Реквием МРАКА

О том, что такое МРАК, и как подслушивают чужие разговоры. Звенит не в ушах. Звенит во мне. Мое тело норовит рассыпаться на струны. Странно. Как легко собрать струны, как просто играть на них, когда каждая не стремится покинуть то место, издать не тот звук, который ты ей предназначила. И почему я не ценила этого раньше? Стоит подумать, что работа закончена, как то, чем ты занималась миг назад, принимается фальшивить. Спустя пару веков я смирилась с тем, что направить все силы и все внимание на восстановление не удастся. Приходилось тратить уйму этих самых сил на то, чтобы удерживать себя от распада. И ведь никто не поможет. Второй Кальваран поблизости нет, а пробить мою защиту сейчас не удастся никому. Вот уж, действительно, инстинкты и рефлексы не всегда служат к нашей пользе. Несколько минут или тысячелетий назад я не знала, как прикрыться, а теперь не могу раскрыться, хотя мне наверняка пытаются помочь. Точно пытаются. Где–то на краю сознания я ощущаю то, что происходит за пределами вселенной, составляющей меня любимую. Свет солнца ласково тыкается мне в спину. Хм! Все верно. Те, кто обо мне заботятся, знают, что мне нужно. И протягивают мне руку помощи. Как могут. Только могут - никак. Здесь следует пояснить. До сих пор я говорила о защите, которой озвучивается окружающее пространство, не поясняя, что защита может быть разной. Есть масса вариантов, когда струны вокруг тебя свиваются в мелодии, отфильтровывающие то, что не должно тебя касаться или проникать внутрь. Но если исхадати теряет сознание или, как в моем случае, стоит на пороге небытия, то защита уплотняется, укутывая тебя коконом. Непроницаемым коконом. Поверхность кокона точно совпадает с верхним слоем эпидермиса, то есть взять на руки меня можно, а вот воткнуть иголку в меня не выйдет. Легче пробить обшивку имперского крейсера. Чего же мне не хватает? Струн! Мне самым банальным образом не хватает струн. Потому что использовать в таком состоянии я могу только свои внутренние резервы, и счастье еще, что я удосужилась создать запас. А то меня бы уже не было. Струны у меня пока есть, но вот проблема: для того, чтобы на них играть, необходима энергия, которую можно получить из струн, но при этом струны исчезнут. Значит, нужно взять энергию или струны извне и, желательно, так, чтобы никого не покалечить. То есть если я сейчас возьмусь тянуть энергию извне, я не буду различать ее источника, ибо мое восприятие весьма ограничено. Хорошо, если рядом окажется источник вроде горящего костра или солнечных лучей. А то я ненароком могу начать вампирить. А поскольку брать я стану для себя драгоценной, то стеснительности и скромности не дождетесь. То есть, вполне возможно, за мою жизнь заплатят несколько человек. Так дело не пойдет. Некрасиво. Что со мной такое? Кажется, это называется юмором смертника. Стоп, Ней. Нужно взять себя в руки и работать. Иначе будет смертник без юмора. А истерика вещь прилипчивая. Избавиться от нее ой как сложно. Все. Успокаиваюсь. Однако, вопрос о том, как добыть струны, остается. Нужно его решать, а для этого требуется уделить немного внимания внешнему миру. Ой-ой-ой! Стоит только попытаться понять, что происходит вокруг, как внутри меня начинается безобразие. В старательно упорядоченные мною звуки врывается отрывок модного шлягера, где-то в районе правой руки звучит нечто, сильно напоминающее марш Тавании, а спина опасно приближается к тому, чтобы сменить свой химический состав на самую плотную форму углерода, причем нестабильную. Совсем плохо. Даже интересно: а возможно хуже? И зачем я спросила? Хуже уже начинается. Ничего не позабыла? Тогда напомню. Последние сутки я не спала. Да еще нанюхалась стимулятора. То есть сейчас мой мозг требует колыбельной. Вот еще одна причина поскорее сосредоточиться и найти решение. Хотя как-то ни сосредоточиться, ни найти не получается. Для того, чтобы выглянуть наружу, требуется взять себя в руки и сосредоточиться всего на трех вещах. Гм! Вы когда-нибудь сосредоточивались на трех вещах сразу? Во-во! За две иголки схватишься, ни одного стежка не сделаешь. А у меня этих самых иголок целых три. Тьфу! Опять отвлеклась. Как можно что-то делать, когда мысли зевают во весь рот. Ох! Вот уже и колыбельная начинает слышаться. Нет, так нельзя. Но как же заставить себя собраться? Поначалу настраиваю себя, осторожно, медленно, словно капризный музыкальный инструмент. Теперь, следя за тем, чтобы не рассыпаться, выделяю сердце и прилегающие к нему ткани. Несколько клеток, звуки которых для меня сейчас дороже всех сокровищ мира. Ну а теперь новая попытка выглянуть вовне… Осторожно глушу одну струну своего кокона, затем вторую. Птички–ласточки! Опять где-то не тот звук! Мне потребовалось еще пять попыток, прежде чем я поняла, что выглянуть из кокона мне не легче, чем цыпленку из скорлупы. Только не отчаиваться! Только не складывать крылышки! Пока я пытаюсь, у меня есть шанс. Не получается вырваться на волю, попробуем подглядывать в щелочку. Как ни странно, это продиктованное отчаянием решение оказалось верным. Если не стремиться к восприятию всего мира, а заглушать звучание защиты поочередно в разных местах, то больше внимания остается на иные две задачи. Вскоре я поняла еще две вещи. Мне не нужна картина окружающего в целом. Требуется только установить возможность получения струн. Дальнейшие мои действия были похожи на плавание под водой. Я выныривала, запоминала увиденное и возвращалась назад, затем некоторое время собиралась с силами и снова пробовала крепость собственной защиты. И так бесконечно. Впрочем, конечно и еще как конечно. Не знаю, сколько времени мне потребовалось, но я, наконец, смогла сложить воедино обрывки информации, которые мне удалось подслушать. К своей огромной радости, я установила, что нахожусь в своей спальне, а рядом горит камин. Остались сущие пустяки. Взять энергию пламени и употребить на свои нужды. Вот этими самыми пустяками мне и нужно заняться. Скажите как, и я с удовольствием выполню Ваши инструкции. Плавание закончилось, но, как после хорошего заплыва, усталость ласково поманила в мир сновидений. Э-э-э! Нет, пока подожду. Торопиться туда не стоит. То есть, стоит поторопиться, но только не со сном. Последний скоро сам со мной поторопится. Я попробовала потянуть к себе энергию камина. Именно попробовала. Мда! Ну и кокон. Моя защита показала мне язык и еще нечто неприличное и нагло заявила, что, мол, в таком состоянии, в каком я сейчас нахожусь, пускать ко мне посетителей не положено. Я попыталась было ее уговорить, объяснить ситуацию и все прочее. Она внимательно выслушала и осталась при своем. То есть непробиваемая, как… как защита исхадати. Вот тогда я почувствовала себя парализованной. Наверное, именно так чувствуют себя люди, чьи члены отказываются им повиноваться. Знаешь, что у тебя есть и руки и ноги. Знаешь, как ими нужно шевелить. Командуешь, а приказ не доходит. Никакой субординации. Ну, я отвлеклась. Хотя, какая теперь разница. Вот и все, можно складывать крылышки и спокойно засыпать. Теперь, когда я точно знаю, что сделала все возможное. Это даже приятно - заснуть и не проснуться. Я потихоньку, хотя, при моей утомленности, возможно, и достаточно быстро, погружусь в мир грез, а затем мое тело рассыплется на мириады струн. Странно, когда понимаешь, что все кончено, становится даже легче. Правда, немного жаль, что все так вышло, что не оценила последних мгновений своей жизни, что не успела сказать Вларимиру, как я люблю его, не успела подарить моему малышу радость видеть этот мир. Проклятье! Какая же я мать, если так рано перестала думать о спасении моего малыша. Его надо вынуть из меня. Об остальном позаботятся. Ведь меня вырастили после смерти матери. Вокруг достаточно исхадати, правда, мужчин. Но ничего. Пусть немного поломают голову. Главное, у маленького будет шанс. Я со всей возможной лаской коснулась сознания моего крохи. Птички–ласточки! Какая же я дура! Мне следовало огородить его от собственных волнений. Хорошо еще, что я соорудила двойной кокон и внутренний остался невредимым, но он все равно чувствует мое беспокойство. Бедненький. Я как могла нежно дотронулась до его сознания. Успокаивая, убаюкивая. Он не должен ничего почувствовать. Он не должен понимать, что я оставляю его сиротой. Хотя, не совсем, у него будет отец. Любящий отец. В этом я уверена. Но прежде, чем расстаться с моим маленьким… Теперь, когда мне уже не требуется этот запас струн, я точно знала, на что их потрачу. Для того, чтобы только начавший формироваться плод не погиб, покинув мое тело, нужно, чтобы он был исхадати. То есть, нужно еще много чего, но без этого, главного, все остальное будет напрасно. Прости, Джашуар, но мне придется обмануть твои ожидания. К тому же, мой народ и так слишком долго жил без своей Кальваран. У моего сына будет дочка, которая сделает то, что не успела я. И еще… маленькая пакостная мысль… Тот, кто посмел покуситься на Кальваран, не будет радоваться слишком долго. Я настойчиво принялась изменять ДНК моего младенца. Кто-то получит в свои враги ну очень могущественного исхадати. Процесс изменения на таком сроке беременности - это просто детская забава. Я закончила достаточно быстро и даже не устала. Более того, когда цель стала ясна, я даже почувствовала некоторый душевный подъем. Оставалось последнее - разбить скорлупу и дать вылупиться моему малышу. Чем разбить? Я ведь нахожусь в своей спальне, а значит, под кроватью у меня хранится маленькая вакуумная бомбочка. Что есть моя защита? Плотное скопление струн, определенным образом звучащее. Что нужно, чтобы их плотность уменьшилась? Правильно, разрядить их. То есть заполнить ими мой ручной вакуумный шарик. Как только плотность окружающих меня струн уменьшится, я перестану существовать. Зато сохраню сына. К счастью или к несчастью, шарик все еще был послушен моей воле. Честно говоря, в груди защемило, когда я потянулась к нему. С одной стороны, совершенно не хотелось умирать, а с другой, я до последнего сомневалась в том, что мне удастся воплотить свою идею в жизнь. То есть, в смерть. В общем, терминология не важна. А остальное и так понятно. Совет из тех, которые почему-то не принято давать. Хотя ведь любому может встретиться ситуация, когда требуется пожертвовать собой ради спасения кого–то. И если такое произошло, ни в коем случае не позволяйте сожалению об утрачиваемом затмить ваш разум. Действуйте так, как если бы Вам требовалось шагнуть в холодную воду посреди жаркого дня. То есть не топчитесь на берегу, а сразу окунайтесь с головой. Результат будет тот же, а страданий меньше. К тому же, если Вы действительно стоите на пороге смерти, то иллюзия выбора может только продлить агонию. Не стоит слишком долго обниматься с тем, что покидаешь. В этом мире все конечно. Боль и страх обязательно закончатся. Не важно, чем. Так для чего при этом сожалеть о неизбежном? Просто выкиньте из головы все, что не относится к порядку необходимых для достижения цели действий, и шагните навстречу своему выбору. Как я позже узнала, мне повезло, и мои манипуляции с вакуумом остались незамеченными ввиду весьма простого стечения обстоятельств. Служанка, которая была оставлена подле меня в качестве сиделки, на минуту отлучилась. На ту самую минуту, которая потребовалась мне для того, чтобы позвать послушный моим желаниям шарик из-под кровати и пригласить в себя. На последнем действии я немного отвлеклась, поскольку вдруг вспомнила, как создавала это чудо, и в моей голове вновь зазвучала величественная музыка МРАКА. Та самая, которая в прошлый раз натолкнула меня на сотворение этого безобразия. В результате шарик, получивший приглашение, но не строгие инструкции, не нашел ничего более правильного, чем самому выбрать место нашего соединения, то есть направился прямиком к моему солнечному сплетению. В тот момент, когда он коснулся меня, я взвыла и мысленно, и в голос. Потому что такой боли я не чувствовала никогда. Болела каждая клеточка, каждая струна моего тела. Неужели распад на струны должен быть столь мучительным? Это была моя последняя мысль, ибо я ощутила, как вместе с болью мое сознание наполняет невероятный восторг. Нет, не так. Восторг наполняет все мое тело. Переход был мгновенен, а вот на его осознание ушло чрезвычайно много времени. Боль прочно поселилась во мне и принялась терзать так, словно я была злейшим из ее врагов. Но куда больший шок я испытывала совершенно от иного. Мыслей не оставалось. Думать в тот момент было совершенно невозможно. Сознание было полностью парализовано. Я была шокирована - вся. Целиком и полностью. Чем? Сменой ощущений. Ощущений, которые я по привычке пыталась перевести в категории привычных и понимаемых чувств. Естественно, бесполезно. Как можно озвучить обоняние? Или осязать цвет? Впрочем, цвета-то как раз и не было. Было… был… Память неуверенно подкинула мне случайно услышанное слово. МРАК! Так вот о чем говорили кадер. Вот то, что вызывало у них боль и восторг. Что же, и того и другого мне вполне хватает. Но я ни о чем не жалею. МРАК. В нем еще не существует струн. Он предшествует музыке, но он не пустота. О нет. Он центр вселенной. Чернота космоса, в котором мерцают редкие бело-желтые звезды. В нем нет красок, но есть цвета, в нем нет запахов, но есть ароматы, в нем нет звуков, но нет и тишины. Я чувствовала саму себя, но сказать, как именно, не могу до сих пор. Почувствовав такое, и умирать не жалко. Мысль о смерти, вернее, о том, что, по моему прежнему опыту, ей давно пора прийти, и оказалась первым шагом к возвращению моего разума. Впрочем, вползала она в мой новый мир медленно и неохотно, с великим трудом отвоевывая у переиначенных чувств и эмоций пространство для себя. А затем еще достаточно длительный период молча ожидала, когда я соблаговолю обратить на нее внимание. Наконец, ее терпение было вознаграждено, и я нехотя шагнула ей навстречу. Первая мысль позвала за собой вторую, и так далее. Кажется, в тот момент я опустилась до банального плагиата, но фраза «Я думаю, значит, я существую» полностью соответствовала снизошедшему на меня озарению. Шарик вакуума не разорвал мою защиту, а прошел сквозь нее именно в том месте, которое и было для этого предназначено. Его вообще полагалось формировать не вне тела, а внутри него. Обнаружив, что свидание со смертью откладывается на некоторое время, я увлеченно занялась изучением состояния, в котором оказалась. Вскоре мне стало понятно, почему оно называется МРАКОМ. Из МРАКА лучше виден свет. Я стала центром МРАКА, из которого открывались ощущения. Разобравшись в этом, я вновь попыталась почувствовать себя. Хоть как-то, но, поскольку привычные чувства, как-то: зрение, слух, обоняние - были для меня единственно близкими и понятными, я захотела себя увидеть, то есть не себя, а ту самую рану, которая так старательно вгоняла меня в состояние россыпи струн. Увидела, заодно и почувствовала. МРАК внутри меня неожиданно развернулся вместе с моим восприятием, причем не просто развернулся, а словно перекувырнулся и вывернулся наизнанку, и я увидела перед собой то место, которое пожелала, при этом ощущая его то ли затылком, то ли позвоночным столбом, то и сердцем и его местоположение, и биение крови, и музыку, и то, чему не знала названия. Рана стала передо мной во всей своей непривлекательности и опасности. Причем с некоторыми совершенно непонятными добавлениями. А-а-а! Поняла! Не сумев зашить, доктор (или доктора, что неважно, но почему-то лезет в голову) хорошенько стянули поврежденное место пластырем. Спасибо, конечно. А ведь есть еще вторая рана. Стоило подумать о ней, как я тут же «увидела» и ее. Оп-ля! Как нехорошо. Я не обратила на нее внимания, как на менее важную, а между тем задето легкое и начинается гноение. Сколько же я мечусь в поисках выхода из этой ловушки? Как ни странно, понимание времени пришло в мою голову (сердце) почти мгновенно. Ой–ой-ой! Птички-ласточки! Полдюжины. Если бы все это время я не следила за музыкой внутри себя… Хотя… большинство моих знакомых даже при этом условии уже отошли бы в мир иной. Вернувшись к своим ранам, я начала раздумывать над тем, как от них избавиться. Попытки во МРАКЕ управлять струнами были бессмысленны ввиду неизвестного положения этих самых струн. Или известного? Мне пришлось вспомнить все, что я знала о струнах, причем не столько теоретические выкладки, сколько опыт своего прежнего взаимодействия с ними. Что я делала? Творила музыку. Колебания, приводящие к изменению изначального состояния струн. Где-то на середине этих размышлений я вдруг увидела, услышала, ощутила… Мир снова открылся для меня. Только смотрела я на него как будто через слой темного, абсолютно прозрачного пространства. Линза МРАКА, увеличивающая для моего восприятия привычные мелочи, приближающая их и делающая отчетливыми детали, о существовании которых я не имела ранее никакого понятия. Я могла бы еще долго предаваться описаниям, но те, кто сталкивался со МРАКОМ, и так знают то, что я пытаюсь описать, а остальные должны поверить мне на слово – слов всех известных мне языков недостаточно для того, чтобы создать у Вас впечатление о том, что я узнала, поняла и почувствовала. В конце концов, я вспомнила-ощутила-придумала-увидела-обоняла-услышала-осязала… и так можно продолжать бесконечно, правильный и быстрый способ исцелить саму себя. Требовалось не столько действовать, сколько помочь запуститься естественному процессу и ускорить его течение, только на последних стадиях проконтролировать восстановление тканей. В конце концов, МРАК оказался ничем иным, как более простым и понятным способом воздействия на струны. Не так! МРАК являлся более простым и понятным способом взаимодействия со струнами. Нужно ли пояснять, что, наконец-то поняв, я тут же и сделала все необходимое. А затем принялась наблюдать за тем, как мой организм с невероятной скоростью справляется с раной, которую уже много тысячелетий никто не взялся бы исцелять. Любование закончилось, когда я вспомнила, что должна еще избавиться от своей защиты. На этот раз мне пришлось приложить совсем немного усилий. Мой кокон развернулся и согласно моему желанию рассыпался мириадами струн. Наконец я была свободна! Только, прежде чем возвращаться в свое обычное состояние, я решила выяснить, что причиняет мне такую боль. И увидела… Так вот отчего их называли «исхадати». Ну и гадость! Эти существа (?) свободно шастали по мне, постоянно пытаясь вырваться наружу. Более всего они напоминали амеб, как их рисуют на картинках, только амеб с ладонь взрослого мужчины величиной. Если бы они были чуть более материальны, их движение наверняка было бы несовместимо с моей жизнью. А так… Что они вообще делали во мне? Ответ на вопрос приходит мучительно медленно, но, кажется, от него мое сердце пропускает удар. Эта гадость меня жрет! Паразиты! Они непрерывно поглощают мои струны. Но поскольку я не человек, а исхадати… Гх-м! Вот ведь тавтология. Но почему они до сих пор меня не съели? Я углубляюсь в изучение этой пакости и прихожу к интересному выводу: поглощая струны, эти паразиты обрабатывают их весьма своеобразным образом – словно оборачивают или упаковывают и затем исторгают из своего тела. Упакованные струны некоторое время проводят во мне именно в таком состоянии, а затем, благодаря особенностям моего организма, снова распаковываются. И для чего они это делают? Разумеется, отвечать мне никто не спешит. Странные существа. Противоестественные. Ой! Птички-ласточки! Именно так и именно с таким же ощущением я дала определение ожившему покойнику, мучившему мою подругу. Что же это получается? Они связаны? Но как? Нет, хватит. Остановись, Нейделин. Для одного раза ты и так наделала слишком много всего. Все проблемы за раз не решаются. С этим, вне всякого сомнения, весьма мудрым решением, я и принялась за нелегкое дело возвращения себя к обычному состоянию. Почему нелегкое? Потому что в момент перехода исхадати рванулись наружу, словно увидели выход. Выхода я им, естественно, не предоставила. Они отомстили тем, что на миг вгрызлись в меня словно зубами. Мерзость! Я оглохла? Ослепла? Что со мной? Возвращение из МРАКА было ужасным. И не только из-за паразитов, кишащих во мне, ни оттого, что исчезли те ощущения, которыми я существовала мгновенье назад. Будто из простора космоса вдруг попала в душное тесное помещение. Неужели я раньше так жила и не представляла, что возможно иное восприятие этого мира. Вернуться во МРАК? Нет, не стоит, не сейчас. Я так устала, что уже и не бодрствую и не сплю, а нахожусь в каком-то полубреду. Но, несмотря на эту усталость, я все же воспринимаю окружающее. Приоткрываю глаза. Моя спальня. Я лежу раздетая на шелковых простынях, вовсю пылает камин, а вокруг постели стоят подсвечники с толстыми, наполовину оплывшими свечами. Я тяну на себя мягкое тепло огня и пытаюсь зевнуть. Лучше бы не пыталась. Раны заживают, но все же не настолько быстро, чтобы мне в ближайшие полторы дюжины жить в свое удовольствие. А учитывая, какие именно органы задеты, смеяться, ругаться, плакать и… зевать мне противопоказано. Сзади раздается шорох и приглушенный голос Эррадана: - Стой, бессовестный! Куда тебя несет в спальню к женщине. - Он все время сюда рвется, - голос сиделки немного усталый, но все же с нотками умиления. - Да знаю, - Эррадан, похоже, не в первый раз пытается остановить нежеланного посетителя. Кстати, кого? Мне стоит некоторого труда прислушиваться к окружающему, но я все же позволяю себе улыбку. Мой щенок. Вот уж действительно проказник! Раз мне удается улыбнуться, то действительно пошла на поправку, решаю я и замираю в раздумье – не попытаться ли сменить положение. Правый бок, на котором я, похоже, пролежала не одни сутки, затек до безобразия. С другой стороны, поворачиваться сейчас слишком опасно. Остается одно. Я снова касаюсь струн своего тела, чтобы разогнать застоявшуюся кровь, но раньше, чем я успеваю понять, как, МРАК снова напоминает о себе. На этот раз я не проваливаюсь в космическое пространство, но его тень накатывает на меня, словно волна, мягко и болезненно (от рывка исхадати) туманит мой разум для того, чтобы в следующий момент я смогла воспользоваться всей полнотой предоставляемых им возможностей, и отливает, как только я заканчиваю. Теперь можно и уснуть. Но кто-то иного мнения. - Я подожду, отнеси его на кухню, - велит моей сиделке Эррадан, - и сама попей чаю. Совсем притомилась. - Вы, наедине с тэей княгиней… - Деточка, если ты не заметила, то тэя княгиня сейчас не в том состоянии, чтобы пытаться ее обольстить. К тому же, скажу тебе по секрету, ее муж мне нравится куда больше. - Скажете тоже! По секрету! – фыркает служанка, и я слышу, как шуршит ее платье. Шум шагов Эррадана, который подходит, чтобы взглянуть на мои раны, прерывается совершенно неожиданно. - Кто посмел! – его гневный рык относится к вспыхнувшему монитору. - Простите, тай Глинев, - тай Уссо тоже понимает, что момент не самый удачный. - Его высочество еще не вернулся, а император потребовал немедленно соединить с Вами. - Я сейчас… Проклятье! Я только что отослал сиделку немного отдохнуть. Переведите сюда. Постойте. Постель видна? - Нет. - Переводите. Спустя несколько секунд я услышала голос свекра. - Ждешь? - Простите, мой властитель… - смутился Эррадан. - Я говорю, ожидаешь моего сына. Я помешал? Хотя, ты еще одет. - Разумеется… то есть… - Надо же, ты еще помнишь, как краснеют. - Но почему Вас удивляет, что я в одежде? - Потому что сейчас половина третьего ночи, а ты в его спальне и вокруг горят свечи, - не дождавшись ответной реплики, император продолжил: - Я не ругаться с тобой собрался. Успокойся. - Вашему величеству ругаться со мной? – Эррадан был искренне удивлен. - Кажется, обычно Вы не снисходите для того, чтобы… - Чтобы обращать на тебя внимание, - перебил его император. - Конечно. А ты ожидал иного? - Нет, ни в коем случае. Меня удивило, что сегодня мой властитель… - Отставить. Оставьте властителей и прочую придворную муть для официальных разговоров. Вы в спальне, и я отпустил свиту. Так что хоть раз можно поговорить без свидетелей. - Я слушаю. - Лучше отвечай. Не как императору – как отцу. У меня всего два сына, и с обоими творится нечто, чего я не могу понять. Вларимир не твоя головная боль, но Джашуар… Ведь на него только что покушались. Аристократия требует, чтобы он в ближайшее время обзавелся наследником. Я, конечно, понимаю всю нелепость этого требования, но хотя бы жениться он должен. Но вместо того, чтобы принять невесту и заткнуть этим особо крикливые рты, он заявляет: «Не дождетесь!» - и хлопает дверью. Улыбаешься! - Ну что Вы, государь, как я могу! - Ты!? У тебя и не на такое наглости хватает. Ты действительно не хочешь делить его с женой? - Ни в коем случае! - Да? - То есть… Джашуар… Невеста, которую предложили аристократы… Это была Юлия Саявира? - Да. - Та самая, которая еще в начале лета объявила на всю столицу, что собирается выйти замуж за наследника престола, а затем принести ему в подоле бастарда от Юрлаэ. Неужели мой тай полагает, что его сын согласится на брак с подобной… девой? - Надо же! Не думал, что княжна столь глупа. Или неосмотрительна. Кому она это сообщила? - Своей подруге, но столь громко, что окружающие могли слышать весь разговор от первого до последнего слова. - Женские сплетни! - У той, которая поведала об этом, не было причин оговаривать княжну. - Любая девица на этой планете… - начал было император и вдруг запнулся. - Это была исхадати. Только им безразличны наши дрязги. У них своих хватает. Джашуар ведь достаточно давно заигрывает с играющими звездами, - это был не вопрос, а размышление вслух, и Эррадан благоразумно не вмешивался. - Поэтому он и слушать не захотел о девице Саявира. И о любой другой. Скажи, у него действительно есть шанс, или он гонится за призраком? Ты ведь никогда не желал ему зла. И прекрасно понимаешь, что вопрос о его женитьбе встанет снова - и достаточно скоро. Может, мне стоит его поторопить? - Только не сейчас! – вскричал Эррадан, падая на колени. - Умоляю, мой повелитель, дайте ему время. - Время? Сколько? - Не знаю. - Ты даже не знаешь, о чем просишь, а я не хочу умирать, не повидав внуков. - Мой повелитель! У Джашуара была отчаянная надежда, но она очень близка к тому, чтобы рассыпаться на струны безнадежного отчаяния. Пока этого не произошло, проявите милосердие. Не давите на него. Он с ума сойдет! - Вларимир засыпал нас ворохом подробностей, но умолчал о главном. А он умеет прятать важное за мелочами. Скажи, когда покушались на Джашуара, было ранено несколько человек. Кто-то видел исхадати. Повлияло ли произошедшее на его… гм!.. надежду? - Да, повелитель. - Исхадати отказались иметь с ним дело? - Нет. - Тогда что, к ………, происходит! – взревел вдруг мой свекор. - Я не могу ответить на Ваш вопрос. Это не моя тайна. - Не можешь ответить! Я еще пока что император этой… империи! Хочешь отвечать не мне, а дознавателям службы безопасности? Полагаешь, что Джашуар тебя защитит? Или Вларимир скроет от меня твои показания? Имперская Безопасность состоит не только из моего сына. У меня еще достаточно власти стереть тебя в пыль! Отвечай! - Я во власти моего государя, но ему вовсе не требуется прилагать усилий, чтобы превратить в пыль то, что и так ею является. Мне нечего добавить к уже сказанному. Служба Безопасности знает, где меня искать. Я жду. - Наглец! - тон императора неожиданно смягчился. - Я, пожалуй, воплотил бы свои угрозы в жизнь, принадлежи твоя преданность кому–нибудь другому, но лишать собственного сына человека, на которого он может положиться… Сообщишь мне, если ситуация изменится. Без подробностей. Но если ко мне снова заявится делегация, я хочу избежать хлопанья дверьми. - Я слышал тебя, мой повелитель. - Джашуар уехал три четверти часа назад. Скоро будет. Приятной ночи, - властитель отключился, не дожидаясь ответа. - Уф! – Эррадан выпустил воздух и поднялся на ноги. Не знаю, как он, а меня бы угрозы свекра напугали до… неприличия. У фаворита моего мужа либо нервы были крепче, либо опыта общения с императором побольше. Впрочем, все это не так важно, если действительно любишь. А Эррадан действительно любит Джашуара. И все же мне захотелось немного поднять его настроение. Поэтому я приподняла голову и пообещала: - Все будет хорошо, Эррадан. На этом действе силы окончательно оставили меня, и я провалилась в черноту заслуженного сна.