Сердцетрясение в Бризигелле

Ровена читала и перечитывала письма, приходившие за последние дни с общей почты близнецов Кинзан. Свой ящик у каждого тоже, конечно, был, но по каким-то причинам реанимировать старую ролевку решили с общего. Да и Лора четко писала в первом письме: «Привет, я тут перечитала наши наработки, не знаю, конечно, насколько я смогла бы все же вдохнуть жизнь в свои тогдашние, честно говоря, отписки, но готова попробовать. Я теперь лично и, на свое счастье, довольно близко знаю настоящую Джемму Уоррен, я ею восхищаюсь, я ее, можно сказать, обожаю. Конечно, я не посмела бы рассказать ей о том, что иду стопами Кэт и кропаю фанфики про реальных людей… но эта история все же стоит того, чтобы написать ее лучше. И, возможно, с другим финалом. Только ты не обидишься, что я все это давала читать брату?» Конечно, Ровена не обиделась – напротив, она мечтала поделиться этим со многими людьми, будь ее воля – просто написала бы книгу. Риварес даже не возражал, сказать по правде, ему было все равно, сколько народу в курсе, его эмоции в процессе игры частенько просто налетали ураганом и сносили напрочь, так что Ровена переставала понимать, где чьи чувства. Но сейчас она вчитывалась в текст и понимала – что-то изменилось. Но что? Лоре настолько захотелось стать Джеммой? Так захотелось, что даже стиль изменился? Слишком изменился. Совсем другой стиль. А что, если… Конечно, Лора и Сандер двойняшки, но они же совсем разные… Неужели проникся другой человек? И Ровена начала новое письмо. «Лора, слушай, а братик ведь и продолжал читать? А может, и сейчас читает? Вы ведь, мальчики, такое любите, когда две красивые девушки и никаких соперников, а?» «Может, кто-то и любит. Но мне нужно было совсем другое, – Сандер уже не скрывал себя. – Быть с тобой хотя бы так, радовать тебя… Да, я писал большую часть, сестра помогла лишь в самом начале. Но это было увлекательно, должен признаться». «Ой… спасибо. Я рада, что тебе понравилось, и мне приятно, что ты еще и ради меня решил вдохнуть жизнь в этот почти забытый проект… Может, когда-нибудь мы изменим все имена, заручимся согласием всех замешанных в семейной хронике моего рода и сделаем из этого книгу? Не знаю, как ты относишься, но всем, кто борется за права женщин, должно быть приятно!» «Книги я, конечно, писать не умею, но с тобой я рад заниматься чем угодно! Если, конечно, ты не обидишься на дерзкую просьбу пойти со мной на свидание». «Я не обижусь. Конечно, если ты не пришлешь сестренку вместо себя!» «Я думаю, ты сразу просечешь, если мы так сделаем. А если серьезно… ты сама-то кого хотела бы видеть?» «Тебя. Но ты же понимаешь, что это пока совершенно дружеская встреча? Погулять, поболтать, я еще должна привыкнуть, что ты на меня… начал смотреть другими глазами. Это немножко странно». «Конечно, я понимаю. Спешить некуда. Сейчас, честно говоря, всерьез выбираю, где учиться, думаю, мы могли бы вместе… Если выберем специальность, которая понравится обоим, я готов год поработать где-нибудь и поступать вместе с тобой». «Я ценю. Правда, очень». Спешить и правда было некуда, и эти самые почти дружеские встречи понемногу входили в привычку.

* * *

А Лора все чаще оставалась одна, точнее, без самой привычной с детства компании. Без своего собственного второго ядрышка, откровенно говоря, братец всегда был несколько в ее тени, и без лучшей подруги. Оставалась либо компания Секая и Стефани (такие серьезные, что аж пугает!), либо вполне взрослые посиделки Джеммы и ее старых и новых подруг. Вот это Лоре по-настоящему нравилось. В этой компании ее принимали на равных, и можно было впитывать и впитывать услышанное, посмеиваясь про себя, а то и вслух – разве Сандер и Ровена в своих университетах узнают о прогрессивных веяниях столько, сколько слышит она? Сама Лора поступала в медицинский и очень этим гордилась. И в самом деле вслух смеялась в адрес Ровены, даже при ее матери: – А еще наследует Риваресу! А все так цивильно, так по-книжному, даже екаев рядом нет толком. Инфинити даже глаза закатила: – Ну ты… вообще. Это же хорошо, что она не вляпается по-настоящему, не сядет, не будет покалечена, что в этом воплощении всем будет хорошо. Тему с отцом она уже отработала, пусть и остальное… – Это верно, – со стыдом признала Лора. – Извините. Инфинити повернулась к Жюли. – Зато теперь со всем этим то и дело вспоминаю, как приехали в Италию, потому что я жутко хотела свадьбу там, и тамошняя родня Лоренцо впервые рассказала мне о Риваресе. И этот рассказ повторить невозможно. Такой народ… Каждый даже радио переговорит! – Италия, – засмеялась Жюли. – Половина во мне этой крови, а никак не привыкну. А потом, помнишь, мы уже с тобой, но без отца Лоренцо, смеялись, что, по идее, карма Ривареса должна быть у меня? – Ну а то ж. Ты у нас дитя греховной страсти и хлесткий кусачий журналист, частенько нападающий на церковников! И это была одна из причин, почему лично я решилась все-таки рожать… Но вышло, может, даже и лучше. – Да уж, я-то никогда из-за отцовского вранья с ума не сходила! И мы с ним неплохо поладили, только вот я до сих пор не могу до конца поверить в кровные узы, а сестрица – в то, что в ее случае их нет и не было. Часть с одержимостью досталась Мари, и то, к счастью, в мягкой форме. – Ну и не думаю, что это кому-то сильно мешает. Ты и правда по воспитанию француженка до мозга костей, а у вас есть одна восхитительная черта, – и тут Инфинити очень выразительно покосилась на Лору, – не делать больших глаз по пустякам! – Ага. Так что Риваресу не понравилось бы быть мной. Я если и Овод, то морской, а вы, ребята, видели когда-нибудь морскую собачку или морского кота? Морских зайца, мышь или уточку? Зацените на досуге, – помолчав, она добавила: – Ведь Артуру надо не повторять свою судьбу, а исправить ее, насколько возможно. А я, увы, из другой истории, – тут Жюли выразительно покосилась на Младу. – Почему «увы», – улыбнулась та, – наша прежняя история была по-своему прекрасна. Может, и хорошо, если ты не вспомнишь ее данной нам в ощущениях, как помню я, если тебе не будет все это мешать просто дружить с Иржи и Миреком. И не будет бросать тень на то, что ты построила за двадцать лет. Будет просто художественным дополнением к твоей жизни. – Это верно. И я очень рада, что моя прежняя лучшая подруга нашлась, но… Ты сама уже решила, как будешь жить? Останешься здесь или есть какие-то другие планы? И что на личном фронте? – Тут с вами хорошо, и работа стоящая, интересная. Но я все же подумываю податься на родину, в Чехию. Объявиться своей семье, меня ведь в этом воплощении убили еще в детстве как екайку… Может, списать на наши расовые особенности свое эдакое медленное восстание из мертвых? – Давай! – в восторге чуть было не взвизгнула Лора. – Ты же просто будешь иконой екайского возрождения! Особенно если пойдешь мстить! Хотя, добавила она после секундного раздумья, – у тебя образ и без того потрясающий. Внешность книжной Эсмеральды и нате вам – инженер-автомеханик, которой, к тому же, прекрасно живется без всяких там отношений! – Млада, кинь в нее чем-нибудь, – негромко предложила Кэт. – Чего вот ты, мелкая, завидуешь, что сама не можешь быть такой иконой? Давай усталые екайские тетеньки сами разберутся со своими правами и прочим. Без богатеньких человеческих девочек из ханжеских семей. Лора осеклась и, побледнев, выбежала из комнаты. Джемма, обведя всех укоризненным взглядом, почти с той же скоростью направилась следом. Так что больше уже никто с места не тронулся. Кэт опустила голову: – Блин, мы же тут и правда не все екайки. Извиняйте, девчонки, она меня вывела. Она не понимает – чтобы тебя поднимали на щит, надо в самом деле настрадаться и быть оплеванной. – Она и другого не понимает, – вмешалась Млада. – Если о чем-то слишком громко кричат, это, скорее всего, только слова. Хотя, наверное, этого следовало ожидать. Я ведь и сама немного… Не хочу никого подпускать из-за прошлого, из-за Иржи, а вслух – да здравствует женская свобода, любовь для дураков и все такое… – Вы тогда так любили друг друга? – тихонько спросила Жюли новую старую подругу. – Или только ты? – Может, по-своему и оба. Но, я боюсь, в той жизни он просто не мог себе признаться, что ему нужен только Мирек. И со мной Иржи мог жить только из-за горячей крови. Своей и моей. Потому что только лишь мои услужливость, кротость и всепрощение не смогли бы спасти наш брак. И так – я и правда больше не хочу. Одной спокойнее, но это не значит, что никогда не бывает грустно. – Ну, разве все потеряно? – пожала плечами Кэт. – Тебе вполне может кто-то приглянуться, да и саму тебя оценить сполна. И разве не стоит родить хотя бы назло тем, кто лишил тебя жизни? – Ну вот уж назло хоть кому я точно ничего делать не собираюсь, никогда такого подхода не одобряла. Да и… У тебя самой-то много детей, подруга? Вернее, поставлю вопрос по-другому, с тех пор, как ты больше не спишь с Босацу, ты задумывалась об этом? – Вообще да, подумываю порой, но вот не от кого. Ладно, не бери мои слова в голову, екайский век дольше людского, все успеем. – Это верно. И потом, тут, кажется, не все в курсе – в той жизни у меня были дети. Двое. Если бы тогда, после нашего ухода… Если бы они остались дома, да просто на Земле, им бы сейчас было уже за восемьдесят. Кстати, – добавила она, печально улыбаясь, – у меня сына звали Юлиус. Как мужа нашей Полинки. Но мы выбрали тогда имя в честь тебя, моя лучшая подруга Юлия Зинзелкова, ныне по-прежнему Жюли Визон. – Так… – Жюли моргнула, осмысливая. – Не остались на Земле? И я… Я же тоже была матерью? – Ну да, у тебя тоже было двое. Как раз они и помогли «татре» спасти нас четверых. И после этого вся наша родня отправилась далеко за звезды. Пока мы странствовали по космосу, могли видеть Землю только издали. И ту планету тоже. – Ох, эти загробные правила, – вздохнула Жюли. – Туда не пускают, сюда… – Ну глобально мы были в курсе, что у них все хорошо. Скажу больше, из чертогов Босацу я успела увидеть, что на той планете уже был конец света и теперь все зло исчезло, а все хорошие люди будут жить на ней вечно. – Ого, это значит – и наши тоже? Но мы ведь, наверное, даже издали их не увидим? – Можем попробовать, но это надо все же ехать в Чехию, общаться с «татрой» как с живым существом, выяснять, может ли она еще в космос, ну и спросить разрешения у бывших наших и все еще ее мальчиков. – Насчет «татры» я давно в курсе, только вот общаться с ней не могу, увы. А если затевать такое дело – эти двоим ведь тоже придется вспоминать свою прошлую жизнь! – Да. И нас, и то, что вроде бы любили друг друга. Ломать им картину мира… Хотя про детей надо бы рассказать. – И я бы, конечно, с удовольствием покаталась по космосу, а уж сколько народу со мной бы напросилось… Присутствующие отмерли, как по команде. Тема захватила всех, а кто-то и сам был не прочь прокатиться среди звезд… Увлеченные этим, они даже не сразу заметили, как в комнату вернулась Лора – под руку с Джеммой и в ее же черной вуали, которой она то и дело промокала глаза. – Что-то случилось? – не очень умно спросила первой Жюли. – Да нет, ничего, – Джемма воплощала спокойствие и утешение, – девочка просто перенервничала. Я ее домой отвезу.