На меже

      Наверное, это лето казалось бы Кире чуть спокойным, если бы не вся эта демагогия, которая преследовала ее подобно маньяку. И если бы дело было только в ее практике, а потом и в поиске реставраторов, то возможно дела и обстояли бы проще. В такие моменты, Стрелецкая и вправду нравилось, что она никак не замешана во всей этой деятельности, кроме реставрации. И вправду, меньше знаешь — крепче спишь. Но именно на этой фразе спится еще хуже. «Что делать?» — вопрос прямо, как роман Чернышевского. Втягивает дым из сигареты, стоя около здания министерства. Уж не думала Стрелецкая, что реставрация — это столько бумажек. Разглядывать людей в пасмурный августовский день, довольно странное развлечение. Особенно, когда стреляться от тупости происходящего хочется.       Космос еще страннее стал. Стрелецкая понимает, что начинается не то что бытовуха, обыденность. И тогда, начинаешь думать, не достал ли ты своим существованием кого-то. Потому что Космос и вправду отдалился. И хрен его знает, что там происходит на самом деле. Ползет за очередной сигаретой в сумку. Нет, поговорить все-таки охота. Даже не то что охота, обязанность. И на то, все-таки, есть свои страхи и тревоги. Вчера вообще дома не ночевал и не поймешь, что Стрелецкая снова сделала не то. Хотя, Холмогоров и не говорил, когда его что-то в Кире не устраивало. Молчал, видимо обидеть боялся. Лучше бы сказал. Хотя бы избавил Киру от лишней головной боли.       — Турбина, стой! — Кричит, что есть мочи, пока та не оборачивается, — Подожди!       Стрелецкая бежит сломя голову. Девушка останавливается около красной Ауди, которая стоит явно не дешево, у Стрелецкой за это лето набивается глаз на такие вещи. Регина, Регина. Подружка детства. Страшно подумать, сколько она ее не видела и сколько за это время прошло. Кажется Турбину не узнать, ведь теперь она не выглядит такой простой, как в школе. Да и Кира, тоже не такая уж и мышь серая. Стоят, хлопают глазами друг на дружку, а потом на шею кидаются, что почти без слов.       — Ну ты выросла, Кирюха, — Глядит на нее Турбина, — Откуда деловая такая выплыла?       — Из министерства, — Трясет бумагами она, — Одолели, сволочи, — Ворчит, — А ты?       — А что я, — Улыбается Регина, — А я все играю, — Кира хохочет.       — Ты же актриса, а говоришь о себе так!       — Мне в петлю лезь, а ей смешно! — Все улыбается она, — Садись, подвезу хоть.       Жизнь разбрасывает действительно по страшному. До Космосова офиса ехать не мало, зато есть время поговорить. Турбина теперь и вправду серьезная дама. Снимается в кино, играет в театре уже на постоянной основе. Стрелецкую же гордость бьет за подружку. Улыбается, на мгновение забывая о своих собственных проблемах. А у самой нее что? От этих мыслей глаза в пол опускает. Все как-то не по-человечески. А Регина ведь и вправду похорошела. И не скажешь, что когда-то вместе зайцем в электричках ездили. Хотя, тогда все-таки было лучше. Спокойнее и счастливее.       — Года идут, а ты все равно, когда думаешь, выглядишь, как говна поела!       — Регина, блин! — Толкает в предплечье, — А ты, как была язвой, так и осталась!       — Рада стараться! — Улыбается, поправляя прядь выбившихся волос, — Слушай, а нахрен тебе в офис к этим бандитам?       Взгляд у Киры застопорился в одной точке. Ну да, объективно понимать, кто и что, но все равно удивляться таким вопросам. Рэкетиры, бандиты. Как-то давно не волновало ее это. После смерти Алика наверное совсем и не волновало. А вот тут все всплывает, вместе с Турбиной. Весь тот период всплывает.       — Ладно, — Тянет Турбина, — Намекни хоть, что стряслось, может помогу?       — Да не поможешь боюсь, — Отворачиваясь к окну, говорила Кира, чуть улыбнувшись краешком губ.       — Ну что ты за человек такой! — Вздыхает Регина, — Влюбилась что-ли?       А впрочем, Турбина угадала. Угадала, что Кире даже чуть противно становится. И непонятно в какой момент так противно стало. Даже когда Космос совсем по черному употреблял проще было. А сейчас, черт его знает, что он делает. Ее занял и довольный, что все вроде как под присмотром. Ему то все понятно, это только Стрелецкая в дурочках осталась.       — Вот ты, как ляпнешь, так все правда!       — Ну прости, солнце мое, — Тормозя на светофоре, говорит Регина, — Красивый хоть?       — Да нормальный, забей, — Отмахивается Стрелецкая.       — Партизанка, блин!       Тогда Регина идет другим путем. Выспрашивает все, кроме этого из-за чего время летит до жути быстро. И эта манеру Кира помнила с самого детства. Регина жила в одном доме с ней, в одном подъезде, лишь выше на этаж. Жили, дружили. Турбина училась с ней в одной школе. А дружили сколько помнили себя. Только разошлись их пути в тот момент, когда кончилась школа. Таким образом и выходило, что какое-то время встречались они только летом. А потом вообще перестали. Пути разошлись и так по странному встретились. Все-таки у Стрелецкой какая-то карма на знакомства, раз по человечески никогда ни с кем и не знакомилась. Но все-таки Регина построила себе хорошую карьеру и судя по всему жила замечательно, что для дочери уборщицы звучит, как самая настоящая сказка. Кира гордится за подружку. А за себя не знает. Знает, что сейчас она на относительно нужном месте только из-за Космоса, что бьет по самолюбию.       — Да ничего я не партизанка, — Фыркает Кира, — На себя вон посмотри, тоже молчишь!       — А мне и говорить нечего, — Вздыхает, — Я ж человек профессии! — Хлопает по рулю.       — А я верю! — Отвечает Стрелецкая, — Сама то где сейчас, кроме театра?       — Да никак, — Уже спокойно, но все-таки чуть опечаленно, говорит Регина, — Все очень-очень грустно! — У той пищит пейджер, — Достал, веришь нет, но достал, козел такой!       — Кто?       — Продюсер!       Стрелецкая слушает, а про себя понимает, что ситуация у Регина тоже неоднозначная и противная. Вот и заносятся с друг другом, как в старые добрые. Оказываются одинаково зависимые от кого-то. И если у Киры это просто дело принципа, у Турбиной оказывается все документально. И внутри что-то заполняется, от понимания, что она не одна. «Наше имя-легион!» — Талдычит ей Регина, когда машина останавливается.       — Ты после этих бумажек по реставрации свободна?       — Для тебя — всегда!       И вышныривает из машины. Хорошо бы молча отдать документы, как и планировалось в ее мыслях. Наконец ее перестали останавливать на проходной. Нужда пропала постоянно дергаться по этому поводу. Грустно даже от чего-то, что пропала вся эта романтика в окно залазить и прятаться по зауголкам. Хотелось все-таки спросить, все ли хорошо, хотя бы. Хрен уже с тем, что ночью не ночевал, привыкла уже как-то, что тот сбегает постоянно непонятно для чего. «По работе» — Слышит Стрелецкая каждый раз, охотно пожимая эту лапшу с ушей. Пусто. Поджимает губы. Деваться некуда, оставляет папку этой секретарше, Кира все равно забыла, как ее зовут. Да и зачем ей запоминать? Больно надо.       Что делать сейчас, вообще не понимает. Все просто бесит. Послать все хочется куда-нибудь подальше и не мучаться больше. А выходя из офиса замечает эту перепалку с Турбиной и Пчелкина. Не ну, отчасти это было ожидаемым, что Регина хамить тот еще горазд. Пришлось выскочить, но никого кроме их двоих на парковке не было. Это немного омрачило Стрелецкую, но та все-таки пошла в сторону Регины, чтобы хотя бы эту перепалку завершить. А то, она сейчас в самом Космосе не уверенна, что там про его друзей говорить.       — Слушай, ты откуда такой позолоченный вылез? Иди откуда пришел, желательно далеко и надолго! — Во всю кричит Регина.       — Так я же для тебя стараюсь, чтоб таких красивых не трогали, а ты? — Нагло лыбится он, иначе это назвать нельзя.       — А тебе че музейная статуя? Подойди, потрогай и уйди нахрен!       — Так ты сама пришла, я так, напоминаю!       — А я человека жду! — Поднимает глаза, — Стрелецкая, а у тебя тут все хамло или это особенное?       — Ты слова-то выбирай!       — Выбирать тебе жена галстук будет, а я факт констатирую!       — Турбина, у тебя талант на жопу приключения находить? — Поставив руки в пояс, начала Стрелецкая, — Космос, кстати, где?       — А я откуда знаю? — Фыркает, — Твоя подружка?       — Моя, — Заявляет она, уже подходя к машине, — Ну ладно, передавай привет, — И захлопывает дверь машины, следом за Турбиной.       Значит, Космос так и не приехал. Очень, конечно, интересно. Обидно, до жути на самом деле. Оттого и хочется Кире приключений на задницу. Ей по жизни их хочется, а тут ну прямо повод. Да и терпеть все-таки надоедает. Ее по сути ничего не держит, все обоюдно, ну подумаешь она свалит, когда такой повод в виде Турбиной. Грех, ведь не согласиться.       — Нет, ну и хамло! — Пристегнувшись говорит Регина, — Давай оттянемся, как в старые добрые?       — А давай!

***

      Если бы Космос мог объяснить свое поведение, то возможно бы он его и оправдался бы. Но не мог. Да и что объяснять, не уж то она не знает на что идет? Кира кажется умной и в принципе понимающей на этот счет. Но вот тот факт, что Стрелецкая отсутствует почти в одиннадцать часов вечера. Хотя, ему ли предъявы кидать, когда сам два дня дома отсутствовал. Но все-таки интересно. Документы, которые были поручены Стрелецкой, лежали у Людки. А самой стрелецкой и след простыл. Ну не собралась же она сбегать? Раньше бы тогда сбежала, а не когда все чуть улучшилось. Вновь закуривает, презрительно глядя в окно. Тишина в квартире все-таки давила, но и разрушать ее желания нет.       А Кирина макушка, кажется выглядывает из красной Ауди. Удивительна человеческая память, раз по одной только макушке может узнать человека. Все обнимается, о чем-то активно жестикулируя. А сам Холмогоров открывает окно, потому что их визги еще и слышны были с закрытым. Но Кира к дому не близится. Все стоит около машины, опираясь на открытую дверь. Другая девчонка, с которой выходит она и разговаривала, вдруг поворачивает Стрелецкую в сторону подъезда, о чем-то все хохоча. «Ну не с мужиками и ладно» — Как бы успокаивал он себя. И та все-таки уходит в сторону подъезда.       — Возвращение блудного сына, Космос! — Тянет она последнюю гласную в коридоре, — И что ты смотришь на меня так? В отличие от некоторых, домой трезвая прихожу, хочешь дыхну?       Но тот почему-то молчал. И вправду ведь, в отличии от него-то Кира вполне нормально себя ведет. Ну в подружкой зависла, уж точно не как он, снова.       — Сам два дня где-то шарахался, а на меня еще бычит, — Ворчит Стрелецкая, разглядывая пустой холодильник.       Хозяева от бога, чего уж говорить. Ни она, ни Космос в магазин ходить не любили, да и смутно понимали всю сущность домашнего хозяйства. Ну и черт с ним с холодильником. Денег немерено, можно и в ресторане поесть. Хотя жаба тут все-таки давит, на такое раскошелится. Кира поднимается, так ничего и не найдя.       — Да кто на тебя бычит?       Сядет на табуретку за кухонный стол, поставит локоть на стол и упрется подбородком в ладошку.       — Ты!       — Я?       — Ты! — Махнет ладошкой, — Да ну тебя, дай лучше закурить.       Курят молча, даже телевизор не включают. Так и не спрашивает, где он шарахался столько времени. Вроде и приятно, что молчать вместе, как-то комфортнее, чем говорить, но и самого Космоса тревожит, где была Кира. Как-будто бы ее не тревожит, где был он. В молчанку играют. Хотя, ведь и не грех поиграть. Пора. И понимает, что Стрелецкая и вправду обиделась. Но сама Кира не то чтобы обиделась. Скорее все ее достало. А тут Турбина, как снег на голову. Буквально лучик прошлой жизни. Был ли какой-то смысл устраивать какие-то скандалы? Это уже навряд ли. Все понимают, что смысла нет. А в чем тогда смысл всего происходящего?

***

      И все-таки Турбина по странному влияла на Стрелецкую. Вернула какой-то больной авантюризм, что даже забываешь, как себя вести нормально. Но сама Регина не особо понимала своего влияния. Снова потащила за собой Киру, выслушивая про этот чертов импрессионизм, будь он не ладен. В каком-то смысле, Турбина прекрасно понимала Стрелецкую. Регине же было в какой-то степени еще более одиноко. Только кинематография и театр. Может и вправду в пятнадцать лет нужно было мечтать не об одной карьере, а хотя бы чуть-чуть об отношениях? Эти мысли Регина старалась отогнать от себя. У нее все получилось, она закончила этот чертов МХАТ и имеет полное право держаться хоть руками, хоть зубами, за свое место в златоглавой. Пусть и не повезло ей, как Стрелецкой ловко за кого-то ухватиться, зато в карьере повезло.       — Боже мой, не мучай меня, я все равно не отличу Мане от Моне! — Не отвлекаясь от мыслей, говорила Регина.       Когда мать устраивается в местный драматический театр поломойкой, чтобы тебя хотя бы в кружок театральный взяли, а по вечерам ты на пару с ней драишь его — однозначно врежется в память и будет долго колоть тебя. А как пианино покупали, занимая у всех, кого возможно? Тоже помнила. Все помнила, каждую режущую мысль в те моменты. А потому Турбиной было нечего терять. У нее не было толком друзей и семьи определенно никогда. А потому она и соглашалась на все предложения своего продюсера. Но хотя бы здесь Регине повезло. На откровенное говно Рыкалов ее не тянул. Говорил, что не актриса она той чернухи, которую сейчас так обожают. Поэтому в какой-то степени Турбина и была актрисой лишь одного жанра. Лишь театра. Но именно поэтому в «Преступлении и наказании» она играла не всеми отчего-то обожаемую Соню, а Дунечку. Выхода у нее другого не было, кроме как бороться за себя самой.       Если Кира смоталась в Москву, потому что хотела доказать свою самостоятельность, то Регине даже доказывать было некому. Она была одна. Безотцовщина, дочь детдомовки-уборщицы без родни. Глотая дым горький дым от сигарет, она не особо то и слушала Киру с ее импрессионизмом. У Киры было на кого положиться — Регине нет. Вот и думала она над этим премерзком предложении играть в новом фильме про новую Россию. Но это в кратце. Так же в кратце она и послала Рыкалова с этим предложением. А то навешал лапши, машину купил ей, обещал роли красивые, а тут бац и это. Противно, но в розовые мечты Турбина не верила. Оттого и рассуждать у себя голове приходилось за неимением отличных советчиков на эту тему. Хотя, жену бандита играть, не становиться ведь такой, верно?       — Турбина! — Делая ударение на первый слог, говорила Стрелецкая, — Ты меня не слушаешь!       — Слушаю, — Спокойно отвечала Регина, откидывая фильтр в окно, — Что за документики кстати?       — Фонд с реставрацией, не заморачивайся, — Отмахнулась Кира, — Что мне делать, а?       — По поводу кавалера твоего?       «Нашла кого спрашивать» — Думала она. Турбина изначально бы не изводила себя этим. Не нужно ей это. Ей нужна к-а-р-ь-е-р-а. Прямо, как в те моменты нищеты детства, когда рыдать хотелось, что дома шаром покати, а до зарплаты матери еще с неделю. Потому что не верила она в любовь. А может быть и верила, если бы отец не бросил их с матерью, едва та забеременела. Не привыкла Турбина о таких сказках, как любовь мечтать. Нужно надеется только на себя, поэтому она и выбрала карьеру.       — Ну да?       — Ну съезди к матери, — Пожимает плечами она, — В известность только не ставь.       Стрелецкая задумалась. А и вправду! Поедет ли Космос за ней? Хотя, терять ей все-таки есть что, оттого-то и боязно такое вытворять. Да и что с того? Надоело ей это, на задницу приключений охота. А не приедет, ей все равно деваться некуда кроме Дубны. Но для начала дела с фондом бы окончить. А то нехорошо как-то уезжать так, ничего не окончив.       — Точно! — Хлопает в ладоши Кира.       Регина лишь тяжело вздыхает. Ей бы Кирины проблемы, ей богу.       В детстве помнилось она завидовала Кире. У нее был брат, он защищал ее. Пусть с отцом и была довольно мутная история, зато брат был и дедушка с бабушкой были. А Регина была одна. Прошло уже кучу лет, а обидно до сих пор. Алика убили, дедушка с бабушкой у Стрелецкой уже умерли. В какой-то степени теперь они были уже на равных. Стрелецкая же завидовала пробивному характеру Турбиной, а про карьеру и говорить смысла нет. Сейчас Кира понимала, что после академии ей совершенно нечего делать. Идти работать в художественную школу противно. Вот и шарахается по выставкам всяким, может и ее выставят когда-нибудь.       — Попозируешь мне?       — Обязательно.

***

      Холмогоров так и глядел в окно, глядя на Стрелецкую скачущую около машины. Все это было словно издевкой такой. Ну или же только казалось. Думалось же какая-то ерунда, определенно, ерунда. Может и вправду изменяет? Ну не с девчонкой же этой на красной ауди? Ну да, снова скосячил, не ночевал дома, никак не оправдывая свое поведение. Да и зачем? Разве Кира не готова к этому? Не привыкла? Может и привыкла. Но ведь она ждала в какой-то степени, терпела эти выходки, забирала с этих кабаков будь они неладны. Вину Космос чувствовал, только загладить ее никак не мог. Работа оставалась непоколебимой частью его жизни. А Кира в чем виновата? Да, ни в чем. Ему почему-то в такие моменты Стрелецкую жалко было больше всего на свете.       — Кос, а Кос, — Ворковал Витя, — Это у тебя девку девка увела выходит?       — Да пошел ты, — Тычет фильтром от сигареты в пепельницу и собирается уже уйти.       А что ему тут еще делать? Бесится и вправду бесится. Осуждать Киру за то, что она имеет подружек дикость конечно, чего уж говорить. Но ревность почему-то и вправду селится внутри. А чем держать Киру около себя? Свадьбу играть в такое время страшно. Неизвестно что там дальше устроят захотят. Детей? Да на кой черт им дети, они сами еще, как дети. Кира свободный человек, он тоже. Он бы и сам не выдержал все время дома тусоваться, потому что кому-то там так захотелось. Ничего противозаконного Стрелецкая не делает. Денег самое интересное не просит, для фонда реставраторов нашла. Все по красоте, можно сказать. Только в отношениях, как-то некрасиво все.       Все оказывается весьма приличнее. Стрелецкая просто напросто рисует эту свою подружку. Идет к своей машине, что стоит почти напротив этой красной Ауди, где сидит ее подружка, так неестественно выгибая свою худую шею. Кира же хлестала по листу карандашом, в своей привычной черной кожаной папке, присев на бордюр. Голову в его сторону она так и не повернула, даже когда Космос присел рядом на бордюр, разглядывая, как Кира рисует.       — Привет, — Негромко говорил Холмогоров, но Кира все-таки вздрагивает от неожиданности, неудачно надавливая на карандаш.       В итоге на листе красуется темная линия, которая отчасти портит весь сюжет.       — Напугал блин, — Встает с бордюра Кира.       — А че это и есть твой герой-любовник? — Садясь уже в нормальную на капот, спросила Турбина, — Бойся, я увожу чужих жен!       — А он меня замуж и не звал! — Космос захлопал глазами.       — Грешишь, Кос! — Говорит непонятно откуда появившийся Витя.       — Ой да ну вас, а, — Поднимается с бордюра Космос, — Кир, ты домой? — Та кивает и уходит в сторону Мерседеса.       — Опять это, — Морщит носом Турбина и закуривает, глядя на Пчелкина, — Короче, Кирюх, на созвоне!       Регина спрыгивает с капота, начиная открывать машину. Нет, не особо то и нравилось ей общество таких как этот кавалер Киры и его друганов. Черти что у них в голове, это однозначно. Поэтому и слинять было пожалуй было бы довольно эффективно в этой ситуации. Ну нахамила разок-другой, бывает, переживет мальчик. Не бегать же сейчас за ней и не припоминать это. А то глядит, какие страсти у Стрелецкой, хочется дальше спокойно у себя в норе сидеть и не высовываться. Пусть Кира уже и ушла, а Регина чего-то медлила. Не выходило у нее быстро. Конечно, в театральном и не так выгибаться научат, но шея и предплечье все равно противно ноют. Наконец, когда       — А че акция: «потрогай и уйди» закончилась? — Останавливаясь около окошка спросил он.       Турбина закатила глаза.       — Я чиста, как банный лист, все рэкетиры на совести Стрелецкой! — Фыркнула Регина, — Так что да! Все! Финита ля комедия, концерт окончен.       — Какая жалость, — Протянул тот, — Ну, как возобновится — сообщай! А то такое грех и не потрогать!       «Больной» — Думает про себя Регина, давя на педаль газа.       Видимо, все приключения на нее сваливались, как раз тогда, когда Стрелецкая вновь появилась в ее окружении. Самый настоящий парадокс, который не особо понятен Турбиной. И не сказать, что он радует ее. Раздражает. Но и более близких знакомых кроме Киры у нее не было. Вот и думай, что тебе важнее: друзья или спокойная жизнь.

***

      В машине Кира молчала ровно так же, как и днем, и вечером, и утром. Черт знает, что вообще случилось. Просто надоело все в один момент. Кусает нервно губы, думая обо всем, о чем только можно. Идеал Турбиной ей в какой-то степени нравится ей даже очень даже. Ведь, Регине не нужен никто, она самостоятельная, отказывать умеет, в отличие от нее самой. Киру бесит собственная слабовольность. Хотя, можно ли оправдать это любовью? Может и можно. Но ощущения все равно препротивные.       — Долго в молчанку играть будешь? — Нарушая тишину, говорит Космос.       — Хочу и буду, — Ворчит Стрелецкая, отворачиваясь к окну.       — Ну и молчи!       — Ну и буду!       «Добазарились отлично» — Думается Холмогорову. Но нужно это прекращать. А как все равно не знает. Бред какой-то. Столько говна пройти, а теперь обижаться из-за ночных гулянок. Хотя, может и не бред. Стрелецкой в какой-то степени была важнп только правда, какая бы противная она не была. А вот он про нее и не стал говорить. Умолчал обо всем, о чем только можно. Самому противно, а Кире и подавно. На что она вообще рассчитывала? На сказку, где сначала куча трудностей, а в конце свадьба и куча детей? Бред, идиотизм. Кира ругала себя за свою глупость и наивность. Что вообще делать?       Стрелецкая и вправду думалось, что когда наркотики кончаться, будет проще. Не проще, хоть наркотики и не кончались в какой-то степени. По праздникам скорее. И эти праздники были, как раз в тех случаях, когда Космос не ночевал дома. Зачем он обманывает ее, если Стрелецкая все равно все знает? Очередной парадокс. Глядит в одну точку, как завороженная. Скандалить, как раньше почему-то нет сил. Она устала. Заорать об этом хочется. Закуривает сигарету, в учтиво открытое окно кидая пепел. Но ведь она еще здесь, никуда не убежала, хотя очень хочется. И что теперь? И вправду бежать?       Хлопать дверью она все равно не умела. Потому что на следующий день Стрелецкая исчезла, оставляя все, как было, словно и не уходила она. Только самой Киры в квартире уже не будет.