Just survive somehow

С тех пор как я перешел в Бесстрашие, у меня часто болела голова — пальцев не хватит чтобы пересчитать, сколько раз меня по ней били. Но как оказалось после ночи пьянки, боль от похмелья — совсем другая мука. Мало того что она вышибает всякое желание вставать с кровати, так еще и стирает память. Минут пять мне требуется только на то, чтобы восстановить в памяти события прошедшей ночи. Амар позвал меня играть в Вызов. Со мной точно были Зик и Шона. И еще целый вагон бесстрашных. Начало положено… Что мы делали? Мы катались по ночному городу на поезде, периодически выскакивая из него всей командой, чтобы выполнить очередное дурацкое задание. Помню, что когда привык к компании и достаточно напился — было даже весело. Но что я делал потом? В голове мелькает расплывчатый образ Тори в пижаме. Да, мы завалились к ней под утро, когда вернулись в штаб. А что я там забыл? Фантомная боль в спине дает мне ответ и на этот вопрос. Почему все всегда приходит через боль?! С трудом закидываю руку за спину и нащупываю мягкую ткань повязки. Я сделал татуировку. Вчера мы были у Тори, потому что Амар бросил мне вызов — набить что-угодно на свое усмотрение. Я отчетливо вспоминаю рисунок, который выбрал тогда в салоне. Пока мою спину украшает только пламя Бесстрашия, но задумка была грандиознее. Тори сказала прийти еще. Потом мы посидели в салоне еще немного и разошлись по комнатам. Цепочка событий полностью восстанавливается и расслабленный мозг снова сдавливает тупая боль. Ее еще больше усугубляет тот факт, что на мой матрас с размаху приземляется Эрик и с силой бьет меня по ноге. — Проснулся?! Мудак. Видит же мое состояние и специально орет так, чтобы мне стало еще хуже. Тут я вспоминаю еще одну неприятную деталь: у нас с ним бой сегодня. Судя по его довольному и чуть презрительному взгляду, которым он оценивает мой помятый внешний вид, его это совсем не волнует. — Какой же ты жалкий сейчас, — равнодушно комментирует он. — Знаешь, я рассчитывал победить и почувствовать триумф, но ты даже своей слабостью умудрился мне все обломать. Что за радость от победы над бледной тенью когда-то перспективного неофита? — Иди на хрен, — я говорю это со всей злостью, но эффект немного портит сухой кашель, сжимающий горло. — Серьезно. Иди на хрен, Эрик. — Осторожно, Четыре, — он понижает голос. — А то я не буду тебя жалеть. Со сломанным хребтом сложно будет пройти инициацию. Презрительный взгляд я возвращаю ему с процентами. — Ты очень привык себе льстить. Отвыкай. Чтобы потом сильно обидно не было. — Может ты и прав, — он пожимает плечами, а потом с силой толкает ботинком ножку кровати и громко рявкает: — Подъем! Голову простреливает резкая боль, и ее только усугубляет грохот, с которым открывается дверь в душ. На пороге появляются Шона и Лорен, они не замечают нас и довольно агрессивно о чем-то спорят. — Я не пойму, откуда столько интереса?! — Лорен со злостью комкает полотенце и швыряет его на свою кровать. — Интереса было бы гораздо меньше, если бы ты так не отпиралась! — Я не отпираюсь, просто это мое личное дело, в которое никто не должен лезть! — Я твоя подруга, кому как не мне лезть в твои дела?! — фыркает Шона. — Вот я например могу объяснить, откуда у меня похмелье. А откуда у тебя не только похмелье, но еще и вот это? — она тычет пальцем Лорен в шею. Та раздраженно отталкивает ее руку и перебрасывает волосы через плечо так, чтобы они скрыли темный синяк прямо над ключицей. Мне сейчас сложно думать и сложно понять, почему это так заинтересовало Шону. Я вообще не горю желанием лезть в их разговоры, но у большинства девушек в Бесстрашии на удивление звонкие голоса, и игнорировать их даже при большом желании сложно. — Ладно, — Лорен выглядит выведенной из себя. — Хочешь правду? Это результат пьяного спора и ничего больше. Все! — Пьяного спора? — в голосе Шоны сомнение. — Ты же вчера не играла с нами в Вызов. Или я тоже перепила и уже не помню? Лицо Лорен меняется. — Вы играли в Вызов? Она выглядит немного задетой и я чувствую себя неуютно. Она позвала нас на зиплайн. Хоть это и не стало моим любимым развлечением, было эгоистично не подумать о том, чтобы отплатить ей тем же. С другой стороны, Амар предложил мне это развлечение исключительно чтобы помочь социализироваться, а у Лорен с этим и так нет проблем. Хотя, конечно, это все отмазки. Я просто думал в первую очередь о себе. Не думаю, чтобы она сильно обиделась, скажи я ей такое. Но Шона в любом случае спасает ситуацию. — Я, вообще-то, искала тебя, но ты пропала. А поезд не ждет, так что… Она разводит руками. Лорен вздыхает и кивает. — Ладно. Не последняя игра в моей жизни. Тут она поворачивает голову, замечает нас и поднимает брови. — Доброе утро. А с тобой что случилось? — это она мне. Хочу ответить, но от одной мысли об этом голова болит, да и во рту так сухо, как будто я не пил неделями. Поэтому я просто машу рукой. Лорен понимающе хмыкает и кидает мне бутылку воды, которая стоит у ее кровати. Я ловлю ее в последний момент и пью, пока она не становится пустой. Вот для чего нужны друзья. — Кое-кто перебрал вчера, — ухмыляется Эрик и снова с силой хлопает меня по ноге. Я хочу врезать ему, но понимаю, что навряд ли смогу. — Ясно, — Лорен поджимает губы. — Вы в курсе, что уже опаздываете? — Это он опаздывает, — Эрик кивает на меня. — Я то готов. А вы что скажете, придете посмотреть на это убогое зрелище? Он смотрит по очереди сначала на Шону, потом на Лорен. На ней его взгляд задерживается, и на лице Эрика сама собой появляется странная улыбка, абсолютно ему не свойственная. Я бы даже назвал ее доброжелательной, но… это же Эрик. Шона с Лорен переглядываются и синхронно смотрят на часы. — Мы, может, и придем, — тянет Шона. — А у вас все шансы не успеть, — заканчивает Лорен. — Десять минут до начала. — Слыхал, Четыре? — Эрик поворачивается ко мне и его улыбка снова становится насмешливой. — Хотя, если ты не придешь, я пойму. В конце концов, шансов у тебя нет ни так, ни так. — Закрой рот, — огрызаюсь я. — И уйди с моей кровати. Эрик еще раз бьет меня по ноге и встает так резко, что матрас качается, вызвав новый приступ головной боли. — Потрудись явиться вовремя, — бросает он. Поравнявшись со своей кроватью, достает что-то из-под матраса и швыряет Лорен в лицо. Та вздрагивает, но ловит. Только я собираюсь подняться на ноги, как ее громкое восклицание снова заставляет мозг болезненно сжаться. — Когда ты успел?! Эрик пожимает плечами. — Встал пораньше, съездил в город. Лорен на секунду меняется в лице, а потом закатывает глаза. — Кончай врать. Они были у тебя, правда? Все это время. Эрик ничего ей не отвечает, просто разворачивается и уходит, с силой захлопнув за собой дверь. — Придурок, — комментирует Шона, глядя ему вслед. Критически смотрит на меня и сочувственно качает головой. — Сходил бы ты в душ, выглядишь и правда помято. И, Четыре, — она широко улыбается и поднимает вверх два больших пальца, — удачи! Лорен согласно кивает. Ее взгляд скорее обеспокоенный, и я ее прекрасно понимаю. Когда прохожу мимо, краем глаза замечаю у нее в руках небольшую пластиковую банку для таблеток. Она уже пила такие, когда восстанавливалась после драки. Интересно, стоит попросить оставить парочку для меня? Мне бы уже сейчас не помешало восстановление. Вымученно улыбаюсь и жду, пока они уйдут, чтобы пойти в душ. Когда прибегаю в зал, ринг уже занят. «Все, опоздал, — мелькает в голове паническая мысль. — Опоздал, значит проиграл». Но потом вижу, что на ринге стоят не неофиты, а четверо взрослых бесстрашных. Они о чем-то переговариваются. Эрика вообще нет в поле видимости. Нахожу среди своих Зика. — Что здесь происходит? — Демонстрация, — он пожимает плечами. — Не знаю, вообще-то. Амар еще не пришел, а эти отказываются говорить, — он презрительно кивает на бесстрашных. Они лишь изредка кидают на нас высокомерно-снисходительные взгляды, и от этого мне хочется разбить нос как минимум каждому из них. — Эй, — перед нами возникает Лорен, — нужно поговорить. Голос у нее напряженный, а взгляд сердитый, но вскоре выясняется, что дело не в нас. Один из парней на ринге — ее брат, а они недавно крупно поссорились. — Я узнала все, — Лорен понижает голос. — Прям все? — ухмыляется Зик. — Расскажи тогда, как самолеты держатся в воздухе и не падают? — Ха-ха, — она закатывает глаза. — Я узнала у родителей про допрос изгоев. Там сто-олько информации! Зик оживляется, а я вижу в этом способ абстрагироваться от похмелья и волнения перед спаррингом. — Рассказывай. — Это долгая история, — она качает головой, — не здесь. Давайте соберемся после обеда в общежитии. — Я не могу после обеда, — говорю я. Как раз на это время мы договорились с Шоной потренироваться. — А я не могу после ужина, — расстраивается Лорен. — До завтра уже все забуду. — Слушайте, — Зик поднимает ладонь, — я знаю классное место. Это наш с Шоной тайник, прям под куполом. Туда почти никто не ходит. Предлагаю пойти туда после отбоя. — Куда это вы собрались после отбоя? — пока мы говорили, к нам незаметно подкралась Шона и повисла у Зика на плече. Она толкает его в бок и наигранно грозно заявляет, — ты не можешь идти в наш тайник без меня! И кого попало тоже туда брать не можешь! — Очень мило с твоей стороны, Шона, — я складываю руки на груди и поднимаю брови. — Кого попало? — Ну вы, допустим, не кто попало, — снисходительно улыбается она. — Но я хочу участвовать. — А ты хоть знаешь, в чем? — А, какая разница, — она пожимает плечами. — Но мне нравится компания. Зик фигни не предложит, с Лорен весело, а ты — наш надежный и трезвый голос разума. — Ага, трезвый особенно, — смеется Зик. — Отвали, — отмахиваюсь я, но не могу не улыбнуться. «Мне нравится компания». Мне тоже она нравится. Для этих троих все в порядке вещей — легко сходиться с людьми, легко находить друзей, легко выстраивать отношения и по-братски обнимать друг друга… Помню, как еще две недели назад был твердо уверен в том, что друзья мне не понадобятся — достаточно будет сконцентрироваться на прохождении инициации и сменить фракцию, чтобы уйти от отца. Но сейчас я понимаю, что инициация Бесстрашия не ограничивается только физической и психологической подготовкой, только не в моем случае. Навык социализироваться, то, о чем мне уже говорил Амар — это часть моей личной инициации. В Бесстрашии без поддержки сложно, а у меня… у меня она есть. И это хорошо. Шона никогда не давала повода в себе сомневаться, так что я кратко пересказываю ей наш с Зиком вчерашний разговор. Она воспринимает как должное тот факт, что мы собираемся влезть в то, что нас не касается. И с удовольствием подключается. Стоит нам сговориться о месте и времени встречи, как дверь в зал громко открывается. Но вместо долгожданного тренера на пороге я вижу Эрика. Он подходит прямо ко мне и мрачно бросает: — Спарринг отменяется. Хоть я и не чувствую себя готовым, эта новость меня не радует. Я уже морально настроился и не люблю, когда планы меняются в последний момент. Эрик тоже выглядит крайне недовольным. Я поднимаю брови. — Почему это? — Ты не видишь, ринг занят? — он презрительно кривит губы, но все же снисходит до объяснения. — Говорил с Амаром только что. Он там, — Эрик кивком головы указывает на дверь, — выясняет что-то с эрудитами. — Что им тут делать? — взвивается Шона. — Понятия не имею. Но они будут торчать здесь до вечера. Джанин хочет лично понаблюдать за тем, как проходит инициация, — он складывает руки на груди, всем своим видом выражая неодобрение. — Сегодня после обеда нас всех погонят проходить пейзажи страха под ее контролем. Живот неприятно скручивает от этой новости. Ловлю на себе взгляд Шоны. Придется перенести тренировку на вечер. Зик так плотно сжимает губы, что они бледнеют. — Они не имеют права здесь командовать. Какого черта?! — Пойди и спроси. — Или ты нам расскажи, — предлагает Лорен. — По-любому же знаешь. Эрик пристально смотрит на нее, переводит взгляд на всех остальных и самодовольно улыбается краем рта. — Знаю. — Ну, мы наверное подождем полчаса, пока ты тянешь драматическую паузу? — саркастично интересуюсь я. Он недобро сверкает глазами в мою сторону. — Повежливей… Четыре. Прости, — он демонстративно спохватывается, — чуть не назвал тебя стиффом. Опять. Просто «Четыре»… Обращаться к человеку по номеру очень непривычно. Может, я буду называть тебя настоящим именем? Мне с трудом удается удержаться и не накинуться на него прямо сейчас, не дожидаясь спарринга, которого судя по всему и не будет. Руки сами собой сжимаются в кулаки, ногти впиваются в кожу. Никогда я еще не чувствовал такой ненависти к человеку. Ненависть к Маркусу — чувство совсем другого рода. — Называй как хочешь, — максимально спокойно говорю я, — пока можешь. Не сегодня, так завтра я сломаю тебе челюсть и тогда имена сможешь только на бумажке писать. Эрик насмешливо изгибает брови. На губах улыбка, в глазах лед. Интересно, у него бывают другие выражения лица? — Посмотрим, — негромко говорит он. — Зачем ждать до завтра? Давай решим все прямо здесь, прямо сейчас. Его плечи напрягаются, я готов реагировать моментально. — Слушайте, на это еще будет время, — раздраженно осаждает Зик. — Подумайте про Амара, не портите ему день инспекции! Несколько долгих, невозможно долгих секунд мы с Эриком сверлим друг друга взглядом. Я скорее вырву себе глаза чем первым отвернусь. Но этот бессловесный диалог, пропитанный злостью и взаимной неприязнью, прерывает резкий хлопок в ладоши перед нашими лицами. Лорен благоразумно отскакивает, когда мы резко разворачиваемся к ней, но выглядит при этом удовлетворенно. — Угомонитесь уже, ну? — просит она и смотрит на Эрика. — И объясни наконец, что эти придурки здесь забыли? Бесстрашные на ринге от скуки уже начали отрабатывать друг на друге фирменные приемы. Они хороши, надо отдать должное. Универсальные солдаты. Эрик тяжело вздыхает, тоже бросает быстрый взгляд на ринг, а потом говорит так спокойно, словно только что не был на грани срыва. — Шесть лет назад Джанин в кооперации с бесстрашными лидерами разработала инновационную на тот момент систему подготовки инициированных. Эти парни были из той группы, которая первой на себе испытала новые методы. В этом году правила снова обновились, — он поджимает губы, — надо полагать, опять не без участия Метьюз. Так что теперь, судя по всему, она хочет проверить, как изменения повлияли на процесс инициации и на нас самих. Мы впятером переглядываемся и ничего не говорим. В воздухе повисает напряжение, я чувствую его очень отчетливо. Никому из нас не нравится чувствовать себя подопытной крысой, а если теория Эрика верна, то именно так нас эрудиты и видят. И судя по его лицу и тону, ему это нравится не больше моего. Что делает нас солидарными хоть в одном вопросе. Амар появляется в зале через пару минут и далеко не в самом хорошем расположении духа. Его натянутая улыбка не скрывает от меня того, что на самом деле он нервничает. За ним небольшой вереницей семенят эрудиты: небольшая делегация в составе пяти человек, среди которых я мгновенно узнаю Джанин. Она смотрит на нас по очереди, не обходя вниманием ни одного неофита, и ни на ком не задерживаясь. Ее взгляд холодный и изучающий. Я отворачиваюсь. — Сегодня у нас будет другой формат тренировки, — громко говорит Амар, заведя руки за спину. — Все ваши спарринги переносятся на завтра, а сейчас попрактикуем командную работу. Скоро мы с вами будем играть в Захват флага, — в его глазах мелькает искра настоящего веселья при виде вспыхнувшего возбуждения на лицах неофитов, — и для того, чтобы победить, вам надо уметь работать сообща, не отвлекаясь на внешние и внутренние раздражители. Так как команды набираются без учета ваших личных предпочтений, то ваши сегодняшние противники могут оказаться завтрашними союзниками, — при этих словах он абсолютно точно смотрит на меня, потом на Эрика. Легко прищуривается, и быстро отводит взгляд. Указывает на бесстрашных на ринге. — Эти ребята были лучшими неофитами в своей группе, когда стали членами фракции шесть лет назад, — двое из них самодовольно ухмыляются, еще двое никак не реагируют. — Так что я решил, будет честно поставить против них лучших борцов в наборе этого года. Потом, возможно, снизим планку… — Сейчас дерутся только самые лучшие, — холодный бесстрастный голос Джанин прерывает тренера на полуслове. Амар глотает недовольство и с видимым усилием выдавливает короткое «как скажете». В его движениях, когда он вызывает на ринг, появляется резкость. — Зик, — отрывисто говорит он. — Адам. Четыре. Эрик. На ринг, живо. Мы не заставляем себя ждать. Каждый из этих четырех бесстрашных смотрится крупнее и сильнее, однако это только на первый взгляд. Поравнявшись с ними я замечаю, что мы почти одного роста и комплекции. И даже то, что они смотрят на нас как на заведомых покойников, не выводит меня из себя и уж точно не пугает. — Правила просты, — объявляет Амар. — Побеждает та команда, чей боец последним остался на ногах. У вас есть две минуты, чтобы обсудить тактику боя. По звонку начинаем. Время пошло. Адам подзывает нас к краю ринга, мы группируемся и пытаемся придумать, как справиться с четырьмя профессиональными солдатами. У них наверняка уже есть отработанная схема. Зик думает также и предлагает не идти в наступление первыми, а дождаться первого броска со стороны противника — после этого каждый возьмет на себя по одному, чтобы избежать «бессистемного мордобоя». Возражений нет. — Как делить будем? — интересуется Адам. Судя по тону, для него это все веселая игра. — По ходу дела посмотрим, а пока беру на себя Рика, — коротко бросает Эрик. — Я видел как он дерется, стиль сложный, но однообразный. Адам кивает. — Да, я помню. У него травма левого плеча, ты в курсе? Целься туда. Я возьму Грэгсона. Тот, что с дредами. Четыре? — Беру второго слева, — киваю на парня с татуировкой дракона на предплечье. — Тогда мне рыжий, — пожимает плечами Зик. — Не помню, как его зовут. Знаю только, что он куда лучший стрелок чем боец. — Кстати об этом, — устало вздыхает Эрик и смотрит мне за спину. — Чего тебе? Я оборачиваюсь и вижу Лорен. Времени у нас осталось полминуты, так что она весьма лаконична. — Все наши хотят, чтобы вы выложились на полную, потому что эти козлы считают себя непобедимыми. Пусть поймут, что это не так, — само собой, мы киваем. Она улыбается и быстро добавляет. — Вы лучшие. И мы в вас верим. И желаем удачи. Адам прижимает руку к груди и растроганно смотрит на остальных. — В самое сердце! — громко восклицает он. — И лично от меня, — Лорен понижает голос и складывает руки перед собой на груди, как в молитве, — если кто-то будет драться с Риком, пожалуйста, пожалуйста, сломайте ему нос. Или хотя бы обеспечьте легкое сотрясение. Эрик едва заметно ухмыляется. — Принято. Лорен как-то странно смотрит на него, а потом улыбается так искренне, что ее лицо фактически расцветает. — Супер! — она поднимает два больших пальца вверх, посылает нашей команде воздушный поцелуй и быстро отбегает от ринга, к другим неофитам. — Вот вам и семейные ценности, — насмешливо произносит Зик. — Время! — кричит Амар и тут же протяжно звенит звонок. Через две минуты после начала спарринга становится ясно, что поделить противников между собой было отличной идеей. Отдавая должное, мы неплохо справляемся — ровно до тех пор пока я не пропускаю удар в челюсть. Мир кренится в сторону, боль простреливает не только голову, но и все тело и я падаю на колени. Краем глаза вижу, как Зик дергается в мою сторону, но его блокируют и ему ничего не остается кроме как остаться на месте и продолжить защищаться. Следующий удар приходится под дых, из груди вырывается судорожный рваный стон, мне не хватает воздуха. Каждый из этих бесстрашных бесспорно лучше — кто-то ловчее, кто-то сильнее, но общая тенденция очевидна: будь на ринге кто-угодно другой из нашей группы, они бы уже валялись без сознания. Мы — лучшие, и все же не можем перейти из защиты в наступление. А если я выйду из игры и парни останутся втроем против четверых, шансы победить упадут катастрофически. Я не могу их подвести. Не могу подвести Амара. Не могу подвести Шону и Лорен, которые так отчаянно верят в нашу неуязвимость. И себя я тоже подвести не могу. Мысли о других непостижимым образом действуют на меня лучше любых стимуляторов. По венам разливается адреналин, заставляет боль заглохнуть, и дальше я действую исключительно на инстинктах. Когда мне в голову летит кулак, я перехватываю его и заламываю с такой силой, которой в себе и не подозревал. Парень с татуировкой дракона вопит от боли и неожиданности, и в считанные секунды мы меняемся местами: усиливаю хватку, поднимаюсь и давлю изо всех сил, так что в попытке спасти руку от перелома он падает на колени. Медлить нельзя: замахиваюсь и бью изо всех сил в самые уязвимые места — по ребрам, по лицу, по зубам. Мой кулак быстро окрашивается кровью, своей и чужой. Сквозь гул крови в ушах и характерные звуки схватки слышу, как он бьет рукой по земле, давая понять, что сдается. И в сознании, покрытом черной пеленой, мелькает мысль о том, что нужно остановиться. Но сейчас гены, заложенные Маркусом, сильнее проблесков совести. Так что я бью еще раз, и еще, пока кто-то с силой не оттаскивает меня от поверженного противника. Крепкая рука давит мне на горло — из этого удушающего захвата выбраться сложно. И если ко мне подпустили кого-то из той команды, значит у нас тоже есть потери, нас теперь тоже меньше. Но я ошибся. Грэгсон вывел Адама из строя ненадолго и переключился на меня, но Адам довольно быстро пришел в себя. Через минуту я уже был свободен и мы вдвоём повалили бесстрашного на пол. Двое неофитов против солдата, и мы справились. Как же легче сражаться не в одиночку! Тяжело дышу и убираю волосы со лба. Чувствую тепло и влагу, вспоминаю, что вся рука в крови. Теперь на лице наверняка остался багровый след. На другой части ринга идет не менее ожесточенная борьба. Хоть и Зик, и Эрик — как бы ни было неприятно признавать — выкладываются на максимум, они уже заметно выдохлись, а бесстрашные не только не собираются их жалеть, но и ведут себя откровенно жестоко. Видно, не ожидали оказаться в меньшинстве. Я кидаюсь на помощь Зику, но кто-то резко хватает меня за ногу и я падаю, не удержавшись. Это мой первый оппонент — избитый парень с татуировкой дракона. Один его глаз заплыл, второй налился кровью, и все же из последних сил он пытается мне помешать. В груди зарождается бешенство, расползается прямо из сердца по всему телу, не оставляя места ничему другому. Бью ногой со всей силы и он падает без сознания. Месть стоила мне Зика. Пока я мешкал, а Адам на пару с Эриком пытался расправиться с Риком, Педрад стал жертвой банального, но очень болезненного приема и теперь тоже лежит бесформенной черной кучей на ринге, лицом в пол. Я кидаюсь на его противника. В нашу сторону летят крики поддержки со стороны друзей, но я их почти не слышу. Вся моя концентрация уходит на рыжего, который вырубил Зика. Он дерется жестко и не стесняется бить лежачего. Поэтому я позволяю себе упасть. Довольный победой, он на миг замирает с широкой ухмылкой на губах, глядя на меня сверху вниз, а когда замахивается ногой, я перекатываюсь на бок, хватаю его за лодыжку и резко тяну ее на себя; его ноги отрываются от пола, он падает на живот, а я сажусь сверху и одной рукой давлю на шею, а другой заламываю колено так, что он рискует порвать связку, если сдвинется хоть на миллиметр. Может я и не сильнее его, но однозначно быстрее. Надавливаю еще больше и рыжий стучит рукой по полу, гарантируя сдачу. Я не слишком доверяю ему, поэтому прежде чем он успеет снова напасть — стаскиваю его с ринга. Дальше правила не позволят ему вернуться. Я на последнем издыхании. В голове странный звон, легкие жжет и я даю себе время отдышаться. Но этот отдых ограничен парой секунд: когда поднимаю взгляд, чтобы оценить ситуацию, открывается неприятная картина. Рик оказался потрясающе выносливым и, очевидно, искусным бойцом, раз даже вдвоем Адам с Эриком не смогли с ним справиться. Вид у всех троих побитый и измотанный, но прежде чем я успеваю присоединиться к своим, Адам делает выпад, а Рик чередой точных, едва уловимых движений за несколько секунд выводит его из строя и ставит на колени к себе спиной: теперь рука Адама сильно, почти неестественно вывернута — стоит Тейлору сделать одно движение и она сломается быстрее, чем мы сможем напасть. Локтем другой руки он крепко держит Адама за шею. — Дёрнетесь, и ему будет очень, очень больно, — предупреждает Рик. Он ослаб, но откровенно доволен собой. — Что же выберут стифф и эрудит, а? Давайте проверим. Он чуть надавливает коленом на предплечье Адама и тот рычит от боли сквозь крепко стиснутые зубы. Но яростный взгляд, которым он смотрит на нас, кричит — «не смейте сдаваться». Мы с Эриком переглядываемся. Сейчас мы и правда на одной стороне. А Рик переводит дух и явно наслаждается созданной им завязкой. Вид у него ужасный — один глаз заплыл, на левом виске огромный синяк, под носом видны следы запекшейся крови. И уж не знаю каким образом, но правая рука, которой он теперь держит Адама за шею, рассечена чем-то острым, и на ринг падают темно красные капли. И все же он ухмыляется, глядя на нас по очереди, и в сочетании с остальным его улыбка однозначно напугает любого, кто принадлежит другой фракции. Но мы и так пуганные, причем вещами гораздо более серьезными. Эрик зло смеется и вытирает собственную кровь с губ. — У вас вся семейка такая, да? Надеетесь победить разговорами? Рик открывает рот, но его перебивает громкий голос Лорен. — Так ведь это помогает! Правда, братец? Она вообще за кого?! Бесстрашный напрягается и явно колоссальным усилием сдерживается, чтобы не посмотреть на сестру. Тогда я понимаю, что она пытается сделать — заставить его отвлечься от Адама и дать нам шанс. Но гены делают свое дело и он удерживается от необдуманного порыва. Натягивает улыбку еще шире и смотрит на Эрика. — Что скажешь, эрудит? — хрипло интересуется Рик и кивает на Адама. — Я ведь это сделаю — и глазом не моргну. Как твой друг продолжит инициацию с тройным переломом? Какой же жалкий у него будет рейтинг. — Не льсти себе, — цедит Адам. — Максимум ты способен на двойной перелом! Рик усиливает хватку и издевательски — любезно предлагает: — Хочешь поспорить? — Правильно, поспорь с ним! — снова громкий голос Лорен врывается в эфир. — Наши мальчики это любят! Знаешь, о чем они поспорили пару недель назад? Кто из них первый трахнет твою сестру до конца инициации. Рик резко меняется в лице. Пусть они и в ссоре, но слышать такие вещи навряд ли приятно… мягко говоря. В глазах Тейлора явно читается желание убивать. Грязный прием. А Лорен — по голосу слышу, что улыбается — быстро добавляет: — И знаешь что? Эрик выиграл. Рик смотрит на Эрика, — который явно удивлен не меньше меня, но быстро прячет это за усмешкой и просто кивает. — Хочешь послушать, как это было? — в его голосе тоже издевка. — Знаешь, похоже ее кто-то сильно расстроил вчера вечером. Бедняжку надо было пожалеть, я фактически сделал ей одолжение. Не хочешь сказать спасибо, как любящий старший брат? Рука бесстрашного сжимается в кулак, он стремительно отпускает Адама, чтобы кинуться на Эрика и это становится его роковой ошибкой. Адам чувствует шанс и выворачивается. Рик тут же возвращается в реальность и видя, как жертва ускользает, обещано дергает руку Адама на себя. Он готов завопить от боли, но подавляет крик — смена положения спасла его от перелома, но не от вывиха. Плечо Адама выгибается под неестественным углом, но прежде чем выбыть из игры, даже падая он умудряется сделать подсечку и Рик, теряя равновесие, вынужден его отпустить. Это наш шанс. Дальше я действую на каких-то исключительно интуитивных, по сути своей животных инстинктах, и в памяти чередой ярких вспышек остается лишь то, каких титанических усилий стоит повалить Рика на землю, и то, как уже скоро он бьет ладонью по руке Эрика, который вдавливает его голову в пол, прижав локтем, пока я заламываю Тейлору ноги. А потом — его хриплый кашель, когда мы его отпускаем, собственное тяжелое дыхание и громкий крик Амара. — Побеждают мои неофиты со счетом 4:2! — наш тренер наносит воздуху ликующий удар. Множественные крики и аплодисменты оглушают. Не только другие неофиты радуются нашей победе. Вокруг ринга собралась целая толпа зрителей, хотя я так был сосредоточен на бое, что даже этого не заметил. Взрослые и молодые бесстрашные встречают нас почти как героев. Несмотря на боль и усталость, это ни с чем несравнимое чувство наполняет до краев и дает сил. Тут один из тех, кого я вывел из строя, подает голос. Он до жути раздосадован и обращается к Амару, даже смотрит на эрудитов, и тычет пальцем по очереди на нас, на Лорен и на собственного капитана. — Это нечестно! Она его отвлекала, хотя в бою не участвовала! Но прежде чем мы успеваем ответить, его осаждает кое-кто другой. — Заткнись, Том, — рявкает Рик. — Умей признавать поражение! Честно говоря, не ожидал от него такого. Рик обматывает вокруг раны полотенце, а потом смотрит на нашего тренера, усмехается и абсолютно искренне, пусть и с ноткой горечи, произносит: — Отличная работа, Амар! Тебе не зря отдали место тренера в этом году. Амар довольно кивает. В его лице помимо удовлетворения — облегчение. Подозреваю, весь сегодняшний день — тест не только для нас, но и для него. И мы вместе с ним справились. Обед мы всей группой проводим в медпункте: меня, Зика, Адама и Эрика приводят в порядок перед проверкой уровня нашего бесстрашия в пейзажах, а остальные набиваются в палату тесной группой, чтобы еще раз в деталях обсудить прошедший бой и разобрать его по минутам. Даже принесли нам еды. Больше всех, кажется, улыбкой сияет Лорен. Она с размаху опускается на кровать Адама, на которой уже сидит Эшли, и обнимает их обоих. — Тебе не кажется, что это малость жестоко — так радоваться тому, что родного брата унизили и изувечили? — усмехается Эшли, пожимая ее руку. — Кажется, — честно признается Лорен. — А когда мы помиримся, мне даже будет стыдно. Но сейчас я на него зла, поэтому не скажу, что сильно расстроена. Он мальчик не маленький, переживет. Тем более увечья не смертельные. А вы, — она смотрит на нас, — просто бесподобны! — Я и подумать не мог, что Рик настолько… качественный бесстрашный, — Джим все еще потрясен. — Ага, — подхватывает Карл. — Хотя можно было догадаться, раз у него командующая должность на стене. Но черт возьми, Лорен, — он вдруг смеется и одобрительно смотрит на ту, с кем вырос в одной фракции бок о бок, — твой ход был шикарен! — И главное, очень вовремя, — подхватывает Джим. Троица бывших искренних самодовольно переглядывается. — Между прочим, — оживляется Эшли и ухмыляется, — это новость! Она переводит взгляд с Эрика на Лорен и щелкает языком. — Так-так-так! А нам то казалось, вы терпеть друг друга не можете. — Ну, знаешь, — ухмыляется Лорен, — от ненависти до любви… — Так это правда? — Адам выглядит потрясенным и уязвленным. Он смотрит на Эрика. Тот тоже ухмыляется и пожимает плечами: — Прости, дружище. Кто не успел — тот опоздал. — Да идите вы к черту! — на волне эмоций Адам сбрасывает с себя руку Лорен и отворачивается к стене. Его самолюбие явно сильно задето. И тут Дункан разряжается смехом. Подходит к брату и несильно бьет его по затылку. — Да вы что, народ, серьезно? — он смотрит на всех остальных. — Просто гляньте на этих двоих! Да они же с вас уже минут пять тащатся! И правда, Лорен почти до крови прокусила губу, чтобы сдержать смех. — Так это правда? — голос Эшли звучит немного разочарованно. — Вы не спали? — Спали, — кивает Эрик. — По ночам. Каждый в своей кровати. Она все еще выглядит не до конца убежденной. Тогда Эрик закатывает глаза и раздраженно вздыхает. — Брось, Эш, — он подходит, садится напротив и начинает на пальцах объяснять ей, как жизнь устроена. — Нам нужно было преимущество. Мы, конечно, могли не вестись на шантаж и вдвоем вывести его из строя, но Тейлор не блефовал, он бы и правда сломал Адаму руку. Нам оно надо? А Лорен не придумала ничего лучше, чем надавить на инстинкт опеки. — Так вы меня спасали таким идиотским способом?! — восклицает Адам. Приподнятое расположение духа быстро возвращается к нему. Он смотрит на Лорен и интересуется: — Так а почему Эрик? Могла бы сказать, что это я тебя, — он стучит кулаком по ладони. Лорен в ответ бьет его по лбу. — Могла бы. Чтобы он разозлился на тебя и сломал руку? Цель была — отвлечь. Вот я и отвлекла. А дальше уже вы справились. Крутая была подсечка, кстати. После этого все разговоры возвращаются к прошедшему бою. И когда меня вовлекают в обсуждение того, как можно было улучшить победную стратегию и где мы допустили ошибки, я с удивлением замечаю, как легко втягиваюсь. И как мне это нравится.

***

В комнате ожидания непривычно тесно — тут не только неофиты и эрудиты, но еще и полно взрослых незнакомых бесстрашных. Хотя одно лицо я все же узнаю — девушка с алыми волосами, которая была с нами в тот памятный вечер на зиплайне. Она как раз снимает электроды с головы Амара. Зачем он проходит через это? Остается только гадать, потому что когда он выходит, то не говорит ни слова. Только смотрит на меня долгим пронзительным взглядом, в котором сквозит горечь и решимость. Одним этим взглядом он желает мне удачи и предупреждает быть осторожнее. Когда сажусь в кресло, Анабель беззаботно улыбается мне и протягивает провода. — Сегодня я побуду за Амара, — она подносит шприц к моей шее, — пусть передохнет от вас. Не облажайся, парень. И на этой позитивной ноте я погружаюсь в симуляцию, успевая подумать лишь о том, что не хочу, чтобы она видела Маркуса в моем персональном кошмаре, не хочу, чтобы узнала мое настоящее имя. И мои мечты оправдываются. Продуваемый всеми ветрами, стою на вершине «Хэнкок Билдинг». Страх высоты. Жутко, но не так, как в первый раз. В симуляции ночь, а я стою на краю крыши — с одной стороны — ночной город, с другой пропасть. Сама площадка крыши отсутствует. Раз управлять симуляцией я себе позволить не могу, то разумных выходов остается два — проехаться на зиплайне без страховки, или попытаться спуститься, используя подручные средства — обломки арматуры, уступы, подоконники и прочий травмоопасный хлам. Можно еще упасть, но это не для меня, поэтому я хватаюсь за первый попавшийся кусок металлической балки и, стиснув зубы, начинаю опасный спуск. «Это все нереально. Это все нереально». Мантра успешно работает до середины спуска, а потом нога промахивается мимо очередного уступа и я лечу вниз. Симуляция заканчивается моей смертью. Не лучший результат, но и не подозрительный. Джанин даже одобрительно кивает мне и отводит взгляд, готовая наблюдать за новым неофитом. Когда все заканчивают со своими пейзажами, Миа предлагает сменить план: вместо столовой поужинать сразу под куполом, чтобы потом спокойно разойтись по делам и не ждать до отбоя. Она даже предупредительно сбегала вниз и взяла для каждого бокс с едой. — Я и так почти всю ночь не спала, — говорит она, протягивая Зику пакет шоколадных маффинов, — да и вы тоже. Давайте дадим себе время отдохнуть сегодня, окей? — Я за, — забираю у нее свой скромный паек и кофе. — Спасибо, Миа. Она улыбается и кивает. Зик и Шона ведут нас мимо Ямы, по тропе над ревущей рекой. Мы поднимается все выше, я стараюсь держаться стены. Миа бесстрашно идет рядом, балансируя на грани, а Лорен замыкает шествие. — Как вы справились с симуляцией? — мимоходом спрашивает Мартинес. — В смысле, вроде ничего нового, но когда делаешь это под присмотром эрудитов… — Да, это отстой, — отзывается Лорен. Ее лицо белее мела, краски к нему обычно возвращаются только спустя полчаса после испытания страхом. Миа пристально — даже слишком пристально — смотрит на нее несколько секунд, а потом отводит взгляд. — Ненавижу их, — она говорит это так тихо, что мне едва удается расслышать. Обычно такой мягкий и доброжелательный голос сейчас исполнен истинной, бессильной злости. — Ты про эрудитов? Она не отвечает, просто кивает и отворачивается. — Говорят, они хотят стать у власти вместо отреченных, — руки Мии сжимаются в кулачки. — Считают, что раз самые умные, то могут нами распоряжаться. Но кто они такие?! — Эй, — я пытаюсь говорить спокойно, хоть и самого злость берет при мысли о том, что именно эрудиты стоят у истоков охоты на дивергентов. Это мне рассказал Амар. Надеюсь, у него не будет проблем после сегодняшней проверки. Раз помогает скрыться мне, значит и сам прекрасно это умеет. — Власти хотят не все эрудиты, только кучка помешанных на мании величия. А таких слишком мало, чтобы устроить переворот в городе. Да они и не осмелятся, без поддержки других фракций и без оружия. Лорен негромко вздыхает. Очевидно, что ей очень хочется вставить слово, но она терпеливо ждет, пока не окажемся на месте. А место и правда стоило этого опасного пятнадцатиминутного подъема. «Тайник» Зика и Шоны — просторная площадка под куполообразной стеклянной крышей Спайра. Сквозь грязные окна пробивается тусклый свет. Каменные блоки здесь выложены в несколько рядов так, что получается некое подобие амфитеатра. Мы рассаживаемся кто куда и раскладываем перед собой еду. Зик делится со всеми маффинами, Шона высыпает на импровизированный столик горсть конфет, Лорен добавляет к ним несколько пакетиков с картошкой-фри. Они весело переговариваются и громко смеются. Я смотрю на это, и перед глазами на секунду возникает другая картина — такая же серая комната, но люди не в черной, а в серой одежде — тихие и молчаливые, они накрывают на стол и готовятся к вечернему собранию в нашем доме. Члены совета с детьми, что постарше, иногда улыбаются друг другу, когда надо передать мытые яблоки или приборы по кругу. Улыбаются одними губами, просят тихо и мягко, и я, вечно оторванный от общества, даже перестаю ощущать себя никем и ничем, чего так упорно добивается отец. Ровно до тех пор, пока не спотыкаюсь и роняю тарелку на пол, не донеся до стола. Она разбивается с громким звоном, осколки разлетаются по всей кухне и у меня сами собой начинают дрожать руки. В то время мне уже хорошо знакомо понятие панической атаки, и остановить тремор я не могу. Отреченные реагируют на неосторожность подростка спокойно, тем более что я тут же кидаюсь исправить беспорядок, но они не знают, не понимают… весь вечер Маркус будет самым что ни на есть гостеприимным хозяином, снисходительным к проступкам сына, но когда за последним гостем закроется дверь, он снова превратится в монстра из моих кошмаров. Не просто представляю, уже физически слышу свист ремня и чувствую фантомную боль от ударов по ладоням, которые умудрились так неосторожно разбить ценную вещь. Стараюсь дышать сквозь зубы, унять дрожь, но осколки валятся из рук, режут мне пальцы, и от беспомощности я теряю контроль еще больше. И вдруг рядом на колени опускается кто-то, чьи-то тонкие пальцы осторожно забирают у меня из рук кусок разбитой тарелки. Резко поворачиваю голову и вижу светловолосую девочку, на вид не старше тринадцати. Ее лицо мне кажется знакомым, хоть и не могу вспомнить имени. Она не смотрит на меня, только очень тихо произносит: «я помогу». И пока я туго осознаю, что впервые после смерти мамы кто-то искренне предлагает мне помощь, она уже успевает собрать почти все крупные осколки. Ее поразительное, не характерное для такого возраста спокойствие влияет на меня лучше любых уговоров, которыми я пытался прогнать страх. В полном молчании, не привлекая внимания, мы вдвоем убираем кухню, тщательно проверяя каждый угол. Потом она подходит к мистеру Прайору и вызывается прямо сейчас вынести мусор. В итоге, когда Маркус приходит домой и жестким взглядом оценивает комнату, он не находит, в чем упрекнуть своего «бесполезного сына». Девочка, имени которой я не знаю, которую даже эгоистично не поблагодарил, спасла меня от побоев этим вечером. Глупо, по-идиотски, но за ужином я сажусь рядом с ней — она отделяет меня от Маркуса и я чувствую себя в безопасности — настолько, насколько это возможно. Глупо. Но каким-то непостижимым образом это работает. Как и подобает, мы едва ли смотрим друг на друга и вообще не разговариваем, но я каждой клеткой тела ощущаю волны спокойствия, которые от нее исходят. Сейчас я не вспомню ни ее лица, ни голоса, но отчетливо помню, что этот человек позаботился обо мне и в ее присутствии впервые за долгое время я смог забыть о страхе. — Четыре! — громкий оклик вырывает меня из пучины воспоминаний и возвращает в реальность. Серая комната, стеклянная крыша. Общий ужин. Друзья не в серой, а в черной одежде. И никакого страха. — Хватит витать в облаках, — с улыбкой зовет Миа и щелкает пальцами. — Вернись в семью и иди есть! На душе вдруг становится необычайно легко. Достаю из своего бокса два куска шоколадного торта и добавляю в общий стол. Я уверен, что запомню этот ужин как один из самых хороших моментов своей жизни в Бесстрашии. Потому что он не просто хороший — он один из переломных. — Итак, — Лорен устраивается поудобнее на одном из камней нижнего яруса и смотрит на нас по очереди. Она готова рассказывать. — Что я узнала. Во-первых, в Морг Центр привезли всех задержанных, в том числе и тяжелораненых… — Тобой? — уточняет Шона. — Да, — нетерпеливо кивает Лорен. — А Зик держал их на мушке, пока вы спускались. Не перебивай. Шона по-детски показывает ей язык. Лорен с усмешкой качает головой и продолжает. — Их допрашивали по отдельности, а потом показывали каждому записи остальных. Мама была в группе «детекторов» и говорит, что реакция была неожиданной. — Кто такие детекторы? — подает голос Миа. — Это отдельная группа людей, которые специализируются на считывании мимики и анализируют вторичные реакции, — говорит Лорен как само собой и хочет продолжить, но видит наши лица и решает сделать паузу, чтобы объяснить. Делает она это весьма охотно. — Смотрите. Любой спорный процесс, включающий несколько подозреваемых, проходит через несколько этапов. С первым все понятно — это Сыворотка правды. Под ней соврать или уклониться от ответа невозможно, так что как правило, в обычных случаях, ею всё и ограничивается. Но в случае с нашими изгоями дело осложнено тем, что они давали абсолютно разные показания. — Интересно, — я опускаю локти на колени и подаюсь вперед. — И не говори, — радостно кивает Лорен. — Нет, про общий ход событий они рассказывали одно и то же, но это могли рассказать и мы. А вот что касается мотивации их поведения… Мотивы у каждого были свои. Не совсем ожидаемо, но допустим логично — каждый всегда думает в первую очередь о себе. Но представления о конечной цели у всех пятерых были абсолютно разными. Понимаете? Тот, которому я прострелила руку, был их формальным главарем. На вопрос «зачем вам оружие» он ответил, что оно нужно его лидеру. — Кому?! Она поворачивается к Зику и мрачно кивает. — Слушай дальше, дальше — больше. Лидера он не назвал, потому что общаются они через посредников. Зачем это оружие лидеру, ему тоже неизвестно, но говорил он о нем чуть ли не с фанатичным блеском в глазах, так что не думаю, что таким преданным людям нужны объяснения. Другой мужчина, который порезал Мию, ни о каком лидере и знать не знает. По его словам, в рядах изгоев выжить нелегко, постоянные стычки вынуждают искать самые отчаянные способы защиты. Так что когда тот, первый, пообещал ему оружие, то он и спрашивать не стал, согласился сразу. К тому же, его безумно радовала перспектива перебить парочку бесстрашных, «как в старые добрые времена», — она делает пальцами ковычки и со злостью сжимает руки в кулаки. Мы с Зиком переглядываемся. Может, речь идет о тех бесстрашных, которые пропали пять лет назад, а потом были найдены мертвыми? — Чудно, да? — саркастично замечает Лорен. — Бесстрашные тоже заинтересовались. Мама говорит, после всех допросов и исследований в Морг Центре его увезли на допросы сюда, в штаб. Надеюсь, узнают что-то полезное. В любом случае, поделом. Слушайте дальше. Одна из женщин, которая постарше — бывшая бесстрашная. Мы с Эриком побеседовали с ней немного той ночью, она яро отвергала концепцию фракций. На допросе выдала, что оружие им нужно, чтобы собрать армию. — Кого-кого собрать? — смеется Шона. — Ты бы так не веселилась, — я не разделяю ее беспечности. — Армию. Да, идея амбициозная, поклонников этой идеи не много, но она думала, что на операцию идет с единомышленниками. Каково же было ее удивление и гнев, когда ей показали запись того первого афракционера. Ведь он и ей не упоминал никакого лидера, обещал обыкновенное возмездие. И это, — мрачный тон Лорен меняется на будничный, — возвращает меня к вопросу, кто такие «детекторы». Когда изгоев рассадили по разным комнатам и давали им посмотреть допросы сообщников, мама с коллегами отслеживали их реакцию. Ну знаете, микровыражения, эмоции, реакцию тела. Искренние не только умеют распознавать ложь, они умеют считывать буквально все. А дальше детекторы делятся друг с другом наблюдениями и на их основании проводят расширенный анализ. Так и становится понятно, в какую сторону копать, чтобы добраться до истины. — Интересно, конечно, — Миа кусает губы и нервно перебирает пряди волос между пальцами. — И твоя мама просто так тебе это все рассказала? — спрашивает Зик с ноткой недоверия. — У нас во фракции это была бы абсолютно закрытая информация. — Бесстрашие — другое дело, — замечает Лорен. — Я же говорила — дальше допросы будут проводиться здесь, и вот тут мы точно ничего не узнаем. А по поводу мамы все просто, — она фыркает, — если папа переходник из Бесстрашия и умеет недоговаривать, а я, соответственно, медленно отучаю себя от привычки высказываться по поводу и без, то у мамы ничего не удержится. Вот кто и правда прямолинеен на сто процентов! — Хорошо, а что по поводу оружия? — Шона хмурится. — Те два пистолета, которые у них уже были. — А оружие они забрали из тайника на окраине города. Кто его туда положил никто не знает, а серийный номер уже был стерт. — За этим местом теперь будут тщательно следить, — быстро говорит Зик. — И навряд ли кого-то дождутся, — качаю головой и поджимаю губы. — Как-то у них все слишком продуманно. — Было бы здорово найти предателя, — Миа мечтательно перебирает прядь волос. — Думаешь, это кто-то из Бесстрашия? — Ну а кто еще может поставлять оружие за пределами штаба? Несколько минут мы молчим. Лорен первая нарушает тишину и встает. — Давайте просто мониторить ситуацию по мере возможностей, идет? Хотелось бы докопаться до правды, но шансы я здесь вижу только если кому-то удастся выбиться в рейтинге на самый верх и работать на правительство. — Или в патруле, — предполагает Шона. Когда спускаемся вниз, мы с Лорен замыкаем шествие. — Как ты? — спрашиваю я негромко. — Готова ко второму этапу? — Надеюсь, — она вздыхает. — Но я вообще-то хочу набрать еще хоть немного баллов на ринге. Попрошу Амара поставить меня в спарринг с кем-то до конца недели. — Думаешь, он позволит? У тебя травма. — Думаю, он точно не откажет. Посчитает, что это глупо, но оставит все на мой страх и риск. Мне это кажется опрометчивым и глупым. Поднять рейтинг можно и в пейзажах, причем гораздо лучше. Но в отношении Тейлор я уже запомнил одно — если что-то твердо для себя решила, нет смысла отговаривать. Какой бы идиотской не была затея. — Помочь тебе? — вырывается у меня прежде, чем успеваю подумать. Отречения во мне хватит на годы вперед, конечно. Она быстро смотрит на меня и улыбается — искренне и благодарно, но при этом как-то грустно. — Спасибо, Четыре. Правда, спасибо. Но ты слишком хорош, чтобы мне помочь. Не вижу связи и поднимаю брови. — Знаешь, начинаю понимать жалобы Зика на женскую логику. Лорен негромко смеется. — Помимо недостатка техники, у меня есть большая ментальная проблема, — объясняет она, — я не хочу избивать людей. Не люблю причинять боль тем, кто мне нравится. Прям не переношу этого. Поэтому постоянно себя сдерживаю, не могу раскрыться, понимаешь? Понимаю. Первые дни в этой фракции я чувствовал себя так же. Потом это почти ушло. — Последний раз когда я влезла в драку и победила, была та ситуация с изгоями. Тогда мне помогла злость — прекрасное, чистейшее чувство. Только с ним, видимо, я пробуждаюсь, только злость снимает с меня этот барьер. А на тебя я злиться не смогу, потому что, как и сказала, ты слишком хорош. — Спасибо, конечно, — говорю я и недолго думаю. — Но все же, ты уверена, что справишься сама? После недолгой паузы она отвечает: — Я буду не сама, — смотрит на меня и усмехается. — Только один человек способен довести меня до той кондиции, когда я готова убивать. Его я и использую. До меня сразу доходит, о ком она, и это кажется мне очень, очень плохой идеей. — Ты попросила о помощи Эрика?! — Ну, вообще он сам предложил, — Лорен пожимает плечами. — С ним так иногда бывает. — Лорен… не стоит быть ему должной. Такие люди как он ничего не делают просто так. — Спасибо большое, а то я не знала, — фыркает она. — Помни, мы знакомы с детства. Спасибо за заботу, но… не стоит переживать. У меня пока все под контролем. Ключевым словом мне здесь кажется это самое «пока». Но раз она так в себе уверена, не буду лезть. Ведь, вполне возможно, она права на свой счет — только выведенная из себя она способна результативно сражаться. А что касается меня — я лучше буду в роли хорошего тренера, чем раздражающего фактора. Надеюсь, это сработает с Шоной и мы (точнее, она) победим в ее следующем спарринге. И уже через несколько часов я убеждаюсь в том, что и я, и Лорен все рассудили правильно. Для тренировки мы с Шоной выбрали дальний уголок тренировочного зала. Там висит пара боксерских груш и при наличии фантазии можно представить, что это Эшли. Я вспоминаю как она дерется, как нападает и отступает. Выделяю пару слабых мест и учу Шону, как использовать их себе во благо. То, как внимательно она меня слушает и с какой готовностью берется за дело, радует. Но концентрация в какой-то момент с нее слетает. Когда она видит в другом конце зала подругу в неожиданной компании. Они там уже минут двадцать, но я предпочитал их не замечать. — А что вы тут делаете? — громко кричит Шона, на пару минут оставив в покое многострадальную грушу. Лорен поворачивает голову в нашу сторону и улыбается, но тут же оказывается на земле. — Не отвлекайся, — рявкает Эрик и ждет, пока она встанет на ноги, чтобы снова атаковать. — А у нас свидание, — говорит Лорен таким серьезным тоном, как будто это правда, и снова становится в боевую стойку. — Видишь, как по разному люди выражают чувства? Шона фыркает. Эрик смотрит на нас и насмешливо прищуривается. — В чем дело, Четыре? Попросил у Шоны уроки самообороны? Не спорю, они пригодятся тебе завтра. Но ты особо не рассчитывай. Хочу разобраться с ним прямо здесь и сейчас. Но умнее будет накопить достаточно злости до завтрашней встречи на ринге. Поэтому беру пример с Лорен и так же невозмутимо отзываюсь: — Конечно. У кого мне еще учиться, явно ведь не у тебя. Эрик смотрит на меня с презрением и открывает рот, но тут вмешивается Лорен: — Слушайте, я ценю высокие чувства, которые вы питаете друг к другу, раз не можете находиться в одной комнате больше получаса без того, чтобы сцепиться. Но давайте отложим это на потом, пожалуйста. Я киваю и поворачиваюсь к Шоне, но тут снова слышу ненавистный голос. — У меня есть идея получше, — говорит Эрик. Берет Лорен за предплечье и тащит к нам. Она не сопротивляется, но вид у нее скорбный. — Я никогда не научусь, — грустно вздыхает она. — Не ной, — отрезает Эрик и обращается ко мне. — Пусть они дерутся. Он выталкивает Лорен вперед и ставит напротив Шоны. — А зачем? — Шона поднимает брови и ухмыляется. — Тебя это заводит? — По-настоящему меня заводит победа, дорогая, — мягко отвечает Эрик. — То, что я завтра выведу из строя твоего, кхм… тренера… это даже не вопрос. А вот если еще и она, — он опускает руки на плечи Лорен, — победит в спарринге тебя, я буду вообще счастлив. — Не надо решать свои проблемы за наш счет, — возмущается Тейлор. Но тут абсолютно неожиданно Шона встает на сторону Эрика. — Да ладно, Тейлор! — она бьет кулаком грушу и опирается на нее плечом. — Не говори, что ты так сильно боишься. Редко когда выражение лица Лорен зеркалит других бесстрашных девчонок. Но сейчас именно тот момент. — Кого боюсь, тебя?! — Конечно, — дразнит Шона. — Думаешь, у тебя есть шансы? — Ладно, — Тейлор улыбается одними губами. — Я сегодня же попрошу Амара, чтобы он вывел нас на ринг. И не жалуйся потом! — Было бы чему жаловаться! Лорен ничего не отвечает, гордо вскидывает голову, хватает Эрика за руку и тянет в другой конец зала. Он поддается. Мы тренируемся до поздней ночи, и засыпаю я с тяжелой головой, но полностью уверенный в себе. Следующий день насыщенный, болезненный и победоносный. Шона с первых минут мощным апперкотом отправила Эшли в нокаут. Мы сошлись на том, что она часто открывается сверху, так что прием пришелся куда кстати. А я избил Эрика. Правильно делал, что копил злость. Теперь она вышла наружу и даже я сам удивился силе, которая во мне открылась, и какой я от себя не ждал. Само собой, и мне сильно досталось. Это было больно, долго, и сейчас я с трудом держусь на ногах. Но я выиграл. Это главное. И вдобавок ко всему Эрик сделал мне большое одолжение — прекратил в принципе со мной разговаривать. Следующий наш контакт происходит только через пять дней. На этот день Амар, после непродолжительных уговоров, поставил Шону против Лорен. Это эгоистично, не по-дружески, да, но я болею за Шону. Мы хорошо тренировались даже после ее победы над Эшли, и я в нее верю. Загвоздка в том, что Эрик, очень болезненно пережив свое поражение, взялся за обучение Лорен с утроенным рвением, и она совсем не возражала. Так что можно точно сказать, что и ее навыки улучшились. А что касается травмы — сейчас она выглядит практически здоровой. И в первые пять минут я убеждаюсь, что она научилась прикрывать слабые места. А мы так на них надеялись! Вся система боя была разработана с учетом того, в чем она слаба. Мы подмечали это, на каждую неудачную блокировку придумывали удачную атаку. Но Эрик, видимо, подумал о том же. Потому что Лорен именно на эти подготовленные выпады реагирует мгновенно. По крайней мере, Шона умеет быстро адаптироваться. Получив несколько раз по лицу, она больше не воспринимает это как игру. Она хороша, по-настоящему хороша. Как и Лорен. Само собой, она все еще не смогла бы потягаться ни со мной, ни с Зиком, ни с близнецами. Но с Шоной… с ней у нее есть шансы. Проходит пять, десять, пятнадцать минут — бой не только не приближается к развязке, но и становится ожесточеннее; каждый новый удар сильнее предыдущего, и в конце концов Шона с Лорен откатываются в разные стороны ринга, чтобы перевести дух. Шона пошатывается и с явным моральным трудом говорит: — Я согласна на ничью, — ее голос хриплый, она сплевывает кровь. Лорен не спешит соглашаться. Она прижимает пальцы к голове и жмурится. Всем понятно, что она на последнем издыхании. Ничья сейчас — лучший для нее вариант. Вот она открывает глаза, отрешенно оглядывается по сторонам. На секунду наши взгляды пересекаются и я подбадривающе киваю. «Заканчивай с этим. Ты молодец». И у меня уже возникает мысль, что она пойдет на это. Но потом она смотрит куда-то вправо и что-то резко меняется в ее глазах. В этом я вижу и боль, и силу, и скрытый страх, который тут же превращается в твердую решимость. И поворачиваться не надо, я знаю, на кого она смотрит. Злость на Эрика накатывает на меня с новой силой. Она не согласится на ничью, потому что боится его реакции. Он уже проиграл мне. Если и она проиграет Шоне — для него это будет двойной проигрыш. А в случае с Эриком, его задетое самолюбие быстро становится проблемой для многих других. Мои руки сами собой сжимаются в кулаки, но все же я воздерживаюсь от комментариев. Так или иначе, сейчас это не столько между мной и Эриком, сколько между Шоной и Лорен. Пока я размышляю, Лорен поднимается с колен и вытирает кровь с разбитых губ. — Предлагаю как всегда, — негромко говорит она. — Все или ничего. — Слушай, Тейлор… — Что, боишься не справиться? — она усмехается, ее зубы в крови. В ней я вижу отчетливое сходство с Риком. Он вел себя точно так же, когда был близок к проигрышу. — Ты уже выдохлась, не отрицай. Просто признайся, что не хочешь опозориться. Я вижу, что она делает. А Шона — сильная, смелая, но такая вспыльчивая Шона — не улавливает связи между бездействием соперницы и ее словами. Она кидается на Лорен и пытается вывести ее из строя апперкотом, которому я ее учил, но Лорен словно этого и ждала: она уворачивается, падает на пол и хватает Шону за голень. Та теряет равновесие и, когда Лорен со всей силы бьет ее по коленям, Шона тоже валится на пол. Они лежат в позе вальта, и после непродолжительной яростной борьбы прямо на земле, Лорен изловчается и упирается ботинком в шею Шоны. Она наполовину стонет, наполовину рычит, и пытается заехать подруге ногой в лицо, но Лорен держит ее крепко и надавливает сильнее — так, что Шоне приходится задрать голову, чтобы Лорен не сломала ей шею. Узнаю этот стиль. Но в отличие от ликования, которое неизменно возникает на лице Эрика при осознании собственной победы, в глазах Лорен — сожаление напополам с непримиримым упрямством. — Боже, Шона, да просто сдайся уже, и закончим! — шипит она с мольбой в голосе. И Шона, безнадежно дернувшись еще пару раз, перестает сопротивляться и стучит ладонью по рингу. Амар объявляет победительницу и Лорен тут же отпускает Шону и отказывается на другой край площадки. Обе они еле дышат и не думаю, что в состоянии самостоятельно встать. Не сговариваясь, мы с Эриком проталкиваемся к рингу и поднимаем их на ноги. — Идти можешь? — спрашиваю у Шоны так тихо, что слышать может только она. Девушка моргает в знак согласия. Подозреваю, ей нелегко не только говорить, но и двигать шеей. — Мы отведем их в медпункт? — обращается Эрик к Амару. Он держит Лорен за талию и, как мне кажется, без этой поддержки она бы упала. Тренер просто кивает и вызывает следующих. Мы тащим девочек к выходу, они прикладывают все силы, чтобы идти по возможности самостоятельно. Но видимость выдержки спадает, когда оказываемся в темном коридоре. Шона опирается на мое плечо и хватается за шею. Лорен снимает руку с плеча Эрика и медленно сползает на пол. Прикрывает лицо руками и переводит дух. Эрик прямо-таки светится от гордости. — Ты молодец, — говорит он Лорен, глядя на нее сверху вниз. Приглаживает ей волосы, словно какой-то кукле, и смотрит на меня. — Что скажешь, Четыре? И чьи методы лучше? — у него в голосе неприкрытое самодовольство. Да, очень смело — взять реванш за счет других. Я ничего не стану отвечать, пока не передам Шону в руки медсестры. Она сейчас важнее споров о том, кто круче. А потом… потом выскажу все, что думаю. В медпункте нас встречает медсестра с дредами психоделической расцветки и, критически окинув взглядом Шону и Лорен, заключает: — Неофиты. Пока ведет нас к свободным койкам у стены, интересуется: — И что, девчонки, кто победил? Обе молчат. Тогда Эрик отвечает за них: — Вот эта, — он перехватывает Лорен поудобнее и чуть поднимает ее над землей. Она либо слишком устала, чтобы сопротивляться, либо не хочет спорить, потому что его поддержка сейчас — единственное, что позволяет ей оставаться на ногах. Он ведь фактически ее сюда донес. И все равно, в моих глазах ему это чести не добавляет. Ведь даже проявляя иллюзорную заботу, он обращается с ней как с каким-то… ручным питомцем, которого хочет выдрессировать на потеху собственному эго. И хоть это и вызывает гнев, все же не считаю себя вправе лезть в их отношения. Надеюсь только, что у Лорен хватит соображения вовремя от всего этого уйти. Тем временем медсестра-бесстрашная уже подготовила для Шоны компресс со льдом и переключилась на Лорен. После недолгого осмотра она заявляет, что им придется ночь провести здесь. Ничего серьезного — по меркам нашей новой фракции — но лучше отдохнуть и «по возможности как можно меньше двигаться». Когда она уходит, Лорен впервые с момента драки смотрит на подругу. И снова в ее глазах поразительным образом смешаны вина и упрямство. — Шона, — зовет она. Та отзывается не сразу. — Чего? — после легкого удушения ей с трудом дается диалог. — Надеюсь, ты не вздумаешь… — Прости меня, — не дослушав, говорит Лорен. Шона издает хриплый стон злости и жалости. Звучит жутковато. — Лорен, прекрати! — Я могла остановиться раньше, — не слушает ее Тейлор. — Мы могли пойти на ничью. Но я не… — Слушай, детка, это Бесстрашие, — с раздражением перебивает ее Шона. — Добиваться победы любой ценой — нормально. Но учти, — она ухмыляется и тут же морщится от боли, — я возьму реванш. Лорен улыбается и выдыхает с явным облегчением. — Ну-ну, — ее ухмылка снова становится живой. — Буду ходить и оглядываться теперь! Медсестра возвращается и сообщает, что у Шоны легкое сотрясение, помимо прочего, и не мешает сделать снимок тазобедренного сустава. Лорен тоже придется сделать рентген — есть подозрение, что ее только недавно восстановленное ребро опять повреждено. Нас с Эриком выставляют за ширму, чтобы они могли спокойно переодеться. И когда мы отходим на приличное расстояние, он ожидаемо раскрывает рот и начинает строить из себя бога-героя. — Я понять не могу, — негромко произношу я, чтобы не нарушать тишину больничного крыла — самого тихого места в Бесстрашии, — как она до сих пор терпит твою помощь? Эрика явно злит этот вопрос. Он кривит губы и бросает: — Так она ведь не дура, нет? Прекрасно знает, что с моими методами стала гораздо сильнее. Ты и сам видел, Четыре. В тот момент, когда она чуть не придушила твою… кхм… ученицу. Не обращаю внимания на издевку и делаю шаг вперед, чтобы он точно меня услышал и понял. — Я видел, как она не хотела причинять боль подруге, — цежу сквозь зубы, — и как хреново ей сейчас, потому что ее гложет чувство вины. Она бы согласилась на ничью, если бы не ты. — Кому нужна ничья? — огрызается Эрик. — Она пересилила в себе жалость и выиграла! — Да ни черта она не пересилила! — я тоже повышаю голос. — Она решила продолжить, потому что испугалась тебя! Твоей реакции! — Что за бред? — Ты и правда считаешь себя умным? Признайся честно, как бы ты повел себя в случае ее поражения? Это значило бы твой проигрыш по всем фронтам, и как бойца, и как тренера, — со мстительным, неожиданным удовлетворением вижу, как перекосилось его лицо. — Если бы тебя там не было, Лорен и Шона прекрасно бы сыграли в ничью, — заявляю я. — И накануне финальных тестов не заработали себе пагубных травм. — Значит хорошо, что я там был, — после непродолжительной паузы произносит Эрик и тоже наклоняется вперед. Его кулаки крепко сжаты. — Синяки у всех заживают. А что касается «душевного состояния» — ничего страшного, перестрадает пару раз и жалость к людям уйдет. И тогда станет, наконец, нормальным человеком. — Ты совсем больной? — не выдерживаю я. — Думаешь, сострадание к людям мешает жизни в Бесстрашии? Да это одно из ее самых сильных качеств! — Ты не знаешь ее так, как я, — отрезает Эрик и бьет себя кулаком в грудь. — Тейлор из той породы людей, которые подсознательно стремятся к власти. Так и не скажешь, но поверь, просто поверь, хоть это может быть и недоступно твоему жалкому пониманию! Но ей мешает не столько недостаток навыков, сколько врожденная человечность. И я по большей мере помогаю ей убить в себе это качество. Только так она выживет здесь и станет кем-то! — Ты псих, — с отвращением бросаю я. — Это же не нормально! Не обязательно становиться садистом, чтобы достичь высот! — Как скажешь, — ледяным тоном отзывается он. — Думай что хочешь, но держи свое мнение при себе. И не лезь в мои воспитательные методы. — Да кем ты себя возомнил?! Мою злость уже невозможно сдержать. Кто он такой, чтобы кого-то воспитывать? Выскочка-эрудит, который возомнил себя великим умом. Движимый яростью, хватаю Эрика за грудки и резко тяну на себя. Он реагирует моментально и мы чуть не ввязываемся в драку, когда ее прерывает громкий оклик медсестры. Она отдергивает ширму и возмущенно интересуется: — Вы в конец охренели?! Я тут и так с двумя справиться не могу, еще и ваши побои потом снимать? Пошли вон из медпункта! Нам приходится отпустить друг друга и разойтись на безопасное расстояние. Перед уходом мы заходим к девочкам. Медсестра опять уходит за какими-то таблетками. — Все нормально, — хрипит Шона и машет мне рукой. Да уж, вот кто точно никогда не потребует к себе жалости. — Что с ребром? — почти безразлично спрашивает Эрик, склоняясь над Лорен. Она пожимает плечами. — Бывало и хуже. Но нам торчать тут до завтрашнего вечера, меня это больше бесит. — Ну это не критично, — он отстраняется и кивает. — В итоге… Тут Эрик обрывает себя на полуслове и резко меняется в лице. — Что это? — резко спрашивает он у Лорен. Смотрит прямо на ее губы. Мы с Шоной недоуменно переглядываемся. Тейлор судорожно сглатывает и невинно хлопает глазами. — О чем ты? — Ты знаешь, о чем я! — рявкает он так, что девушка непроизвольно вздрагивает. Не дожидаясь ответа, подходит к ее кровати и рывком стягивает с нее одеяло. Из его складок выпадает что-то квадратное и блестящее. Падает прямо к Лорен на колени. Она пытается схватить мелкий предмет, но Эрик проворнее. Через секунду я вижу в его пальцах пластинку серебристого цвета, набитую мелкими голубыми капсулами. И понимаю, в чем дело. Это таблетки, которые Лорен глотает по три раза в день. Которые она предложила мне после боя с Эриком. Которые предложила и Шоне пару минут назад. Я не видел этого, но точно знаю, потому что Шона, увидев выражение лица Эрика, тоже спешит проглотить таблетку. Ее шея синяя от гематом, и связки двигаются медленнее и с явным усилием, так что этот жест заметнее, чем у Лорен. Тейлор быстро побеждает растерянность и раскрывает ладонь: — Верни. Эрик вертит пластинку в руках, внимательно ее разглядывает и напрочь игнорирует протянутую руку. Из десяти ячеек восемь уже пусты. — Эрик! — настойчивей зовет Лорен. Но когда он поднимает голову и наконец смотрит на нее, даже мне становится не по себе от такого взгляда. Рука Лорен падает на кровать и она инстинктивно отодвигается подальше. — Скажи мне, — голос Эрика дрожит от сдерживаемой ярости и кажется на тон выше, — сколько раз в день ты их принимаешь? Лорен молчит. — Ну?! — он с силой бьет ногой по ее кровати и склоняется над ней. Лорен сжимается, но взгляд не отводит. И именно сейчас я чувствую, что мне в это точно не стоит вмешиваться. Потому что сейчас, в кои то веки, правота на стороне ненавистного мне эрудита. — Три раза, — наконец отвечает Лорен. — Три раза, — негромко повторяет Эрик. Его голос устрашающе тихий. — Ты совсем поехала?! — А в чем дело, собственно? — подает голос Шона. — В том, что твоя подружка такими темпами сдохнет через пару недель, — бросает Эрик. Шона непонимающе моргает. — Понимаешь ли, — он сминает пластинку в руке, — она настолько дура, что решила позволить себе пить эти препараты, как витаминки. А этого нельзя делать! — его голос срывается на крик и он снова поворачивается к Лорен. Та выглядит по-настоящему испуганной, и все же пытается защищаться. — Ты же специально дал мне таблетки, чтобы я пила их для восстановления! — Я говорил пить по рецепту! — орет он. Таким злым мы уже видели его не раз. Но впервые, наверное, за все время нашего знакомства, я вижу в его глазах не только злость, но и страх. Он смотрит на Лорен неверящим взглядом и качает головой. — Ты вообще понимаешь, что препараты, которые выдаются исключительно по рецепту, и то не всем, нельзя пить в немеренных количествах и тогда, когда захочется? Знаешь, к чему это приводит? — Но я отлично себя чувствую! — восклицает Лорен. — Уже который день пью, и ничего… Эрик прикрывает глаза и медленно, глубоко вдыхает. Пытается совладать с собой. А потом его тон снова становится ледяным и ровным. — Ты и будешь чувствовать себя хорошо. Ближайшие несколько недель. А потом идиллия закончится. Локально атрофируются мышечные ткани. Начнутся проблемы с сердцем. Зрение упадет. Посмотрим, конечно. А то у всех разные симптомы. Но тяжелые состояния я тебе гарантирую. И, честно говоря, поделом. Он швыряет таблетки обратно ей на кровать. Она не спешит их поднимать. Уже на выходе Эрик поворачивается ко мне. — Знаешь, ты прав. Ей надо было сдаться. Все равно лучше уже не будет. Как бы мы не пытались, — он кидает быстрый взгляд на Лорен и с отвращением, как мне кажется, отворачивается. — Не будет толку с человека, который не умеет думать за себя сам и пытается выехать за счет других. С этими словами он уходит, а между нами тремя повисает неприятная тишина. — Не обращай внимания, — наконец говорит Шона. Я смотрю на Лорен. Она замечает это и морщится. — Не надо на меня так смотреть! — тяжело вздыхает и закрывает глаза. — Сама знаю, что он прав. Но я с этим разберусь. А вы с Зиком, — она поднимает голову и снова смотрит прямо на меня, — пока мы тут «отдыхаем», узнайте что-то о допросе тех изгоев в Бесстрашии. Не знаю почему, но мне кажется это очень важным. В ответ я киваю. Не думаю, что удастся узнать что-то ценное. Но попробовать стоит.