На меже

      Секрет — Моя любовь на пятом этаже.       Земфира — Мальчик.       — Да напиши ты номер, жалко что-ли?       — Где я его тебе напишу? На лбу?       Пчелкин задумался на мгновение, расстегнул верхнюю пуговицу, подавая Турбиной ручку. Та хлопает глазами, но хватает ручку. И так чересчур долго времени протрещала и за жизнь, и за упокой, так и присосались к ней, подобно пиявке довольно направленно. Холодный, уже осенний ветер обдувал Регину. Та поежилась, все так еж глядя с испугом. В самом деле, что она Кира, чтоб на такие авантюры тупые соглашаться? Но этот Витя по ее мнению, только и делает это специально, словно ему нравится нервировать ее. Странный вид садизма, однако. Так и стоит, пялится вниз, словно застеснялась. Она застеснялась! Когда поступать без денег на обратный билет ехала, не постеснялась, а сейчас постеснялась. Самой не внушает доверия собственное поведение. А Пчелкин так и пялится на нее, словно еще вывести хочет.       — Ну что стоишь? Пиши!       Регина сглотнув комок, закусила губу и стала черкать цифры. Бред какой-то.       Спустя время, собственная дурость и наивность раздражала. И даже этот план, который казался Турбиной надежным, как швейцарские часы, не внушал спокойствия. Как и не внушала спокойствия родная Дубна. Выкуренная пачка сигарет и полная пепельница пожалуй только лишь и говорили о том, какая же Турбина временами истеричка. Глянет в окно, чуть наклонившись на край балкона спиной. В такое время вряд-ли можно увидеть кого-то интересного. Часы в зале били шесть утра. Так и не уснула за эту ночь. Собственное беспокойство раздражало. Раздражала и собственная глупость. Вот зачем телефон дала? Больше всех надо что-ли? Знает она этих бандюганов, никогда с ними общение хорошо не заканчивается. Видимо поэтому даже заезжать домой не стала. Сразу после этой встречи погнала к матери. Глядишь и Стрелецкой наставляет, чтоб вернулись. Не хочется, чтобы к ней снова приходили с предъявами. Особенно, когда про нее уже все узнали. Главное, сама все выдала на тарелочке.       Ладно, зря может психует? Уедет в Питерский театр, квартиру сменит. Задавила фильтр в пепельницу. Зачем она накрутила себя до такой степени? Пусть этот инопланетный забирает Кирюху и от нее дружно отстают. И этот пернатый желательно, чтоб больше не звонил. Слышит шаги в зале. Мама уже собирается на работу, а Регина так и сидит безвылазно на балконе, почти, как в детстве, когда караулила Киркиного брата. Хороший был парень, только закончил, как и подобает людям той прослойки. По-началу было обидно, несправедливо. А теперь уже понимает, что жизнь в целом несправедлива. Ее отпустило. Стрелецкую нет. Понятное дело, он ее брат, но все же…       — Регин, ты так и не ложилась? — Выглядывает мама из балконного проема.       — Ну… — Чуть оглядывается, — не спится, понимаешь?       — Ничего не знаю, — Турбина вздыхает, поднимаясь, — Давай, иди.       Уткнется лицом в подушку под теплые лучи утреннего солнца. Понимает, что зря волнуется, но все равно продолжает трепать себе нервы. Может и вправду стоит хотя бы переехать? Вновь ворочается, входная дверь хлопнет, а Регина так будет молча втыкать в потолок. Вспомнилось, как один ее друг, которым она сейчас вряд-ли могла бы назвать, говорил, что многие талантливые актеры под конец карьеры с ума сходят. Может и она сходит? Может и кончилась ее карьера, так и не начавшись? Страшно. Турбину мучала паранойя о своем будущем. Заснет на пару часов и даже во сне будет думать об этом Вите на «Вольво», об Стрелецкой, которая удрала из Москвы, потому что ей так Регина предложила, о том, как ей не нравится ее новая роль и о том, как она устала и мечтает о детстком спокойствии.       Проснётся лишь от нескончаемой трели звонка, в очередной раз проклиная того, кто-будет за дверью и нарушает ее сон уже второе утро.       — Кира, ты такая же, как и этот твой инопланетный, — Зевнув, сказала Регина, упираясь затылком в косяк, — Тоже без приглашения с позаранку.       — Космос к тебе приходил?       — Ага, — Снова зевнула Регина, — Тебя искал, — Турбина скрестила руки на груди, — Ну проходи, что встала?       Стрелецкая чуть помявшись, сняла тапки и прошла вслед за Региной в маленькую кухню. Сама Кира уже тысячу раз пожалела о том, что сбежала. Тот факт, что Холмогоров ее искал отчасти радовал. Не радовала только собственная дурость. И ведь даже Регину в этой ситуации винить глупо, по собственной дурости ведь убежала. Что она хотела доказать этим — сложно сказать. Доказала только себе, что без Космоса ей очень даже скучно и одиноко.       — А зачем приходил-то?       — Тебя спрашивал, говорю же, — Регина еще не отошла ото сна, — Подай кружку, а?       Стрелецкая протянула ей кружку с холодным кофе.       — И что говорит?       — То и говорит, мол возвращай мне Стрелецкую, я знаю, это ты ее стяпала! — Отхлебнув из чашки, сказала Турбина, — Я теперь еще и людей похищаю. Жуть!       — Так и сказал?       — Так и сказал, — Стрелецкая же прекрасно понимала, что Регина не врет, — Ты че уехала, кстати?       — Дура, вот и уехала, — Села на табуретку напротив.       — Так вернись.       — А что я скажу?       — Так и скажи: «Бес попутал, прости, дорогой!», — Кира на секунду расслабилась и рассмеялась, — Ну серьезно, Кирюх. Меня ведь трясут…       — Оборзели там в своей Москве что-ли?! — Взвизгнув поднялась она.       Стало вдруг противно и обидно. Казалось, она вкладывалась вся, но в ответ ничего. Противно и наивно, но Стрелецкая все понимала. Понимала, потому и убежала. Пугливо, поджав хвост. Отчего-то боязно глянула на Турбину. Та бы вряд-ли так сделала. Регина, сколько бы Кира за ней не наблюдала, никогда бы не ввязалась в такое. И даже не потому что у нее в цели не входят отношения, а первоочередностью стоит карьера. Потому что Регина такая же трусиха. Остается так и сидеть бояться, но уже вместе. Кира скрестит руки и дойдет до окна, разглядывая двор. Вроде и вернуться хочется, и даже кажется, что в целом было-то все и не плохо. Только гарантии, что там ее ждут нет. Какие гарантии вообще в жизни могут быть? Возможно только смерть и является единственной гарантией. И то, потому что после нее ничего неизвестно.       — Москва слезам не верит, — Вздохнет Регина, упираясь подбородком в ладонь.       — Знаю, — Повернется та, — Знаю, а потому противно. — Говорила она, — Чувствую себя постоянным развлечением…       — О! — Вскинула бровями Турбина, — Стрелецкая стала мечтать о великом. Похвально!       — Регина, не язви и так противно!       — А это все из-за недосыпа! — Ворчит та, — Мне то твой хахаль, то ты сама спать не даете. Что за люди?       Кира застоялась около кухонного стола. Кто бы знал, как все это осточертело. Буквально до тряски в пальцах. С этих нервозов она перестала даже рисовать. Кажется, будто она вся потухла. Выгорела, как спичка и сейчас рассыпается. Взгляд падает на стол снова. Банка кофе, кружка с ложкой, которой уже наложили кофе в кружку. Словно на автомате хватается за чайник, заливает кружку кипятком и с грохотом ставит перед Турбиной, которая хлопает своими глазами зеленющеми. Хлопает, словно пугается снова, а пугается только лишь Стрелецкая, потому что сначала смазалась сначала с криминалитетом, а потом бежит хвост поджав. Прям, как тогда, когда еще картины продавала. И ведь рисовала. Рисовала, потому что жрать было нечего, а с Космосом условия компостные стали, расти, да разрастайся. Это знала и Регина, которая довольно схватилась за кружку, то и дело глядит на взъерошенную Киру.       — Да ладно тебе, Кирк, — Спокойно говорит Регина, — Я тоже так делала.       — Как? — Нахмуривается Стрелецкая еще сильнее.       — Ну мужиков кидала, — Простодушно признается Турбина, но Кира словно все равно не признает. Недовольно вздыхает и глядит презрительно на нее, — А так ты не об этом психуешь?!! — Глотает кофе она.       — Вообще о том, — Достает из кофты дорогущие Мальборо, на которые Регина смотрит, как на новые ворота смотрит баран, — Будешь?       — Да, давай, — Закусывает сигарету и бредет вслед за ней на балкон, — Ну, придумаем мы что-нибудь, Кирюх, — Треплет за плечо та, — В первый раз что-ли?       — Ты-то придумаешь, только я, как была дурой неприспособленной, так и осталась! — Возмущалась Стрелецкая, — Я хочу быть хоть каплю самодостаточной, понимаешь?       — Мне б твои проблемы, Кирюх, — Вздыхает Турбина, которая думает об этой ненавистной роли, которую сейчас приходится играть, — Отдайся моменту! — Глядит вниз, а потом вдруг, как заорет, что Стрелецкая аж сигарету чуть не выронила, — Ты че лыбишься, козел?!       Хотя, Кира бы заорала в такой ситуации еще громче. Радовало только их общее отношение с Региной к тому, что происходило сейчас. Гришка приехал. Черта с два, ему-то что надо? Сколько Стрелецкая была в Дубне, все до нее докапывается. Именно в такие моменты она начинала жалеть, что брата нет. А то так бы было кому нажаловаться. Внутри что-то кольнуло от таких мыслей. Регина вон тоже одна и ничего справляется. Орет на Гришку невпопад, словно это и вправду он был виноват во всех ее проблемах.       — Из Москвы падать не больно?       — Иди откуда пришел, недоразумение прилизанное!       — А что, Турбина? Стрелецкая вон на плотный кукан присела, а ты не можешь?       — Я с людьми, которые на автовазе ездят не разговариваю!       — А я с тобой и не собирался говорить, ты вон Стрелецкую поверни!       — Регина тебе все доступно объяснила, гуляй на все четыре дорого-о-й. — Протянула она.       — Ну значит сама виновата.       Тот развернулся и сел обратно в свою девятку, которая через минуту другую уехала прочь со двора. Что всем этим хотел сказать Гриша не понятно вообще. Только расшатал и без того расшатанные нервы у Регины, которая совершенно не внимала спокойствия Стрелецкой. Та так и сидела на табуретке, облокотившись на перила балкона. Кире и вообще было без разницы, чем там она снова кого-то обидела. Да и напугать ее было сложно, когда в глазах сплошная воля, не воля — все едино. Нет, ну ведь сама виновата. А теперь и возвращаться смысла не имеет. Кира считала себя конченной дурой. Да, именно дурой, потому что сейчас она наконец начинала понимать, что вот так вот ей как-то до подозрительного противно и одиноко. И черта с два, названивала как дурочка пол ночи, даже будучи трезвой, хотя такой поступок она всегда считала уделом пьяной головы. Трубку никто не взял, в офисе тоже. Приплыла со своими выкидонами, называется.       Стрелецкая знала, что потрошить ее не за что. Точнее есть за что. Но уж точно не Гришке. Не его это уже привилегия.       — Ну сколько можно тухнуть, а? — Кира подняла голову. — Сама притащилась ко мне, права качать стала, а щас снова? — Кажется та уже и забыла про бессонную ночь, начиная верещать на Стрелецкую, — Будешь продолжать мне беспочвенно трахать мозги по поводу своего хахаля, я вас лбами столкну, помяни мое слово! — Тыкала пальцем в предплечье Турбина, — Ты поняла?       — Можно подумать я против, — Вздохнула она.       — Вечно за тебя все решают!       — Вот ты так не можешь и завидуешь!       — Я? — Регина дернулась, — А мне это и не нужно! Я не для того пол жизни пахала, чтоб взять под кого-то лечь и все проблемы разом в то же место, которым легла! — Она злилась уже не на шутку. Сейчас играл и ее недосып и действительно обида, что у кого-то все просто, а у нее нет.       Кира на секунду задумалась со своим легким рассудком на это. Вроде Турбина и вправду была примером самостоятельности, когда та побежала в Москву. Только… Не выходила у нее эта самостоятельность, всегда была чья-нибудь опека. Не сказать, что на данный момент ее это раздражало. Может быть раньше, но не сейчас.       — Ты знаешь, меня всегда твоя бабка на стене пугала, — Вдруг заявила Кира, глядя на портрет над столом.       Регина и сама не особо понимала зачем он висит, учитывая, что даже мать ее не особо то и помнила, пусть и воспитывала ее лет до пяти. Ну и черт с ней с дворянкой, даже в детстве с завистью приходилось смотреть на ее огромные сережки, которые казалось, ей только во снах сниться будут. Портрет прабабки висел в кухне сколько себя помнила Регина. Бывало сидят со Стрелецкой, прогуливают урок физкультуры, который казалось бы и в жизни бы ни разу не пригодился. А тут хлобысь. Прабабка с портрета таким взглядом смотрит, что не то что прогуливать уже не хочется, так мотивация стометровку на высший бал появляется. — Ладно, прости, Кирюх, пол ночи не спала, — Вздохнула она, — Давай придумаем что-нибудь, но хотя бы после обеда, лады? — Лады. Буркнув себе под нос эту фразу, Кира поднялась с табуретки и тихо вышла из квартиры. Турбина закрыла дверь с хлопком и чересчур быстро, словно боялась чего-то. Паранойя Регины ей была не понятна. Она знала, что та пуглива до чертиков, но в действительности Турбиной хотелось поскорее вновь все обдумать. В какой-то степени, у Регины был план. Но тогда приходилось привлекать знакомых полуночников. Ладно, для Кирюхи не жалко, в целом, один раз можно и сыграть в эту игру. Выудить адресок этого кавалера и все-таки намекнуть где там его принцесса в башенке. Правда без дракона, зато с собственными загонами. Вариант странный, но рабочий. Поэтому попробовать она обязана. Зевнув в очередной раз, Регина грохнулась на диван, глядя в потолок.       Что могла сделать Турбина для Стрелецкой? А она для нее что? Ладно, такие вещи Регине всегда казались чем-то вроде обязывающих. Все-таки, раз уж ввязалась в это, надо до последнего свою роль держать с гордо поднятой головой. А там уж как будет. В целом ведь ей бы и не плохо было разбавить всю эту повседневность из съемок из театра хоть чем-то веселым. Нет, не сказать, что ее работа была скучно. Очень даже веселой, как вытворят так вытворят. Чего хватает ей в театре. Как например вместо чего-то адекватного, ставить какую-нибудь второсортную ерунду, чтобы хоть как-то загасить финансовую дыру. Но сейчас все-таки нужно было думать о том, как бы Турбиной выкрутиться из ситуации с Кирой. Что она может сделать?       Подпрячь нововошедших знакомых.       Отчасти было страшно. Правда, азарт Регину всегда по бешенному охватывал. Нарушенный покой уже не так волновал ее, когда она решительно решила ехать в Москву, когда время приближалось к вечернему, так и не свидевшись с Кирой. Да и что-бы оно дало ей? Ну кроме того, что Стрелецкая сбежала, потому что все было ну уж слишком хорошо все было. Все равно было понятно не до конца, но обещание в случае чего она сдержала. Для этого в Москву и едет. Да и что ей еще в Дубне делать? Все свои теории проверила, убедилась, что у матери все в относительном порядке. Можно и обратно езжать. Едва Регина зашла на порог квартиры, она уселась на табурете в кухне, копясь в сумке. Где-то у нее была эта бумажка. Нашла. А затем, чуть дрожа от предвкушения, стала набирать номер.       — Слушай, встретиться надо, — Регина стучала пальцами по столу, — Дело? Дело катастрофической важности, конечно. — Ей оставалось только в очередной вздохнуть, на очередное «конкретнее». — Если в кратце, срочняк надо твоему другану передать кое-что. — С другого конца послышался вздох, — Куда? — Она зачеркала адрес на крае газетки, — Все, спасибо! Должна буду!       Трубка презрительно щелкнула. Кому и что она в очередной раз доказывает? Доказывает Стрелецкой, что вот она-то и сама все может? И зачем спрашивается? Стрелецкой-то ведь фиолетово, какая она там самостоятельная. Всю жизнь пытается кому-то что-то доказать. С такими мыслями она натягивала туфли на пятку. Ехать придется на метро, сама виновата, разругалась с Рыкаловым в очередной раз из-за этой роли. А теперь, кажется, даже жалеет. Потому что жрать надо на что-то, на одном театре долго не проживешь. Вон, девчонки с ее трупы за любые роли беруться, лишь бы сняться, а Регина вон нос ворочает. Самой от себя противно. Но потому, наверное, она нос и ворочает, потому что выбирать было из чего, если бы не Рыкалов, который на деньги повелся, любитель зеленых. Ладно, надо терпеть. В таких ситуациях — это единственный выход. И не зря же она столько прошла, чтобы вот на такой ерунде еще и отчаиваться? Все равно отчаивалась. Все равно завидовала Стрелецкой, что живется ей в какой-то степени проще. Как всегда в общем-то. Раньше завидовала, что у нее хотя бы брат есть, а теперь потому что у нее есть, кто ее прокормит. Приживальничество какое-то.       Стоять долго не пришлось, Космос и так стоял около своей машины, от вида которой Турбина уж заикаться начнет. Вот тебе и упражнения на артикуляцию, с которой она настрадалась в свое время. Космос оглянулся, а та даже обрадовалась, что окликивать не придется. Подбежала, цепляясь за тоненький ремешок сумки, стоя в аккурат перед машиной. Голос чуть дрогнул, но рассказывать она все-таки начала. Начала, словно оправдываясь, что и не знала сама и вообще мол сильно удивилась, что та была в Дубне. Только тот все равно с претензией смотрел на нее. Она-то блин в чем виновата? Неясно. От Стрелецкой она сегодня тоже наслушалась. Нет, она еще в отвертку вытворит что-нибудь обязательно.       — Вот будь ты на ее месте, куда бы ты поехал? — Пытается хоть как-то донести свою мысль, — К матери! Потому что нет у нее никого больше, идиот, блин. — Только он отчего-то все равно не успокаивается и глядит дальше своим странным взглядом с бегающими глазами — Вот! Понял? — Возмущается Регина, — А теперь решайте свои проблемы сами! А то оба блин: Регина то, Регина се. Я вам что? Решала?       — Так ты и знала все с самого начала! Может это ты ее подбила? — Регина чуть сжалась. — От таких как ты ничего нормального и ожидать не придется.       — Все рассказала? — Чуть опешившая Регина закивала, — А теперь, все, пошли, — Начал толкать в сторону машины ее Витя, — Давай-давай, а то тебе щас мало не покажется.       — Это еще в каком смысле? — Вырвалась она.       — В машину сядь — скажу, — Терять Регине явно было нечего, а потому спокойно закрыв дверь за собой, она продолжила недовольно глядеть на своего собеседника, — Нарик он, разве тебе подружка твоя не сказала?       Приплыли.       Нет, Кира вообще не обмолвилась о таком ни разу, что ввело Регину в некий ваакум из размышлений. Отлично, конечно, Кира развлекаеться.       — Нет.       — Херово дружите значит, — Закусывал сигарету Витя, — С первого класса вместе. — Подытожил он.       — Я тоже с ней с первого класса и что? — Фыркнула Регина. — На себя посмотри. У тебя друг сторчится не сегодня завтра, а ты?       — Один-один, — Завершил тот. — Чего только он так разозлился?       — Так, а как? — Полезла Регина в сумку, — От него же девка сбежала, обидно наверное.       — Что прям сбежала?       — Ага, — Она так и не могла найти сигареты, — Сама не знает зачем вообще, но сбежала, — Курить хотелось все-таки сильнее, — Дай закурить, пожалуйста, — Перед ней выставилась пачка.       — У тебя пальцы тонкие, — Неизвестно к чему зарядил Пчелкин, — Играешь на чем-то?       — В детстве в музыкалку ходила, — Глубоко затянулась она, — На фортепиано ходила, — Дым плавал по салону, — На скрипке мечтала…       — Но?       — Денег не было покупать ее, — Регина отвернулась.       Молчание вдруг повисло на этой странной ноте, заставляя Регину задуматься вновь о странных обстоятельствах своей жизни. Как и о вечно измученном вопросе — «Почему кому-то все, а кому-то ничего.» Она измучилась с ним, когда была подростком, теперь же смирилась. Регина выбралась. Выбралась из большей части тех проблем, которые раньше казались ей непосильными. Так что Рыкалова послать хотелось еще сильнее, не оглядываясь на эту второсортную роль. Иногда на ум приходила мысль, что вот такая странная неприязнь к мужскому полу, когда те творят что-то непонятное в ее сторону, казалось из-за того, что она одна с мамкой росла. А потом приходила вторая мысль, что все-таки и среди женского пола таких предостаточно. Равноправие своего рода, ненаведить всех одинаково и бороться среди них одинаково, за свое место под солнцем.       Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть?       Пчелкин же глядел с каким-то особым интересом, который разыгрался отчего-то очень сильно. Она умела быть интересной. По ней это было видно, как по открытой книге. Нет, с ней не хотелось переспать. С ней хотелось говорить о чем-то очень долго, о чем бывало любят говорить в долгие, бессонные, летние ночи. Только одним но было ее постоянное беспокойство и страх, которые выделяются, как чернильное пятно на белой накрахмаленной рубахе. Но Регина молчит и всем своим видом будто доказывает, что она одна такая, что она и сама все может. Обычно такие личности ломаются очень скоро. Погасают, как свечка, оттого что вывозить на себе столько всего достаточно трудно. Тип ломовых лошадей. Особенностью Турбиной в этой ситуации было лишь то, что она строго выстраивала свой круг и лишних, казалось бы, даже тех, кто мог принести в ее жизнь пользу, не проникало. Сам это узнал неизвестно для чего и зачем. Наверное, чтобы разбавить череду постоянных скандалов и серость дней.       Молчание в салоне напрягало Регину, поэтому чуть собравшись с мыслями, она собрала свою сумку, чуть поглядев в зеркало.       — Ну я пойду, наверное.       Турбина закивала, дернув ручку двери, только та уж похоже с самого начала была закрыта. Не понимая ситуация она вскинув волосами огляделась. Ну да, закрыто. С какого хрена только?       — Так ты ж должна мне? Или забыла?       Черт.       — Ну да, должна, — Вспоминая собственную оборванную фразу, Регина поджала губы, — Только дел куча, уж прости, не сегодня, — Захлопала глазами она, — Не сегодня, малыш. — Заулыбалась она, подняв стеклоподъемник, а затем уже и открыв дверь.       Малыш, блин.

***

      Стрелецкая еще больше упала духом, когда к вечеру поняла, что Турбиной и след простыл. Обидно. За последние пару она вообще довольно сильно упала духом, даже забивая на то, как она нагло сдернула от Космоса. Она в шаге от того, чтобы и вправду вернуться по глупому оправдываясь. Ей надоедало постоянно думать о своей беспомощности. Даже картошку вот так вот на пару с матерью чистить и то не особо повышало ее полезности. Часы в зале показывали за шесть вечера. Кира понимала, что еще пару дней и мать точно начнет ворчать о том, чтоб она уж тогда работу искала. Была она в художке, сказали собирайте справки и устраивайтесь. Очередная картошка булькнулась в воду. Да не хочет она там работать, совсем не хочет. Собственные перепады настроения бесили. Выхода нет, просто в очередной раз нет.       Ладно, подумаешь. Зато будет детям, что рассказать, раз уж она никогда не вернеться в Москву. Будет сидеть лет эдак-так через пятнадцать-двадцать и рассказывать, допустим дочке, как оказывается раньше весело жилось и какие крутые за ней мальчики ухлестывали, а им надо учиться и на мужиков не смотреть, а то, как она останутся в Дубне. Хорошая мотивация, конечно. Стрелецкая и сама не поняла, как дошла до таких мыслей. А если сын? Что ему тогда рассказывать будет? Мол, веди себя наглее — больше будет? Кира встряхнула головой. Полезет же в голову какая-то откровенная чушь. Может, она вообще сейчас из принципа возьмет и в монастырь уйдет? Что уж ей терять.       — Да тьфу, что ж такое-то, — Фыркнула мать и поднялась на трель звонка к двери.       Почему-то в такие моменты Стрелецкая в очередной раз начинала мечтать, что на этот раз ну обязательно за ней вернется Космос. Ну обязательно. Нет. Снова не он. Соседка с квартиры напротив потрещать пришла. Кира и слушать не могал про эту бытовуху несчастную. Слушать про то, как зарплату акциями выдали или вон, как на рынке мужика зарезали. Да пусть их хоть всех зарежут. Кира бросила ножик в кастрюлю, вытерла руки и вышла в зал, заходя на балкон. Пальцы заледенели от воды. Горячей нет, холодная - и та по часам. Теплое лето, черт его подери. Спичка зажглась, а следом за ней и сигарета. Надо самой ехать, наверное. Ничего своей выходкой не добилась все равно. Только всем нервы вытрепала. Волосы вились, пока в лицо дул теплый августовский ветер. Все машины она уже кажется выучила. А может снова тогда сбежать до японки Аликовой?       Эта идея немного разбавила ее настрой. Засунув в олимпийку сигареты и спички, она побежала к себе в комнату, начиная шариться в ящиках. В верхнем ящике нет. Только куча карандашей и бумаг, в среднем похожая история, только завернутые тюбики краски в газету. В последнем. А в последнем она так-таки и нашла. Тот же брелок с пулькой, те же ключи и от дома и от машины на одной связке. По сути, это все, что осталось от брата. Остальное мать снесла в гараж, что-то выкинула, что-то раздала. Но Кире отчего-то была важна любая слепая память о нем. Сжав ключи в ладони, она вышла в коридор, натягивая кеды, а затем шнуруя до двух бантиков. Поднялась, глянула в зеркало.       — Ты куда?       — Мозги схожу проветрю.       Полезное занятие, однако, мозги проветривать. Глядишь все выдует и ничего не останется. Прыгая с одной ступеньки на другую, она воображала, что вон оно снова детство. Глядишь и захлестнуться эйфорией от прошлого будет приятнее. Собрав волосы в спустившийся хвост, Кира вновь поскакала, что-то напевая себе под нос. Раз-два-три-четыре-пять. В голове крутилось что-то странное, похоже на один сплошной намек о своей дурости. Все зря. Она хотела бы все повернуть назад, очень даже бы хотела. Только смелости не хватало совсемю Трусиха. Она честно признавала это перед собой. Раз-два-три-четыре-пять. Выскочить из подъезда и прошептать:       «Приехал.»