***
— Турбина! На съемочную площадку, бегом! Она отбросила сигарету и пошла вдоль стены перед площадкой. Билеты были на сегодняшнее число, их ей Пчелкин бросил в почтовый ящик. С того момента и не разговаривали. Да и слава богу в какой-то степени. Сильнее свободы в своей жизни Регина любила только дистанцию. Хотя эта дистанция и была свободой. Она отбросила сигарету и остановилась около режиссера, чуть переминаясь с ноги на ногу. Когда она стесняться вообще стала? — Можно мне сегодня пораньше уйти? — С какого это праздника? Она замялась. А действительно, с какого? Что такого кардинального произошло, чтоб уходить со съемок? — Меня в театр пригласили, я обещала, понимаете? — Снимаем эту сцену и лети на все четыре до завтра. — Спасибо! Сцену досняли достаточно быстро. В машине она долго крутила у себя весь прошедший день в голове. Нервная дрожь отчего-то шла по рукам. Нет, чего-то она явно не понимает. Только чего? Каша сейчас была везде — в жизни с появлением Стрелецкой и в кино. В последнем так вообще нервы то и дело начнут сдавать. Надо было не принимать эти дорогущие билеты, еще больше должна будет. С такими мыслями она и доехала до дома. Регина и сама удивилась тому, что все произошло так скоротечно. Добралась до дома и вырядившись, кто ж знал, что там будет, вдруг снова выслушивала Стрелецкую. Кто ж знал, что ее еще больше озадачат. — Так кто вообще ему про мать твою рассказал? — Честно? Не имею никакого понятия об этом, — Регина скорее пыталась прекратить разговор. — Так стоп, ты же дома сегодня? — Ну да, а где мне быть? — Ладно, проехали. — она выдохнула в трубку. Пазл не складывается. Если Пчелкин не идёт на балет сам, Стрелецкая на пару со своим космонавтом тем более, то кто? Да кто угодно. Регина сама осуждала себя за такие мысли. Ну есть у него кто-то и пусть. Ей-то какое дело, спрашивается? Но Турбина бесилась, раздражалась, что не понимает всей полной картины. А если у него кто-то есть? Она вскочила от телефона и отошла в коридор, долго стоя перед зеркалом. Ну страшная она что-ли в самом деле? Вроде и нет. Глядела на себя, разглядывала, словно ей это понять могло помочь. Куда там. Тощая, бледная, с волосами смольного цвета. Самой от себя вдруг противно стало. Нет, она совершенно не понимает логики, почему её все футболят от себя подальше, как Киркины братья. Ладно бы если только они. Мама почему-то отвечала так колко и противно — не ровень они ей. А кто ровень? Её послушать, так сидеть надо в гордом одиночестве, как матушка сидела изредка Регининого папашу припоминая. Обошлись без него и сейчас прожить можно. Только тоскливо все равно были. Напялив пальто, она выскочила из квартиры, стараясь скорее оказаться в машине. Вырядилась, как черт знает кто. Серёжки какие-то слишком вычурные, да и вся она какая-то вычурная. От самой себя противно, словно не в цену ей, все эти дорогие шмотки. Она заслужила, она заработала на это сама, иначе зачем она сейчас все свое время проводила на съёмочной площадке. Грань между реальной Региной и той героиней, что предстояло ей играть. Ей скорее было привычнее представить себя кем угодно, но не Региной Турбиной. А сейчас ей предстояло хоть попытаться выяснить кому же он дарил билеты на балет. Мало того, что со съёмок отпросилась, все сцены без нее снимали сегодня. Так ещё и слишком рано приехала. Зато было время вычислить того, кого стоило ожидать на этих двух билетах. Поджав губы, она разглядывала машины на парковке. Нет, если она и страшная, то почему в лицо не скажут? Почему тогда ее снимают, сказки такие режиссёр рассказывает. С режиссёром вообще выходила отдельная песня, которая точно так же не давались пониманию ее мозгом. Левашов знал исключительные факты о ней — дату рождения, хоть о ней она и не говорила, место рождения, хотя всем говорила, что она москвичка и самое удивительное — имя матери. Если первые два факта она могла спокойно спихнуть на то, что узнать их достаточно просто, то факты с матерью уже начинали напрягать. Откуда он блин знал про то, что день рождения у матери будет на днях, в сентябре? Ему-то зачем об этом знать. Мысли это рождало разные. Но и отказываться от ролей, которые он предложил так вовремя, когда Регина была совсем на мели, она не могла. Как объясняли ей остальные — Регина на особом счету, это заметили сразу. И этот особый «счёт» смущал её по самое не могу. Совесть вроде бы и не мучала, но подход пугал. И ведь женатый человек. Время поджимало. Народу было куча и глазами найти кого-то знакомого было сложно, хотя у нее вполне вышло — заочных знакомых по театру было полно. Только вот знакомых, которых она бы могла при желании вспомнить в каком-то взаимодействии с Пчелкиным. И ни одной знакомой рожи. Что ж ей делать-то с таким раскладом? Любви не существует, секс для тупых и только книжки способны научить ее реальной жизни. Оказалось, что не могут, потому что теперь она совершенно не понимала, что ей делать. То ли от радости прыгать, что на «Жизель» попала, то ли совсем уж на стенку кидаться, потому что есть одна устоявшаяся мысль — что хорошим не кончится. И ладно бы она была беспочвенной. Здесь уже действительно был рационализм. Что было в прошлый раз, когда сходилась по дружбе со Стрелецкой? Не лучше, чем сейчас. Сначала к ней снова липли неадекватные парни, хотя, стоило сказать, что к ним обоим. Бегать от них, а потом и вовсе сделать вывод, что учится надо, а не по Москве носится от кого попало. Ей богу, три года прошло, тоже само происходит. Хотя к Стрелецкой ей еще стоило обратится. Потому что в зрительном зале она тоже не найдет ничего знакомого.***
«Магазин, затвор, выстрел, коробка, возвратный механизм, газовая трубка.» Ещё раз. «Газовая трубка, возвратный механизм, коробка, затвор, магазин.» Снова выстрел. Ее чуть обдало холодом, когда она проснулась от такого странного сна. Уработалась что-ли? Нет, причина явно в другом. Причина, по которой она и проснулась в таком противном ледяном поту. Как-то тревожно ей было, что-то заставило ее встать и побродить по холодному полу в квартире. Нет, ей вообще ничего не понятно. Тревожность в последнее время и без того одолевала. Слишком много навалилось в эти дни. Даже сигареты не очень-то и справлялись с ее тревогой. Чем она была вызвана? Слишком сильной переменой всей ее жизни. Стала общаться со Стрелецкой, что явно не добавляло добра в жизни. И одна и та же ситуация все равно не давала покоя даже спустя столько лет. Отбросив сигарету, она подползла к телефону и стала набирать номер. Она прекрасно знала сколько времени. Но отчего-то ей хотелось нагадить. Вот так по-детски напакостить и нагадить. Она знала, что была тяжелой на подъем. Знала и то, что тогда из средств к существованию была только стипендия. Ну или у матери просить, чего вообще не хотелось. Но тогда не просила и сейчас не будет. Нужно было думать головой — так учила ее мать. Только у них у всех сейчас плохо, не только у нее. Плохо всем. Это вроде бы и утешает, а вроде бы мыслей на лучшее не внушает. Что вообще сейчас ей было делать? Снимать штаны и бегать — так бы мама тоже ответила. И если раньше причиной спихнуть эту тяжесть внутри было то, что она якобы не такая, как все. Кстати, совершенно дурная идея. Чем больше ты думаешь об индивидуальности, тем сильнее ты становишься похож на окружающих, пусть не внешне, так внутренне. Снова вздох. Снег шел почти хлопьями и в старом большущем окне это смотрелось как минимум красиво. Она эстетка. Ее это бесило, но именно это помогало держаться на плаву в те дни, что наступили сейчас. Затем она оглянулась, посмотрела на одинокий пакет макарон и снова обернулась к окну. Пожалуй, лучше на снег сейчас глядеть. Нет резона трепать себе нервы. В любой момент она сможет вернуться к родителям. Нет, это бред. У матери сейчас стопроцентно тоже все сложно. У кого вообще сейчас все хорошо? Наверное, у тех самых торгашей, на которых она и работала. А что, вполне отличный заработок, может быть ей так же устроить? Только хватало ее тогда максимум на рекламу на рынке. Зато был один жирнющий плюс — страх перед людьми мог бы и исчезнуть. Регине тогда было двадцать с небольшим и если бы она знала, что будет впереди, куда стоит подстелить соломку, то уже подстелила бы. Потому что сейчас Рыкаловские долги совсем уж не давали ей покоя. Почему они всплыли именно сейчас, именно тогда, когда она уже ушла от его опеки и в состоянии сама выбирать с кем работать. Никогда ее самостоятельность не давалась ей легко. Сначала матери доказывала, что в театральном, в Москве, все хорошо, с режиссерами, как Анька, не спит, что по подворотням она не шатается и ей даже стипендию платят хорошую. Жаль только не платили ее совсем. Сначала работа на рынке, потом и у Рыкалова оказалась. Он ее не трогал, а за это уже стоило сказать спасибо. Давать хорошие роли без такой наклонности уже хорошо. Хотя, тогда выходил такой же подвох, что и с Левашовым. Не жизнь, а одни гребаные подвохи, прямо сил нет. Как и с Пчелкиным например, одни подвохи неясные. Потому что сколько бы она с ним не пыталась общаться, то все равно не понимала, как вообще может происходить и почему все просто так. — Ну как, хорошо сходили твои там друзья или кто они тебе? — Слушай, ты, конечно, знаешь когда звонить. — Подумаешь. — фыркнула она. — У меня, собственно, просьба есть одна. — Ты в должниках уже, кстати. — И что мне сделать? — Я не придумал, — он зевнул. — Ну, вот когда придумаешь, тогда и поговорим о долгах, — соскочила с темы Регина. — Мне автомат нужен. Пчелкин аж уронил что-то на другом конце провода. Признаться честно, она и сама немного опешила от собственного вопроса. Насколько она удивила, в целом, она могла прикинуть, ей даже самой это казалось чересчур. Ну и ладно. Где ей автомат еще искать? Не у матери же просить. Потому что характер вредный и никого толком не осталось из-за ее дурацкого поведения. Сказать тупые вещи в лицо, о которых стоило бы промолчать, а через пару минут начинала бы жалеть. — Заказные убийства нынче в копеечку обходятся. Она тяжело вздохнула, а он заржал. Отличный выход получался. Еще и оправдываться теперь. — Да я не убивать, у меня роль, понимаешь? Автомат мне надо собрать-разобрать, даже стрелять не собираюсь. Похоже его это откровенно смешило, а Регина раздражалась еще сильнее. Сон и так не шел, а еще и это. — А если все-таки убивать? Удовольствие не из дешевых. — Тебе лишь бы на счетчик людей ставить, вот она натура, а? — Регина уперлась локтем об тумбочку, — Добрее надо быть, милосерднее. Он на минуту замолчал и задумался. — Хорошо, убьем двух зайцев. Завтра можешь? — В пять. — Ну и все, договорились. Трубка упала на пол, а Регина, закутавшись в одеяло, улеглась на бок и попыталась наконец заснуть, предвкушая ближайшее будущее.***
На кухне, озаренной солнцем, происходила слишком привычная ситуация уже пожалуй для всех. По пятницам, почти в привычку, они стали каждый божий раз встречаться у нее дома. Почему у нее? Регина отвечала сама — «ревнивый мужик». Крутиться вокруг этой ситуации не хотелось, но факт оставался. Как можно было в такое угодить кому кому, а Турбиной было не ясно. Осуждала она, конечно, Стрелецкую, но и говорить что-то не видела смысла. У нее сейчас проблем своих куча, а Кира девочка взрослая. Она выдохнула дым из сигареты, продолжая выслушивать Стрелецкую. Большего она сделать не могла все равно. Хотя нет, могла. Снова сказать — бросай своих бандитов, устраивайся в галерею и рисую на заказ всяким идиотам. Но ведь не терять талант из-за того что ты стала откровенной домохозяйкой? Турбиной это было не ясно от слова совсем. Ей хотелось бы понять, как это жить одинаково изо дня в день, но она все равно не понимала. Только молча разглядывала ее очередные эскизы, которые по словам Киры не могли стать чем-то большим. — Дебил сраный, чего он только пристал ко мне, скажи? Кира только хмурилась. Замолчала, подошла к плите, поднимая турку, а затем поставила ее на подставку с грохотом. Регина молчала. У нее никогда не было таких проблем. Да и можно было бы назвать это проблемой? То, что к ней в очередной раз подкатывал их бывший одноклассник слишком привычно. Регина ни капли этому не удивлялась. Стрелецкая, в принципе, много кому могла понравится, да и всегда казалось достаточно легкой на подъем. Разве это не главное в общении? Вот Регина и считала, что для посредственного общения, которое вряд-ли имело какую-то духовную цель, вполне предостаточно. Жаль она сама так не могла. — Ну скажи мол есть тебе с кем спать. — пожимала она плечами. — Тоже, блин, проблема. Она подняла книженцию, которую Турбина пролистывала без какой либо инициативы все то время, что сидела за кухонным столом у нее в квартире. «Русско-французский словарь» — заявляла обложка. Очень интересно однако. — Что это? Турбина дернула розовую книжку на себя. Не хотелось ей особо распинаться. Еще и с автоматом тренироваться ехать сегодня. Голова буквально шла кругом. — Словарь, — спокойно отвечала Регина. — К нам французы приезжают. Фильм снимать хотят. — Ну да, куда ж нам до вас кинематографистов. Во Францию эмигрировать собралась? Регина только недовольно сморщилась. Когда она станет привычной для остальных, так сказать своей? Сколько себя помнила, всю жизнь ее над чем-то возвышали, так и со Стрелецкой выходило так же. Хотя… Она ведь тоже творческая личность вроде как. Только выходило так, что она почти все лето не рисовало. Что-то потухло в ней. Перестало биться и бороться. Регине было падко за этим наблюдать. Погибал талант, так сказать. — Я вообще всегда в Германию хотела. Дворцы там всякие, замки… — мечтательно произносила она. — Регина — королева, — продолжала нудить Кира. — Что, во Франции дворцов мало? Хотя… Со своей фамилией тебе сложно будет француженку играть. — Я не буду менять фамилию. Отпивая кофе Кира продолжала то диалог, то жалобу на жизнь. Она устала. Она устала из одинаковых дней. Когда было восстановление этих храмов, ей жилось куда веселее. Теперь же все стало еще хуже. Осень. Она бы могла назвать это хандрой, но осенью обычно всегда было легче, чем вечной. Теперь вышла обратная ситуация, которая ей совсем не нравилась. Отсутствие Космоса, вечное молчание. Даже Турбина молчала. Нет, Кира понимала, что это ее безвыходное положение заставило всех молчать, но сидеть в четырех стенах, подобно тюрьме, ей откровенно надоедало. — Дань матери? — Нет, санитарке, которая восхищалась Лешенькой Турбиным. — Так вот когда все началось! — воскликнула она, садясь на табурет рядом. — Как он сейчас кстати? — Ты все о том же, — вздохнула Кира, — Где-где. В Питере, больно крутой слышала. Регина задумалась, только Кира продолжала недовольно зыркать на нее. Что было, то было. Не обязательно носится за одним и тем же, даже если прошло столько лет. В том то и было дело, что прошло столько лет, а моча в голову ударила именно сейчас. Ей казалось это удивительным парадоксом. — Отлично. — Только попробуй. — И попробую, — она зыркнула на нее, будто бы на нашкодившего ребенка, — Ладно! Сижу на попе ровно никого не трогаю. Все? — Да. Вполне. О чем стоило говорить на этот раз? Ну, было время, когда Регину тянуло на все плохое, а не Киру. Опять же по рассуждениям самой Турбиной, ей казалось, что это Стрелцкую к плохому несет: нелегальный сбыт картин, житье в наркопритоне, а после и вообще отношения с криминальными элементами. Нет, себя она такой не считала и думала, что мараться в таком не ее прерогатива. Теперь же она понимала и здраво оценивала, что такое хорошо, а что такое плохо. Взрослая ведь. Ну или она хотела так думать.***
Ровно в пять, как она и сказала, он ожидал ее около ее же дома. Не было у нее никаких съемок сегодня, Регина нагло врала. Зачем? Сама не знает. Для создания собственной занятости, якобы всенужности. Это она опаздывала, а не он, что удивляло до чертиков Регину. В машине молчали. Всю дорогу, черт его возьми молчали. Не то чтобы это напрягало Витьку, хоть диалог приличия ради завязать все-таки хотелось. И словно по-желанию он завязался. Правда, чуть позже. — Магазин на всякий случай я убрал. — он потряс им, а позже засунул в карман своего пиджака, после чего он стал некрасиво торчать из-за общего веса магазина. — Я, конечно, думаю, что не настолько дура и стрелять ты бы не стала, но все же… — Ты мог просто достать пули, кто из нас дурак еще. — Один-один. — поджал он губы, передавая автомат. — Кто тебя знает вообще? Если твоя подружка умудрилась каким-то хреном, то про тебя вообще подумать страшно. Что вы такое снимаете вообще? Повторяя заученную схему, Турбина даже ушла в свои мысли и толком не слушала о чем говорил он. А на словах о Стрелецкой снова вынырнула. Чего уж делать, если собственные мысли стали настолько затягивающими. Чертов фильм, чертова усталость, чертовы французы. Все это стояло комом в горле и треклятым нервным недосыпом, а еще и скорейшим желанием исчезнуть из всего этого мира. Но нужно было жить дальше. Снова находить силы бороться и надеяться, что завтра будет лучше. Не будет. Но думать приходится, уже в обязанности. — Так, там по сценарию у девки разряд по стрельбе. — начала она. — Если с точностью выстрела уже монтажеров дела, то с этим уже несколько проблематично… — Пчелкин презренно оглядывал ее руки. — Быстро ты, — медленно выбивая патроны, говорил он. — Ну так, что думаешь надолго они? — Да, это ты долго, — психовала вдруг она. — Дай сюда, — Регина ловко схватила патрон и стала выбивать остальные из магазина. — Я не знаю. Что ты вообще с ними пристал? Как по мне, два сапога пара. — А ты? — В каком смысле я? — Ну ты, разве не ровень ей? Один раз прятала она двух человек у себя в квартире. Но это было один раз, один блядский раз, за который она до сих пор от матери ловит едкие смешки. Да чего мелочиться, от Стрелецкой тоже. И пожалуй, сейчас это не стоило вспоминать. Тогда-то она была маленькая, а теперь взрослая. Хотя, мозгов похоже не прибавилось… Осуждение в голове имело почву, иначе бы не думай она над каждым своим шагом, хорошо если бы живая была. — Нет, не ровень. Вот такая я крутая. — шомпол она уже успела присоединить. — Хотя знаешь… Чего это только ты вопросы мне задаешь? Кто на балет-то ходил, если, как ты выразился «они», — Регина выделила последнее слово, — Туда не ходили? — Ты думаешь мне звать кроме них некого? — Нет ну все же… — с грохотом Турбина отложила автомат и подошла отчего-то слишком близко. Аж сама себя потом захотела ударить, что подошла настолько близко, — Вдруг прибежит ко мне твоя женушка с криками, мол змеюка подколодная помогаю кормильцу, отцу ваших детей, изменять ей, правильной и набожной женщине. — Потерял смысл того, о чем ты говорила. — он усмехнулся. — С чего ты вообще решила, что у меня есть жена? — Блин, — она поджала губы. — Тебя-то там не было, я проверяла… А кому тогда? — Греешься за свою задницу? — А что осуждаешь? Он отошел закидывая голову, а потом остановился то-ли разглядывая ее, то ли просто задумавшись. — Наоборот — хвалю! — Витька остановился, почесал затылок, подумал, а потом, наконец сказал, — Да, и нет у меня жены, выдыхай. — Прям полегчало, — защелкнув газовую трубку, отвечала она. — А кто тогда? Бандиты? Киллеры? Вышибалы? Пчелкина это откровенно смешило. Жену придумала, еще и вот это. У Регина была хорошая фантазия, это было заметно сразу, но чтоб настолько он даже и не ожидал. Удивляло и забавляло. Даже заставило еще дальше эту линию гнуть — кто кого быстрее доведет. Хороша игра, но перегнуть палку было легко. Так он чуть позже это и увидит. Трусиха Турбина, что с нее взять. Прикидывалась сильной, независимой, а на деле боялась всего, что могло только как-то коснуться ее в прямом и переносном смысле. Но не дура, это стоило понимать. На деньги не кинулась и на красивую жизнь. Может потому что она ее и так видела? Возможно. Но ведь Сашкина Анька кинулась, а чего эта тогда звонит только из глупой необходимости? И ведь даже не из денежной, а просто потому, что у мирных таких вещей нет. — Что не так с вышибалами? Не любишь футбол? Регина замялась. Слишком щепетильная тема, чтоб распинаться еще и о ней перед Виткой. Унижаться, просить? Да лучше с голоду помрет. И хуже жила. Сейчас вот французы приедут, фильм доснимут и будут у нее деньги. А сейчас… Терпеть надо, вот что сейчас. Пешком, вместо покатушек на машине, ходить. — Я про тех, кто вышибает долги… — Есть долги? — Не думаю, что ты похож на добрую фею, которая будет с этим разбираться. — она отошла. — Мы съехали с темы, — серьезно заявила Регина, поставив руки в пояс. — Кому ты покупал билеты? — А то что? — Задушу, хотя могла просто застрелить тебя, но ты забрал магазин. — на этот раз ближе подошел уже он. Только Пчелкин сам схватил ее ладошку и подставил к горлу. Она перепуганными глазами глядела. Он откровенно баловался, подобно ребенку, а Турбина? Турбина такого не ожидала — это раз. Ей действительно сейчас было бы очень кстати разобраться со всеми долгами — это уже было два. А три… Она просто всех боялась. И Турбина даже не скрывала этого страха. Она бы сейчас с радостью забилась в угол, хотя и понимала, что бесконечно так продолжаться не может. Сидеть в закромах все свободное время было невозможно. Ведь сцена это одно, есть какое-то слепое ограничение, что было невидимо, однако существовало. Но в реальной жизни. Хватят, как сейчас он ее и что ей делать? Еще и они тут слишком близко встали. Тьфу! Страшно ведь… — Ну давай, задуши. Регина глаза вытаращила. — Ах ты! Ну сказать сложно что-ли? — вырвалась она вся перепугавшись от контакта. — Тихо-тихо… — захохотал он. — Так, другу покупал. Работает с нами вместе. — А если врешь? — Чего мне врать? Начнем с того, кто ты такая, чтоб тебе врать. Она задумалась. А действительно? Глупая актриска, которая даже если бы и захотела, то ничего существенного сделать не смогла. Влиятельных покровителей, богатых родителей и просто обладающих огромной властью знакомых у нее не имелось. Слишком замкнутый образ жизни, кроме театра и кино мало чем интересовалась, ну если не считать интереса за Стрелецкой и ее родней. Да и вряд-ли бы Лешка вспомнил ее, ну ей богу. Это не могло вредить даже если бы она очень захотелось. Хотя, по этой же причине ей стоило быть аккуратной и с Витькой. Но что она делает? Откровенно играется с оружием и еще рядом с ним. — Ладно, похоже на правду. — она отряхнула ладони. — Ну куда ты там еще хотел съездить?***