Наперекор судьбе

Относительно крепким сном Павлу удалось заснуть только под утро, а уже в половине восьмого его разбудила дежурная медсестра. Серб не сразу сообразил где он находится и что от него хотят, но всё-таки больничная атмосфера в целом, а также неустанные разговоры персонала о перевязках и операциях сделали своё дело. Он нехотя накинул стандартный отельный халат поверх хлопковой пижамы и на своих двух отправился в кабинет доктора. Результаты многочисленных анализов и процедур, которые серб вчера стоически перенёс, должны быть готовы. - Не вижу никаких преград и препятствий для операции, – невозмутимо констатировал врач, внимательно вчитавшись в незамысловатые цифры и буквы, занесённые в выписки корявым почерком. – Возвращайтесь в палату и плотно постарайтесь не завтракать. Ориентировочно, в половине десятого вас прооперируют. - Уже сегодня?! Так быстро… - У вас сейчас каждый день, если не каждый час на счету. И потом, ну что вы так сильно волнуетесь?.. У вас уже была аналогичная операция, только под местным наркозом. Сейчас же вы спокойно заснёте, а когда откроете глаза, всё будет уже позади. - Или только начнётся… – шумно вздохнув, Паша произнёс фразу одними губами, мельком заметив, что смартфон, всё это время смирно лежащий в кармане халата, настоятельно издаёт короткие вибрирующие сигналы, оповещая хозяина о входящем вызове. Но в данный момент разговаривать с кем-то, у Него не было ни сил, ни желания. Серб вежливо попрощался с врачом, спешно вернувшись в палату. Сейчас, как никогда ранее, к Нему пришло несколько запоздалое понимание того, как много он мог сделать в прошлом, но по тем или иным причинам не сделал. Как и многие, всё любил откладывать на потом, даже отдалённо не допуская мысли, что этого самого «потом» может просто не быть. И хотя грядущая операция не представляла большой опасности (по сути, никакой опасности вообще не было), Павел твёрдо решил перестраховаться и написать своеобразные письма дорогим его сердцу людям. Если всё будет хорошо и сегодня вечером или завтра Он сможет увидеть тётю или Её, то весточки будут ликвидированы им лично. При ином же раскладе, письма обязательно попадут в адресатам в руки. Он не видит смысла в написании поэм или некой исповеди. Просто желает сказать, пусть даже и на бумаге, то, что думает и чувствует. Всего несколько предложений – до десяти строк в общей сложности… А сил уходит на это столько, что даже самый насыщенный рабочий день и Его состояние после этого дня, не сравнится с текущим раскладом. Наконец, свою миссию перед приближающейся операцией, Он считает выполненной. Убирает самодельные подписанные конверты в тумбу и бросает мельком взгляд на часы – девять двадцать семь… А спустя пару минут в палату заходит дежурный анестезиолог, и всё, что происходит с Ним дальше, кажется Павлу мутным и неправдоподобным до жути сном. Укол, каталка, длинные больничные коридоры, надоедливый и раздражающий белый свет, кислородная маска… Чётко выполняя указание мужчины в белом халате считать от одного до десяти в обратном порядке, Он останавливается на цифре семь, и…всё. Дальше исключительно темнота. // Чтобы хоть немного отвлечься, Соня судорожно пыталась вспомнить, когда в крайний перед сегодняшним днём раз, Она была настолько встревожена. Попытка успехом не увенчалась… А ведь буквально на днях, когда врач из местной поликлиники знатно напугал Её неопределённостью, связной с доброкачественным – как выяснилось чуть позже – образованием, блондинка на полном серьёзе думала, что Её общее состояние достигло предела нервозности. Однако сейчас – вот парадокс – Она тому неквалифицированному «Айболиту» благодарна. Потому что если бы не он, то Они с Павлом снова друг друга не встретили… - Дочь, может, выпьешь всё-таки чаю? – Ян Вячеславович несмело заглянул в Её комнату, зная заранее, что картина, представшая его взору, осталась неизменной. Соня сидела, забившись в самый дальний угол небольшого дивана, и сканировала глазами известную лишь Ей одной точку на противоположной стене. Она не могла объяснить, чем именно обусловлена Её внутренняя тревога, но точно знала, что это связано с Ним. Пару раз не выдерживала и пыталась дозвониться в НИИ, но первый раз противный электронный голос сказал Ей, что сеть занята, а во второй [раз], девушка не рискнула сама ждать до победного. Тем более что Ян Вячеславович немногим ранее Ей сказал, что в обед за ними заедет Элеонора и они все вместе – втроём, смогут поехать навестить Пашу, а заодно и всё подробно о Его состоянии разузнать. - Спасибо, пап, но я ничего не хочу, – абсолютно безжизненный, подавленный голос. И категоричное осознание того, что знакомые Ей лекарства с седативным эффектом ни черта не помогают… Кажется, сегодня Она в прямом смысле этого слова, до конечной точки терпения дошла. Внутренних ресурсов не осталось от слова «совсем». - Сонечка, но ты же понимаешь, что так нельзя… – мужчина бесшумно опустился с Ней рядом. – Ты сама ещё поправилась не до конца, и… - Пап, я всё понимаю, – Она обречённо закрыла руками лицо. - Ты нужна Ему здоровой и сильной, – Ян Вячеславович ободряюще дотронулся до хрупких плеч дочери. – Вспомни те дни, когда ты сама в больнице была. Не думаю, что тебе стало бы в разы лучше, если бы ты перед собой видела кисейные лица… Выдохнув, блондинка невольно поёжилась, мысленно понимая, что отец прав. Она должна держаться ради Него. Хотя бы сейчас. Хотя бы сегодня. Бесспорно, в том, что принять верное решение Паше помог диалог с Ней, Соня уверена не была. Но вместе с тем, хоть и несмело, но полагала, что приложила к этому руку. Что хоть немного, но Он прислушался к Её словам. [Знала бы Соня в те минуты, что лишь к Ней Он и прислушался…] - Во сколько примерно Элеонора Андреевна приедет?.. – некогда тихий и безжизненный голос немного ожил. - Я думаю, уже совсем скоро. Едва мужчина проговорил крайнюю фразу, в дверь позвонили. Громко и настоятельно, отчего Её сердце забилось сильнее в тысячу раз.