Том медленно сходил с ума с каждым часом. Отсутствие раздражителей, тщательно контролирующие его глаза наблюдателей и щитов, которые омывали его кожу, словно электрический разряд.
Он ненавидел это гораздо больше, чем готов был признать. Он позволил этому ускользнуть от него, сохраняя настороженно спокойное выражение, словно внутри кипел от всей этой дерзости.
Гермиона Грейнджер, казалось, была единственной, кто видел его борьбу. Она, конечно, не была его другом, но она относилась к нему по-другому с того самого похода в Косой переулок и того инцидента, о котором все так спокойно говорили. Инцидент произошёл с Луной Лавгуд, чистокровной четверокурсницей, получившей переломы обеих ног под тяжестью дробленого бетона и большого декоративного стола. С тех пор Тонкс старалась избегать превращаться в определённый тип, включающий голубые глаза и светлые волосы. Как
чудесно.
Том, как это обычно бывало, едва не сгорал в этой вынужденной атмосфере непринужденности общей гостиной.
Сириус Блэк, его превосходный смотритель, наблюдал за ним с едва сдерживаемой гримасой. Гермиона пристально смотрела на него, Рон и Гарри старались не обращать внимания на растущее напряжение, играя в взрывные карты. Еще один раунд, и, возможно, вместо них уже взорвется Том.
— Ладно, — фыркнула Гермиона, сжимая руки в кулаки, чтобы хоть как-то вселить в себя уверенность. — Я… э-э… — она облизнула губы и нахмурила брови, прежде чем смело заявить:
— Один плюс один равно двум.
Гарри и Рон робко прекратили игру и посмотрели на нее немного обеспокоенно.
— С тобой все в порядке? — любезно спросил Рон. — Ты случайно не перечитала книг?
Сириус ничего не сказал, но он тоже выглядел готовым принести бедной девушке попить, как будто она переутомилась.
Том почувствовал, как при этом вопросе в его мозгу зашевелилась энергия, мягкое приглашение к спору, который он мог бы разжечь. Он посмотрел на нее, оценивая конкурентный блеск в ее глазах.
Том не улыбнулся, но мягко возразил:
— Один плюс один равно трем.
Теперь все глаза были устремлены на него, как бы размышляя, не сошёл ли он с ума окончательно.
Гермиона не вспылила, но скрестила ноги и посмотрела на него с каким-то академическим интересом.
— Числу один уже присвоено математическое значение и это значение должным образом оценено и принято, — выдохнула она.
Том мельком взглянул на нее.
— Дай мне доказательства.
Рон посмотрел на Блэка, который так же в смятении смотрел на рыжеволосого.
— Я не понимаю, что происходит, — Уизли медленно моргнул. — Гарри? приятель? Что-нибудь из этого имеет для тебя смысл?
— Ни слова, — задумался Гарри, размышляя над картами на столе.
— Математическая ценность единицы установлена, — начала Гермиона. — Принципы сложения ясны. Это означает, что математическое значение единицы и их сложение создают значение двух.
Риддл наконец повернулся и посмотрел на нее. Что-то непонятное мелькнуло в его глазах.
— Если бы я не верил ни в значение единицы, ни в принцип математического сложения, то пришел бы к выводу, что значение двух невозможно понять.
Гермиона дернулась.
— Нет, они независимы.
— Релятивизм не применим, — кисло огрызнулся Том, выглядя почти разочарованным. — Я думал, ты разбираешься в философии.
Гермиона покраснела и быстро опустила глаза, стыдясь своего поспешного выбора слов.
— Более того, — тихо пропел Том, поглядывая вниз, туда, где его нога то и дело дергалась. — Идеи математики — это нечто неосязаемое и, следовательно, субъективное. Смешно заниматься анализом нематериальных предметов.
— Я уловил одно слово, — признался Гарри Рону. — Они говорят о призраках.
Гермиона резко напряглась.
— Если ты хочешь обсудить магическую теорию…
— Ради бога, это выше твоего понимания, — злобно огрызнулся Том. — Ты играешь с идеей чисел, я так понимаю, ты поклонник Арифмантики?
— А ты нет? — фыркнула Грейнджер обиженно.
— Я пробовал изучать, — Том резко улыбнулся, его глаза затуманились. На лбу образовалась морщинка. — Это была пустая трата моего времени и сил. Предмет абсолютно бесполезен.
— Бесспо… — запинаясь, пробормотала Гермиона. — Это… это бетонный фундамент для построения заклинаний…
— Он основывается на субъективных ценностях языка! — выплюнул Том в ответ, практически ощетинившись. — У тебя жалкое понятие «один плюс один» — скажи мне,
Грейнджер, duex et deux font quatre, это
правда или ложь?»
Рот Гермионы открылся и закрылся, челюсть беззвучно шевелилась вверх и вниз, когда она наконец-то пробормотала в ответ:
— Я не говорю по-французски!
— Хорошо! Тогда ты понимаешь абсолютную ничтожность слов! Слова — это понятия, конструируемые отдельными обществами, единственное значение слов или чисел-это значение, которое мы придаем им. Согласна ли ты с тем, что в некоторых культурах нет числа ноль?
— Я… да! — крикнула Грейнджер.
— Тогда ты должна понимать, что такое понятие или значение, приписываемое числу два, может быть в равной степени приписано и числу три! Один плюс один равно трем!
Они оба почти задыхались, грудь Гермионы вздымалась, а руки Тома начали неконтролируемо дергаться. Его скулы напряженно шевелились, как будто готовая спазмироваться от разочарования.
— Это не объясняет арифмантику, — Гермиона взяла себя в руки и заговорила ровным тоном, который к концу фразы слегка дрогнул, — где значение чисел присваивается согласным и слогам…
— …которые являются социальными конструкциями. — Риддл был невозмутим. — Различные языки используют альтернативные способы структурирования предложений, а также удаление или добавление целых букв, которые делают твои математические рассуждения пустыми.
— Это то, как ты творишь заклинания! — резко отрезала Гермиона. — Так было всегда!
Улыбка Тома стала глубже, исказив его лицо в оскале.
— Ты невыносима. Ты хочешь понять, насколько глупы твои жалкие представления о логике? Отлично.
Том встал, сделал несколько резких шагов вперед и остановился в центре комнаты, не сводя глаз с девушки, сидевшей на более низком возвышении.
— Акцио, — медленно проговорил Том глубоким и бурлящим голосом, — На ваших базовых курсах арифмантики вы присваиваете числовые значения каждой букве. Accio в порядке английского алфавита, затем присваиваются значения: один, три, три, девять, пятнадцать. Если вы используете сложение, а затем деление — то есть то, что обычно используется в вашем базовом водном курсе, у вас есть сумма тридцать один. Если вы используете латинский алфавит с группами букв, назначенных на число, у вас есть один, три, три, девять, шесть.
Гермиона быстро теряла свой гневный румянец, вместо этого на ее лице появились заинтересованность и чувство вины.
— Следуя построению заклинаний на основе латыни, — продолжал свою тираду Том, — Мы суммируем эти значения, а затем разбиваем их на одно числовое уравнение, которое будет два плюс два равно четырем, что, о чудо, соответствует вашей конструкции математической ценности.
Глаза Тома заострились, что-то будоражащее и злое заиграло у него в голове.
— Однако, если бы я изменил это значение в нечто невозможное, переместив значение в нечто, что не приравнивается к тому же значению — слово cito, похожее по определению, но различное по корневой структуре. Согласна ли ты с тем, что Cito не должно работать вместо Accio?
Гермиона не могла издать ни звука, вместо этого она издала сдавленный квакающий звук.
— А еще лучше, — продолжал Том свою тираду, явно наслаждаясь собой, — давай исходить из предположения, что это слово «цветочный горшок», не равно по значению и не относится к совершенно другому языку, и теперь каким-то образом это ещё и спряжение глагола от первого лица.
— Что? — выкрикнул Сириус, выглядя таким же озадаченным и смущенным, как и Гарри. — Я… цветочный горшок?
— Идея слов и связанных с ними значений — это нечто чисто познавательное, — Том проигнорировал мужчину, пристально глядя на Гермиону. — Если бы я когнитивно присвоил существительному цветочный горшок мое собственное понимание совершенно другого набора звуков, я мог бы полностью изменить идею заклинаний.
— Это невозможно, — хмыкнула наконец Гермиона, выглядевшая так, словно оказалась в эпицентре экзистенциального кризиса. — Это… так… магия так не работает!
Том скривил губы. Он протянул одну руку, изогнутую когтем, в сторону декоративной подушки на другом конце комнаты.
— Цветочный горшок, — проговорил он, выплевывая это слово, как будто оно было чем-то грязным. — Подушка.
Подушка подскочила к его руке, и Том слегка покачнулся с легкой гримасой.
— Что… — начал Рон, выпучив глаза. —
Какого?!
Сириус вскочил на ноги, готовый повалить Тома на пол.
— Нет! — Гермиона чуть не закричала, обеими руками сжав волосы в кулаки и дергая за корни. — Я… ты не мог этого сделать. Ты… это противоречит правилам, установленным идеей колдовства, я… Нет!
— Он сломал магию, — тупо проговорил Гарри. — Он только что, черт возьми, сломал магию.
— Ты сказала, что разбираешься в философии, — прошипел Том, согнувшись пополам, чтобы наклониться на уровень Гермионы. Его голос стал хриплым от степени его разочарования, странное изменение речи к акценту из низшего социального класса. Кокни в немного лирическом стиле. — Ты самозваная собака из Хэмптон-уик.
Дверь отворилась, и в проеме показалась женская голова с несколько безжизненным выражением лица. Гостья слегка нахмурилась, ее волосы были собраны назад в поспешный и немного неопрятный пучок.
— О, — сказала она ровным голосом, не впечатленная, но и не встревоженная нарастающей истерией, — я не вовремя?
Сириус с тихим вздохом отпрянул назад, быстро усаживаясь на кушетку, словно желая стать мишенью поменьше. Крина слегка сморщила нос, хотя ее лицо разгладилось, когда она увидела ярость Тома и бледность Гермионы.
— О боже, ты опять пугаешь детей?
Том наполовину вытянул шею, глядя на нее с ледяным холодом и глазами человека, находящегося в шаге от убийства.
— Отвали.
Крина прищелкнула языком, небрежно переступая порог.
— О, ты довел бедную девушку до экзистенциального кризиса. О чем вы разговаривали?
Шея Тома слегка вздулась, на ней опухло тонкое переплетение мышцы, когда он напрягся, чтобы взять себя в руки.
— Понятие слов и чисел.
Крина медленно кивнула.
— Это интересно. Существует ли правда без доказательств?
Том быстро выдохнул через нос.
— Идея морали, добра и зла — это не практические понятия.
Крина вежливо кивнула.
— Это восхитительно. Мистер Блэк, не хотели бы вы участвовать в обсуждении? Я уверена, что ваша перспектива была бы восхитительной.
Сириус побледнел. Он встал, потом сел и снова встал одним резким движением. Его шаги громко стучали по полу, пока он не вышел из комнаты и не пошел дальше по коридору.
— Есть, черт возьми, добро и зло, — пробормотал себе под нос Рон, хмуро глядя на стол. — Чертовы монстры.
— О? — спросила Крина, чуть повышая голос, чтобы Рон понял (со стыдом), что его услышали. — Не хотите ли экстраполировать эту мысль, мистер Уизли?
— Э-э… — мудро выдал Рон, задыхаясь от собственных слов.
— Нет такого понятия, как добро и зло, — ответил Том каким-то ровным, решительным и… надёжным голосом. Непоколебимый, знающий без сомнений, что то, что он сказал, было чем-то более сильным, чем концептуализация. — Только сила, и другие слишком…
— …слабы, чтобы искать ее, — закончил Гарри тихим напряженным голосом.
Глаза Тома встретились с его глазами, застыв в бессловесном беззвучном вопросе. Гарри дернулся, чувствуя себя более уязвимым, чем когда-либо хотел.
— Пойдёмте, ребята, — Гарри прервал зрительный контакт, быстро вставая, чтобы попытаться загнать своих друзей к двери — Оставим… эм, Тома с его.…
Гарри не закончил фразу — они уже вышли.
Гарри чувствовал на себе взгляд Тома все время, пока тот не скрылся из виду.
Крина небрежно уселась на то место, где сидел Том до ее визита. Том ощетинился, поняв, что единственным очевидным местом сейчас было то самое кресло, которое только что занимала Гермиона. Или он мог пройти через всю комнату и сесть на абсурдно далеком расстоянии, но он не хотел доставлять ей такое удовольствие.
— Я нахожу очень милым, что ты обладаешь таким очарованием, — осторожно начала Крина, сунув руку в свою неизменную сумку, чтобы вытащить, к его большому, удивлению-пачку сигарет. — Не желаешь?
Она не сделала ни малейшего движения, чтобы встать или попытаться передать сигареты. Том снова ощетинился, взвешивая преимущества игнорирования дразнящего предложения или необходимости пресмыкаться и потянутся к ее руке за запретным подарком.
— Не смотри на меня так, — закатила глаза Крина, осторожно гладя пачку рядом. Она выудила что-то еще, длинное и витиевато украшенное. Оно было короче волшебной палочки, но совсем чуть-чуть; Том понял, что вспомнил матрон, владеющих такими штуковинами, за которыми тянулись клубы дыма.
— Он немного длинноват, — сухо заметил Том, окидывая взглядом аксессуар-скорее всего, кость или рог, судя по небольшим примесям по всей длине. — Вы собираетесь в театр?
Крина взглянула на мундштук и слегка нахмурилась, словно разочарованная.
— Я надеялась, что это будет выглядеть как что-нибудь пикантное, учитывая, что у меня нет перчаток длиной до локтя.
Том посмотрел на пачку, все еще запечатанную в тонкий пластиковый пакет. Крина возилась с чужеземным устройством, выглядя слегка раздраженной хитросплетениями (теперь уже) антиквариата.
— Осмелюсь ли я спросить, откуда у вас такой? — сухо сспросил Том, наконец вставая и пробираясь вперед. Перед лицом устрашающего интеллекта Крины, которая возилась с полой палкой, словно это была великая тайна, его вспыльчивый характер немного успокоился.
— Я провела расследование, — начала тихо Крина, почти виновато, — Я была бы плохим профессионалом, если бы не занималась изучением того, чтобы лучше подходит моим пациентам.
— Ваши
исследования, — Том насмешливо перекатил слово, — Приносят мне курево и тратят мое время.
Нос Крины дернулся.
— Мое исследование включает в себя то, что ты показываешь мне, как пользоваться этой проклятой штукой. Кроме того, в наше время то, что вы называете «курево» *, теперь является социальным оскорблением. Если ты повторишь это, боюсь, мне придется наказать тебя соответствующим образом.
* В англ.языке слово fags имеет два значения «курево, сигареты» и «педик, гомик»
Том не обращал на нее внимания — вряд ли она вообще могла предложить какое-то наказание. Он обратил внимание на этот оборот фразы, такая оплошность могла обернуться катастрофой в неподходящей обстановке. Беря в руки металлическую зажигалку, чтобы поджечь сигарету, он размышлял о том, как много изменилось за время его отсутствия.
Он зарядил мундштук Крины, закрепив сигарету на месте со вторым фильтром. Он не смеялся, но знал, что никогда не забудет хриплое дыхание и кашель Крины, когда дым проник в ее легкие и вызвал слезы на глазах.
Том, не сводя с него глаз, затянулся так резко, что треть его сигареты сгорела в маленьком потрескивании бумаги и никотина. Крина нахмурилась, насколько могла это сделать со слезящимися глазами.
— Я слышала, ты ходил по магазинам, — сказала Крина хриплым голосом, далеким от обычного спокойного тона, который она заставляла себя поддерживать.
Том ничего не сказал, закрыв глаза и расслабившись, когда огонь и яд запятнали его пальцы.
— Ну, — задумчиво продолжала Крина, — Я наслаждалась вечером. Видишь ли, я только что приняла ванну. Для меня это…э-э…учитывая мою аудиторию, возможно, я могу сказать, что мои ванны для меня-рай. Поистине, священный момент единения между расслаблением и головными болями от стресса, которые дарят мне мои пациенты.
Том стряхнул окурок на пол, со скукой наблюдая, как тлеющий уголек растет — почти догорает на потертом ковре, прежде чем погаснуть в клубах прогорклого дыма.
— Ну или хорошо, — пожала плечами Крина, вертя сигарету в руке, оставляя дымные следы в воздухе перед собой. — Возможно, я бы и наслаждалась этим и дальше, если бы не твои надзиратели, вторгшиеся так настойчиво. Ты не чувствуешь себя виноватым, Том? — спросила Крина, широко раскрыв глаза с притворной невинностью, — За то, что этот бедный, бедный Альбус вторгся в мой мокрый храм?
Том фыркнул себе под нос, и этот мерзкий грязный звук мгновенно наполнил его ненавистью к самому себе. Крина слегка улыбнулась, довольная своими юморными колкостями, прежде чем поперхнулась дымом и снова начала хрипеть.
— Вы делаете это только для вида, — заметил Том, понимая призыв, но также находя ее жалкой идиоткой, готовой показать такой очевидный недостаток в поведении.
Крина выглядела несчастной, хмуро глядя на горящий цилиндр, как будто он был виноват в ее решениях.
— Разумеется. Как еще я могу преуспеть в своих злонамеренных амбициях по разрушению социальной иерархии, чтобы построить менее отягчающий мир?
Том не засмеялся. Он быстро выдохнул через нос, но не засмеялся.
— К сожалению, у меня действительно есть цель нашей встречи.
Очевидно, Крина уже объясняла, что ей не нравится находиться здесь без крайней необходимости.
— У меня есть для тебя тесты, — объяснила Крина, затушив окурок своей остроносой туфлей. — Различные типы, академические, рефлекторные, процессинговые, а также тест на магическое ядро. Я знаю, это действительно простые вещи. Я готова поспорить на половину своего винного погреба, что у тебя нет дислексии.
— Только на половину? — спросил Том, слегка изогнув бровь.
— Ты не стоишь всего моего вина, — просто сказала Крина, постукивая по верхней пачке бумаг. — Эти тесты в среднем основаны на всем начальном образовании, вплоть до учебной программы Хогвартса, которую Альбус так любезно предоставил мне. Я добавила что-то из международных тестов, чтобы увидеть твой балл по предметам, которые обычно не преподаются в Хогвартсе — конечно, это только бумага, так как у меня нет лицензии проводить сертифицированные тесты. После этого мы можем перейти к другим информационным записям. Этот отсек займет у обычного человека несколько часов. Тебе я дам один.
Том посмотрел на стопку, она была совсем маленькой.
— Не стесняйтесь откладывать тесты на понимание прочитанного, — Крина постучала по стопке, — Я буду проверять тебя самостоятельно, через поле словесного боя. Я вернусь через час, мне нравится досаждать мистеру Блэку.
Крина встала, положила стопку и, небрежно махнув рукой, выскользнула из комнаты. Том знал, что в бумагах есть защитные заклинания, возможно, даже руны, вплетенные где-то в волокна. Они чувствовались толстыми и твердыми, на уровне министерства с…формулировкой, которая заставила Тома поверить, что это, должно быть, пришло из международной ассоциации.
Он взял авторучку, которую оставила ему Крина, гораздо более функциональную, чем перо.
Через Пятьдесят восемь минут он закончил.
***
— Альбус! — тихо проговорила Минерва Макгонагалл, лихорадочно перебирая предоставленный ей пергамент. Комната для совещаний на первом этаже была убрана, на стене висела небольшая квазикарта, которая постоянно обновлялась на основе их информации. Большая часть их информации хранилась там же, надёжно спрятанная в ящиках и полках.
— Альбус! Эти результаты! — продолжала Минерва, глядя на них с некоторым благоговением. Они были…они были
необыкновенными.
Стук в дверь и усталый вздох Альбуса предупредили Минерву, что, возможно, в этой истории было нечто большее, чем она могла видеть.
Дверь медленно открылась, на пороге показалась женщина средних лет с молодым лицом. Ее глаза пренебрежительно скользнули по Минерве и остановились на Альбусе.
— Полагаю, вы проигнорировали результаты, — хмыкнул она, и от ее привычного ровного тона у Минервы защекотало в затылке. Всякий раз, когда она слышала такую интонацию, это обычно сопровождалось насмешками или раздражающими колкостями от ее учеников. Тот, кто использовал такой…
раздражающий тон, был нелепым.
Альбус потер нос, слегка сдвинул очки на лицо и медленно встал.
— Минерва? — попросил он, устало протягивая руку.
— Конечно! — она бросилась вперед, взяв его за руку, словно желая поддержать.
Женщина не казалась заинтересованной, или, возможно, она так мало заботилась о возрасте с ее…
сделанным благодаря зельям лицом, что потребности старших были выше ее.
Альбус больше вел Минерву, чем Минерва его. Вверх по лестнице, потом еще. К небольшой общей комнате, в которой, как помнила Минерва, несколько членов предпочитали проводить своболное время, со множеством диванов и стульев, расставленных по большой прямоугольной комнате.
Молодая женщина вошла первой, не заботясь о том, следуют ли они за ней.
Минерва уже прикусила язык, чтобы не сказать лишнего.
Они проскользнули в дверной проем, Альбус мгновенно занял кривобокое кресло, лишенное одной резной ножки. Минерва устроилась рядом на бугристой кушетке, презрительно фыркнув, когда женщина решила устроиться на… явно
трансфигурированном стуле, больше похожем на трон, чем на что — то обычное.
— Здравствуйте, — начала женщина тем же ровным тоном, хотя ее глаза наконец сфокусировались на Минерве с поразительной проницательностью, — Я целительница разума Димитриу. Я смотритель замка Нурменгард, а также председатель Международного Комитета магических когнитивных исследований и здоровья. Я понимаю, что Великобритания в настоящее время не является членом МКМКИиЗ, однако из-за моей резидентуры и многочисленных пациентов, охватывающих весь мир, необходимо предоставить некоторую информацию.
Минерва встревоженно застыла, глядя на Дамблдора, на лице которого застыла едва заметная гримаса.
— Я… Прощу прощения?..
Нурменгард? — испуганно прошептала Минерва.
— Это недавняя должность, — так же ровно ответила целительница разума Димитриу. — У политического премьера случился необъяснимый психотический припадок. Я слышала, что он все еще выздоравливает, конечно, не под моей опекой. Австрийское министерство магического поведения выдало мне официальный международный сертификат на деятельность в замке Нурменгард.
Минерва откинулась на спинку стула, чувствуя слабость.
— Я всегда знал, что ты многого добьешься, Крина, дорогая, — произнес Альбус мягким для своего возраста голосом.
Крина — должно быть, это ее имя, — улыбнулась как можно ровнее.
— Конечно, Альбус. И все же, — она вздохнула, откидываясь на спинку стула, как будто озадаченная чем-то, что сидело перед ней, — Вы просили меня провести полный диагностический осмотр моего пациента, поделиться результатами этого обследования, и, когда академическая успеваемость выставлена на всеобщее обозрение, вы, кажется…отвергаете прием моего клиента в вашу школу?
Минерва быстро взглянула на свиток, все еще зажатый между ее пальцами.
— Мы не договаривались об этом, — ответил Альбус спокойно.
— Не договаривались, — согласилась Крина, выглядя почти взволнованной разговором. — Вы поручили мне провести полную диагностику расстройства личности. Я знаю, что вы ожидали чего-то ужасного, Альбус. Может быть, вам стоит взглянуть на результаты и сказать мне, чего не хватает?
Минерва еще раз просмотрела документ, содрогнувшись от количества набранных баллов по большинству эксплуатационных тестов.
— Мальчик не здоров, — заговорил Дамблдор.
— Это не так, и в этом то и проблема, — улыбка Крины не соответствовала холодному блеску ее глаз. — Вы плохо понимаете разум как таковой, Альбус. Вы уже навесили на ребенка ярлык монстра, и все же, диагноз антисоциального, нарциссического, пограничного, шизоидного или биполярного расстройства личности не подтвержден. На самом деле, похоже, что только
пренебрежительное отношение оставило его в том состоянии, в котором он сейчас находится.
Альбус будто постарел ещё больше, устало проводя рукой по щеке.
— Крина, ты не можешь…
— Мой клиент, — начала Крина, мгновенно оборвав его, — Обладает высоко функционирующей декларативной памятью, а также способностями к обработке информации, намного превосходящими его возраст. Его когнитивные способности бросают вызов взрослым, эмоциональный интеллект выше среднего, Альбус, а время расшифровки стимулов поразительно.
Крина указала на бумаги в руках Минервы.
— Вы увидите, что не только его академические достижения подходят для учебной программы, которую он выучил, но и его альтернативные исследования, которые он проводил от скуки, уже превосходят минимум для международного тестирования для его возраста. Если вы выделите необходимые материалы или хотя бы поддержку, мой клиент легко сможет сдать ТРИТОНы к следующему лету. Вместо этого вы предлагаете мне запереть его в Нурменгарде.
Минерва в ужасе вздохнула, отшатнувшись от Альбуса, который выглядел слишком усталым для обсуждения.
— Альбус, — прошептала Минерва в ужасе, чувствуя себя еще более ошеломленной, когда директор вздохнул.
Минерва устроилась поудобнее и посмотрела Крине в глаза.
— Отлично, — спокойно сказала Крина, как будто ждала этого все время. — Я считаю необходимым сообщить вам, что у моего клиента, как я подозреваю, аутоиммунное заболевание, которое повредило нынешнюю способность его тела защищаться от незначительных заболеваний.
Минерва медленно кивнула, стараясь не вздрогнуть под грозным взглядом женщины.
— Мадам Помфри, наш ординатор-медик, прекрасно поможет справиться с любого вида болезнями.
— Я знаю, — спокойно сказала Крина. — Я предлагаю, чтобы моего клиента разместили за пределами вашей системы общежития. Ваше больничное крыло предоставляет выбор индивидуальных палат для пациентов, которые могут быть легко оборудованы в соответствии с его потребностями.
Брови Минервы поползли вверх.
— Но расписание занятий…
— Можно подстроить, — утешила её Крина. — Конечно, я думаю, так же, что можно определить его внеклассные курсовые работы для международных академических занятий. Я также хочу попросить Альбуса вернуть мне палочку моего клиента.
Комната снова погрузилась в тяжелую, холодную атмосферу.
— Крина… — хрипло произнес Альбус.
— Эпизод, по поводу которого вы со мной связались, был единичным побудительным событием, — решительно уточнила Крина. — Такие повторения маловероятны. Если вы хотите, я могу попросить своего клиента зайти сюда.
— Он здесь? — спросила Минерва, нервно облизывая нижнюю губу. — Я хотела бы поговорить с ним.
— Замечательно, — Крина моргнула, взмахнув волшебной палочкой. Ближайшая к ней дверь со скрипом отворилась, и какой-то человек рывком оторвался от стены.
— Ох, — сказала Минерва.
Глаза Тома Риддла пренебрежительно скользнули по Альбусу, остановившись на Минерве с каким-то непонятным выражением. Он терпеливо протянул руку ладонью вверх.
— Его палочка, Альбус — повторила Крина. — Вы достаточно долго удерживали вещи моего клиента, что как минимум неэтично.
Альбус склонил голову в знак поражения.
***
Его палочка чувствовалась странно в руке после того, как он так долго обходился без нее. Такая же знакомая, как его нож или сумка. Для него она была так же важна, как его дневник.
Том не был идиотом, он видел по усталому выражению лица Альбуса, что Крина оказала ему большую услугу, добившись его зачисления. Это было то, чего он, честно говоря, не думал достичь — он представлял себе, что будет заперт на долгое время.
Было бы…странно возвращаться в Хогвартс. Не в подземелье, а в какую-нибудь отдельную палату в больничном крыле. Занятия будут меняться в зависимости от его успеваемости, и от его интереса.
Крина предоставила ему список различных курсов, разрешенных иностранным студентам, которые будут основываться на эссе и письменном формате с практикой к концу года, на которую он должен будет явиться для назначения. Кроме того, он будет посещать общие занятия, если они, как ему кажется, бросают вызов его интеллекту достаточно, чтобы быть активным участником.
Была одна вещь, которая его не особо волновала.
Крина была умна, она прекрасно понимала, что Тома нельзя оставлять на произвол судьбы. Его нельзя было…
Выпустить бродить по улицам в одиночку. Он все еще представлял угрозу безопасности, но у него было достаточно личных прав и способности к автономии, чтобы не быть придавленным, как
собака.
Итак, Крина небрежно предложила альтернативу, которую Дамблдор счел приемлемой, а директриса-ужасающей.
Тому было все равно — что значила еще одна татуировка руны, сделанная вручную по сравнению с той, что он уже выбил на своей руке?
***
До этого
***
Это была не самая худшая из его идей, но далеко не лучшая.
Том знал, что фокус древних рун был далеко за пределами его возможностей, он прошел курс и заглянул в дополнительные материалы, когда основное содержание стало слишком скучным, но он играл с огнем. Буквально.
Ближайший газетный магазин был разрушен и ограблен благодаря возросшей преступности. Все мужчины ушли на войну, все мальчики ушли на войну. А где же полицейские? Пожарная служба? Закон или юрисдикция?
Незаконная продажа талонов на питание, дубинок и ножей, снятых с трупов. Фургоны, наполненные пайками, которые безымянные люди тащили прочь, чтобы продать голодным женщинам на углах улиц, мечтающим, чтобы они были беременны. Возможно, тогда они будут сыты и выживут, если уж не ребенок.
Тому так не повезло. Он пытался попасть в Косой переулок через Лондон почти каждую ночь, и каждый раз, когда он пытался, тот был запечатан. В последний раз, когда он попробовал магию, она оставила его калекой на земле в куче его собственных испражнений. С тех пор он не пытался, не настолько он глуп, чтобы дважды проверять уровень министерской защиты.
Сейчас он был сам по себе, но магия определялась не только способностью махать волшебной палочкой.
Он не хотел использовать беспалочковую магию, то немногое, что он мог сотворить ей. Если защита так сильно ударила по его палочке, не распространиться ли это случайным образом и на него самого? Могла ли она улавливать каждое его движение?
Он не был в безопасности в глазах магглов, и он не был союзником в глазах волшебного мира. Сиротский приют давно заброшенный, выпотрошенный голодными бездомными, которые обыскали его на предмет того, что бы съесть или продать.
В их глазах Том был бы призом, поэтому он позаботился о том, чтобы они никогда больше не смотрели на него.
— Не-замечайте-меня, — шептал Том про себя снова и снова, как будто эта простая мантра могла успокоить дрожь в его руках. Он жалел, что выкурил последние сигареты несколько дней назад, он бы убил за то, чтобы успокоить нервы.
Он осторожно держал иглу, придерживая в пламени свечи. Скоро ему придется искать новую, а эта уменьшалась, и скоро от нее останется только обрубок.
Он провел иглой туда и обратно, стараясь, чтобы пыль не коснулась кончика. После этого ему придется найти нового парня из швейного, но если это сработает, то он будет в порядке, сколько бы времени ни потребовалось, чтобы чернила высохли.
Он вытащил ее из пламени, дал остыть, а потом выудил швейную нитку, намотанную на катушку. Он обмотал ее один, два, шесть раз вокруг конца иглы, достаточно близко к кончику, чтобы только один раз можно было уколоть, прежде чем попасть в туго повязанную веревку.
— Ладно, — пробормотал Том себе под нос, окуная иглу и нитку в чернильницу рядом с собой, в которой смешал маггловскую черную печатную краску и последние остатки чернил из Хогвартса. Это мрачно свистело, быстро окрашивая хлопчатобумажную нить и погружаясь глубоко в поры.
Дав ей намокнуть, Том выудил кусочек угля, который у него был, повернул руку, чтобы тщательно обрисовать руну, изображенную в его книге заклинаний, слабо видимую в свете огарка его свечи. Ему пришлось перерисовать одну из ее линий, сделав слишком длинной.
Волосы на его руке встали дыбом, искажая картину, которую он тщательно набросал. Ему следовало воспользоваться ножом, который он украл, и удалить волосы, прежде чем начать. Он сомневался, что лезвие было достаточно острым, чтобы им бриться; он должен был сжечь волосы до корней.
Теперь было уже слишком поздно делать это, не при том маленьком свете свечи, который у него остался. Том вытащил носок — единственный чистый, оставшийся у него, — и сунул его в рот. Он знал, что больно не будет слишком долго, но он не мог позволить себе делать перерывы, и через некоторое время жжение заставило его руку колотиться.
Дрожащими от паранойи и голода руками Том выудил маленькую швейную иголку и проколол кожу. Игла ужалила, острая и быстрая. Сжатие хлопчатобумажной нити выдавило чернила, которые она впитала, и втиснуло их под его плоть в отметину, сделанную им самим. Снова и снова, пока маленькие почерневшие булавочные уколы не расцвели на его коже и, маленькие капельки крови не потекли по руке.
Снова и снова, пока магическая руна не потекла черной кровью по коже, а свеча, наконец, не догорела.
