Отличная причина, чтобы умереть

      Во имя всего святого, почему в Сумеру было настолько жарко?       Нещадно палившее во все стороны солнце поставило своей главной целью убить незадачливых снежнийцев, прожарив их до хрустящей корочки наживую. Тарталья держался на чистом упрямстве – с детства привыкший к вымораживающим до костей холодам и беспощадным вьюгам Снежной, сейчас он помирал от жары, будучи совершенно к ней не подготовленным. Всего единожды побывав на территории Сумеру в свите Изабеллы, он провел там не более часа, посетив один из приграничных городов. А в данный момент они двигались куда-то на летающем ковре уже третий час, и это начинало сводить с ума.       Утешало то, что офицеры Фатуи, отправившиеся на задание вместе со своим Предвестником, выглядели ничуть не лучше. Закутанные сверху донизу в бурнусы из хлопчатобумажной ткани, нацепившие на головы куфии и замотавшие уязвимые участки кожи бинтами, они представляли из себя довольно жалкое зрелище, при виде которого Тарталья недовольно кривился. Впрочем, он понимал, что подчиненным приходилось отнюдь не легче, а, возможно, даже тяжелее, чем ему, поэтому ругать никого не собирался.       Смуглый сумерец, сидевший на краю летающего ковра и виртуозно управлявший чудом техники посредством перемещения магических печатей, вел степенный разговор со Златом, удобно устроившимся рядом. Тот активно крутил головой из стороны в сторону и негромко о чем-то спрашивал, а после внимательно слушал ответ. Тарталья, которого от жары не спасал даже раскинутый над ковром энергетический купол, служащий для защиты от солнца, думал: какого черта Злату вообще удавалось быть таким жизнерадостным?       Бескрайняя пустыня давила на нервы – на сотни километров вокруг простирался один лишь песок и ничего более, и это угнетало. Тарталья нехотя признавал, что искренне скучал по Снежной – его сердцу куда ближе были искрящиеся полотнища наста и зловещее завывание вьюги, способной стереть заплутавшего путника с лица земли. Скукожившись в самом углу ковра и прислонившись виском к защитному барьеру, не дающему свалиться, он чувствовал, как печет пропитавшиеся потом спину и шею; мерзкое ощущение. Гидро Глаз бога, который Тарталья бессознательно крутил в руках, попеременно прикладывая то к одной щеке, то к другой, и то казался тусклее обычного.       – Господин Тарталья, – негромко позвали его, и Тарталья, только было прикрывший глаза, недовольно взглянул на Злата, нависшего сверху. Маска привычно закрывала его лицо, и Тарталья невольно подумал, как он умудрился в ней не задохнуться, в то время как остальные два агента, отправившиеся с ними в Сумеру, сняли маски в первую очередь. – По прибытии в Тисфун я отправлюсь в ближайшую магическую лавку, чтобы забрать партию охлаждающих зелий.       – Почему нельзя было привезти их с собой из Снежной? – недовольно осведомился Тарталья, приподнимая голову. Злат, сидевший перед ним на коленях и послушно сложивший руки перед собой, даже не шевельнулся. – У нас что, нет своего производства?       – На данный момент у филиала Фатуи в Сумеру возникли проблемы с поставками в Снежную, а открывать свое производство было экономически невыгодно, – ответил Злат, покорно склонив голову.       – За филиал в Сумеру отвечает Капитано, – вяло припомнил Тарталья ни с того ни с сего. Голова гудела, мысли казались законсервированными в киселе, а язык едва ворочался в попытках построить слова в предложения. Злат как-то странно подался вперед, линия его плеч вдруг напряглась – Тарталья, успевший изучить манеру поведения личного помощника, заметил это, даже будучи не в совсем адекватном состоянии.       – Верно, – кивнул Злат. Обернувшись к сумерцу, он обменялся с ним парой коротких реплик и снова обратился к Тарталье с вопросом: – Как вы себя чувствуете?       Тарталья прислушался к себе. Его слегка мутило, у него болела голова, в ушах назойливо стучал пульс, а дышалось тяжело и часто – отнюдь не нормальное состояние организма. Вместо чистосердечного признания в своей слабости Тарталья уверенно сказал:       – Лучше всех.       – Лжет, что ковер трещит, – пробормотал Злат, и Тарталья возмущенно помотал головой. Он попытался привстать, чтобы доказать, что у него все в порядке, но не преуспел – тело вдруг резко повело в сторону, и Злат едва успел подхватить и усадить его обратно. Лицо в маске вдруг оказалось слишком близко, а Тарталья внезапно ощутил раздражение из-за того, что не видит эмоций собеседника.       Злат вдруг влез ему под бок, загораживая от любопытных взглядов со стороны других фатуи, и, игнорируя вялое сопротивление, медленно, едва слышно произнес, доставая чуть ли не из воздуха какие-то бумаги:       – Обопритесь на меня, господин. Я сел так, чтобы вас никто не видел. Будем делать вид, что обсуждаем какие-то деловые вопросы. До Тисфуна осталось совсем немного, потерпите.       Тарталья сопротивлялся недолго, – осознав, что тело его предает, он буквально растекся по ковру, наваливаясь на Злата, и бессознательно уложил тяжелую голову куда-то на плечо. Речь Злата, чуть приглушенная маской, но все равно четкая, зазвучала ровным фоном, утихомиривая сознание, крутящееся в болезненной карусели. От теплой шеи приятно пахло сандалом, и в этот запах гармонично вплетались соленые нотки моря и, что странно, метели; Тарталья всегда считал, что носители Пиро должны пахнуть костром, огнем, порохом, но никак не бескрайними пустошами Снежной.       Некоторое время спустя его заставили подняться с насиженного места и куда-то потащили, поддерживая за спину. Тарталья невпечатленно надулся, отчаянно сражаясь с головной болью и скрутившей живот тошнотой, но покорно поддался воле голоса, тихо упрашивавшего его не сопротивляться и потерпеть еще чуть-чуть. Кажется, он даже сумел ответить на какие-то вопросы – правда, непонятно было, нормальными ли были его ответы или нет; злое, жгучее солнце кусало за спину и плечи даже сквозь плотную ткань и, казалось, готово было сжечь дотла.       В блаженную долгожданную прохладу Тарталья окунулся с головой – воздух приятно приласкал разгоряченную кожу, забираясь под мокрые от пота одежды, липнущие к спине. Время от времени он приходил в себя и видел перед ногами только черные ботинки стандартной формы агентов Фатуи. Запах сандала и моря окутывал его, кто-то теплый поддерживал за плечо и прижимался к боку, но от этого тепла вовсе не хотелось избавиться.       Слабость растекалась по телу не смертельным, но неприятным ядом, и тело совершенно не слушалось. Тарталья плавал в бессознательном мареве и едва цеплялся за обрывки разговоров, чувствовал осторожные прохладные прикосновения влажной ткани к телу и иногда – шершавых рук, гладящих по шее, щекам и лбу. Иногда Тарталью выворачивало наизнанку, хотя, казалось бы, было нечем; его поили холодной водой, которую он с жадностью глотал, и казалось, что он находится под защитой, а злые лучи солнца больше никогда не достанут.       Тарталья очнулся внезапно – просто распахнул глаза и вперил взгляд в низкий потолок, состоящий из каких-то длинных тонких палок, похожих на тростник. В теле отдавало противной слабостью, впрочем, не такой сильной, как недавно; теперь он хотя бы был в силах управлять телом и этой возможности радовался как ребенок.       В комнате было прохладно. Тарталья откинул тонкую простынь, почему-то слегка влажную, и неспешно сел, прижимая ладонь к виску. С подушки в поясницу что-то скатилось, и Тарталья, не глядя сцапав предмет, с удивлением уставился на крупную бутыль с зельем защиты от жары, переливавшимся на свету приятной голубизной. Мотнув головой, Тарталья отложил бутыль в сторону и осмотрелся.       Пол и стены были хаотично застелены-завешаны красивыми расписными коврами, даже на вид очень недешевыми. Высокий шкаф ломился от множества мисок, подле него стояли вазы с неизвестными цветами. Чуть левее располагались стол со стулом и низкий резной комод из темного дерева. Под потолком висели цилиндрические бирюзовые лампы с множеством дырок, и из них лился приятный свет.       Попытавшись встать, Тарталья не преуспел – завалился обратно на матрас и с досадой зашипел на непослушные конечности. В животе негодующе забурлило, и он вспомнил, что последний раз ел… а какой вообще нынче день?       Не успел Тарталья додумать пришедшую в голову мысль, как зашуршали длинные нити, состоявшие сплошь и рядом из цветастого бисера, и в комнату юркнул Злат. В его руках находились большая миска и стопка полотенец. Увидев, что Тарталья проснулся, Злат подошел к нему, степенно преодолевая расстояние от входа до кровати.       – Господин Тарталья, – невозмутимо произнес он. Тарталья смотрел на него непонимающе – голова все еще плоховато соображала, поэтому мысли ворочались с трудом. – Как приятно видеть вас в сознании, аж душа радуется.       – Что со мной случилось? Сколько я был без сознания? – медленно спросил Тарталья, неотрывно глядя на Злата, который поставил на пол миску с водой и положил рядом полотенца.       – Вы схлопотали тепловой удар, – без промедлений отозвался Злат. – Мы прибыли к вечеру, так что вы провалялись в кровати всю ночь. Сейчас почти шесть утра. Встреча с ректором Академии запланирована на одиннадцать часов утра, так что вы успеете окончательно оправиться к этому времени.       Тарталья сомкнул губы, принимая стакан воды, который Злат налил из кувшина, стоящего на тумбочке около кровати. Вода отдавала чем-то странным, травянистым, и Тарталья скривился, отодвигаясь от стакана.       – Это восстанавливающий настой, – сообщил Злат, без особого труда поняв его замешательство. – Он немного горчит, но вы быстро привыкнете. Если не будете капризничать, в скором будущем без труда встанете на ноги.       Тарталья, положив руку на пояс, не ощутил привычной прохлады Глаза бога и настороженно замер – всю вялость рукой сняло, когда он не обнаружил подвеску. Напряженно заозиравшись, он ощутил себя максимально некомфортно и уже был готов оскалиться и рявкнуть на Злата, как тот сообщил:       – Ваш Глаз бога у вас под подушкой. Его наличие в непосредственной близости от головы облегчало симптомы теплового удара. Видимо, в вас есть куда больше целительского, чем кажется на первый взгляд. А с виду-то и не скажешь.       Вытащив из-под подушки синий Глаз бога и с облегчением зажав его в кулаке, Тарталья позволил себе на короткое мгновение зажмуриться. Странно было осознавать, что Злат успел за небольшой промежуток времени изучить его настолько хорошо, что умудрялся понимать его без слов без особого труда. Злат был непонятным и подозрительным и, каким бы интересным он ни являлся, все еще оставался членом Фатуи – организации, члены которой извлекали выгоду из любого своего действия, слова и поступка.       Какова была вероятность, что Злат выхаживал его совершенно искренне? Не преследовал никаких целей, не выполнял чьи-то указания, не пытался втереться в доверие? Тарталья прекрасно осознавал: со Златом было комфортно, он понимал его намерения с полуслова и действительно был незаменимым, идеальным помощником, на которого можно было положиться.       На которого хотелось положиться. И это учитывая, что Тарталья мало кому доверял и не пускал в душу никого из Фатуи, отлично зная, чем все может обернуться. Обманывать и подчинять силой словесного кружева – такими правилами руководствуются в организации, правда ведь? Так с чего Тарталья решил, что Злату можно доверять?       Тарталья ненавидел демонстрировать кому-то свою слабость – непозволительная роскошь в Снежной, готовой сожрать с потрохами любого, кто осмелится обнажить перед ней беззащитное нутро. Он выучил в Бездне, что нельзя давать слабину, он узнал в Фатуи, что люди могут вцепиться в больное место, наброситься на неудачника подобно стае стервятников; что люди могут быть куда страшнее монстров, и самое большое зло таится в них. Злат видел его слабым и немощным – Тарталья расслабился, позволил опереться на услужливо подставленное плечо и провалиться в небытие, хотя раньше никогда подобного себе не позволял.       Да, Злат видел, как Тарталью, еще не ставшего Предвестником, валяли по тренировочной площадке, как он собственноручно латал дыры в теле и втихаря жрал еду, которую у него запросто могли отобрать. Но теперь Злат выходил его самостоятельно – Тарталья не знал наверняка, но подозревал, – а это должно было иметь свои последствия.       – Что ты хочешь взамен? – хрипло осведомился Тарталья. Злат, который старательно смачивал маленькое полотенце в миске с водой, обернулся к нему и замер. Упрямо сощурив глаза и сжав Глаз бога в кулаке, Тарталья продолжил: – Не делай вид, что ничего не понимаешь. Я спросил: что ты хочешь взамен?       – У вас нет ни гроша за душой, вы о чем вообще, – фыркнул Злат, который, кажется, до сих пор не воспринимал слова Тартальи всерьез. – Ложитесь-ка обратно в кровать, я вам положу на лоб холодненькое полотенце. Я, конечно, не врач, но кое-что умею, так что не бойтесь, не умрете.       – Еще раз повторяю: что ты хочешь взамен? – процедил сквозь зубы Тарталья. Злат, который, отжав полотенце, вновь развернулся к нему и протянул руки к плечам, намереваясь уложить в кровать, очень тяжко вздохнул. – Ты всю ночь не спал, меня выхаживал. Сколько стоят твои услуги?       – Вам не по карману, – невозмутимо отозвался Злат. Когда он попытался вытереть лицо Тартальи, тот неловко увернулся и резко ударил Злата по запястью. Полотенце упало на ковер с чавкающим звуком. Злат снова вздохнул. – Я только что их постирал и высушил. Обязательно было драться?       – Ты же фатуи, – выплюнул Тарталья, схватив Злата за грудки. Тот безвольной тряпочкой повис в руках, совершенно не сопротивляясь, – видимо, ждал, пока Тарталью отпустит, но напрасно. – Сколько компромата ты успел наделать? Кому ты потом этот компромат понесешь, а? Своему хозяину?       – Нет у меня никакого компромата, – инертно отозвался Злат. – Я всю ночь провел около вашей койки, меняя одно полотенце за другим, когда бы я успел вас сфотографировать?       Не выдержав, Тарталья с силой оттолкнул Злата от себя, и тот неуклюже завалился на пол, перевернув миску с водой. Послышалось тихое раздраженное шипение и что-то невнятное про чистые полотенца, а затем Злат спросил:       – Да какая муха вас укусила? Вам что, не понравилось, что я вас по пояс раздел? Так чего я там не видел, господин Тарталья? Я же не в штаны к вам залез, в конце-то концов!       В голосе Злата Тарталья услышал звенящее напряжение и принял это за настороженность. Гнев вскипел в нем с утроенной силой, и он сдавленно прорычал:       – А будь твоя воля, и в штаны бы залез, да, подстилка фатуйская?       Ожидая увидеть, как Злат взорвется, своего Тарталья не дождался. Наоборот – Злат весь заледенел, замирая на короткое мгновение, а затем поднялся с пола, расправил плечи и завел руки за спину, чуть склоняя голову вперед. Маска скрывала все эмоции на лице, и Тарталье с неожиданно садистским удовольствием захотелось увидеть, какое выражение приняли глаза Злата.       – Если вы недовольны моими действиями как вашего личного помощника, по возвращении в Снежную вы можете ходатайствовать о замене, – механическим голосом сообщил Злат. – Любой фатуи будет рад стать личным помощником Одиннадцатого Предвестника, господин Пульчинелла с радостью подберет вам подходящие кадры. Но пока мы в Тисфуне и выполняем порученную нам госпожой Царицей миссию, пожалуйста, будьте любезны сотрудничать.       Тарталья молчаливо, угрожающе склонил голову, принимая слова Злата в качестве подтверждения своих размышлений. Злат внезапно опустился на колени и принялся выжимать влажные полотенца в миску, вытирая пол. Тарталья наблюдал за ним, не упуская ни единого движения – натянувшаяся внутри струна грозилась обернуться цунами, хотя казалось, что вспышка эмоций выпила из него все силы.       Почему-то на сердце было тяжело и горько.       – Господин Серадж ждет нас в Академии в одиннадцать, – как ни в чем не бывало продолжил Злат. Тарталье хотелось схватить его за плечи, как следует встряхнуть и заставить во всем сознаться, но вместо этого он продолжал сидеть на кровати и бездумно крутить в пальцах Глаз бога. – Я уже отправил весточку целителю, который вас осмотрит. Не беспокойтесь, он здешний и с Фатуи никак не связан.       Вновь поднявшись с пола и подобрав миску, Злат вынул из внутреннего кармана куртки склянку и поставил ее на тумбочку. Тарталья молча проследил взглядом за рукой без перчатки – из-под рукава на пару мгновений показался кривой зарубцевавшийся ожог и тут же скрылся за тканью.       – Примете в половину десятого. Три глотка. За это время зелье успеет подействовать, – равнодушно произнес Злат, указывая в сторону часов, стоявших на столе. – Если не верите мне, можете спросить у врача подтверждение о том, что это охлаждающее зелье подлинное. Завтрак вам принесут в течение получаса.       Зашуршали бусины, и сквозь их пелену прошел невысокий коренастый мужчина в каких-то цветастых тряпках. На его шее игриво блеснул Анемо Глаз бога; он приветливо улыбнулся сначала Злату, потом Тарталье.       – Я зайду за вами без двадцати одиннадцать. За это время мы успеем без труда добраться до Академии, – добавил Злат, подходя к выходу, и без лишних слов выскользнул наружу.       Только тогда Тарталья понял, что во время леденяще спокойного монолога Злата почему-то не дышал. Осознание навалилось на него резко, будто из головы моментально схлынул туман: выражения он, конечно, мог бы подобрать и получше. Однако что сделано, то было сделано – менять Тарталья ничего не собирался.       Врач осмотрел его быстро, избавил от мерзкой слабости и любых возможных последствий теплового удара, подтвердил, что Злат оставил именно охлаждающее зелье и правильно рассказал о дозировке, а затем отчалил, пожелав напоследок здоровья. Принесенный мелкой вертлявой девчушкой завтрак Тарталья отставил в сторону и, слезши с кровати, принялся за легкую разминку – ему надо было прочувствовать свое тело и ни о чем не думать.       Его вперемешку душили гордость и непонятная болезненная горечь.       В назначенное время Злат пришел за ним – неизменно вежливый, спокойный, но будто… без огонька. Идеальный, незаменимый личный помощник – тот самый, от действий которого Тарталья, еще не до конца освоившийся со своими правами и обязанностями, зависел практически напрямую. Злат привычно давал инструкции приглушенным голосом, но теперь между ним и Тартальей словно была выстроена невидимая прочная стена.       Не было ни подколов, ни странноватых шуток, ни поговорок про ложь – Злат наглухо закрылся от него, а Тарталья и не пытался эту защиту пробить. «Это правильно», – думал он, стараясь разжечь в себе злость и ненависть к человеку, который, в конце-то концов, с самого начала не был на его стороне, но у него никак не получалось.       Из-за переживаний, которые никак не получилось переварить, Тарталья почти целиком упустил момент общения с господином Сераджем, ректором Академии Сумеру. Злат, осознав, что Тарталья до сих пор не в состоянии справляться самостоятельно и в теме плавает, быстро переключился и взвалил на себя ответственность на ведение переговоров. Хотя бы за это Тарталья был ему благодарен.       Злат, распланировавший всю поездку в Сумеру вдоль и поперек, потащил Тарталью и троих сопровождавших их фатуи к точке телепортации, с помощью которой они переместились к границе Фонтейна – как выяснилось, единственный телепорт для иноземцев работал только в Тисфуне, зато перекидывал сразу на огромные расстояния.       В Фонтейне им пришлось потратить час, чтобы дождаться корабля, который должен был перевезти их по реке вплоть до границы между Фонтейном и Снежной, – здесь телепортов не имелось, поэтому приходилось добираться своим ходом. Путь был неблизкий, ведь корабль заходил во все прибрежные города и не набирал высокой скорости, и к вечеру Тарталья уже успел заскучать.       А ближе к ночи на них напали.