Сто дней принятия

— Мар? — в голосе Сэраха прозвучали нотки мягкого удивления, и Марауал тряхнул головой, отгоняя мимолётную задумчивость прочь.       Он поднял глаза на застывшего напротив альва и чуть нахмурил брови, отводя взгляд в сторону. Узкие ладони скользили по круглому, уже достаточно большому животу, и Сэрах уже научился рассматривать в движениях дверга терзавшие его сомнения и неуверенность.       Он вздохнул, опустившись на софу рядом, положив себе на колени вытянутые ноги дверга. Мягко поглаживая его чуть ниже округлившихся бёдер, альв заглянул прямо в сосредоточенное, но в то же время будто бы несколько отстранённое сероватое лицо дверга. — Сэрах? — тот в трогательной растерянности вскинул брови, поймав взгляд насыщенно-синих, словно сапфиры, глаз эльфа. — Я... — дёрнул острым плечом, но альв снова успокаивающе погладил его по ноге, спустившись к колену. — Что тебя беспокоит? — перебив чужую неловкость, прямо спросил Сэрах, на что Марауал неуютно повёл плечами. Напрягся и будто бы сжался, а после выдохнул, украдкой посмотрев на эльфа, и плечи его поникли. — Мне... Мне немного страшно, Сэрах, — тихо и стыдливо признался он. — Я до сих пор не уверен, что знаю, что делать дальше, — его руки остановились, тем не менее продолжая накрывать живот, и Сэрах понял, что опасения возлюбленного снова связаны с его ребёнком.       Альв вздохнул и осторожно подвинулся ближе, заставив Марауала вытянуть ноги и практически усадив его себе на колени. Притянул его к себе, и дверг охотно поддался на ласку, самостоятельно прильнув, опустив голову эльфу на плечо. — Я не знаю, правильно ли я поступил, — после небольшой паузы, Марауал вздохнул и снова погладил одной рукой живот, чувствуя, как ребёнок толкнулся на это движение. — Никто до меня не решался на такую дерзость. — Расскажи мне, — также негромко попросил Сэрах, внимательно глядя на дверга сверху-вниз. — Как у вас это происходит? — Я ведь уже рассказывал, — Мар недовольно поджал губы, сжав их в тонкую линию. — Братья приходят к нам с просьбой родить ребёнка, и мы не отказываем им. Когда время приходит, они забирают своих сыновей... и всё. Их судьбы больше не касаются нас. — У твоих родителей было также? — осторожно спросил альв, на что дверг в его руках неожиданно усмехнулся. — О-о, мои родители были неправильными, — посмеялся он, но Сэрах расслышал в его голосе нотки горечи. — О них много слухов ходило. Наверно, неудивительно, что я тоже уродился у них таким неправильным. — Почему сразу «неправильным», — фыркнул альв — философию жизни соседствующего народа он откровенно до сих пор не мог понять. — Потому что, как это говорят, мои родители любили друг друга? — отозвался Мар и забавно нахмурился, уточнив: — Ну, отец так точно. — И что же в этом неправильного? — не скрывая скепсис в голосе, поинтересовался Сэрах, на что Марауал дёрнул плечом. — У нас так не принято. Нам запрещено демонстрировать «слабость», — он вздохнул и пояснил: — Ты же знаешь, что мой народ считает чувства глупостью и отрицает их как явление. Любовь они тем более считают глупостью, которой не существует и которая лишь отнимает время. Каждый сам за себя, и лишь долг держит нас всех вместе. И те, кто выделяются... на них всегда смотрят с неодобрением. — И на твоих родителей тоже смотрели? — с искренним интересом и вниманием спросил Сэрах, на что Марауал кивнул.       Они жили вместе не так и много времени, чтобы узнать друг о друге всё. Но чем больше дней проходило, тем Сэраху было важнее и желаннее узнать о своём необычном сожителе как можно больше. Альвов и двергов связывало много столетий кровопролития, но на самом деле они практически ничего не знали друг о друге, а потому Сэрах действительно каждый раз открывал для себя что-то новое, поражаясь тому, как сильно высокогорные соседи отличались от всех. — Мой отец нарушил много правил, — прервав мимолётное молчание, усмехнулся Мар. — Мало того, что у него было четверо сыновей, так ещё и все они были от одного жреца — немыслимо!       Сэрах уже знал, что у двергов было принято иметь по одному, максимум двум сыновьям. Большее количество детей порождать вынуждали разве что внешние обстоятельства, но тогда принято было обращаться к разным жрецам, для того чтобы скорее восполнить демографию, разнообразить кровь, но самое главное — избежать привязанностей, которые ненароком могли появиться. Ведь именно против этого дверги боролись сильнее всего, считая, что только самодостаточная личность может быть достаточно сильна для того, чтобы мужественно защищать родину от врагов. Глупости какие. — Конечно, за такое не казнят, — голос Мара нарушил ход мыслей Сэраха, и он снова скосил на дверга глаза. — Но косых взглядов и неодобрения отец снёс немало — даже я это помню. — Даже ты? — переспросил Сэрах, и Марауал кивнул, пояснив: — Я был их четвёртым сыном. Последним и самым младшим. Единственным, кто получил благословение так же, как Цалсар. — Цалсар это..? — не перебивая, тем не менее уточнил альв. — Второй, — Мар нахмурился, словно силясь вспомнить подходящее слово. — Жрец, породивший меня. — Что с ним случилось? — полюбопытствовал Сэрах, на что Марауал пожал плечами. — Мать призвала его, — просто ответил он. — Когда он стал стар, ему пришло время уйти к Земле... Но прежде чем это случилось, он многому научил меня. — Я думал, вы не общаетесь с, э-э, своими вторыми отцами, — удивился альв, и дверг снова усмехнулся. — Как удивительно, да? — горечь в его голосе стала явственней, и Сэрах, не задумываясь, прижал его к себе ближе. — Мой отец был немолод, когда я родился. Твой король объявил новую войну, и он ушёл на неё. И больше не вернулся. Я не был ещё достаточно взрослым, и храм взял надо мной опеку так же, как и над другими сиротами. А потом я вернулся в храм уже по своему призванию, и Цалсар взялся обучать меня вместе с другими молодыми послушниками, чья природа пробудилась. — Мне жаль, — Сэрах покачал головой. — Эйладар сходит с ума, и бойня каждый раз становится всё более и более бессмысленной. — Не стоит, — Мар дёрнул плечом. — Отец не дожил до моего совершеннолетия лишь сезон — потом бы я и так навсегда ушёл от него, как это сделали трое его других сыновей. Хотя, наверно, он был бы рад узнать, что Мать избрала меня — отец всегда говорил, что я похож на Цалсара. — А твои братья? — поинтересовался Сэрах. — Я не знаю, кто они, — Мар пожал плечами. — Мы никогда не были знакомы. Все сыновья моего отца рождались уже намного после совершеннолетия других, поэтому я знаю о них только по рассказам отца. Да и то, всё, что я знаю, что они просто были.       Это тоже была непонятная Сэраху традиция: связи между детьми и родителями обрубались на корню, стоило детям достичь возраста, когда они минимально могли о себе позаботиться, который дверги именовали «совершеннолетием». И едва оно наступало, дети покидали отцовский дом и больше никогда не возвращались в него. И ни они сами, ни родители больше не беспокоились судьбой друг друга. Варварство какое-то! — А Цалсар? — нахмурившись, поинтересовался Сэрах. — Он знал, что ты его ребёнок?       Каменщики тем более не беспокоились о судьбах порождённых ими детей. Всё, что от них требовалось, выносить и родить, а дальше всем остальным опекались отцы. Жрецы могли никогда и не встретить своих детей, так же как и сами дети понятия не имели о том, кто породил их, отдавая их навсегда в первые часы жизни тех — неудивительно, что Марауала в конце концов такая перспектива не слишком-то и устроила. — Я не знаю, — Мар вздохнул, прикрыв глаза и потеревшись кончиком носа о шею Сэраха. — Отец говорил, что я очень на него похож, но я не знаю... Даже если он и знал, он ни разу не дал мне понять это. Нас, каменщиков, учат гораздо больше и лучше скрывать и подавлять эмоции, потому что далеко не всегда и не всем удаётся так просто... разрывать связь, — его ладонь скользнула к низу живота, и дверг обнял его. Альв, поддавшись порыву, коснулся упругой кожи сбоку и в успокаивающем жесте отгородил живот своей рукой. — Это жестоко, — с искренним сочувствием вздохнул Сэрах. Согнул в локте руку, которой он обнимал Мара за плечи, прижимая к себе, и коснулся пальцами затылка, перебирая чёрные жёсткие пряди. Тот в ответ прижался ближе к груди альва, подтянувшись и сев ему на колени, и Сэрах оставил тёплый сухой поцелуй на его лбу. — На отца косо смотрели из-за его привязанности к одному, — Марауал выдохнул, расслабившись и доверчиво прильнув к Сэраху. — Цалсара тоже порицали за потакание его желаниям. Иногда отец рассказывал мне, что они тайно встречались с Цалсаром, когда он был беременным третьим сыном отца и мной. Наверно, поэтому я вырос таким же неправильным. Неправильный сын неправильного отца, — он усмехнулся, на что альв недовольно поджал губы. — Но меня всё равно никто не готовил к этому, и я не знаю, что делать и справлюсь ли я. — Я знаю, что внешний мир для тебя так же непонятен, как и ты для внешнего мира, — Сэрах снова поцеловал его в лоб и мягко погладил живот, найдя ладонью тонкие пальцы дверга и слабо сжав их, второй рукой продолжая перебирать волосы на затылке. — Но то, что кажется неправильным двергам, здесь вполне естественно. Ты можешь найти своё место среди других народов и почерпнуть их опыт в том числе и в воспитании ребёнка. Я верю, что у тебя всё получится, ведь я с тобой. Я помогу тебе. И если даже твои родители справились, сумев сохранить привязанность друг к другу в абсолютно враждебной среде, то здесь, где подобное только поощряется, ты тем более справишься.       Сэрах почувствовал, как Марауал улыбнулся ему в шею. «Неправильный» Мар учился очень быстро, и хотя многое всё ещё было ему непонятно и вызывало удивление, Сэрах знал, что он сможет привыкнуть. Познать другую сторону мира, открытую и свободную, и показать её своему ребёнку, сделав то, что так и не удалось его родителям.       Прожить полную жизнь так, как он сам этого хочет.