***
— Матушка Мара, как же мне поступить? Хоть больше я и не слышу грубости из уст Лале, но она всё ещё очень холодна со мной. Неужели это никогда не закончится. — В день, когда стало известно решение отца, матушка сказала, что сильный человек не может и не должен мириться с судьбой. И я могла бы воспротивиться, умолять отца поменять своё мнение. Но я полюбила султана. Он уже был взрослым мужчиной, однако глядя на него, я не могла сдержаться. Он запал мне в душу. И, конечно, я была горда, что из всех падишах выбрал именно меня. Спустя много лет я была рада повидать близких и побывать в родных местах, но… братья решили, что могут управлять мной. Могут угрожать и принуждать. И это меня глубоко задело. Полагаю, Лале похожа на меня в этом. Ей необходимо чувствовать свою значимость и ценность. Да, супруг её умер. Но у неё есть сын, ради которого она должна идти вперёд, — Мехмед слушал внимательно, не перебивая. — Она член правящей династии. Так пусть ощутит эту силу в полной мере. Дай ей власть. Хотя бы для виду. Пусть знает, важнее всего династия. А уже после всё остальное. Понимаешь? — мужчина задумался. Ведь правда. Сейчас его гаремом управляет кормилица, Мелике хатун. Но та уже в возрасте. Ей пора на покой, жить размеренно. Лале же всегда стремилась к большему. Казнь Влада не может этому помешать.***
Мехмед был не самым лучшим супругом. Но точно — любящим отцом. И хотя наложниц у него хватало, ни одну не мог он назвать по-настоящему любимой. Должно быть, привязанность он питал к матери младшего шехзаде. Однако та умерла, а воспитанием мальчика занимались прислужницы. Однажды, когда султан решил навестить сына, то услышал в его покоях женский голос. Узнать его обладателя было нетрудно. — А это что? — Конь? — Верно. А это? — Птичка? -Правильно, шехзаде, — уже давно он не видел сестру прежней. Кажется, рядом с Мустафой она становилась совершенно другой, прежней собой. — Папочка, — в один момент, стоило Лале понять, что они не одни, её взгляд сразу же переменился. И в голосе появились до боли знакомые холодные нотки. — А мы тут с тётей играли. И она учила меня. — Правда? — Повелитель, — хатун склонила голову. Но в знак почтения, а словно бы под давлением вековых правил. — Музаферу-челеби нездоровилось, вот я и подумала, что не стоит оставлять шехзаде без присмотра. Простите. Такого больше не повторится. — Верно подумала, сестра. Ты так много всего знаешь. Ваше общение пойдёт на пользу. Навещай шехзаде как можно чаще. Ты ведь хочешь этого? — Мехмед посмотрел на сына. Естественно, тот дал положительный ответ. Другие его тётки жили далеко от столицы. К тому же, мальчик так отчаянно нуждался в материнской ласке. Как и сам Мехмед когда-то.1445
— Они все позора моего хотят. Только и ждут, когда отец разочаруется во мне. А тот мне уже два письма гневных написал. Будто они его дети, не я…! — Не думай так, Мехмед. Твой отец любит тебя. Но он султан. Он должен думать и о нуждах своих подданных. Ты его единственный сын. Когда Мара хатун ушла, Лале ненадолго согласилась остаться с братом. Точнее, тот буквально заставил её сделать это. — Дайе хатун злиться будет. Не надо так. И потом, нельзя, чтобы ты и я… были наедине… — Раньше это так не смущало. — Раньше мы были детьми. — И что изменилось? — Мы повзрослели. И потом, ты султан. Тебе нужен гарем. И наследник. — Зачем гарем, если есть ты? — их лица находились в непозволительной близости, но даже так Лале не чувствовала опасности. Мехмед ей брат. Что плохого он может сделать? Верно, в силу возраста и воспитания она и представить не могла, что его слова — не шутка или плод усталости. Нет, всё куда сложнее. — Но я всё же хочу попросить тебя… — О чём? — Не отдавай меня замуж. Не стоит. Не хочу покидать дворец. Не хочу жить вдали… быть забытой. — Я не отдам тебя, — он заключил лицо сестры в свои ладони, — ты всегда будешь частью меня, Лале. Всегда. И никогда Мехмед не отпустит свою возлюбленную сестру.Настоящее время
— Брат, — сколько минуло времени, прежде чем она вновь начала так к нему обращаться. Не повелитель. Брат. С улыбкой на лице, радостью в глазах. — Ты скучал по мне? — спрашивает, садясь рядом. — Конечно. Поход или охота, светлый лик матушки Мары вдохновляет меня, но к жизни вернуть способно одно лишь твоё имя. — Мехмед, — Лале не спешит. Делает всё нарочито медленно. Глядя на неё, падишах невольно забывает, что прежде эта женщина нарочно вызывала гнев его. Сейчас же сидит, смиренно и покорно. — Ты меня замуж выдать хотел. За бейлербея Анатолии, — хотел? Да пугал только. Куда ж ему сестру отдать?! Нет, ей остаться нужно. Никак иначе. — Я не брошу тебя, — она нежно провела рукой по его лицу. — Я буду тебе хорошей сестрой отныне. И всегда. — Да. Хорошо. Мехмед усмехнулся. Бейлербей Анатолии. Он лишён всякой красоты, хром. Да и слышит плохо. Кто может полюбить калеку? Конечно же, истинная ценительница прекрасного, Лале и взором лишним его не одарит. Дело решено, а брак уже обречён. — Матушка Мара сказала, что в самую первую очередь я благородная кровь великих предков. И я должна заботиться о тебе. — Матушка Мара всегда права. Верно? — собеседница кивнула. — Тогда, пожалуй, ты отправишься в Анатолию? — Да. Нехорошо, если я тут ещё задержусь. — Но помни, во дворце тебя всегда ждут. Султан был уверен, что долго его сестрица не протянет. Вернётся. А он будет ждать её. Знал бы Мехмед, что это решение повлечёт за собой целую череду ужасных последствий. И трагедия не оставит род Османов в покое. Потому что за всё нужно платить…