***
Эмиль Савиньяк мечтал о медицине буквально класса с седьмого – когда его отца буквально вытащили с того света после инсульта. Тогда подросток и стал мечтать о том, чтобы спасать людей. Мечты не пропали – после окончания школы вопреки ожиданиям родителей, Эмиль не пошел вместе с близнецом в Высшее Военное Училище, а поступил, с первого раза в Медицинский Королевский Университет в Олларии – на врача общей практики. Хотя собирался перевестись на хирургическое отделение после первого курса. При университете была своя клиника, где студенты проходили практику, начиная со второго курса. И Эмиль, мечтавший о работе ассистентом хирурга на сложных операциях, вдруг пошел в Отделение Детской токсикологии. На вопросы сокурсников отмалчивался или переводил разговор на другую тему. И дома старался делать вид, что весьма доволен практикой. Никто, даже Лионель, не догадывался, что брат плакал ночами после смерти крохотной девочки, добравшейся до капсул для стирки. Что сам выхаживал мальчонку из приюта, отравившегося моющим средством, оставленным нерадивой нянечкой в умывальной комнате. В эту ночь, почти под утро в отделение бригадой скорой медицинской помощи привезли двоих подростков. Их нашли на улице, но судя по состоянию, пробыли там они недолго. Скорее всего, стало им плохо где-то в квартире, и, опасаясь визита полицейских, мальчишек выволокли на скамейку у дома. Эмиль был на ночном дежурстве, и помчался в приемный покой. Одного из мальчишек тут же отправили в реанимацию – состояние было тяжелым. Второго же оставили в отделении. Его Эмиль узнал сразу. «Эстебан Колиньяр. Одноклассник Арно». Еще в первом классе этот мальчишка доставлял немало хлопот учителям, одноклассникам и даже их родителям. Избалованный сверх меры, он не знал ни в чем отказа. И вытворял порой такое, что за голову хватались даже повидавшие много директор и завуч. «Вот и довытворялся» - подумал Эмиль, заполняя со слов матери анкетные данные для истории болезни. Урсула Колиньяр, которую обычно приходилось видеть модную и уверенную в себе, сейчас растеряла весь напор и решительность. Перед ним была испуганная женщина, которая боялась за здоровье своего сына. - Отцу я позвонила, он должен завтра вернуться в Олларию, - жалобно сказала она. И спросила: - А когда можно будет забрать его домой? - Полагаю, не раньше, чем через пять-шесть дней. Необходимо стабилизировать состояние, и обследовать на поражение внутренних органов, - ответил ей дежурный врач. А Эмилю сказал: - В процедурную, и затем в палату, прокапать дефероксамин внутривенно, анализы крови и мочи. - Мне можно с ним быть в палате? - поднялась мать. - Разумеется. Но пока ему делают промывание, я должен расспросить вас еще кое о чем. И боюсь, без вмешательства инспекции по делам несовершеннолетних не обойтись. По закону, я обязан сообщить о приеме психотропных веществ. - Нельзя ли как-нибудь без того? – занервничала Урсула. Эмиль не стал ждать окончания разговора и пошел проконтролировать процедуры. Только сейчас он разглядел лицо Эстебана. Оно, словно стена в подъезде, было исписано черным маркером. Похабные надписи, рисуночки и пятна. «Явно, не сам делал». Но сейчас расспрашивать было бесполезно – из-за спутанности сознания Колиньяр говорил невнятно и больше бормотал что-то про вписку и новых друзей. Увидев Эмиля, попытался приподняться. - Лежи тихо, - тот удержал его за плечо. И про себя подумал, что в палате придется фиксировать руки мальчишке. Хотя и не хотелось бы. Но будет хуже, если тот попытается выдернуть катетер и капельницу. После промывания всего, что можно, Эстебана на той же каталке привезли в палату. У дверей стояла заплаканная Урсула, сжимая пачку салфеток.***
- Где Северин? – первым делом спросил у Эмиля Эстебан на следующий день. Ночь прошла – к счастью, лечение подействовало, и подросток мог осознавать свои действия, внятно говорить и вести себя адекватно. - В реанимации, - ответил Савиньяк. - Разрубленный Змей, - тихо сказал тот, - он… он выживет? - Тут сам Создатель не ответит. Врачи делают все возможное. Эстебан рассказал – хоть и не сразу то, что привело их с другом на больничную койку. - Есть группы в сети, можно найти «вписку». Ну, вечеринку. А мы попали на легион. Там собираются только незнакомые ранее люди. Ну, некоторые приводят друзей, я вот с Рином пришел. Он помрачнел. Эмиль слышал о подобных вечеринках, где творились не самые безопасные вещи. И молил Абвениев, чтобы на подобную вписку не затянули Арно. - Не рановато ли для подобных развлечений? Вам еще и тринадцати нет. - Мне уже есть, - слегка обиженно ответил Эстебан. И добавил: - Там все старше были, лет по шестнадцать. Мы первые вырубились. Я не помню ничего. - И там вас так разукрасили? - Ага. Он дотронулся до своего лица: - Чем теперь оттирать-то? Маркер не фломастер, просто не смыть. - Можно спиртом оттереть, но попозже. Через кожу спирт тоже в организм проникает, лучше подождать. - И ходить разукрашенным? Эмиль пожал плечами. - Попробуй маслом оттереть. Оба помолчали, а затем Эстебан попросил: - А вы можете узнать, как себя Рин чувствует. - Давай подождем до завтра. Договорились? И еще – пожалуйста, если захочешь мне что-нибудь рассказать, то не молчи. Я найду время для тебя. - Ага. Эстебан отвернулся к стене и как-то странно шмыгнул носом. Как получается, что самые важные беседы происходят по ночам? То ли днем суета и дела не дают сосредоточиться на том, что действительно важно, то ли просто ночь - время откровенных разговоров. Но в отдельной палате, которую Жоан Колиньяр оплатил для единственного сына, Эмиль слушал сбивчивые слова подростка. - Мы... мне всегда было интересно, что такое вписка, я и фотки в инстаграмме смотрел. А еще там девчонки… ну, они такие... после алкоголя… - Сговорчивые. - Ага. И вообще весело. Потом нам какой-то парень принес таблетки, мы уже выпили касеру, пиво и еще коктейли. Сказал, что будут радужные сны. - Сны. Ты после таких снов вообще не проснуться мог, понимаешь. - Теперь понимаю. Я ведь Рина уговорил туда пойти. Он сначала не хотел… Эстебан так и не сказал, что пригрозил Северину – если не пойдешь со мной, нашей дружбе конец. Только снова шмыгнул в темноте носом. Эмиль прижал мальчишку к себе, покачал – как качал в детстве малыша Арно. - Все наладится. А вы оба, думаю, запомните этот урок надолго. И в другой раз шестнадцать раз просчитаете, и подумаете, нужно ли вам такое веселье. - Ага, - снова повторил Эстебан. Сквозь куртку докторского костюма он почувствовал горячие слезы. Мальчишка буквально не дышал, боясь всхлипнуть. Эмиль дал ему воды, посидел с ним еще немного. Рассказывал о том, что опыт – лучший учитель, берет дорого, зато объясняет доходчиво. А затем рассказал пару смешных случаев из медицинской практики. И ушел, когда Эстебан заснул. Северина перевели из реанимации уже к тому времени, когда его друга выписали. Оказалось, Заль выпил больше таблеток. Но к тому времени у Эмиля закончилась практика, и он не мог проводить так много времени в больнице. А у Арно в школе появился заступник – Эстебан быстро разобрался с мальчишками из параллельного класса, дразнившими Олененка. И вообще стал незаметно опекать Арно.