***
— Они надолго запомнят визит главы Цзян. Усянь заранее начал играть роль «плохого полицейского»: довольно оскалился, в глазах появился характерный блеск Старейшины Илина. Сейчас он выглядел почти безумцем, что легко может стереть квартал с карты города. Или оставить огромный выжженный пустырь на окраине города. Конечно, не только Усянь был ответственен за разрушение того района: в битве всегда участвуют двое. Неправильно было бы делать акцент только на оплавленных камнях и не замечать множество фульгуритов. Когда-то каждый уважающий себя мальчишка старался заполучить «стеклянную» трубочку из спекшегося песка. На пустыре резвилось не только пламя Ярости: Облачные Молнии от него не отставали. И эта битва купила клану Цзян десяток лет спокойствия, необходимых для восстановления клана. В «подарок» от этой битвы у Цзян Чэна остались кошмары, несколько ожогов да покорный, поверженный брат. Ну, или не очень покорный. — Если хочешь, я сам поговорю с ними, подготовлю их для разговора с тобой. Да, возможно, так было бы проще, но… — Мы не запугивать их едем, — с некоторым сожалением ответил Цзян Чэн. Проще — не значит эффективнее. Им нужна была помощь преподавателей школы, а люди склонны охотнее помогать по доброй воле, а не по принуждению. Тем более, другие кланы не преминут обвинить Юньмэн Цзян в попытке нарушения нейтралитета и давлении на персонал школы. Лишние разборки сейчас ни к чему. — У тебя хорошо выходит втираться к людям в доверие. И язык подвешен лучше, чем у меня, — Ваньинь скривил губы. Он не любил легкомысленный треп, не любил сближаться с людьми, в то время как Вэй Ин легко заводил новые знакомства и обрастал друзьями. — Я хочу, чтобы ты разговорил их, но при этом не дал повода в чем-то нас обвинить. Никакой грубости, понял? А в остальном — хоть флиртуй с ними, как ты умеешь… Мысль об этом иррационально злила. Не то чтобы Цзян Чэн ревновал брата к кому бы то ни было, но сама необходимость быть покладистым, когда хотелось рвать и метать, бесила. Как и то, что Усяню тоже придется играть роль обаятельного парня, скрывая свою суть. Брат на мгновение прикрыл глаза, показывая, что понял: — Хорошо, — он улыбнулся, погасив пламя Ярости в своем взгляде, перестав напоминать опасного хищника и вновь превратившись в раздолбая. — Никакой грубости, братец. Все предельно корректно.***
На территорию школы их не пустили. Что, собственно, ожидаемо: автомобили на территорию школ не допускаются. Пришлось заехать на ближайшую парковку, которая косвенно относилась к школе. Как ни крути, а местные детишки — дети больших шишек. Усянь аккуратно припарковался, вышел из машины, обошел ее, открыл дверь брату и занял место за его плечом, следуя тенью все то время, что они шли к воротам. Впрочем, разговор с охранником он взял на себя: не по статусу главе клана Цзян разговаривать с каждым встречным. Тем более, что Цзян Чэн тут уже был недавно, и охрана не должна была его забыть. Они оглядели двор. Несмотря на то, что занятия уже должны были закончиться, у школы тусовалось несколько учеников. По виду — примерно сверстники Жуланя. Цзян Чэн задумчиво посмотрел в их сторону, пытаясь получше разглядеть: — Знаешь кого-нибудь? — Ты думаешь, я знаю его друзей? — Усянь насмешливо фыркнул. — А-Лин весь в тебя: первым на контакт не идет. Надо искать кого-то типа меня, кто мог бы залезть ему под кожу, не обращая внимания на колючки. — Мало ли. Тебе он рассказывает больше, чем мне, — ревниво проворчал Цзян Чэн. Отношениям племянника с Усянем он тоже завидовал: эти двое легко находили общий язык, Цзинь Лин этого гада вроде как даже уважал и слушался. И любил: вот уж кто носил статус «любимый дядя», так это Вэй Ин. Потому что потакал мелкому, защищал его от справедливого, между прочим, наказания за проступки и всячески баловал. Гуаньяо тоже, к слову, пытался использовать эту манеру поведения, но Жулань словно чувствовал фальшь и к дяде со стороны отца относился довольно… Осмотрительно. Поблажками охотно пользовался, но на манипуляции не поддавался. А сам Ваньинь племянника любил, но держался с ним строго и требовательно, мог всыпать по первое число в воспитательных целях. Кому бы это понравилось? Точно не избалованному «принцу мафии». А Усянь между тем зорко осматривал толпу школьников и, наконец, определившись, указал рукой на пару мальчишек. — О, смотри! Давай вон того? — «вон тот» походил на восторженного щенка, прыгающего вокруг своего друга. Или на Усяня. Оставался один вопрос: как администрация и охрана школы отнесется к тому, что взрослый дяденька начнет приставать к детям? Вэй Ин, видимо, тоже об этом подумал, быстро предложив альтернативный вариант: — Я думаю, стоит обратить внимание на обслуживающий персонал: охранников, официантов, уборщиков. Они могут знать больше учителей. Давай провожу тебя к директору. И пока ты будешь с час его развлекать, я поговорю с теми, кого не видят. — Что может знать обслуга? Думаешь, они учеников хотя бы по именам знают? — Ваньинь покачал головой. Обслуживающий персонал должен быть тихим и незаметным, а в идеале еще и почти не контактировать с учениками. Зачем им запоминать этих самых учеников, кто с кем дружит, а кто — враждует? — Разве что охрана могла видеть, с кем Жулань из школы выходил. Но и тут больше толку от камер, — у охранников, конечно, профессиональная память на лица, но их задача — следить, чтобы в школу не проник посторонний, а не за тем, кто из школы выходит. — Чэн-Чэн, зря ты так, — несколько недовольно протянул Усянь. — Обслуга знать может многое: кто с кем ругается, кто с кем дерется, кто кого избегает, кто задерживается, кто курит за углом… Не по именам конечно, но тем не менее. Цзян Чэн покачал головой. Он отлично помнил по собственным школьным годам, что обслуга вроде уборщиц появлялась в коридорах школы только на время уроков, когда ученики расходились по классам. А те, кто курит в укромных уголках, делают все, чтобы никому из взрослых на глаза не попасться. Вряд ли персонал действительно что-то знал о взаимоотношениях учеников, которых в этой гимназии больше пяти сотен. — Может, попытаешься как-то привлечь внимание мелюзги, чтобы сами к тебе подошли? Ты же в этом мастер. А до директора я сам как-нибудь доберусь — чай, не впервой было. — Хорошо, я могу спеть, станцевать, пожонглировать, — Усянь оскалился, легко соглашаясь и не настаивая на своем плане с обслугой. Цзян Чэн понадеялся, что ему не придется краснеть за брата, что отдать приказ на привлечение внимание не было одной большой глупостью. — Я повинуюсь. Буду ждать тебя во дворе, как верный пес, и развлекать заскучавших детишек. Но по статусу ли главе Цзян одному добираться до директора? — Вечно ты болтаешь всякую ерунду, — Ваньинь только отмахнулся, решительно направившись к дверям здания. Усянь последовал за ним тенью, но лишь до дверей, не дальше. Остановился у порога, облокотившись о стену рядом, лениво крутя в пальцах вытащенную ручку. И Цзян Чэн понятия не имел как, но это сработало. Вэй Ин привлек внимание подростков. Последнее, что Ваньинь заметил, прежде чем скрыться в глубине школы, как к Усяню решительно направился один из подростков и слегка поклонился, приветствуя.***
Как выяснилось, даже преподавательский состав мало что мог сказать. Ну, не считая того, что было известно самому Цзян Чэну. То, что у Цзинь Лина нет друзей, ему доводилось слышать и раньше. Не удивляло и то, что любой из учителей и даже директор гимназии могли легко перечислить тех, с кем Юная Госпожа собачился в последнее время, но не могли припомнить, с кем он нормально общался. Характер у наследника двух великих кланов был далеко не сахарный. Впрочем, на всякий случай Ваньинь запомнил то, что последний месяц Цзинь Лин особенно часто цапался с одним из новеньких. Его одногодок из Гусу Лань, недавно перевелся в эту гимназию. Была ли эта информация полезной? Вряд ли. Как и имена остальных мальчишек, с которыми у племянничка не складывались отношения. Разве что припугнуть их можно было при случае. Раздражение накатывало волнами. Глава клана Цзян сам не мог сказать, злился он или нет, покидая главный корпус. Результатом беседы он однозначно недоволен, но… Это было ожидаемо. Еще четыре дня назад ясно было, что от школы ничего не добиться. А вот Вэй Усянь с поставленной ему задачей справился: около него терся один из мальчишек. И, вероятно, этот пацан что-то знал, раз брат решил озаботиться тем, чтобы представить его… Кажется, это был наследник клана Оуян, отвечающего за сферу «развлечений»: тиры, лазертаги и прочее в таком духе. И это было странно. Несмотря на то, что их кланы состояли в союзе, у Вэй Ина отношения с семей Оуян были не самыми лучшими, и те старались лишний раз в Пристани Лотоса не показываться. И вот надо же! Стоят, болтают о моделях винтовок. — Глава Цзян, — подросток поспешно, взволнованно склонил голову в приветствии. Усянь фыркнул. — Глава, мы отвезем парня домой? А он по пути кратко расскажет все то, что поведал мне. Цзян Чэн приподнял бровь, выразительно глянув на Вэй Ина. Территория школы была обвешана камерами, так что это могли принять за похищение. Все-таки школьник, садящийся в машину к двум взрослым мужчинам — это довольно… Рискованно в плане того, что оный школьник потом может выдвинуть обвинения во всяких непотребствах. И попробуй докажи, что ничего не было. Но все же Ваньинь кивнул: — Хорошо. В машину, — последнее уже было обращено к Цзычжэню. Оуян Цзычжэнь. Потребовалось время, чтобы вспомнить имя. Пацан пока был у отца на подхвате, подрабатывал помощником помощника или что-то в таком духе. Помнить имена наиболее значимых членов подручных кланов — обязанность главы. Хотя в этом случае — простая предосторожность. Семья Оуян в прошлом уже пыталась доставить проблемы. Двоюродный брат нынешнего главы сделал ставку на Вэй Ина как на главу клана Цзян. Сделал и проиграл. Вряд ли он до последнего понимал, что причиной его гибели стал тот, кому он попытался «помочь». Нынешнему главе Оуян следовало бы поблагодарить Усяня за свое место. Не то чтобы брат афишировал свою причастность к несчастному случаю, но Цзян Чэн не был слеп, и прекрасно знал, что творит его Правая Рука, если кто-то смеет выказывать пренебрежение главе Цзян, и уж тем более попытаться свергнуть его. Ваньинь сел на заднее сиденье: во-первых, в присутствии постороннего, хоть и из вассального клана, нужно играть роль босса, держать марку. Во-вторых, так удобнее разговаривать. Хотя по факту они не разговаривали: Цзычжэнь болтал, не затыкаясь. Цзян Чэн едва успевал вставлять редкие наводящие вопросы. В целом мальчишка повторил все то, что удалось узнать от учителей, только с большим числом подробностей. В частности, точно назвал причины, по которым Цзинь Лин с кем-нибудь разгавкался, и приблизительное время, когда это произошло. Что тут сказать… Дорогой племянничек лаялся с одноклассниками по поводу и без, и причина чаще всего яйца выеденного не стоила. Маловероятно, чтобы кто-то обиделся настолько, чтобы решиться на похищение и гарантированную войну с двумя великими кланами. А то и с тремя: Гусу Лань не закроет глаза на похищение ребенка. Дети для них — святое. И тем интереснее было то, что с одним из Ланей Жулань собачился на постоянной основе. — Этот Цзинъи… Нетипичный представитель своего клана, — походя заметил Цзян Чэн. Выглядело как попытка поддержать разговор, но на деле эта фраза предназначалась Усяню. Намек обратить внимание. В Гусу требования к дисциплине были жесточайшими, так что о парне, который плюет на знаменитые правила клана Лань, стоило узнать побольше. Он наверняка или в родстве с правящей ветвью, или владеет пламенем. Или и то, и другое. Взрывной характер, столь нехарактерный для выходца из Гусу, давал пищу для размышлений. Ведь все трое представителей правящей ветви Гусу были холостяками и вели весьма благопристойный образ жизни. Неужто кто-то из этих праведников лет пятнадцать назад обрюхатил какую-то девчонку, которая «испортила породу»? Такой компромат непременно нужно отыскать, подтвердить фактами и сделать своим козырем. Квартал, в котором они высадили мальчишку, был не так уж далеко от Пристани Лотоса. Усянь бурно попрощался с Цзычжэнем, передавая приветствия его отцу, многословно напоминая, что они всегда могут обратиться с любым вопросом к семье Цзян и им помогут — формальная вежливость. Хотя обратиться с просьбой они, разумеется, могли, и клан Цзян им безусловно поможет. Просто за это придется заплатить. А так никаких проблем. Собственно, это специализация главенствующих кланов: решать проблемы. Только после того, как мальчишка переступил порог отчего дома, то бишь официальной резиденции клана Оуян, Ваньинь позволил себе озадаченно нахмуриться: — Примерно то же я услышал от персонала. С этим Цзычженем Цзинь Лин тоже сцепился не так давно. Пацан явно всеми силами показывает, что не причастен к пропаже этого засранца, и я ему верю, — потому что за такое не похищают — за такое бьют морду. Но дяди Жуланя приложили все усилия к тому, чтобы тот мог за себя постоять даже в одиночку против стаи шакалья. — Либо он очень хорошо притворяется, — Усянь покачал головой. Скорее из вредности. Цзян Чэн видел, что брат мальчишке верит. С теми, кому он не верит — с тем же Оуяном Джанджи, отцом Цзычженя, — Вэй Ин общался иначе. — Но у них есть причина проявлять всяческую лояльность. Скорее всего попросят посодействовать в строительстве на шахматном холме. Или просто наращивают вес, рассчитывая получить побольше в дальнейшем. А вот если ничего не попросят, это будет странно. — Разумеется. Даже если пацан действовал сам, а не потому, что отец надоумил, Оуяны постараются извлечь из этого выгоду, — Ваньинь был полностью согласен с выводами брата. Отношения с кланом Оуян охладели после того, как нынешний глава сменил предыдущего. Не по своей воле сменил. С тех пор прошло достаточно времени, чтобы попытаться восстановить добрососедские, союзные отношения. Вот и нашли повод показать свою лояльность. И это будет выгодно обеим сторонам: стоит подумать, как правильно использовать интерес этой семьи к сотрудничеству. — Чэн-Чэн, какую кухню предпочитаешь? Вопрос о еде оказался слишком внезапной сменой темы и потому ненадолго вогнал в ступор. Цзян Чэн был непривередлив в еде и ел даже чудовищно острую стряпню брата. Он и в обычное время затруднялся ответить, что бы хотел съесть, так как относился к еде скорее как к необходимости, чем к удовольствию. Что-то вроде заправки автомобиля. А сейчас и вовсе не до того было: Ваньинь даже не мог вспомнить, ел что-то на завтрак или нет. Помнил только кофе. Есть не хотелось, но опыт подсказывал, что чувство голода проснется, как только еда появится перед глазами. Не в первый раз, все-таки, он забывает про еду. А Усянь уже забрался в свой телефон, когда автомобиль остановился на одном из светофоров. — Ты хотя бы завтракал? Чэн-Чэн, тебе следует больше внимания уделять своему здоровью. — Пусть будет тайская. Или японская, — Цзян Чэн пожал плечами, опуская вопрос про завтрак. Острый суп или суши — не принципиально. Вот чего он точно хочет… — И мороженое. Давай найдем какую-нибудь забегаловку или фургончик? — мороженое, продающееся прямо на улице, как известно, самое вкусное. И разнообразия вкусов куда больше, чем в понтовых ресторанах. Ваньинь усмехнулся своим мыслям. — Вспомним детство. — Чэн-Чэн, ты такой ребенок! — Заткнись. То, что я хочу мороженого, не делает меня ребенком, — Ваньинь огрызнулся беззлобно, скорее для проформы, чем всерьез. Пропажа племянника вымотала все нервы. Глава клана Цзян чувствовал себя насухо выжатым всеми этими переживаниями, тревогами, эмоциональными качелями, и не хотел цапаться с братом по таким мелочам. Вэй Ин довольно рассмеялся, но продолжать не стал, передав навигатору пожелание: «Тайский ресторан». А затем резко выкрутил руль, разворачиваясь на перекрестке и направляя машину по указанному адресу. Еще и не доехал, через несколько сот метров свернув к обочине из второго ряда под недовольные гудки соседних автомобилей. — Идем? — Усянь начал крутиться, расстегивая ремень и разыскивая у себя в карманах бумажник. Недалеко приметная вывеска обещала холодное лакомство. Наконец, найдя в бардачке карту, Вэй Ин развернулся, шало улыбнувшись: — Или мне принести сюда? Самый большой рожок с тремя шариками и двойным топингом, а? Ваньинь охотно покинул машину, чтобы немного прогуляться, воздухом подышать. Хотя, честно говоря, воздух посреди мегаполиса не вызывал желания им дышать: скоро на улицу без респиратора не выйти будет. — Идем, — коротко бросил он. — Не доверю же я тебе такой сложный выбор. Забегаловка ютилась между двумя магазинами и внутри казалась совсем крошечной и какой-то космической: металл, неон, плавные линии. Мебели минимум: две стойки да три барных стула. И куча, целая куча лотков с мороженым и всевозможных бутылочек, баночек, посыпок, сиропов. Пятнадцать лет назад мороженщики не могли похвастаться таким разнообразием. Некоторые названия на лотках мягко говоря удивляли: «рвота единорога» было не самым странным. В отличие от брата, склонного к экспериментам, Цзян Чэн предпочитал не рисковать и не дразнить лишний раз судьбу, так что решил остановиться на вкусах, знакомых с детства, классике, так сказать: кофе, ваниль, фисташки. Но, подумав, что кофе в его жизни и без того многовато, в итоге решил заменить его на вишню. И, разумеется, двойной шоколадный топинг с ореховой посыпкой. — Сдачи не нужно, — Ваньинь положил в лоток для денег крупную купюру, которая с лихвой покрывала не только его заказ, но и выбор Вэй Ина. В двойном размере. Брат, к слову, выбрал ту саму «рвоту» и стал счастливым обладателем пяти шариков вырвиглазных цветов, щедро посыпанных пищевым глиттером. Конечно, за подобное безобразие можно было позволить расплатиться и Усяню, но инициатива отправиться за мороженым принадлежала самому Ваньиню. И, в конце концов, босс он или нет? Вэй Ин этим воспользовался: потребовал добавить к заказу Цзян Чэна бабочку из маршмеллоу и шоколада. И если он надеялся, что Цзян Чэн откажется от нее в его пользу — зря. Теперь это его бабочка. И его мороженое! Несмотря на свое блестящее безобразие Усянь попытался обворовать своего главу. И даже успешно, несмотря на все попытки этому помешать. — Ммм… Вкусно. Какой щедрый у меня братец, — Вэй Ин широко улыбнулся, облизывая край палочки, которой успел подцепить мороженое. Цзян Чэну оставалось только закатить глаза и держать свой рожок подальше. — Как насчет прогуляться? Давненько мы не сбегали в город без охраны. Улыбка брата, казалось, стала еще шире, предложение Усяню явно пришлось по душе. Что он и продемонстрировал, подцепив Цзян Чэна под локоть: — В таком случае, я тебя похищаю. Ваньинь красноречиво закатил глаза, пытаясь ненавязчиво так стряхнуть брата с руки. Усянь всегда был «липучкой»: с того самого момента, когда Цзян Фэнмянь привел его в семью. Ходил хвостиком, лез обниматься, вис на плечах или руке… Это невероятно бесило Цзян Чэна: во-первых, он ревностно относился к своему личному пространству и терпеть не мог столь бесцеремонные вторжения; во-вторых, такое поведение Вэй Ина никак не вписывалось в правила приличия; в-третьих, на этого болвана даже рявнуть толком нельзя было, особенно в детстве. Совесть тут же начинала грызть: причины такого поведения брата крылись в тяжелом детстве. Мать умерла, долго бродяжничал… — Отцепись. Что за манера виснуть на людях! — Ваньинь все-таки заворчал для проформы, потому что не на людях же дурака валять! Пусть даже их видит только мороженщик. Усянь фыркнул и не спешил отцепляться. И даже более того: отпустив локоть, попробовал приобнять, умильно заглядывая в глаза. Хорошо хоть опомнился, осознав, что шутка вышла неудачной, и отшатнулся, обезоруживающе улыбаясь в знак капитуляции. Нахал. Мог бы уже за столько лет дойти до простой мысли: те, кто его любил и с готовностью терпел все эти закидоны, давно мертвы. А те, кто остался жив, ворчат и шарахаются от этих телячьих нежностей. Ибо нехрен. Если бы Ваньиня спросили, любит ли он своего единокровного брата, то ответ был бы отрицательным. А каким бы еще он мог быть? Хотелось бы верить, что Цзинь Лин, унаследовавший от отца высокомерие и скверный характер, тоже заявил бы, что не любит своего шишу. Но в глубине души Цзян Чэн подозревал, что «нелюбимым» дядей был он сам, а Вэй Ина на самом деле обожают, несмотря на все закидоны и «особенности поведения». Вот и где в этом мире справедливость?..