***
Сюзи так за всё утро и не вспомнила, почему у неё так страшно болела голова. Конец прошлого дня был, как в тумане... «Так, наверное, чувствуют себя люди во время похмелья?» — она влила в себя ещё один стакан воды, надеясь, что со временем всё пройдёт само. И уверенным шагом направилась в торону сорок восьмой аудитории, где сказал ей дожидаться его Джехи. — Чёрт возьми! — Чихе испуганно отпрянула, когда увидела шевеление возле аппаратуры – Тэхён слишком хорошо слился с креслом. — Извините, не заметила Вас. Парень цокнул и резко встал. И снова он смотрит на неё свысока... Он со всеми себя так ведёт или только с ней? — Не заметила? У тебя что, минус двенадцать? — Ким отошёл к окну. — Ума не приложу, за какие заслуги тебя наняли... — Прекрати строить из себя придурка! Эхо по аудитории разнеслось так, будто они находились в глухом лесу. Чихе не злилась, нет. Её не просто выводило из себя поведение Тэхёна, она на полном серьёзе расстроилась, что её заданием была лишь слежка. Слежка и ничего большего, а то, в чём она была профессионалом – на крайний случай. Ким обернулся. — Хм... Мне показалось, или только что было превышение должностных обязанностей? — он усмехнулся. «Вот мелкий... Он специально выводил меня?!» Сюзи потёрла переносицу. Парень стоял, сощурившись, и ждал её дальнейших действий. Он прекрасно понимал, что она не из тех, кто просто так уйдёт. — Знаешь, что? — Что? — Меня нанимал не ты, а твои директора. Это моя работа, за которую я получаю реальные деньги. В этой должности я второй день, и делать выводы на основании только их – глупо и непозволительно, — Чихе вздёрнула подбородок. — Превышение должностных? Чушь. Пока меня не уволят мои работадатели, я буду здесь, нравится тебе это или нет. — Ты же знаешь, какую ерунду городишь? Мне стоит только... — Испытательный срок – месяц. И в договоре указано, что в течение этого срока никто не имеет право уволить меня. Точно также, как и давать слишком тяжёлые или серьёзные поручения. Так что в течение этого времени ты должен попытаться поладить со мной. — С чего я должен это делать? — Тэхён снова сел в кресло. — Кто здесь кому вообще правила устанавливает? Значит, так... — Значит, так! — снова перебила его девушка, не обращая внимание на его стремительное закипание. — Если тебе небезразлично состояние нервных клеток господина Хона, относись ко мне, как к человеку. Или хотя бы делай вид. — А это запрещённый приём. Что, уже догадалась, что мы с ним близки? — Он сам рассказал мне. Тэхён поджал губы. — Ясно. Тебе неинтересна причина? — Причина чего? — нахмурилась Сюзи. — Моего недоверия. Сказать? — Только не нужно делать мне одолжение. — Ты рушишь. Рушишь мои планы одним своим присутствием. Я только почувствовал, что начинаю жить, как компания решает усилить контроль, — он выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Зачем? Для чего? С Джехи мы уже очень долгое время, и он понимает меня, а... — Так почему ты считаешь, что я не смогу тебя понять? Чёрт дёрнул её сказать эти слова. В голосе Тэхёна слышалось отчаяние, и на долю секунды Сюзи пожалела его. Хоть она и вправду не может угадать, что у Кима на душе, почему-то чувствовала: как бы сильно ему не нравилась музыка, сцена, всеобщая любовь, он очень ценит моменты, когда он просто человек. Такой же, как и все остальные. — А ты считаешь иначе? — Я могу попытаться, если ты позволишь. Поверь, моя жизнь тоже была и остаётся не сахаром, и у меня никогда не было того, кому я могла бы выговориться. Так что... если уж я справилась, то почему не помогу тебе? «Зачем. Зачем я продолжаю говорить ему это? Как будто этот придурок может оценить...» И всё равно в мыслях она продолжает ругаться на него, хоть злости, как таковой, уже нет. Сюзи просто стояла, пытаясь сказать глазами: «Ты можешь мне довериться». А правда ли? С одной стороны, это никак не мешает делу, даже наоборот. Но по какой-то причине Чихе не хотелось ему врать. «Так и собирается молчать?» — Джехи придёт через минут десять, но ты кабинетом ошиблась, — выдал Тэхён слегка понизившимся голосом. — Сорок восьмая аудитория напротив. «Мне нужно продержаться лишь месяц. Только его, а дальше я смогу увидеть её, и всё будут иначе. Точно...»***
— Через месяц с лишним будет проводиться конкурс работ первокурсников. Он для многих послужит обязательной аттестацией... Тема? «Тень и светонень в архитектуре старых городов». Да, я знаю, что многие в этой группе ещё не освоили этот навык, но у вас впереди несколько недель, так что работайте больше. Ами без раздумий подала заявку на этот конкурс, хоть и знала, что эта тема у неё западает. Избегать работ на выставках себе дороже – никаких результатов не будет. Как не было неприятно, именно на таких мероприятиях комиссия давала самые важные советы, критику, без которой совершенствоваться было бы в разы тяжелее. Да и, к тому же, Голдман может запомниться преподавателям, как активная и трудоспособная студентка. Вот только Ами также прекрасно понимала, что подготовиться сама она не сможет. Поэтому рука, зажатая в кулак, висела в этот момент в воздухе, ожидая команды постучать в дверь из светлого дерева... — Можно? — Войдите. Ами откинула косу из рыжеватых волос за спину и вошла в кабинет заведующего. — Мистер Алман, я... — Вы хотите, чтобы я курировал вашу работу? — художник даже не оторвался от бумаг. — Присаживайтесь, мисс Голдман. — Очевидно? — Более чем. Девушка поёрзала на сидении. По какой-то причине ей казалось, что Алман близкий ей по духу. Его одухотворённость работой, обстановка кабинета, горящие глаза... Он прятал это за общей чопорностью и деланым равнодушием, но возьми он в руки кисть – и вся его сущность становилась открытой и даже уязвимой. Вероятно, он скажет, что у него нет времени на дополнительные занятия с Ами. Очень вероятно, поэтому Голдман решила его опередить. — Учитель, я знаю, что Вы и так слишком заняты, чтобы заниматься со мной. — И всё же? — Я хотела бы задать один важный вопрос. Только ответьте на него честно, пожалуйста. — Валяйте, — махнул рукой он, в мгновение как будто ещё больше прячась за книги. — Вы любили когда-нибудь? Ручка Алмана прекратила скрипеть. За толстыми стёклами очков тяжело было разглядеть его лицо, но Ами точно знала, что попала в точку. — К чему такие вопросы? — Просто ответьте. — Любил, — тихо, но твёрдо. К его горлу подступил ком, но учитель проглотил его, беря в руки следующий документ. — И я любила, — также твёрдо сказала Голдман. — И люблю. Всю свою жизнь я горячо любила искусство. Запах краски, терпкий вкус разведённой акварели, когда случайно перепутаешь кружки с питьевой водой и водой для рисования, подтёки, чёрные от графита пальцы, и давно засохшие, но такие живые мазки на картинах старых мастеров в галереях. Я была рождена, чтобы рисовать. Алман усмехнулся. И такая реакция девушке была вообще непонятна. — Вы несколько самоуверенны. Говоря о любви, я имел в виду вовсе не живопись. Да, я, как и Вы, считал, что именно она наполняет мою жизнь смыслом. Долгое время считал, пока не влюбился, — художник выключил настольную лампу и принялся одеваться. — Тогда я захотел писать лишь для неё, показать ей свои настоящие чувства. Мой навык становился всё лучше, картины обрели душу. Когда я встретил её, то понял, что раньше не жил. — И что было дальше? — Я потерял её. Долгое время я не мог писать, может, месяцы, а может, годы. А потом заставил себя, потому что иного способа заработка у меня не было. Сидеть на шее у близких всегда стыдно, особенно, когда тебе больше двадцати, — он замотал шею шарфом и надел чёрную бархатную шляпу. — Всё это к тому, что Вы ошибаетесь. — Но как же огонь в Ваших глазах? Я ясно вижу его каждый раз, когда Вы у холста... — потрясённо протянула Ами. — Он загорается только потому что в сердце ещё теплятся воспоминания о той женщине. Мысленно я всё ещё посвящаю каждый набросок ей. Вот и весь секрет. У самой двери Алман остановился, раздумывая. — Я буду заниматься с Вами после уроков по вторникам и четвергам. Но только потому что мне нравится Ваш настрой. Если посмеете отлынивать от работы – я прекращу эту благотворительность. — Спасибо! Всё последующее время обещает проскочить, как секунда. Уроки и занятия с Алманом утром, доставка до самого вечера. А ещё ведь домашнее задание... Но она справится, непременно справится. Ведь это то, что нужно, чтобы быть счастливой.***
Чинхён нашёл резюме отца, которое он приносил, когда устраивался на работу в эту компанию. Что странно, его трудовая книжка, приложенная к заявлению, была пуста. И не только это – время принятия его заявления... Пак точно помнил, что отец работал и до этого срока. Судя по книжке, ошибался. — Да не мог я спутать! Если смотреть на дату, то получается, что он устроился сюда за четыре года до смерти мамы... Личное дело Пак тоже нашёл достаточно быстро. Там чёрным по белому было написано, что отец не числится в штате сотрудников уже восемь лет. Получается, он уволился спустя год после ухода. Или его уволили? Точных данных на этот счёт просто не было. «То ли подчистили, то ли и вовсе не вносились. А может быть, это просто не мой уровень доступа к секретности?» Ему нужна была помощь, но поделиться этим он ни с кем не мог ни физически, ни морально. Минхо с его эмоциональной нестабильностью даже не дослушает до конца, а Суён... Суён разочаруется в отце ещё больше. В данный момент и самому Чинхёну ничего не приходило в голову, кроме плохого. Дверь тяжело хлопнула. — Рано или поздно они заметят, что что-то не так, если я продолжу сюда приходить, — Сюзи зашуршала одеждой и пакетами с чем-то неизвестным. — Я принесла тебе поесть. Выглядишь, как зомби. — Спасибо... — от растерянности Чинхён дар речи потерял. — Но... — Ничего такого не думай. Мне всё ещё нет до тебя дела, считай это благотворительностью. Она поставила на стол несколько коробок с едой, а также бутылку воды и холодного чёрного чая. Почесала затылок – боль в голове ещё давала о себе знать, а причина так и не всплыла в памяти. «Чем дожидаться озарения, не лучше ли заняться текущими проблемами? Ещё немного, и этот дурик свихнётся на работе... Мне плевать. Всё ещё плевать», — Чихе мотнула головой. — Чего смотришь? Ешь давай! Чинхён тоже встрепенулся, отгоняя навязчивые воспоминания. Его не покидало странное чувство... Нет, оно даже усилилось. «Боже...» — Я понимаю, что меня это не касается, но, быть может, ты расскажешь, чем занимаешься в последнее время? — девушка с интересом посмотрела на экран. — Надеюсь, это не кандидаты мне на замену? Она продолжает заботиться о нём. К чему бы это?.. Всё страннее и страннее. — ...э! Ты меня слышишь вообще? — А, да, — Пак вскрыл самую ближнюю к нему коробочку. — Спасибо за еду. — Говорила же, не благодари, — Сюзи села на пол, устланный торчащими проводами, и ослабила галстук, с некоторых пор вечно затянутый до передела. — Ай... Это галстук такой? По ощущениям похож больше на удавку. «Я не справлюсь один, а помощи у семьи просить – самый плохой вариант. Что, если...» — Сюзи... — Чего тебе? — Ты веришь мне? «Приехали. И что сказать, правду? Или снова солгать, лишь бы остаться в безопасности?» — Верю. Потому что устала не доверять.