Crescent

Первое, что разум велит сделать телу — это оттащить его от опасности. Бёль поднимается на крышу, подбегает к платформе, но в то же время убеждаясь, что сама не соскользнет. Она, не теряя времени, схватила Хонджуна за джемпер и мгновенно оттащила назад, так что они оба покатились на платформу, подальше от границы. Девушка приземляется на спину с мягким стуком, ударяясь локтем о цементированную поверхность, и стискивает зубы, чтобы подавить боль, чувствуя головокружение от внезапного удара. Через долю секунды он следует за ней, приземляется на бок и воет. Когда парень все еще лежал на спине на платформе, пытаясь принять реальность, Бёль схватила его за воротник и произнесла:       — Ким Хонджун! Я знаю, что ты чувствуешь, что никто никогда не оказывает тебе того уважения, которого ты заслуживаешь, но это не выход! Если ты когда-нибудь почувствуешь потребность в том, чтобы кто-то тебя выслушал, я готова, но, пожалуйста, не делай этого…       — ХанБёль? — он хватает ее за запястья, чтобы отодвинуться в сторону и сесть прямо. Хонджун подносит обе руки к ушам, чтобы вынуть беспроводные наушники. — Что это было, и что ты такое говоришь?       — Ты… — пискнула она, — собирался…собирался…уйти.       — Куда идти? — он хмурится. Она разводит руки в стороны, демонстрируя акт падения.       — Например…пройдись по краю и… — она складывает ладони вместе, чувствуя себя гораздо лучше, показывая это, нежели произнося вслух. Парень молчит, глядя налево, прежде чем лицо искажается в понимании того, что она пытается сказать. Он чуть не разражается смехом, но решает не делать этого, когда смотрит на нее: ее лицо смертельно серьезно, и она выглядит так, будто готова разрыдаться, если он рассмеется перед ней. Хонджун знает, что она плакала, судя по ее красным глазам и лицу, блестевшему от высохших слез. Он медленно качает головой, фыркая:       — ХанБёль, пожалуйста, успокойся. Я не пытался сделать ничего подобного. Сегодня сильный ветер. — она не понимает контекста его объяснения, даже когда оно доказано: их волосы развеваются на ветру, пока они сидят на платформе.       — Я взял с собой шарф, потому что ночь холодная, но сильный ветер унес его. Я подошел к краю, чтобы увидеть, где он приземлился. Кажется, именно это я и говорю тебе со вчерашнего дня — тебе стоит прекратить беспокоиться обо мне. Я в полном порядке.       — Ты… уверен? — робко спрашивает Бёль, но ее лицо меняется и она начинает выглядеть разъяренной. — Тогда тебе не следовало этого делать, сколько бы ты ни искал свой шарф. Это было опасно! А что, если ты поскользнешься, а рядом никого не будет?       — Твоё внезапное присутствие может удивить меня больше.       — Я волновалась! И нет, — она поднимает палец слишком близко к его губам, но без контакта, — Не говори чтобы я не беспокоилась о тебе. У меня есть все основания для этого, когда каждый из вас, кажется, наслаждается тем, что у каждого кто имеет с вами дело — случаются сердечные приступы!       — ХанБёль — перебивает он. — Ты не можешь беспокоиться о нас каждый раз. Даже сама наша работа — опасная. Тебе придется нелегко, если ты будешь придираться ко всему, что считаешь небезопасным. Она поджимает губы, прежде чем устало откинуться назад, осторожно потирая рукой локоть, которым грубо приземлилась. У нее нет ответа на его высказывание, потому что в глубине души она согласна. Пока она ломает голову над ответом, он смотрит на нее, потирающую локоть, прежде чем громко цокнуть.       — То есть ты хочешь сказать, что будешь каждый раз беспокоиться о нас и при этом причинять себе боль? Было бы очень досадно, если бы ты пострадала, когда попытаешься героически спасти нас.       — Никогда не думала, что клубника может так много говорить, — раздраженно возражает Бёль. Она доходит до того, что поворачивается к нему спиной и сутулится, положив подбородок на колени, начав играть с отколовшимся цементом.       — Ты сама стала клубничкой, — огрызается он, но с его тоном это звучит игриво. — Нет, будешь малиной. Ты больше похожа на малину. Даже когда он смеется над ней, она молчит. Думая, что девушка закончила разговор, он встает, намереваясь оставить ее в покое, но когда он собирается снова надеть наушники, она что-то бормочет, едва слышно.       — Я стараюсь заботиться…о других людях, потому что… я знаю, каково это — не иметь никого, на кого можно опереться. Я оттащила тебя от края…потому что я сама…была в подобной ситуации, но…никого не было, чтобы…остановить меня. Не похоже, чтобы она плакала, но что-то заставляет ее задыхаться. Она смотрит в пустоту, прижимая колени к груди. Ветер ласкает ее лицо, и ей становится значительно холоднее. Поскольку Бёль не получает ответа, она оглядывается через плечо, чтобы увидеть, что Хонджун ушел с платформы. Она вздыхает, прежде чем положить лоб на колени, образуя короткий занавес вокруг лица.       — Прикройся или умрешь от холода, — просто говорит Хонджун, когда возвращается с одеялом. Он садится так, чтобы их плечи были рядом, но с промежутком между ними, тоже прижимая колени к груди. Бёль остается неподвижной, уставившись на одеяло так, будто это хищник, который проглотит ее, если она потревожит его. Она решает ткнуть в него пальцем, принюхиваясь.       — Что ты делаешь?       — Откуда ты взял одеяло? — произносит Бёль зажав нос.       — А какое это имеет значение?       — Потому что оно пахнет так, будто его не мыли тысячу лет… Кажется, я потеряла обоняние.       — Не может быть… — он берет материал, собираясь доказать ее неправоту, но как только он приближает его к лицу, то сразу же мысленно соглашается с тем, что она сказала. Он еле сдержал рвотный позыв от запаха, мгновенно пожалев о своем решении схватить одеяло с чердака. Хонджун не показывает этого, сдергивая одеяло и закутываясь в него.       — Если ты не хочешь принять это, то просто скажи, не будь такой циничной. Ты можешь дрожать от холода сколько угодно. — его голос звучит гнусаво, когда он пытается задержать дыхание, избегая неприятного запаха.       — Конечно, мистер Ким, как скажете, — отвечает она и прячет голову между колен.       — Слушай… Ты… — спрашивает он, всё-таки отбрасывая одеяло подальше. Он скорее умрет на холоде, чем задохнется, пытаясь найти свежий воздух. — Кто был тот придурок на экране? Он знает историю, которую рассказала ему Сан, но теперь хочет услышать это из её уст.       — Я имею в виду, если ты хочешь. Ты предлагаешь себя как слушателя чужих проблем, но тебе ведь тоже нужен кто-то такой.       — Ты готов тратить свое время на выслушивание такой дерьмовой истории?       — Нет ничего дерьмового в том, что ты падаешь в обморок, как только видишь его лицо. Бёль поднимает голову и смотрит на небо, теряясь среди звезд. Она воображает, что если бы тогда она поднялась на небо, а не была бы сброшена на землю…Была бы она рассеяна среди звезд, а боль давно забыта?       — Он был живым кошмаром, который я не могла остановить. Он заставил меня чувствовать себя небезопасно в собственной квартире и я почти не оставалась в ней из-за страха. Поэтому я обычно проводила ночи на крыше, зная, что у него нет доступа, так как дверь всегда заперта. Не знаю сколько раз я переезжала из разных комнат и квартир, потому что хотела избежать встречи с ним, но каким-то образом ему всегда удавалось меня найти. До тех пор, пока я больше не могла позволить себе переезжать, потому что арендная плата стала слишком высока, а у меня почти не оставалось денег. Хонджун дергает себя за рукав джемпера, внимательно слушая ее рассказ. Причина, по которой Чонхо и Сан заподозрили ее в том, что она агент Бифиденс заключается в том, что квартира выглядела нетронутой, будто в ней никто не жил. Они сказали, что это похоже на комнату, устроенную как ловушка, и что если так и окажется — это будет конец. для них. Но все, что она сейчас сказала имело для него смысл, и это исключало подозрения, которые они питали к ней.       — Я познакомилась с ним, когда ходила на волонтерскую программу в детскую больницу. Сначала он казался приличным, но я всё равно держалась настороже, потому что чувствовала, что с ним что-то не так. Он просил мой номер телефона, но я отказывалась, придумывая отговорки. Наверное, это задело его за живое, потому что сразу после этого он начал ходить за мной по пятам, заявляя всем, что он мой парень. Он преследовал и преследовал меня, пытался сделать все, чтобы я наконец сказала, что я его рабыня. Он сжимает кулак, гнев проистекает из понимания того, что Сан чувствовал.       — Он делал это через день, всегда отделываясь лишь предупреждениями, возвращаясь к той же рутине, как только все улаживал. Я плакала каждый день, надеясь, что смогу убить его собственными руками. Однажды я стояла на крыше, смотрела вниз и думала про себя: хватит ли у меня смелости сделать это или нет? Поэтому, когда я увидела его в новостях, уже мертвого, то не знала, что чувствовать. Я чувствовал счастье, испуг и тревогу одновременно… Я хотела быть тем, кто это сделает, хоть и знаю, что это неправильно. Я хотела бы поблагодарить того, кто сделал это с ним, за то что помог мне прекратить мои страдания.       — Могу я быть с тобой откровенным?       — Я чувствую, что ты все равно сказал бы правду, так что да, конечно.       — Я ненавижу тот факт, что ты все еще чувствуешь себя виноватой, даже когда этот ублюдок только и делал, что терроризировал тебя каждый день, заставлял жить в страхе. Как ты можешь все еще думать о нем, когда должна беспокоиться лишь о себе?       — Так скажи мне, как я должна на это реагировать? Быть вне себя от радости? — она поворачивается к нему лицом, но он остается сидеть боком. — Как я должна реагировать, когда вижу кого-то, кого хотела бы сама убить?       — Все его криминальные записи были выпущены в общественный протест — это безумие. Он…сам напросился. Слышен отдаленный лай собаки, когда внезапный порыв ветра треплет их волосы. Она снова сплетает пальцы, обхватывая руками ноги, чтобы притянуть их ближе к груди. Ночь немного успокаивает.       — Ты один из тех людей, которые были бы рады сесть в тюрьму за убийство таких ублюдков, как он? Так вот что такое ATEEZ? Рот Хонджуна становится тяжелым из-за ее заявления. Почему-то его внезапно заволновало то, что она о них думает? Она всего лишь незнакомка, которую им пришлось принять из-за его ошибки, но он все равно боится, что та она подумает, будто они плохие люди?       — А ты что думаешь о нас ХанБёль? Ты думаешь мы хорошие парни или плохие? Бёль проводит рукой по свежевыкрашенным волосам, обдумывая его вопрос.       — Когда я решила остаться — это был не ответ на твой вопрос?       — И что же это значит?       — Вы люди, и я не имею права судить вас. Потому что сама не лучше.