***
Треск горящих дров успокаивал. И тепло... тепло напоминало о тех временах, когда этот домашний очаг был по-настоящему домашним. Когда-то они с Максимовым потратили обе их зарплаты на то, чтобы вдохнуть новую, пожаробезопасную, жизнь в небольшой белый камин в углу гостиной. Потом они почти каждый вечер, с осени по весну, располагались на старом пуховом одеяле перед огнём, смотрели кино на крошечном телевизоре, устраивали себе небольшие "пикники" вместо обычного ужина за столом, иногда, не найдя в себе сил дойти до постели, тут же раздевали друг друга и засыпали незадолго до звонка будильника. Лена понятия не имела, где это одеяло было теперь, но оно бы ей пригодилось. По полу тянуло сквозняком. Пару часов назад она уже было начала собирать вещи, решив не дожидаться решения Максимова и сразу уехать домой. Погода распорядилась по-другому. На улице начался дождь вкупе со шквалистым ветром, и Жарова просто не рискнула сесть за руль, в её-то состоянии. Спать она не могла, как бы не хотелось. Каждый раз, когда сознание постепенно начинало погружаться в оцепенение, жуткие полусны, которые смешивались между собой в цветах и событиях, заставляли её вздрагивать и каждый раз просыпаться, словно выныривать из толщи воды. Дверь спальни за её спиной приоткрылась с тихим скрипом, и она тряхнула головой, чтобы распущенные волосы прикрыли розовые дорожки от слёз на щеках. Шаркающие шаги на секунду затихли, а затем переместились в сторону кухни. Лампочка холодильника лишь слегка осветила тёмное помещение. — Если ты не против, я поеду утром, - тихий с непривычной хрипотцой голос девушки нарушил мёртвую тишину, - Сейчас погода нелётная. Дверца закрылась, и его силуэт снова смешался с мраком гостиной. Шаги опять начали приближаться, но она упрямо сосредоточила взгляд на оранжевом пламени. Может он передумает и оставит её в покое до утра. — Посмотри на меня, - кончики пальцев коснулись её плеча. Не оставит. Это же Максимов. Выдохнув, Лена обернулась. Макс смотрел на неё с абсолютно нейтральным выражением лица. Пытливые голубые глаза оперативника сканировали её с головы до ног, будто бы ища невидимые повреждения. От избыточного тепла, бьющего ритмичными волнами в лицо, она сняла его синюю толстовку, оставшись в белой майке, и теперь сидела по-турецки, теребя в руках и без того затёртые манжеты рукавов. Вьющиеся волосы окончательно растрепались, и Лена машинально попыталась пригладить их. — Тебе не нужно никуда уезжать. Если сама не хочешь, - Максимов протянул руку, в которой держал два маленьких пакета сока, - Томатный? Она рассеянно кивнула, и картонная упаковка оказалась в её ладони. Невозможно было понять, в какое русло сворачивает этот разговор. Да ей уже и надоело пытаться что-либо понимать. — Давай, что-ли… Как в старые-добрые, - на минуту он исчез из поля её зрения. Она слышала только мерный стук пластиковых колёсиков по полу, а затем рядом с ней приземлились две диванные подушки. На плечи мягко лёг пушистый коричневый плед. Макс устало упал на одну из подушек и по привычке потёр руками красные глаза. По щелчку пульта экран телевизора загорелся. — Зачем это всё? - Лена наконец посмотрела ему в глаза. В горле стоял ком от раздражения и досады. Они в очередной раз перевернули всё в жизни друг друга с ног на голову, а он что? Само спокойствие. — Затем, что мы не договорили, - Макс проткнул соломинкой мембрану на пакете с ананасовым соком, затем отставил его в сторону, повторил те же манипуляции с её напитком и вложил ей в руку, - А ты себя накручиваешь. — Я не накручиваю. Просто… Не знаю, что теперь со всем этим делать. — Не пойми меня неправильно… Но как по мне, всё не так уж и плохо, - Максимов пожал плечами и сделал глоток сока, - Столько лет думал о худшем, а вот… видишь, как всё получилось. Никто не виноват. — Не виноват… Но я виновата. Говорят же, не умеешь врать - не берись, - Жарова сглотнула подступающие слёзы. — Ты не врала, просто не сказала. Я сам бы мог спросить... - не отводя взгляд от телевизора, который крутил очередной незнакомый ему клип, Макс слегка толкнул её плечом, - Если тебе так будет легче, то мы оба хороши. Твой маяк подарил мне боль, Устал я жить все обиды тая… — У меня был любимый человек… На руках носил, всегда был рядом. А потом, в один момент, всё. Ночёвки у друзей, бутылка водки по выходным. Даже в глаза мне старался не смотреть, - было уже бессмысленно пытаться стереть с лица слёзы, капающие на толстовку, - И я всё думала, что он во мне такого наконец заметил, что ему даже было невыносимо меня видеть. А оказывается, я в его глазах все эти годы была предателем. Так что нет, мне легче не стало. Сколько бы я не просил, но ты же знала, что меня теряла. Я босиком по стёклам бегал так упрямо... — Твой любимый человек тебя очень сильно любил, - тяжёлая рука легла ладонью вверх на её колено, - Ему очень хотелось поскорее забыть, вернуть всё, как было. Просто он не рассчитал... И звёзды мирно подали, как будто для меня, Я каждый раз загадывал тебя не потерять, Но больше не могу, я просто мучаю себя... Пальцы нерешительно переплелись, и Макс сжал её руку. — Жизнь-то не закончилась. У тебя всё ещё будет. У вас с Лёшей. — А у тебя? - она посмотрела на него, с горечью и тревогой, и Макс ободряюще улыбнулся. — Ну… наверняка когда-нибудь найдётся девушка, которую ты одобришь. Лена тихо рассмеялась неожиданно для самой себя и смахнула остатки солёных капель на лице тыльной стороной ладони. Что ж, справедливо. — Мне нравилась Аня… — Да ладно, что-то никто не заметил. — Это правда, - девушка снова отвела взгляд к камину, - Она мне не нравилась как раз потому, что нравилась. — Логично… — Ты меня понял. — Как ни странно, да, - Максимов усмехнулся и посмотрел на их руки. Если бы можно было сейчас сделать фотографию… - Я видел её недавно. Она замуж собирается, второго мальчика ждёт. Лена кивнула, но промолчала. Макс, чувствуя, что она собирается с духом, чтобы продолжить разговор, не стал противиться тишине. — Я, наверное, уже не хочу детей. Нет, этого он никак не ожидал. Не хотел, совершенно не хотел обсуждать теперь уже их с Леонидовым семейные дела, но однажды это самое нежелание привело к катастрофе локального масштаба, поэтому лучше стиснуть зубы и помочь ей. Ведь всё было затеяно именно ради этого. — Это твоё решение. Я его уважаю. И Лёша должен уважать. Но лучше поговори с ним, узнай, чего он хочет. — А ты не думал?.. — О чём? О ребёнке? - Лена кивнула, - Ну а как ты себе это представляешь? Одинокий мент, график работы - чёрт знает что, бывший алкоголик с собакой. Прям мечта, а не приёмный отец. — А если своего?.. Макс, я… Я знаю, что постоянно отпугивала всех твоих барышень, но это не специально. И если в них было что-то такое, чего тебе не хватало во мне… Меня это бесило. Честно, я постараюсь так больше не делать… — Лен, Лен, - Максимов обхватил её за плечи и развернул полностью лицом к себе, - Не бери на себя слишком много. Ты никого не отпугивала. Они все просто...видели, что у меня уже есть самый важный человек в жизни. Не хотели быть вторыми. Я их не виню. Сейчас - он это чувствовал - был бы идеальный момент, чтобы вернуть её. Одно слово, одно признание - и нет уже и никакого Леонидова, никаких выдуманных препятствий. Но они выше этого. Они лучше. Друзья жён не уводят. — Ты не знаешь, кто должен был быть? — Тогда?.. — Да. — Не знаю. Доктор предлагал сказать... Но я не хотела потом каждую ночь лежать с тобой в постели и придумывать имя кому-то, кого уже не будет, - Лена тяжело выдохнула и уткнулась лбом в его плечо, - Максимов, мы так облажались. Он горько усмехнулся. Рука его легла на её шею, бездумно массирую напряжённые мышцы. Губами он коснулся волос и вдохнул полной грудью свежий цветочный запах. — Не то слово. Но теперь нужно себя простить. Жить дальше. — Ты меня простишь? — Давно уже простил. И ты меня тоже… Лена прикрыла глаза, вслушиваясь в ритмичный стук его сердца. Может он и прав. Стало немного, но лучше. — Пойдём спать? Ты уже никакая, - почувствовав плечом её едва заметный кивок, Макс потянул её за обе руки наверх, с пола, и дальше - в спальню. Камин так и остался догорать, телевизор освещал пустую гостиную. Забытая толстовка лежала на полу вместе с почти полными пакетами сока, пледом и подушками.***
— Останься? - глаза Максимова постепенно привыкли к темноте, и он увидел, как девушка повернулась на бок и откинула одеяло с незанятой стороны кровати. Он бы мог и дальше строить из себя джентльмена, но только не после сегодняшнего вечера. Сегодня у него была возможность заснуть в удобной тёплой постели, в которую он не мог заставить себя лечь уже девять лет, слушая сонное дыхание этого уставшего и бесконечно прекрасного создания, и упускать он её не собирался. Макс прилёг рядом, лицом к ней, оставив между ними приличное расстояние. Лена продолжала пристально смотреть на него, будто пытаясь разобраться в сложной инструкции. Рука её едва заметно дрогнула в его сторону, и он окончательно убедился, что понял всё правильно. Придвинувшись ещё ближе, он притянул её за талию и крепко прижал к себе, обвив кольцом руку тонкую шею и голые плечи. Всё её тело мгновенно расслабилось, и она спрятала лицо у него на плече, свободной рукой обнимая его за спину, не позволяя отстраниться. Говорить не приходилось. Им обоим сейчас это было так нужно, и не было смысла притворяться в обратном. Удобно устроив подбородок на её макушке, он убаюкивающе погладил большим пальцем её щеку. — Засыпай, малыш. Лена не ответила. Может быть уже спала, а может не хотела выдавать свою реакцию на хорошо знакомое ласковое прозвище. Полчаса спустя, когда она уже видела десятый сон, Максимов осторожно вытащил телефон из кармана спортивных штанов и отправил Леонидову короткое сообщение. Быстро, без задержек, чтобы не передумать. Наконец, спустя больше чем десятилетие, они более или менее разгребли эти авгиевы конюшни последних лет своего брака. Теперь оба заслужили шанс залечить все раны, насколько возможно, и не оборачиваться назад. Нужно было время. Время, в течение которого они смогли бы переосмыслить всё, ещё раз уложить в голове прошлое, подумать о будущем и сосредоточиться на настоящем. И он даст ей это время, и это пространство. Леонидов прав: они морочат друг другу голову, посылают неоднозначные сигналы и каждый раз возвращаются к исходной точке, которая, как им казалось раньше, определяет всё: кто они друг другу? Нет, сейчас им нужно побыть для себя, а не для кого-то ещё. Но Лена никогда не признается ни себе ни ему, что некоторая дистанция - это лучший выход на данный момент, особенно после их разговора. Придётся взять всё в свои руки и через “не хочу” сделать так, как будет лучше для обоих. У него был простой и чёткий план. Перевестись в другое отделение, но город не покидать: работа в полиции и с полицией - это всегда риск, поэтому он не может позволить себе целиком переложить заботу о безопасности Лены на Леонидова. Он доверяет ему во многом, как другу, напарнику, профессионалу, но печальный опыт многих лет показывал, что Лёша не в состоянии в одиночку защищать свою жену. Так что он будет рядом. Не будет инициировать контакт, но останется здесь неподалёку, чтобы в критический момент приехать по первому звонку. Леонидов не сможет не согласиться, ведь это и в его интересах тоже. А Лене всех его мотивов знать не обязательно. Пускай поступки говорят сами за себя. С этими мыслями он погружался в спокойный глубокий сон, наверное, впервые за десять лет.***
Лена проснулась от вибрации телефона Максимова почти в полдень. Мышцы в теле предательски саднили, и она чувствовала, что гриппозное состояние вернулось с новой силой. Какое бы облегчение не принесло ей вчерашнее внезапное разрешение многолетнего конфликта, организм всё ещё протестовал против серьёзных нервных потрясений. Нащупав где-то между подушками уже замолчавший гаджет, она нажала на кнопку блокировки. На экране высветилось уведомление о сообщении от Леонидова. Позвони, обсудим. Было неимоверно любопытно узнать подробности, да и пароль от его телефона она знала, но решив, что читать чужую переписку, даже между бывшим и нынешним мужьями, - дурной тон, Жарова неохотно выбралась из нагретой постели и потянулась. Несмотря на то, что их с Максимовым некогда общая квартира необратимо стала похожа на бункер закоренелого холостяка, в спальне всё осталось так же, как раньше. Кровать и дорогой матрас к ней Лена купила самостоятельно в первую же неделю их совместного проживания, и теперь ей было абсолютно неведомо, почему их нынешний единоличный владелец предпочитал каждую ночь насиловать собственный позвоночник на покосившемся стареньком диване вместо того, чтобы наслаждаться этим чудом ортопедии. Надвинув на ноги пушистые серые тапки, Лена поднялась и поёжилась от непривычной прохлады в комнате. Будучи по жизни “зябликом”, как с детства называл её папа, дома она всегда либо куталась с головы до ног в тёплую одежду, либо, как поступили они с Леонидовым, утепляла своё жилище донельзя. Не было ещё ни одного гостя в их квартире, который бы не пожаловался на адское отопление. Проспав целую ночь в уютных и горячих от их общей температуры объятиях Максимова, Лена совсем забыла, как тут на самом деле было холодно. Макс любил прохладу. С открытыми нараспашку окнами, босиком на холодном полу, без рубашки - таким она часто наблюдала его по утрам и каждый раз ругалась, что он подхватит воспаление лёгких. Вот только теперь она совсем не ожидала, что, выйдя в гостиную, обнаружит полуобнажённого бывшего мужа, застилающего газетой деревянную кухонную стойку. Замерев в дверном проёме, она несколько секунд бесстыдно наблюдала, как от малейшего движения сокращаются мышцы на широкой груди и плечах. С последнего раза, когда она видела его голый торс, на нём однозначно появилась пара новых отметин: короткий волнистый шрам прямо под татуировкой на плече и побледневшая вмятина на противоположной стороне - след от прошлогодней операции на сломанной ключице. Неудивительно, кто-то собирает открытки, винные пробки, а Макс является гордым обладателем коллекции всевозможных повреждений на теле и не ленится регулярно её обновлять. Когда он всё-таки заметил её боковым зрением, рука сама потянулась к лежащей на краю стойки футболке, а щёки по-дурацки порозовели. — Вспомнишь Солнце - вот и лучик, - Макс поспешно натянул футболку задом наперёд, чертыхнулся и переодел её, не вытаскивая головы из горловины. Лена прижала кончики пальцев к губам, чтобы не смущать его ещё больше своей улыбкой, - Как спалось? — Хорошо, спасибо. Но, кажется, опять температурю. — Я тоже… Мы вчера пропустили антибиотик. — Ну, от одного пропуска вреда не будет. А ты чего делаешь? - Лена кивнула в сторону расстеленных газет. — Да вот, понимаешь, хотел бороду по-быстрому сбрить, пока ты спишь, в ванной-то розетка искрит. Оброс, как собака, а подравнивать лень. Лучше заново отращу, - Макс задумчиво провёл внутренней стороной запястья по непривычно длинной растительности на подбородке, - Тебе тут Леонов звонил, кстати, что-то по делу. — А тебе Лёша написал, что-то тоже обсудить хочет. — Наверное, тоже по делу, - он на секунду отвёл взгляд. Врать ей в глаза было как-то непривычно, - Завтракать будешь? — Да, тебе помочь? — Заваришь чай, пожалуйста? Лена молча забрала с пустой чайник и направилась в ванную. Включив тусклую лампочку, она сразу зацепилась взглядом за собственное отражение в зеркале над раковиной и беззвучно простонала. — Кошмар какой… Наспех расправив спутанные волосы пальцами и заплетя их в высокий хвост (у Максимова в шкафчике до сих пор валялась пара её старых резинок), она почистила зубы и промыла глаза холодной водой, надеясь хоть немного снять припухлость и красноту. Макс не посмотрел в её сторону, когда она вернулась за стойку, и продолжил раскладывать по тарелкам остатки вчерашних блинов и порции омлета с сыром. Лена почувствовала себя глупо. Для кого было прихорашиваться? Он не её муж, и вряд ли уже посмотрит на неё так, как раньше. Так, как раньше уже вообще ничего не будет. Тихо вздохнув, она поставила чайник на конфорку и насыпала заварку в металлическое ситечко. — Лен? - Максимов покосился на неё, обратив внимание на странную перемену в настроении, - Нормально всё? Жарова посмотрела в проницательные голубые глаза и прочитала в них неподдельное волнение. Она пожала плечами и неуверенно улыбнулась. — Иди сюда, - протянув левую руку к ней и, когда девушка подошла ближе, обнял её за плечи. Лена уже откровенно устала плакать и глубоко вдохнула, попытавшись успокоиться, но пара слезинок всё же скатились по щекам, оставляя мокрые пятнышки на его футболке. Макс ничего не сказал, только обнял чуть крепче и коротко прикоснулся губами ко лбу. — Хочешь, не сбривай бороду? Я тебе сама подровняю, - немного отстранившись, Жарова провела ладонью по острой линии его челюсти, где щетина отросла больше всего. Максимов наклонил лицо, прижимаясь щекой к её руке. Он так отвык от прикосновений другого человека, что голова плыла сильнее, чем от полбутылки водки. — Как скажете, мой генерал.***
После завтрака и уколов Лена достала с антресолей триммер с насадками, ножницы и набор опасных лезвий. Макс по её наставлению застелил диван старой простынёй, снова, не без протестов, снял с себя майку и теперь выжидающе наблюдал за бывшей женой, которая как раз подключала машинку через удлинитель. Убедившись, что всё необходимое под рукой, она вплотную подошла к дивану и посмотрела на Максимова сверху вниз. — Готов? — Да, доверяю своё бесценное лицо твёрдой руке доктора. — Наверное, сейчас не лучшее время тебе напоминать, что большинство моих пациентов обычно мёртвые, - Лена положила левую ладонь ему на лоб и слегка надавила, чтобы он запрокинул голову. Мотор триммера завизжал, и на грудь Максимова посыпались короткие колючие волоски. Удостоверившись, что лишняя длина убрана, она отложила в сторону аппарат и взяла ножницы. Подошла сначала с одной стороны, потом с другой, обошла дивана и остановилась за ним. Максимов послушно лёг затылком на спинку и с безмятежным выражением лица уставился на неё. — Чего ты? — Не знаю, не с руки как-то. Боюсь тебе лишнего отстричь, - Макс недоверчиво нахмурился, - в смысле лишних волос. — А, ну так… садись сюда, - он похлопал обеими руками по коленям. Лена перевела взгляд на его ноги, потом снова на лицо и скептически подняла бровь, - Ну или давай я пересяду. — Нет, сиди уже. А то волосы по всему полу будут, - вздохнув, Жарова вернулась на исходную позицию. Ещё раз заглянув ему в глаза, чтобы убедиться, что это не очередная шутка или искажённый флирт в стиле Максимова, она уселась ему на колени, закинув собственные ноги на диван и уперевшись стопами в спинку по обе стороны от его тела. Макс изо всех сил постарался подавить самодовольную ухмылку и как бы невзначай положил ладони на её лодыжки. — Ты сейчас главное не дёргайся, а то получится Ван Гог. — Спасибо, успокоила. Она закатила глаза и принялась за работу, одной рукой придерживая его голову за затылок, а Макс полностью расслабился, наслаждаясь видом. Ему всегда нравилось наблюдать за сосредоточенной Леной. Будь то на работе или даже дома, она всегда старалась контролировать выражения лица и по возможности скрывать любые реакции. Эдакая профессиональная деформация. Но когда что-то по-настоящему занимало её внимание, мимика её преображалась, и в тонких чертах отражалась каждая эмоция. Это было так редко и красиво. Конечно, в его памяти хранились и другие события, при которых чувства перехлёстывали через край, но вспоминать о них, пока бывшая жена сидит на коленях, так близко, казалось не самой лучшей идеей. Дабы немного отвлечься от навязчивых неблагопристойных образов, Максимов протянул руку в сторону опасной бритвы. В школьные годы у него неплохо получалось впечатлять друзей и девчонок трюками с ножом-бабочкой... — Руки убери оттуда. — Убрал, - Макс послушно вернул ладони в изначальное положение. — Ты это специально делаешь? Чтобы меня позлить? - Жарова отложила ножницы и взяла привлёкшую интерес Максимова бритву. — Леночка, ну как? Священный долг и обязанность любого супруга, а уж тем более бывшего, - бесить жену. — Ну ты не переживай, с этой обязанностью и Леонидов отлично справляется. Максимов смерил её нахальным, полным вызова, взглядом. — Да?.. А со всеми остальными, видимо, не очень? Лена на секунду замерла. Затем, наклонившись близко-близко к его лицу, провела тупой стороной бритвы по челюсти и дальше вниз, по шее. — … Какую губу тебе оставить, верхнюю или нижнюю? Он бы посмеялся и продолжил бы их привычную игривую перепалку, если бы в горле не стоял ком от возбуждения и некоторого трепета. “Опасная женщина…”***
Пока Лена была в душе, Макс воспользовался случаем и позвонил Леонидову. Тот взял трубку после первого же гудка. Вкратце изложив свой план, Максимов замолчал, ожидая ответа друга. Даже сквозь телефон можно было слышать, как крутятся шестерёнки в голове Лёши. Возможно, он искал подвох в его словах, пытался понять, есть ли какие-либо скрытые мотивы в его внезапной перемене решения. А может быть, просто не был доволен тем, что Макс опять открытым текстом выразил своё сомнение касательно его способности позаботиться о Лене. — Ну хорошо, а тебе-то с этого что? Значит, всё-таки первое. Максимов закатил глаза и мимолётно прислушался, убедившись, что в ванной по-прежнему шумит вода. — Мне - ничего. Это ради Лены. Это ВСЁ ради Лены. Ни ты ни я тут не при чём. Мне просто нужно знать, что у неё всё хорошо. И… - Макс наткнулся взглядом на их свадебную фотографию и грустно улыбнулся, - … ей сейчас будет лучше без меня. — Я рад, что ты наконец себе в этом признался. — Не обольщайся, у меня для тебя тоже есть условия. Про первое ты уже услышал, если что-нибудь, любая мелочь, будет угрожать Лене, ты набираешь меня. Сразу и без приступов гордости. — Я тебя услышал, Максимов. — Ты услышал, а теперь попытайся ещё и понять. Ты должен будешь внимательно следить и полностью верить ей, если она хотя бы намекнёт, что что-то не в порядке. И, ты прости, конечно, но если что-нибудь с ней случится по твоей вине, я вернусь, прибью тебя и сделаю всё, чтобы у неё появился муж, способный её защитить. Это был чистой воды блеф, но Леонидову нужна была хорошая мотивация, чтобы постоянно оставаться в тонусе. Но вот про “прибью” - всё честно. Лишь бы повод не появился. — Это все условия? — Нет, есть ещё одно. Я не буду появляться в участке, не буду наведываться к вам в гости без приглашения, звонить, писать. Но вот если Лена сама захочет продолжить видеться, со мной или с Псом, то препятствовать я не буду. Она не должна думать, что мне вдруг стало на неё плевать. И ты тоже не смей вмешиваться. — Не захочет, Макс. Прости меня за прямоту, но ты для неё головная боль. То у тебя с собакой какие-то неприятности, то сам влипаешь бог знает куда. Ты ей дорог, не спорю, но без этих лишних беспокойств, без твоего постоянного напоминания о прошлом она была бы счастливее. Максимов сжал зубы. Леонидов не сказал ему ничего нового, и может быть это было всего лишь его слишком предвзятое субъективное мнение, но, как ни крути, неприятно было осознавать, что не он один пришёл к подобным выводам. — Я знаю. Мне только это и нужно.***
Остаток дня они с чистой советью бездельничали. Пообедав и приняв все необходимые лекарства, оба устроились на противоположных концах дивана, каждый со своей книгой. Лена наконец дорвалась до романа, который начала читать ещё в сентябре и который всё это время, с начала октября, так и лежал нетронутым в бардачке автомобиля. У Макса же стратегический запас свежего чтива закончился не так давно, поэтому он решил обратиться к классике. Братьев Стругацких он перечитывал много раз ещё в юности, делал перерывы и снова возвращался к “Пути на Амальтею” - одной из любимых книг отца. Но сейчас ему не читалось. Сюжет он знал почти наизусть, и хотя взгляд продолжал бесцельно блуждать по строчкам, мысли его занимало нечто другое. Боковым зрением он видел, как губы Лены подрагивают в улыбке. Такое бывало только когда она погружалась во что-то по-настоящему захватывающее. Чтение было их общей страстью, которую, к сожалению, понимали не многие. После их расставания он долгое время даже толком не мог заставить себя взять в руки очередную книгу, ведь в чём смысл, если её нельзя обсудить с кем-то, кто поймёт и оценит? Чуть больше года назад Жарова впервые за многие годы одолжила ему почитать один из новых восхваляемых критиками бестселлеров, и Макс на радостях перерыл всю свою домашнюю библиотеку, чтобы найти нечто стоящее, что можно было бы предложить ей в ответ. С тех пор периодический обмен книгами стал своеобразной традицией, которую они не сговариваясь держали в тайне от Лёши. — Как называется? Лена вздрогнула, словно очнувшись от ступора, и с удивлённой полуулыбкой посмотрела на него. — “Весь невидимый нам свет”, Дорра. Тут про Вторую Мировую, параллельный рассказ про слепую девочку из оккупированной Франции и мальчика-сироту из нацистской Германии. — Опять про войну? — Тут всё же больше про мир во время войны… Максимов отложил “Амальтею” в сторону, поднял на лоб очки для чтения и потёр глаза. — Интересно. Дашь почитать потом? — Давай со мной? Я могу начать заново, уже успела подзабыть начало. — Старость не радость, - Макс увернулся от её пинка и подсел ближе, сползя по дивану в полулежачее положение, чтобы можно было читать без очков. — Я почитаю вслух, дай глазам отдохнуть. — Спасибо. Скажи, как устанешь, я приму вахту, - Максимов пристроил тяжёлую голову к её плечу и, не услышав возражений, закинул ноги на кофейный столик. Лена открыла первую страницу. — “Под вечер они сыплются с неба, как снег…” Это была чистая ностальгия. Закрой он сейчас глаза - и вот они, лет тринадцать назад, тратят свой редкий общий выходной не на то, чтобы пойти в клуб с друзьями или навестить родственников, а утопают в уюте собственной квартиры, в очередной истории очередного писателя и друг в друге. Голос Лены, как всегда тихий и ровный, сливался с повествованием и незаметно баюкал. Максимов пообещал себе прикрыть глаза всего на минуту. Всего минута, и он снова будет здесь и сейчас, холостяком в разводе, которому чудом посчастливилось провести несколько дней наедине со своей бывшей - вечной - спутницей жизни.***
Просыпался он медленно и неохотно. Хорошо знакомый голос шёпотом неспешно выпутывал его из объятий забвения, а тонкие прохладные пальцы поглаживали налитые свинцом веки. И зачем просыпаться, если это сразу закончится? — Макс, пойдём спать… — М-м-м, - недовольно промычав, он настойчивее уткнулся лицом в её руку, - зачем куда-то ходить? — Затем. Давай, подъём, - она встала с дивана, отчего он тут же повалился на бок. Шанса снова заснуть не представилось: его схватили за запястья и настойчиво потянули наверх. Практически вслепую добравшись до кровати, Максимов драматично рухнул спиной на расстеленную постель, раскинув руки в стороны. Лена по-видимому ненадолго вышла из комнаты, чтобы проверить замки на входной двери и выключить свет в гостиной. Вернувшись в неосвещённую спальню, она в нерешительности на мгновение застыла в дверях, а затем забралась в кровать и легла головой ему на плечо. Макс без колебаний обнял её за талию и положил её холодную ладонь себе на грудь, где размеренно отбивало ритм сердце. — Это новый виток нашей крепкой постразводной дружбы? — Научные исследования доказывают, что телесный контакт с другим человеком способствует повышению иммунитета и помогает быстрее выздоравливать. — Ну… Кто я такой, чтобы спорить с наукой? — И со мной. — Тем более с тобой. — Спокойной ночи, Максимов. Уже перед тем, как окончательно закрыть глаза, он посмотрел в полузанавешенное окно. На улице мелко сыпал первый снег. Он сонно улыбнулся. Лена любит зиму.***
— Фу! Фу, я сказал! - Леонидов тщетно пытался оттолкнуть Пса от распахнутой дверцы платяного шкафа в их спальне. В борьбе между человеческим разумом и собачьим упрямством победило упрямство. Пёс победно трусил по направлению к выходу из комнаты, держа в зубах песочного цвета шерстяной свитер. — Ну что ж ты делаешь, варвар! Это твоего первого хозяина свитер, между прочим, память! Животное, судя по всему, это уже и так знало по запаху. С тихим поскуливанием Пёс улёгся на своём теперь уже обычном месте, у входной двери, свернувшись клубком вокруг скомканного предмета одежды, и в упор смотрел ему в глаза, будто призывая рискнуть и попытаться отнять трофей. Лёша обречённо махнул рукой и вернулся в спальню. — Весь в Максимова… Только сейчас он заметил, что вместе с многострадальным свитером собака вытряхнула на пол что-то ещё. Этим чем-то был простой бумажный пакет, который, должно быть, принадлежал Лене. И что он делал на отдельной полке со всеми вещами её отца? Присев на край кровати, Леонидов осторожно оторвал кусочек скотча, скрепляющий край пакета с его дном, и запустил руку вовнутрь. Первым, что ему попалось, был пожелтевший тетрадный листок, испещрённый знакомым размашистым почерком с сильным наклоном. На самом верху был заголовок, написанный наиболее разборчиво и обведённый красной ручкой: “Максиму и Леночке, в самый счастливый день”. Пробежавшись глазами по тексту, Лёша убедился, что это была рукописная версия речи Жарова, которую он, в качестве и родного и посажёного отца, произносил на их свадьбе. Он смутно припоминал содержание, больше запомнилось, как плакала ныне его жена и как стойко старался сдерживаться Максимов, когда Жаров назвал его своим сыном. Следующей вещью в пакете оказалась фотография, на которой были изображены все трое. Лена и Макс дурачились: оба влезли в тот самый свитер, который облюбовал Пёс, и смешили фотографа. Максимов стоял вплотную за её спиной и, кажется, пытался изобразить некое подобие танца, размахивая их с женой руками, продетыми в широкие рукава. Жарова, на тот момент тоже Максимова, откинула голову на его плечо и заливалась смехом, а Николай Георгиевич с шутливой угрозой указывал на них шампуром шашлыка и что-то говорил. И дата фотографии… Меньше, чем за полгода до того, как Макс запил, и примерно за год до начала их с Леной отношений. Лёша засмотрелся и едва услышал, как очередное крошечное содержимое пакета выскользнуло из него и, ударившись об ламинат, улетело за шкаф. Он чертыхнулся и сполз на пол, протискивая руку в узкую щель между стеной и деревянной панелью. Это было её обручальное кольцо. Не то, которое она носила сейчас, другое, первое. Он слишком хорошо его знал, ведь Максимов не только занял у него денег на покупку, но и несколько недель подряд таскал за собой по ювелирным салонам. Будущий тесть вручил ему часть необходимой суммы на безвозмездной основе и наказал купить самое красивое кольцо, которое он только найдёт. Друг серьёзно отнёсся к исполнению этого поручения, и в итоге выбрал тонкую серебряную оправу с белым опалом в центре и двумя крошечными бриллиантами, обрамляющими его. Красиво, не поспоришь. Только вот Лена клялась ему, что вернула кольцо Максимову ещё пять лет назад, после очередной сцены ревности. Теперь он не знал, что и думать. В этом мемориале её любимым мужчинам его не было и в помине. Почему? Потому что он был её настоящим, а не прошлым? Или просто занимал почётное третье место в рейтинге важности для собственной супруги? В пакете оставалось что-то ещё. Интуиция подсказывала ему не мучать себя дальше, вернуть чужие воспоминания на место и не задаваться лишними вопросами. Но Леонидов не послушал. Последним предметом оказался чёрный овальный брелок, с позолоченными латинскими буквами, составляющими одно единственное имя: MAX. Брелок от собачьего ошейника… Пёс встрепенулся, когда в спальне раздался громкий звук, похожий на звон бьющегося стекла. В следующий момент из двери спальни, в кухню, пролетело что-то маленькое и блестящее, с грохотом ударилось о стену и осталось лежать на полу. Он не стал проверять, в чём дело, только прикрыл глаза и зарылся мордой в источник такого родного запаха - запаха троих любимых людей.