***
1461 ознаменовался крупными победами султана Мехмеда. Он уже успел войти в историю, как Мехмед Фатих. Некогда презираемый собственными визирями, теперь он стал куда сильнее. Его могуществу не было предела. Поэтому в сентябре следующего года был намечен поход на Мокру. Однако паши делали предупреждения о том, что стоит повременить с этим. — Да, мой повелитель, вы одержали много славных побед, однако… воинам нужен отдых. Не стоит… — Как ты можешь говорить такое, будучи великим визирем Османской империи? — султан был грозен. Хоть и молод ещё, но весьма амбициозен. Да и что могло остановить того, кто взял Константинополь?! Верно, ничего. — Прошу простить мне мою дерзость, повелитель. Я думаю лишь о благе империи. Может, если бы пополнились ряды янычар… эту битву можно выиграть числом. Как бы Мехмед не злился, в словах паши была доля истины. Корпус давно не получал новую кровь. С тех пор, как Влад стал господарем Валахии, султан позволил ему отдавать дань золотом и серебром. Но этого у Фатиха хватало с лихвой теперь, а вот молодые воины, которые могли бы заменить тех, что постарели или умерли… это было куда труднее. Перед глазами возник образ Лале. Интересно, как ей живётся там, на чужбине? Если верить письмам, которыми они иногда обмениваются, довольно неплохо. Влад хороший господин для своих подданных. Да, у него сложный характер, но ведь ничего не достается легко. А тут и их первенец подрастает. Ему уже семь лет. Целых семь. Шехзаде Мустафе, которого Мехмед выделял среди остальных своих детей, столько же. Наверное, они могли бы найти общий язык.***
До Валахии добирались долго, дороги были плохие, погода холодная. И всё же на душе у Мехмеда было поразительно хорошо. Ведь он так жаждал увидеть сестру. И вот, на подступах замка их встретили. Конечно, было удивительным, что сам султан прибыл. Но, учитывая тот факт, что он выдал свою горячо любимую родственницу замуж за Цепеша, это было, если и не ожидаемым, то вполне возможным. — Мой старый друг, — они обнялись, как обнимаются хорошие товарищи, за плечами которых было много событий. Так и есть. Чего стоила одна только компания в Константинополе. — Султан, — одно в мужчине нравилось падишаху больше всего — он не забывал своё место. По крайней мере, старался. А это, как ни крути, очень и очень важно. Лале ждала их в тронном зале. Почтительно склонив голову, она едва сдерживалась, чтобы не броситься в объятия брата. Конечно, уже столько времени прошло.***
Вечером она посетила его. Мехмед был одновременно рад и несчастен. Конечно, ему очень хотелось увидеть сестру. Но вместе с тем… в душе словно вновь проснулись давно забытые чувства. И это было так ужасно. Но… скоро они уйдут в поход. Всё вновь забудется. Пройдёт. — Я так скучала, — повторяла она. И голос её, звонкий и чистый, был сладостным звуком для ушей. — А ты? Ты скучал по мне? «Разве могло быть иначе?» — нет, он не признается. — Брат. Ты чего? — Лале обеспокоенно посмотрела на него. — Ничего. Зачем пришла? Что-то случилось? — почему Мехмед так груб с ней, хотя мечтал о встрече уже очень давно?! — Что? Брат, — она приложила ладонь к его лбу. Прикоснись так кто иной, будь то лекарь или мать наследника, наказал бы сразу же. Но это ведь Лале. Она всегда имела над ним какую-то необъяснимую власть. — Ты здоров? — Да. Просто… — он устало потряс копной тёмно-каштановых волос. — Дорога была долгой. — А я уж думала, не хочешь меня видеть, потому что я располнела? — Совсем нет. Материнство тебе идёт, — это была чистая правда. Теперь она была так похожа на его матушку. По крайней мере, такой её запомнила прислужница Дайе-хатун. — Матушка ваша, — говорила женщина, — была очень красивой. Волосы длинные, густые и тёмные, глаза горят. Фигура такая женственная. Как видели её, все дар речи теряли. Очень… очень красивая. И на тётушку вашу покойную похожа. Да они ведь и подругами были душевными. Потому, наверное, вы с Лале так крепко дружите. Ах, хоть бы не сглазить… — Правда? Значит, идёт? — Да. — Выходит, если появится ещё один ребёночек, я и тогда буду красива? «Для меня ты всегда будешь самой прекрасной…» — слова едва не сорвались с уст. — Ты беременна? — Нет. Пока что. Но предсказательница сказала, что в следующем году появится ещё один малыш. Только не говори Владу. Он злится из-за таких вещей. — И я с ним полностью солидарен в этом отношении. Нечего ходить к таким людям. — А вот зря вы так. Между прочим, она предсказала, что твой самый любимый сын, как и ты, родится в марте. И вот — на свет в конце месяца появился мой племянник Мустафа. И ты ведь сам упоминал, что привязан к нему больше, чем к другим своим детям? — на это ответить было нечего. Если только… — А как обо мне речь зашла? — Ну, мне было интересно. Хотела проверить. И знаешь, она ещё сказала, что тебя и империю ждёт великое будущее. Завоевание Константинополя — лишь первая победа. Будет ещё множество грандиозных достижений. Но… — Что? — Кое-что не даёт мне покоя. Она сказала, что надо и Владом нависла тень. Та тень хочет разлучить нас. И тень не остановится, пока один из нас не умрёт. — Тень — это человек? — Полагаю, что так. Честно говоря, один из советников Влада… он… был недоволен, что я стала женой его. Это не даёт мне покоя. — Назови имя. Мы избавимся от него. — Нет. Что ты? Я ведь не могу быть такой жестокой! Человек не сделал ничего дурного. А я… нет, неправильно всё это. Но не говори Владу. Незачем ему знать. Всё мои страхи. Мои и только.***
— Прости, султан, я не могу отдать тысячу детей. Все они — лишь маленькие дети. Это… слишком жестоко. — Разве ты не прибыл в столицу, будучи маленьким мальчиком? А твой брат Раду. Ему было и того меньше, — мужчина поморщился. Вспоминать о прошлом давалось с трудом. Ведь отец отправил их с Раду в империю. Да, конечно, их там приняли тепло. Там же Влад встретил свою единственную Лале. Конечно, всё так. Но… прошлое оно такое, часто причиняет боль. — Смотри. Я не требую золото. Знаю, у вас люди голодают. Раздай его своим. Мне нужны дети, которые станут воинами. — Но есть юноши постарше. Почему бы их не взять? Они и сами хотят… служить. — Знаешь, в чем разница между обычным солдатом и янычаром? Первый отдаёт жизнь за близких, второй — за империю. Янычары должны забыть о своей семье. Тем более, если они из других государств. Османская Империя — вот их дом, верность долгу — вот их религия. — Значит, султан, я не смогу переубедить вас? — Ты знаешь, как я отношусь к тебе. Я отдал за тебя замуж Лале, свою любимую сестру. Ты ведь понимаешь, что это многое значит. — Да. Вы позволили мне вернуться на родину. Вы добрый и мудрый правитель. — Как и ты, выходит. Слышал, в народе тебя очень любят. Называют спасителем. Это хорошо. Но они также должны и мою сестру любить. И твои советники тоже. Пусть не забывают, кто стоит за ней. — О чем речь? — казалось, мужчина искренне не понимал. — Лале боится. При дворе у неё есть враги. — Ах, вы об этом. Это не враг. Лишь мой соратник. Я должен был жениться на его кузине. Но… не смог. Правда, мы уже давно уладили этот вопрос. — Очень хорошо. Если с головы Лале хоть волос упадёт, я не будь таким милосердным, — глаза Мехмеда сверкнули недобрым огоньком. — Не волнуйтесь. Я лучше сам умру, чем позволю кому-то причинить ей вред. — Тогда мне и правда не о чем беспокоиться, — Мехмед кивнул.***
В конце концов, Влад лично отправился в поход, прихватив с собой отряд хорошо обученных молодых юношей. И хотя крепости, о которых так мечтал султан, поддавались одна за другой, на душе у него было неспокойно. — Повелитель, — начал как-то Махмуд-паша, — я хотел бы обговорить с вами один очень важный вопрос. — Говори, — позволил султан, не отрываясь от бумаг. — Дело очень деликатное. — Ты ведь знаешь, я люблю только правду. — Дело в том, — губы уже немолодого, но довольно активного и всё ещё сильного мужчины, сложились в одну тонкую линию, — я отправил своего человека к господарю Валахии. — Что? Когда это? — Уже давно. Это юноша, который нынче состоит в отряде Цепеша. — Без моего ведома?! Как ты осмелился на такое? — Простите, повелитель. Я думал и думаю лишь о вас. И о благополучии Османской Империи. — Раз теперь ты рассказываешь мне об этом, значит, что-то случилось? — догадался правитель. — Тот человек рассказал мне, что воины хотят избавить Валахию от гнёта варваров. — Иными словами… — Боюсь, они могут попытаться убить вас. — Нет. Влад бы так не поступил. Будь это так, Лале бы знала. — А можно ли доверять ей? — Ты что такое говоришь? — Мехмед вскочил со своего места. — Ты как смеешь говорить подобное о члене династии? — Простите, повелитель, — паша виновато склонил голову. — Возможно, господарь и не поделился своими идеями с Лале хатун. — Уходи, — приказал потомок османов, — оставь меня.***
Через три месяца Влада Цепеша Дракулу обвинят в заговоре против султана. И хотя прямых улик его вины найдено не будет, господаря Валахии заключат под стражу. Трон перейдёт его брату Раду. Принцесса Лале же будет вынуждена отправиться на родину, где будет слёзно умолять брата о милости. — Прошу, прости его. Уверена, это какая-то ошибка. Влад не мог. Он просто не мог. — Но всё говорит об обратном. По крайней мере, его воины покушались на меня. Неужели… они сделали это сами, не спрашивая одобрения? — Я… я… просто… будь справедливым. Вспомни, дядя Мурад отпустил отца Влада. — Верно. А на его место прибыли сыновья. Предлагаешь взять в плен собственного племянника? — он укорил сестру. Конечно, мужчина не собирался причинить вред члену династии. Всё же, в них текла одна кровь. — Простите, повелитель, — она почтительно склонила голову и, пряча слезы отчаяния, покинула главные покои. Руки её покоились на уже подросшем животе. Скоро она должна быть стать матерью во второй раз. — А-а-а… — он яростно стукнул по столу. Видеть Лале в таком состоянии было пыткой. Однако исполнить её просьбу он не мог. Слишком велик риск. Даже если Влад и не задумывал ничего дурного, враги могут воспользоваться произошедшим. Кто знает, во что это может встать им. Нет, Мехмед не станет так рисковать. Лале обязательно поймёт. Должна понять.