***
— Накладываю вето на слойки с омаром. — У тебя нет права вето, Пруэтт. — Я почетный гость, и у меня нет права вето? — С чего это ты заделался почетным гостем? — Потому что я начальник шафера и могу сказать ему танцевать, как обезьяна, на досуге. Ремус замолчал. — Хорошо, ты почетный гость. Но что плохого в слойках с омаром? — В прошлом месяце Лукреция Розье подавала слойки с омаром на балу дебютанток своей дочери. Вот что не так с слойками с омаром. Скажи Петтигрю, чтобы он подавал икру на блинах. Казалось бы, возникшая из ниоткуда, Марлен протянула: — О, чтобы быть членом аристократии. Ремус не слышал, чтобы слово «аристократия» произносилось так злобно с тех пор, как в семестре он посещал лекции по истории Франции 18 века. Он почувствовал внезапную потребность защитить себя. — Я не принадлежу к аристократии, — сказал он. — Я живу на улице Шугар. Марлен фыркнула. — Я просто пришла, чтобы передать часть твоей почты, Пруэтт. — К этому моменту она настолько привыкла к молчанию Фабиана, что не дождалась ответа, прежде чем уйти. Ремус вздохнул. — Ты смущаешь команду. Немного покопавшись, Ремус обнаружил, что Фабиан влюблен в Марлен. Очевидно, влюбленность была настолько сильной, что Фабиан не мог говорить перед ней как нормальный человек. Причины, по которым Марлен привлекла Фабиана, не были загадкой; она была хороша собой, невероятно умна и обладала острым чувством юмора. Было загадкой, почему Фабиан так ее боялся. Он также был красив, невероятно умен и обладал острым чувством юмора. По крайней мере, в то время, когда Ремус знал его, у Фабиана никогда не возникало проблем с тем, чтобы кого-либо очаровать. — Честно говоря, я не понимаю, почему ты просто не пригласишь ее на свидание. — Ремус слишком хорошо понимал страх быть отвергнутым, но не думал, что Фабиану есть что терять, если ситуация не сработает. — Прежде всего, мы работаем вместе, — сказал Фабиан. Ремус закатил глаза. — Она приносит твою почту, дай бог, пару раз в неделю. Я не думаю, что неприкосновенность вашей работы будет поставлена под угрозу, если отношения ухудшатся. — Я имел в виду, что будет неловко видеть ее, если она откажет. — Я упоминал, что она приносит тебе почту, дай бог, пару раз в неделю? И на случай, если ты не понял, там есть еще две администраторки, которые, как я полагаю, в равной степени способны обрабатывать твои еженедельные подписки в США. — Ремус оживился. — Кроме того, тебе не кажется забавным, что ни одна из них никогда раньше не приходила к тебе в офис? За все это время… Думаю, это хороший знак. Фабиан покачал головой. — Просто совпадение. — Совпадений не бывает. — Она слишком молода для меня. — Возраст — это не что иное, как просто цифра, дорогуша. — Она ненавидит аристократию. — Ты хорошо учился в колледже, помнишь? Фабиан снова повернулся к своему компьютеру. Прошло десять минут, прежде чем Ремус снова заговорил. — Ну, я пошел. — Что? — воскликнул Фабиан, глядя на часы над головой Ремуса. — Уже пять? Почему кажется, что мы никогда не выполняем никакой работы? За что я плачу? — Эй, это ты хотел поспорить о слойках с омаром и икре на крекерах. — На блинах*, Люпин, на блинах. Такими темпами ты никогда не сможешь назвать себя аристократом. (*прим.пер. ребят, в оригинале буквально написано Blini, по-моему, это забавно) Ремус только вышел из лифта на первом этаже, как ему в голову пришла внезапная идея. Вместо того чтобы повернуть направо к выходу, он повернул налево в сторону главного офиса. Если Фабиан не был готов сделать шаг навстречу Марлен, то Ремусу просто нужно было украдкой подтолкнуть его. В конце концов, он был мародером.***
В семь часов вечера пятницы Ремус был очень взволнован перед своим свиданием с Гилдероем Локхартом. За две недели, что они болтали в сети, они обсуждали все, от литературы до политики и своих карьерных устремлений. Ремус искренне считал, что Гилдерой был тем, с кем он мог потенциально установить глубокую связь. В восемь часов вечера пятницы Ремус был очень сбит с толку. Не было сомнений в том, что Гилдерой был не тем, за какого себя выдавал в сети. Мужчина, который встретился с Ремусом перед суши-рестораном, выглядел точно так же, как тот, с кем Ремус обменивался сообщениями. У Гилдероя были такие же светлые волосы, голубые глаза и симметричная ухмылка, которые так полюбились Ремусу. Но было кое-что другое, что заставило его засомневаться. — …ну, конечно, я мог бы согласиться на эту роль, но она просто не приносила удовлетворения. Оскар того не стоил. Я бы лучше провел время в макадамии*. Я получил несколько предложений в качестве преподавателя, конечно, из самых лучших школ, но я все еще ищу среду, которая действительно бы соответствовала уровню Локхарта. — Впервые за вечер Гилдерой сделал паузу. (*прим.пер. имеется в виду «макадамия» — Состояние блаженного безумия, спектр поведения, характеризующийся определенными ненормальными психическими или поведенческими паттернами. Оно названо в честь ореха.) Ремус все еще был сосредоточен на слове «макадамия», что даже не заметил, что Гилдерой задал ему вопрос. — Прости, что? — спросил Ремус, делая глоток воды. — Ты потерялся в моих глазах, не так ли? Ремус подавился водой. Гилдерой не заметил. Он сказал: — Не волнуйся, милый, я к этому привык. — Затем он подмигнул. —… О чем ты пытался спросить меня раньше? — Чем ты занимаешься? Это еще больше вызвало подозрения Ремуса. Их карьера была одной из тем, которые Ремус и Гилдерой подробно обсуждали. Единственное объяснение, которое Ремус мог придумать для этого странного поведения, заключалось в том, что Гилдерой общался с несколькими людьми одновременно и забывал детали каждого взаимодействия. Однако эта теория по-прежнему не объясняла несоответствия между манерами онлайн-Гилдероя и реального Гилдероя. Ремус откашлялся и начал говорить. — В настоящее время я работаю над докторской степенью по классическим наукам. Гилдерой засмеялся, раскрыв рот так широко, что Ремус мог рассмотреть каждый из его прямых белых зубов. — Что ж, хорошо, что тогда ты такой симпотяжка. Ведь в области классических наук не так-то много работы, правда? Ремус слышал эту критику бесчисленное количество раз и его это не задело, но что-то в том, как это сказал Гилдерой, подняло в нем желание бросить в него хлебные палочки. Ремус подавил это желание и заставил себя рассмеяться. — Что может быть бесполезнее, чем степень по английскому языку? Диплом классических наук. Гилдерой нахмурился. — Вообще-то, я большой сторонник литературы. На самом деле я сейчас работаю над романом. Все люди, которые его читали, а это люди, которые, конечно же, являются экспертами, сказали, что он, несомненно, будет абсолютной классикой английской литературы. — О, — сказал Ремус. — О чем он? — Я расскажу тебе, о чем он, если ты пообещаешь не шалить и не попытаешься украсть мою идею. — Гилдерой подмигнул. — А то мне придется тебя наказать. — Еще одно подмигивание. Ремус не знал, что сказать, поэтому ничего не сказал. Но это не было проблемой, потому что у Гилдероя явно не было проблем с поддержанием личной беседы. Он сказал: — Итак, роман сосредоточен на женщине — я, конечно, за равное представительство, — которая была частью команды убийц, состоящей исключительно из женщин. Но вот поворот: партнерки предают ее. Она проводит остаток романа, мстя, убивая их одну за другой. — …Так это же как в Убить Билла. Гилдерой снова нахмурился. — Никогда не слышал об этом. Ремус открыл рот, но затем закрыл его. В конце концов он сказал: — Это очень хорошая идея, Гилдерой. Я удивлен, что ты не упомянул об этом в нашей переписке. — Ну, естественно, я не мог доверить такую информацию своему помощнику. Ремус попытался понять слова Гилдероя, но не смог. — Что ты имеешь в виду? — Ты переписывался с моим личным помощником. — …Что? Почему? — Ах ты, глупыш. У меня слишком много важных дел, чтобы самому болтать с людьми. Я просто выбираю людей, которые будут хорошо смотреться рядом со мной, и позволяю моему помощнику взять их оттуда. — О. — Ремус никогда раньше не подвергался кэтфишингу, поэтому он не знал, какова должна быть реакция, но он не был сильно расстроен. Его главной заботой был онлайн-Гилдерой. Раньше единственным изъяном в общении Ремуса и онлайн-Гилдероя было то, что тот постоянно взрывался в неконтролируемых припадках гнева, направленных на своего «идиота-босса». Ремус подумал, что ему, вероятно, следует предупредить реального Гилдероя о растущем количестве шуток об его убийстве в Интернете. Ну, может, и не следует.***
Благодаря тщательно продуманному замыслу Ремуса, приличная часть его коллег и Мародеры без Сириуса собрались в местном баре, чтобы выпить и хорошо провести время. Джеймс и Фабиан спорили о баскетболе в колледже, когда вошла Марлен с несколькими друзьями. Фабиан пролил свой напиток на себя. — Я ненавижу тебя, Люпин. — Я придумал сценарий, в котором ты сможешь спеть в караоке «I Will Always Love You» Марлен. Я сейчас для тебя лучший друг. — Ты придумал сценарий, в котором я обязательно выставлю себя дураком перед Марлен. Ты ублюдок. — Фабиан бросился в туалет, чтобы попытаться привести себя в порядок. Питер спросил: — Кстати о караоке, где Бродяга? Джеймс сделал большой глоток пива и в конце концов ответил: — Он на свидании. Питер фыркнул. — Я должен был догадаться. — Через несколько минут Питер заговорил снова, на этот раз гораздо более сбитый с толку. — Подожди, если мы здесь, а Лили и Мэри на балете, а Сириус на свидании, тогда где Гарри? Джеймс сделал еще один большой глоток пива. Ремус и Питер обменялись удивленными взглядами, когда он не остановился и продолжал пыхтеть. — Ты ведь не забыл его дома? — спросил Ремус. Джеймс наконец поставил пиво. — Он с Сириусом, — проворчал он. Брови Питера взлетели. — Но ты только что сказал, что он на свидании… Джеймс вздохнул. — Сириус повел Гарри в зоопарк со своим свиданием. Ремус дернулся так быстро, что чуть не опрокинул свой стакан. — Ты лжешь, — сказал Питер. — Торжественно клянусь. — Вау. — Питер тихо присвистнул. — А наш Бродяга-то растет? Ремус чувствовал, как начос, которые он съел накануне вечером, закипели в желудке. Он быстро встал. — Я пойду поздороваюсь кое с кем. — Затем он побежал к выходу. Достигнув прохладного уличного воздуха, он позволил себе очень глубоко задышать. Сириус взял кого-то на свидание с Гарри в зоопарк. С Гарри. С самым дорогим в жизни Сириуса. Гарри, с которым ни одному из парней или девушек Сириуса не позволялось даже дышать рядом. В голове Ремуса промелькнуло воспоминание. Однажды ночью, задолго до того, как Ремус и Сириус начали спать вместе, Сириус пригласил одного парня в их квартиру после свидания. На улице шел сильный снегопад, и Джеймс попал в автомобильную аварию, в результате которой сломал руку. Когда Лили в панике позвонила, чтобы сказать, что она подвезет к ним Гарри, чтобы она могла пойти в больницу, Сириус выгнал того парня. В два часа ночи Сириус выгнал человека, который еще был пьяным, в сильную метель, потому что он не хотел, чтобы годовалый Гарри (который не запомнил бы этого человека, и даже если бы запомнил, он все равно быстро заснул в комнате Ремуса и легко мог с ним даже не пересечься), сформировал к нему какую-либо привязанность. Сириус никого не подпускал к Гарри. Но Сириус позволил этому парню (или девушке) провести время с Гарри. Пригласил его провести особое время общения Крестного отца и Крестного сына вместе. Мне неинтересны отношения. И даже если бы и были интересны… этого бы не было с тобой. Ремус глубоко вздохнул. Сириус не лгал Ремусу. Не заставлял его поверить в то, что он никогда не захочет остепениться с кем-нибудь. Он ясно сказал, что именно с Ремусом он не собирался остепениться. А чего ожидал Ремус? Чтобы Сириус передумал после всех этих месяцев и вернулся к нему? С чего бы ему? И разве не был весь смысл в переезде, и свиданиях, и знакомствах с новыми людьми в том, чтобы наконец забыть Сириуса? Ремусу не следовало даже хотеть вернуть Сириуса. Он не может себе позволять даже расстраиваться на этот счет. Он не… — Ты в порядке? Ремус поднял глаза со своего места у стены и фальшиво улыбнулся. — Все нормально. Думаю, я просто перебрал. Я ведь довольно худой. — Да, я и сам не особо пью, поэтому, когда пью, немного сбиваюсь с толку. Я вышел, чтобы подышать свежим воздухом, — сказал Бенджи Фенвик, преподаватель английского в университете и лучший друг Марлен, присев на корточки рядом с Ремусом. Ремус приподнял бровь. — Немного сбиваешься с толку? — Ага, — сказал Бенджи. — Схожу с ума. Танцую на столах. Заваливаюсь в кусты. Вступаю в драку с инженерами-майорами. Что я могу сказать? Я тусовщик. Ремус улыбнулся, на этот раз искренне. — Для тусовщика ты не говоришь невнятно и не спотыкаешься. Кроме того, от тебя не пахнет ни унцией алкоголя. Бенджи застенчиво улыбнулся Ремусу. — Ты поймал меня. Я не пил сегодня вечером. Я видел, как ты выбежал оттуда, поэтому я подумал… Подумал, что это мой шанс поболтать с тобой. Оглядываясь назад, понимаю, что сейчас, возможно, не самое лучшее время, потому что ты явно расстроен. Я просто оставлю тебя в покое. Когда он начал вставать, Ремус взял его за руку, чтобы остановить. — Останься, — сказал Ремус. — Я хочу, чтобы ты со мной поболтал. — Должен тебя предупредить, я не модель-мужчина и не следующий великий английский писатель. Ремус нахмурился. — Фабиан всем треплется о моей личной жизни? — Он говорит, что ты — это его слова — развлекаешь его, как танцующая обезьянка в цирке. — Вот же сукин сын. — Лунатик! Ремус и Бенджи вздрогнули от внезапного звука. Питер вышел вперед и вежливо кивнул Бенджи. Затем сказал: — Балет закончился, и Мэри хочет, чтобы я вернулся. Тебя все еще нужно подвезти? — Да, погоди секунду, ладно? Когда Питер вошел внутрь, Ремус вытащил из кармана телефон. — Можно мне твой номер? Он будет двигаться дальше.