На меже

      Иванушки International — Билетик в кино       — Ты знаешь, я думал, ты крутая такая, самостоятельная, а ты вот че делаешь, да? — возмущался он.       Выглядела она сейчас чересчур беспомощно. Она бы выступила против, да только нет особых сил. Только лишь одна пустая чернота впереди. Куда она теперь? Продюсера нет, из театра не выпнули и на том спасибо. Хотя, если он и захочет, то обязательно выпнут и не постесняются.       — Тебе-то какое дело, объясни? — она тыкала суставами указательных пальцев в уголки глаз, смазывая слезы.       — Так а че ты Стрелецкую осуждаешь, а сама вон на режиссерском хере скачешь?       Регину словно током пробило. В глазах защипало. Нет, она не такая! Как они все посмели вообще думать о ней в таком роде? Одни думают — она с бандитами спит. Другие — с режиссерами. Красота выходит, неописанная. Только Регина совершенно не хочет так жить. Это унизительно для нее. Унизительно до того, что кричать о ней начинает. И Пчелкина эта ситуация еще сильнее удивляет. Казалось бы, одна Регина была при нем, вся из себя, строит недоступную. А другая была сейчас. Вся размазанная до такой степени, что казалось, такой степени и не было. Витька одно думал, девочка, пусть и из откровенного дерьма вылезла, но зазвездилась, уселась удобно и качает права. Однако же выходило совершенно другое. Что Турбина, в какой-то степени, как и он, убитая жизнью и совершенно не готовая к той несправедливости, которую вытворяют здесь рядом. И ведь пытается еще что-то смиренно выносить, хотя ведь совершенно не в ее характере. В ее характере драться, сражаться, не давать себя никому в обиду. Но сейчас. Другая она сейчас. И такую версию он, пожалуй, не видел.       — Он женатый. — глотая слезы, говорила Турбина. — Я с женатыми из принципа не сплю.       — Я думал, что ты никому себя тронуть не позволяешь, а что он тогда тебя за волосы таскает?       — Потому что мне нужно на что-то жить, разве не ясно? Стрелецкая вон выбрала себе условия помягче, молодчина-Кирюха. А я не могу! Я не везучая, я изначально униженная. И ни-че-го с этим не сделать. — Кричала Регина. — Видимо действительно в порно-журналах скоро сниматься и буду. А знаешь почему? Потому что, чтоб состоятся здесь, как актрисе — тоже надо крепко за хер схватится, тогда глядишь и роли пойдут.       — Законы природы — привыкай!       — Привыкай? Семейный очаг — мужик ловит мамонта, а женушка его в пещере детей растит? Да пошел ты к черту с такими идеалами. Это унизительно, ясно? Унизительно! И ради роли я ни под кого не ложилась и не лягу никогда!       — Играешь в не такую, да? Ваш шоу-бизнес — свод инстинктов.       — Я знаю! Только это тоже вопрос денег! Можно подумать ты бы согласился сейчас взять, бросить все эти блага, тачку свою блатную и пойти на завод? Ты хоть знаешь сколько там люди получают?       — Я? Ты хочешь мне сказать, что я в жопу целованный?       — Да! Потому что в нашем обществе, вам, мужикам, заведомо проще! А я не хочу под кого-то ложится, не хочу! А такое ощущение без этого не пробиться никуда! И придется видимо! А давай я тоже с тобой пересплю, а ты мне роль выбьешь? У вас же, у бандитов, все так решается?       — Ты че больная?       — На голову!       На несколько минут они замолчали. Быть может этому и впрямь была причина, кроме такой показушно-странной фразы. Нет, после такого проверять не хочется, впрямь ли ей найдут роль после того, как она переспит с ним. Звучит заведомо ужасно. Ведь причиной тому все равно будет одна мысль — бросят, когда переспят. То ли этому виной то, что росла Регина без отца, то ли просто житейская наблюдательность, которая до чертиков доводила ее. Но внутри была пустота. Пустота из-за того, что через одно место карьера у нее шла, как бы она не старалась. А старается, понимает, что прикладывает достаточно усилий, но даже в театре не имеет ни одной главной роли. И в такой момент волей не волей начинаешь винить всех, себя в том же числе. А кто кроме нее? Это она проявляет слабину, не думает головой, как надо! Подается эмоциям. А в ее профессии все эмоции — фальшивка.       Надо сказать, что мнение Регины даже как-то обидело. Назови она его конченным отморозком — он бы и то смог списать, вполне обычная констатация их поведения. Но в жопу целованный. Он же с низов поднялся. Каждую копейку в самом начале трудом и потом зарабатывал. Как же такое положение вообще вышло? У него же отец сам рабочий обычный, не академик, как у Коса. А его записали в богатенькие сынки. Уж не думал, что это его обидит. Но обидело. То ли факт того, что таковым он не являлся, то ли сам факт слышать от Регины что-то подобное. Что вообще к ней прицепился? Решил подмазаться, как пацаны к культурно-эстетическим девочкам? Тьфу, хотя стоило сказать, в отличие от всех них Регина могла бороться. И работала. Для двадцати лет тоже не плохо так определилась и гребет бабки. Тоже в жопу целованная получается?       — Ты знаешь, я в юности мечтала — стану знаменитой актрисой, будет у меня куча денег и зайду я однажды в дорогущее казино, вся деловая такая, при шубе, каблуках. Захожу я под АББУ какую-нибудь. Ну, знаешь, да?       — Знаю.       — Ну вот захожу. Играть начинаю с мужиками взрослыми, ставлю все, что есть с собой. Сижу с рожей деловой и хоп! Выигрываю все у этих чертей пиджачных! Они волосы на себе рвут, как это я, дура смазливая, выиграла их. А выиграла!       — Ты в казино что-ли хочешь?       — Я не в казино хочу, я выиграть хочу! — мечтательно несла Регина. — Ты Достоевского читал? А он тоже игроманом был. У него в книженции одной мужик двести тысяч на те рубли выиграл, ты представь только! И все просадил на девку какую-то. — Она снова замолчала. — А давай сыграем? — Полезла в сумку Регина.       — Ну я ж за рулем…       — Так заверни куда-нибудь, ты что торопишься? — начиная тусовать карты, говорила Регина.       Машина остановилась около первого же попавшегося дома с уличной стороны. Он приспустил окно, пока Турбина все тусовала карты. Это же надо, умудрится, в небольшой сумке и карты таскать. Она продолжала лежать на передней панели раскрытой. Закусив губу, она, поджав ногу под себя, наконец начала раздавать карты. Пчелкин же снова задумался, закусывая сигарету, пока Регина устало молчала. Именно устало. Действительно ли можно было устать от всех эмоций, которые постоянно приходится кому-то фальшиво доказывать? Докажи мол, что ревешь ты по-настоящему, смеешься тоже по-настоящему. Докажи! Просто так не канает. С Пчелкиным, в целом, была одна эмоция, которую показать достаточно трудно, но испытать было до того просто, что Регина сама себе не верила. Азарт — вещь проклятая.       — На что играть будем?       — На деньги.       — А че не на раздевание? — Откинул сигарету в окно он.       — Я за деньги только и раздеваюсь. — все раздавала карты она.       Карты замелькали перед его глазами. Он не успевал за Региной, откровенно не успевал. Когда маленьким этому странному мастерству его учил отец, он вечно говорил ему, что хорошо играет тот, кто умеет хорошо считать. Выходит Турбина и впрямь могла довольно быстро считать? Сначала десятка треф, валет, восьмерка червей и громкий крик:       — Бита!       Он сам и не понял, как перед ним оказался туз. И не абы какой, а козырный. И играли ведь на смешную сумму, сто пятьдесят тысяч. И тут его самого тоже подхватил азарт.       — Еще раз? — забирая деньги, спрашивала Регина?       — Да, — вполне уверенно заявил Витя.       — Только ставь по-больше, — заявляла она, — на копейки играем. Денег у тебя нет что-ли?       — У меня?       — У тебя. — продолжала заедаться Регина.       — А вот так у меня тоже денег нет? — выкладывая перед ней две сотенные купюры, отвечал Пчелкин.       — А вот так играть куда интереснее.

***

      — Что ты к ней вообще пристала? У этих актрис — мозгов с наперсток, известно чего к ней и прилип он.       — Знаешь что? Про своих друзей так говорить будешь, ты меня понял?       — А ты моих друзей вот с такими дурами не сравнивай!       — Это ты своих друзей с моей дурой не сравнивай, я с этой дурой по-хлеще твоего прошла!       — Не тебе сравнивать!       — Вот и объясни своим идеальным, что у моей дуры мозгов на них хватает и я знаю, что в мужиках она не нуждается!       — А сама что сказать не может, язык отсох?       — С тобой у меня видимо тоже язык отсох, раз стоишь мне тут и права качаешь!       У Киры вдруг от собственной резкости чуть в глазах не потемнело. Ей и без того казалось, что она его сутками не видит. А Космос решил, что это ее Регина накрутила. Действительно! Своих же глаз нет, слепая и дурная. Надулась, ушла в зал, а после и дверь хлопнула. Еще не замужем, а устала так, как будто бы отмечали они пятнадцать лет совместной жизни. Космос ушел и Кира в какой-то степени даже обрадовалась. Он был не прав, она же все знала. Сил что-то придумывать, оправдывать не было. И понимать то, что бросить все это тоже не имеет возможности — любит. Или находится в такой же зависимости, как и сам Космос. Один на один. Стрелецкая психанула, сорвалась ровно в тот момент, когда попросила узнать, что этот его товарищ от Турбиной хочет. И ведь не из любопытства, а из чистого одного сказать сразу — что не надо ей такого. И не потому что не надо, а потому что добра желает. И скорее Турбиной желает.       Сколько можно бегать? Снова ехать в Дубну, потому что сил нет? Знает — вернут и поставят на место. Как куклу. И самое смешное то, что ей все нравится. Как Турбиной нравится во всем винить мужской пол, так и ей, прощать за тряпки. Отчасти ей нравилось, тряпок-то таких отродясь не видела. Эйфория от этого дикая, замечательная. И терпит. Все терпит.

***

      Серое московское утро обычно сопровождало обычно гулом машин и еще летними туманами, но уже осенней свежестью. Даже при условии похмелья. Регина курила, совершенно не думая, как сейчас выглядит, что подумают соседи, что она в такую холодину, ну ей богу, почти пять градусов, стоит в майке и в джинсах. Она выиграла у Пчелкина пол тысячи зелеными. Дальше играть не стали, он высадил ее около дома, а ей, как самой настоящей дуре пришлось возвращаться на метро за своей машиной. Черт его знает, говорить куда он уезжает не стал. А Регине и знать не хотелось, да и кто они друг другу чтобы докладывать о том, что происходит? Спасибо, заступился, но ее политика была простой — если бы не сделал он, сделал бы кто-нибудь другой, да и на самый крайний случай сама бы выкрутилась. Сейчас зато никаких обязательств — только расторгнутый договор и репетиции в театре. Ей было мало театра, как ей было там тесно, но сейчас. Сейчас в целом искусство никому не сдалось, одни доллары в глазах. А одна живая надежда в лице одного ее друга по институту и та — в Америке. Да и черт с ним, куда ей до Гончарова из театральной семьи. Это ведь она — непойми кто и даже с матерью в свидетельстве о рождении непойми кто.       Ее не тронули, ее не обидели. С ней держались на дистанции, как она в какой-то степени и любит, но дырку внутри никакие отношения не заткнут — это уж она точно знает, а потому и не лезет к ним. Нажралась-то она все равно в гордом одиночестве из одного только желания — жалеть себя и думать, что жизнь ее обделила. Она заметит машину внизу — обычную волгу с табличкой такси. Отлично, значит снова Стрелецкая. Она вздохнула — кипятился бы о ней еще кто-то кроме матери и вот дотошной Кирюхи. Нет, ее цепкость за людей она ценила и излишнее желание помочь тоже. Но только вот не думала, что это до наркоманов ее доведет. Чем бог не шутит, Регина старалась не осуждать и поэтому уже открывала дверь. Вздыхала и стояла с распахнутой рубашкой и колготках, пропуская во внутрь снова кипятившуюся Стрелецкую.       — Все мужики — козлы.       — Хоть бы что новое придумала.       — Нет, ты не понимаешь! — кричала Стрелецкая, сбрасывая туфли. — А нет, ты понимаешь. — Регина поджала губы, снова отходя к окну. — Ну прости, что снова напомнила.       — Мать говорила, что Региной назвала меня, потому что папаша мой о такой дочке мечтал — больше я ничего не знаю. — горько проговорила Регина.       — Ну вот пусть смотрит и давится, что такая золотая и без него выросла.       — Больно надо. Может он помер? Или зек вообще какой-нибудь. — она вернулась. — Приехала-то чего? Что случилось?       Кира замолчала. Прошла в глубь квартиры, задумалась. Нет, может они и прошли не так много, но столько лет общалась она именно с ней. Время — ценный ресурс, если задуматься. И глядя на заспанную Турбину, она думала, что все-таки ориентироваться именно на него вполне правильное решение. Она сама виновата, сама. Затеяла этот разговор, но точка кипения доходила ровно тогда, когда она снова замечала тихие звоночки о кокаине. Она видела его в каждом Косовском действии. Пусть паранойя, пусть! Но она видит это и ей становится еще противнее от этого беспочвенного заточения в квартире. Заняться уже не видит чем. Стрелецкой казалось, что она так точно с ума сойдет.       — Мне все надоело. Мы снова разругались.       — Не имею желания, чтоб твой хахаль снова ко мне приезжал, поэтому сиди уже с ним.       — Да не могу я с ним сидеть!       — А я не хочу могилу копать себе, потому что не сказала, где ты находишься, — вполне спокойно отвечала Регина.       — Ну Регина! Ты утрируешь.       — Нет.       — Хорошо, я останусь в Москве!       Регина уже спокойнее вздохнула. Ее бы могло обрадовать хотя бы то, что Стрелецкая не начинала устраивать ей еще больших проблем. Но кто ее знает? Она и сама была не до конца уверенно в том, что будет сидеть в Москве. Хотелось и творить, и вытворять, лишь бы одно только внимание обратили. И разве хватит ума так не делать? Пытается. Поумнеть видимо вдруг вздумалось. Может и книжки Регинины дочитать руки дойдут. В самом же деле, никогда понять их не могла. Слишком по мозгам было — ей этой тягомотины и в жизни хватало. Ей нравилось, что Регина это понимает. Наверное, она была такой же странной заинтересованностью.       — Знаешь, а я лучше твоих макарон ничего и не ела. Мне эти рестораны поганые надоели. — Регина подорвалась к телефону.       К чему она про эти рестораны чертовы вспоминать стала? Надоело? Надоело. Хотелось искренности, хотелось правды, а в ответ она получала только вранье ото всех. Даже Турбина. Она же актриса чистой воды, всегда говорит то, что надо, а не то, что хочется. Хотя, Кира прекрасно почему. Потому что свое выудить хочет из ситуации. И главное, у нее получалось. Кира ей завидовала. Завидовала, что у нее всегда находились силы за себя бороться, а она сама сидит вот так, лапки сложит и ждет чего-то. Чего в такой ситуации ждать. И какого совета ждать? Регина ей свое мнение давно сказала — «бросай, если не знаешь, что делать». А Кира не может! Кира, блин, любит!       — Иди на кухню, я теперь похоже скоро и их не увижу, — бормотала она. — Да что вам нужно? Да, да, отказалась, а что? Куда? — Кира вдруг подбежала вместе со сковородой, слушая, о чем она там говорит. — Кира отстань, — фыркнула Турбина, прижав трубку к себе. — Куда подъехать? Не надо за мной никакую машину отправлять, я сама на колесах. — ворчала она. — Адрес! Адрес скажите? — а затем она стала черкаться на бумажке рядом, а затем с грохотом бросила трубку. — Отбой, нищая жизнь отменяется. Ты не знаешь где находится ночной клуб «Стрекоза»?       — Ума не приложу. — так же со сковородой в руках, отвечала она. — А ты куда собралась?       — Звонил какой-то мужик, сказал выгодное предложение ко мне по поводу моей работы.       — Какой это еще мужик? — завозмущалась она, уронив вилку в сковороду. — А если он маньяк?       — Да хоть сутенер, Стрелецкая. — отвечала спокойно она. — Не ко всем ведь мужики богатые под наркотой заявляются.       — Вот от тебя я такого не ожидала! — она поставила сковороду на плиту.       — Представь, что я завидую, — Регина скрестила руки. — А вдруг правда маньяк? — бормотала она себе под нос. — Если хочешь, можешь остаться, я ненадолго.       — Может я с тобой могу?       — Поехали тогда.       Регина прекрасно оценивала все за и против. Ей и вправду было страшно, что это «маньяк, сутенер, еще какое чудище». Ей было до чертиков страшно, но на лице ни один мускул не дрогнул. Ей пришлось брать себя в руки. Потому что жалеть во взрослой жизни ее никто не стал. И по этой причине начинаешь полагаться только на две вещи — на себя и на свои собственные деньги.

***

      Кира осталась на улице, пока Регина так и пошла, чуть неуверенной походкой к клубу. Ей и впрямь до чертиков было страшно, это было видно. Когда она скрылась внутри клуба, Стрелецкая вышла из машины, хоть и завещали ей сидеть в машине и ждать ее. Чего ей указывать еще будут? Топталась вокруг да около машины, а потом вовсе пошла к телефону. Выяснять снова что-то? Да, определенно. И снова та же тема. Словно заезженная пластинка — поздные приходы домой, раньше она этого не предъявляла, все началось, когда появилась твоя эта подружка. Ей бы хотелось, чтобы все это скорее кончилось. Чтобы они снова, как раньше, лежали, говори о чем-то легком, невесомом. Однако, Космос был упертым, а Кира тем более. И никто проигрывать не хотел, хоть Стрелецкая и предлагала компромисс:       — Хорошо, мы закроем эту тему, устраивает?       — Устраивает.       — Во сколько придешь?       — Не знаю. — Кира вздохнула. — Все. — трубку повесили, а она, сморщив губы, так и осталась стоять в телефонной будке.       Это было нечестно, несправедливо. Она думала, что делает все правильно, когда отдает всю себя, бежит, куда только тот пойдет. Оказывалось, что работает это совершенно не так. И от этого становилось еще обиднее. И зачем она все это хотела? Хотела себе красивую сказку, где она спасет, а ее за это полюбят. Любят вообще просто так, без каких либо доказываний. Б-е-з-у-с-л-о-в-н-о. Регине вон вообще такого не надо. Она и без всех мужиков сама себе доказала, что может. И Стрелецкая, словно специально, еще больше себя давила этим, сравнивая себя с ней. Конечно, она может дружить с ней стала, только потому что силу в ней чувствовала, которой не чувствовала в себе. Только Кира не думала о том, что Регина о себе мнения совершенно обратного. А кого это волнует обычно, когда думают в таком роде?       Регина же стояла ни жива, ни мертва в тамбуре этого клуба. Выходить и говорить, что она устроила и куда ее записали? Не поверят, слишком жирно. Такие жирные контракты суют явно после чего-то эдакого. После того, как переспят с продюсером например. Но ведь она ни с кем не спала, ей даже не намекали. Странно все это было. Она начинала перебирать все, что было в последние дни. Так, послала Рыкалова. С его стороны вряд ли бы она такие пряники получила — разве что «порножурналы», уж такой итог он ей обещал. Потом был Пчелкин. Чуть пораскинув мозгами, Регина пришла к некрасивому выводу — уж не хотят ли ее так под себя положить? Она сжала губы. Нет уж, все контакты к чертовой матери разорвет и будет работать. К тому же скоро отдадут сценарий и ее реплики. Дел куча, не до таких поскакушек ей.       Вышла, наконец из клуба и поправляя волосы двинулась к машине.       Так стоп. Не высокого ли мнения она о своей персоне? Высокого. Заметалась больно. Ладно, поживем увидим, куда сильнее сейчас волновало ее куда Стрелецкая смылась. А Стрелецкая так и стояла в телефонной будке. Нет, ей в самом деле стало обидно до чертиков. Их эмоции отчего-то совпадали каждый божий раз, но обсуждать их начинала только Кира. Регина всегда молчала о том, что думала в действительности, уж такая порода у нее была. Регина ждала всегда, сколько ей бы понадобилось. Глядела на то, как мялась та в телефонной будке. А что ей сказать? Что она бы так не сделала ни за что и что наркоманов она терпеть уж точно бы не стала? Регина это уже сказала, а повторять два раза она не любила — люди с первого раза понимают.       — Это нечестно. — ворчала она. — Почему он может гулять, как ему вздумается, а я дома сиди?       — Ну… А кто тебе запретил?       — Да никто, меня совесть замучила.       — А его значит совесть не мучает?       — Получается, что не мучает.       — Ну и все, пусть подавится. Поехали в другой клуб, отметим. Мне такую роль дали, ты бы знала! — голосила Регина.       — Ну поехали, — замялась Кира.

***

      Ночь наступит так же, как и в прошлые дни. Космос вернется дай бог к часам трем. И Кира сама сорвется, снова начнет скандалить, бесится. И ведь даже не думает, что выкинуть ее он может в один момент. Это позже она об этом подумает. О великой любви, увы, в такие моменты не думается. Посидела она с Региной, конечно, хорошо. Она и не думала о таких вещах, о которых думала раньше. Ей не хватало общения, вот она и довольствовалась тем, что имела. Но это был не ее манер. Ее манер был доверять только тому, что было проверено временем и в целом, их отношения с Космосом скоро бы уже имели годовщину. Ну, это так, к декабрю.       — Какое тебе дело где таскаюсь я? — фыркнула она. — И что мне, как проклятой дома сидеть? — послышалось странное согласие. — Вот знаешь что? Сам хоть раз вовремя домой вернись! — она кинула подушку, — Тьфу! Зануда.       В привычку войдет и засыпать по разные стороны кровати. Космос будет до последнего думать, что виновата Регина. Мол, как она появилась у них в жизни, так Кира и стала права качать. Как это раздражало Киру — так и будет раздражать. Ничего и не поменяется этого разговора, скорее просто глупые выплески эмоций. Да и в самом деле, разве не человек она, чтобы так выражать их на свой манер? Пародирует эмоции пускай Турбина, а Стрелецкая врать не будет, лучше сразу в лоб залепит.

***

      — А ты можешь поговорить?       — Зачем?       Регина дернулась словно ошпаренная, пусть это и был просто телефонный звонок. Ей стало страшно. Ей стало страшно, что ее положением просто напросто воспользуются, что он сейчас заявит, что это он ей свиданку с таким режиссером устроил. Да с таким режиссером старой закалки, в таком формате, в котором ее и учили в театральном. Слишком шикарно и следом эмоция незаслуженности. Сбросила пальто, разделась и бродила по квартире, словно чего-то ждала. Видимо предчувствие было после таких очередных посиделок за ее счет. Вот что за манера, чуть не просадила все деньги. Хорошо, что не пила. Уж такая манера, не любила она пьяных. И даже сейчас она чувствовала какую-то фальш в его словах, словно выуживает он из нее что-то. А она не понимает главное.       — Вчера ты была проще.       — Вчера это было вчера. Пользоваться моим положением, знаешь ли, не нужно.       — А я пытался?       — А что пристаешь тогда? Мне Стрелецкая все мозги вытрахала, что трахнешь и бросишь.       — А, ты об этом? — выдохнул он. — Не, пока не пытался.       — В каком это смысле «пока»?       — У меня есть кто нравится, устраивает? Я собственно об этом.       В любовных треугольниках она еще не участвовала. Регина потащилась с телефоном до кровати. Ее это успокоило, а Витька похоже на это и рассчитывал. Слишком уж странную линию он выгибал. Регина чувствовала подвох, а он похоже этого подвоха и не скрывал. Использовать ее собрался? Куклу красивую в ней увидел? Ну уж нет. Она сама себя сделала и только сама она будет решать, что ей делать с собой в конце-концов. И даже если это вправду он подобрал ей режисера, пока в глаза не скажет — не поверит. Или чего только своим параноидальным мыслям верить?       — Вот ты человек культурный, ага?       Она поджала чуть удивленно губы.       — Ага.       — И что бы тебе было приятно получить так скажем в подарок?       — Если это подкат, то херовый. А если ты это к своей музе так подкатывать собираешься, то странный подкат слушай.       — У меня без шансов, забей. — фыркнул он. — Ну так что?       — Не знаю… — Регина задумалась. — В большой балет приезжает заграничный, мне не пробиться даже со связями в театре, если у тебя получится, я бы такое хотела получить. А насколько человек культурный?       — Достаточно. — довольно ответил он. — На две персоны нормально с балкона смотреть.       — Слушай, — она мяла одеяло. — Я так понимаю, билеты ты дарить будешь себе и даме на этот балкончик, да? Можешь выбить в зрительный зал? — затрещала она. — Ну честно, все между нами девочками! Я сама заплатить за него могу, просто… Билеты разобрали, точнее… Ну… Не разобрали. Под вас блатных оставили. А у меня в большом связей нет.       Он на мгновение замолчал, а Регина уже мысленно винила себя за эту просьбу. Больно нужен ей был этот балет с симфоническим оркестром из Парижа. У самой репетиций куча, нет, душа требует балет. Самой стыдно стало за свое желание. Внутри что-то кольнуло. Ну и пусть, пусть знает. Она в самом деле хотела попасть на этот балет. И если даже он предложит, что отказываться ей теперь? Регина посчитала это бредом. Своим сумасшедшим бредом.       — Если все останется между нами — то выбью.       — Спасибо! — И с дуру бросила трубку.       «Трусиха чертова» — ругалась она про себя. Обхватив себя за плечи она осела на кровати. Чего она боится? Не сожрет же он ее через телефонный провод, верно? Она поднялась, шлепая пятками по паркету, взяла сигареты, открыла окно. В самом деле, в ней жило столько столько страхов, что она даже сама не могла их счесть. Глубоко затянулась сигаретой, гипнотизируя телефон. И словно чувствовала — через мгновение он снова зазвенел. Выходит, что взглядом одним телефонный звонок вызвала? Смешно! Она выдохнула дым и аккуратно подняла трубку, размещаясь на белых простынях, почти болтая ногами.       — И че ты трубку бросаешь?       — Я случайно. — голос дрогнул.       — Как балет называется?       — Жизель. — глотая ком говорила она.       — Ну давай, как билеты будут позвоню.       Спросить кому и зачем она все равно не успеет. Да и понять бы еще с кем он идет и зачем он спрашивал все это конкретно у нее. Главное, чтобы против нее это не обернулось, а на остальное ей плевать. А ей заняться есть чем — будет учить сценарий. И плевать ей с кем там Пчелкин собрался на балет этот несчастный. Может она вообще не пойдет на него из принципа. Иж чего решил, что она еще будет бегать и чего-то там просить. Регина вдруг от своих же мыслей зашла в тупик.       Он ведь и не намекал ничего. Сама все придумала.