришь на эмоциях, а то, что да, ты бы выдержал. Не хочу это обсуждать и проговаривать вслух, но я точно знаю – если что-то со мной случится, ты – выдержишь. Потому что с самого начала всё, что между нами было – было только по моей инициативе и шло только от меня. Я увидел тебя тогда, летящего над морем, - он слабо улыбнулся, а моё сердце колотилось, точно его вытащили из груди и швырнули с высокой крутой скалы. - Так с тех пор не мог вообще больше ни о ком думать, ни на кого смотреть. Ты поддавался мне, но это никогда не было по-настоящему твоим, я знаю, чувствую. Я разбудил твою чувственность, понимаю, я стал твоим другом – надеюсь, но ты меня не любишь. И это к лучшему, потому что если со мной что-то случится, ты – выдержишь. Я должен радоваться, потому что это самое главное. И я знаю - что бы я ни говорил и что бы ты ни говорил, ты никогда по-настоящему меня не выберешь. И через несколько месяцев пойдёшь на свой отбор, потому что твоя семья и твой долг для тебя важнее. Потому что ты сможешь полюбить кого-то ещё. Я... должен радоваться этому. Вот только пока не представляю, как мне это пережить. Дан опять улыбнулся, осторожно высвободился из моих рук, подошёл к столу, и сделал несколько глотков прямо из горлышка бутылки. Я стоял, совершенно ошеломлённый, слушая эту речь. Наверное, нужно было перебить его, остановить, но я не мог ничего сказать и даже двинуться не мог, словно внутри меня всё замерзало, что-то огромное, колючее, щерящееся во все стороны длинными острыми ледяными иглами. Мне казалось, что начинать оправдываться – это, по сути, равноценно согласию со всеми его словами, такими мягкими, такими горькими, такими безжалостными. - Да, и кстати, - небрежно, но и как-то болезненно-звеняще произносит Дан. – Если насчёт «отымел» что-то тебя задевает, во-первых, я не против поменяться. А во-вторых… - Перестань, - я всё-таки не выдержал, схватил его за плечи. – Всё не так! - А как, Ал? Ну же, давай, скажи мне, в чём я не прав. Я не прав, что ты пойдёшь на отбор? …а я-то думал, что во мне всё уже сломано, и больше нечему ломаться, но нет. Я не хочу врать ему, и не вижу смысла врать себе, ледяные иглы разрастающегося отчаяния вплотную изнутри подступают к коже, прорывают её, отвоёвывая себе пространство. - Как ты вообще можешь об этом думать? Может быть, мы не доживём, Рим вот строил столько планов на будущее, а будущего может вообще не случиться. Жизни иногда обрываются так внезапно. Ты не прав. Я… Я хотел сказать ему, что тоже без него не смогу. Что тоже его люблю. Вот только это проклятое «тоже» всё портило, отравляло вкус, отдавало плесенью и протухшим мясом. Дан смотрел на меня молча, и в его чёрном взгляде не было ни осуждения, ни гнева, ни обиды, ни разочарования, он просто наблюдал за мной, стоящим перед ним со сжатыми кулаками, совершенно беспомощным, потерянным, запутавшимся, не делая попыток ни уйти, ни приблизиться. «Время, - говорил мне когда-то мэтр. – Вам, драконам, вампирам и другим магическим детям Эёрана кажется, что время – неограниченный ресурс, но иногда даже вы смертны. Или несчастны». Как же он был прав. Время уходило, утро, в котором снова будут допросы, расспросы, угрозы, тревоги, переживания и прочее, нестерпимо-мучительная неизбежность этого утра забилась в голове, словно колокол. Меня опять затрясло, Дан инстинктивно протянул ко мне руку – и замер на полпути. Тогда я сам схватил его руку и прижал к себе. - Выбор, Дан, не делается раз и навсегда, понимаешь? Это ежедневная работа, так не бывает, что ты встал на единственный прямой путь и просто следуешь ему всю жизнь, это было бы слишком просто, так не бывает. Развилок очень много, очень и очень, и выбор придётся делать постоянно. И я его тоже уже делал. И буду делать. Много-много раз. Как и ты. Я попытался поцеловать его, но Дан отстранился, уклонился, так и не отрывая от меня своего тёмного бездонного взгляда. Может быть, он всё-таки ждал каких-то других слов. Обещаний. Признаний. Может быть, ему так было бы легче, хотя бы немного, хотя бы он и не поверил бы мне до конца. Я не стал ничего ему обещать. Опустился на колени, не разрывая этот мучительный и выматывающий душу зрительный контакт. Провёл кончиками пальцев от его лодыжек к коленям и выше. Положил ладонь на верхнюю пуговицу брюк – холодный металл обжёг кожу, точно раскалённый. - Это запрещённый приём, - Дан порывисто выдохнул и сжал в кулаке мои волосы, заставляя чуть откинуться назад. - Зато действует безотказно, - тон в тон ответил я. – И, кстати, не стоит так буквально понимать просьбу Эзалона не сводить с меня глаз. Закрой глаза, - набрал в грудь воздуха и сказал. – Я люблю тебя.