ППЦ

Пётр душераздирающе зевнул, в челюсти что-то противно щелкнуло, голова отозвалась на прилив кислорода лёгким звоном, а шея протестующе заныла. Освещенный лампой стол перед ним был завален бумагами: листы писчей чередовались с неровно вырванными из тетради в клетку, цветными стикерами, квадратами для записок и листами миллиметровки. Всюду были измаранные и переправленные на много раз таблицы, колонки цифр, какие-то графики и нечитаемые, корявые записки, так не похожие на обычный ровный петров почерк. Справа на большом листе ватмана спал Илья Серпантинович, всё ещё сжимая карандаш в правой руке и линейку — в левой. Лоб его прорезали три глубокие морщины, как будто и во сне он продолжал обдумывать какую-то проблему. В кресле у окна дремал Вениамин Адурбиевич в обнимку с хорьком. А вдоль стен, у кресла, под столом и на подоконниках громоздились ящики и коробки. Пётр снова зевнул и до хруста потянулся, едва не смахнув локтем вереницу пустых кофейных кружек. Ноябрьские сумерки за окном посветлели до тусклого серо-голубого оттенка — значит, скоро к ним в кабинет ворвётся Афанасий Аркадьевич, их непосредственное начальство, и как закричит... — Доброе утро, господа аналитики! — отвратительно бодрый голос Афанасия Аркадьевича, с грохотом распахнувшего дверь, свидетельствовал о не менее чем восьмичасовом сне и сытном завтраке, — ну, как ваш понедельник? Илья Серпантинович и Вениамин Адурбиевич даже не шелохнулисть. Хорек открыл один глаз и тут же его закрыл. — Установка неисправна, — мрачно ответил Пётр. — Выглядит вроде хорошо. — Афанасий Аркадьевич со снисходительной улыбкой постучал ногтем по стоящему на стенде корпусу чего-то, напоминающего обвитую проводами микроволновку. — Разве не вы в пятницу писали отчёт об успешно проведенной первой фазе испытаний? Пётр нервно дёрнул плечом. — Я. — Не обуглилась вроде, гарью, — начальство шумно втянуло воздух своим длинным тонким носом с трепещущим ноздрями, — не пахнет. А чем это пахнет, кстати? — Бананами, — ещё более мрачно ответил Пётр. — Бананами? — удивлённо переспросил Афанасий Аркадьевич и оглянулся, как будто только сейчас заметив многочисленные коробки и ящики. Он двумя пальцами вынул из ближайшего ящика небольшую гроздь и моргнул. — Простите? — Тебе не показалось, — раздался хриплый голос Ильи Серпантиновича, проснувшегося и потирающего след от транспортира на щеке, — они розовые. — И внутри? — Везде. — Но откуда бананы? В этот момент микроволновка окуталась голубоватым светом и дзынькнула. Илья Серпантинович вынул оттуда крупную гроздь бананов и, отломив один, положил остальные в ящик. — Мы... не знаем, — Пётр устало вздохнул. — Но кроме бананов эта установка ничего не производит. — Розовых бананов, — поправил Петра Илья Серпантинович с набитым ртом. — Между прочим, вкусно. — Кроме розовых бананов, — тускло повторил Пётр. Афанасий Аркадьевич ещё раз обвёл комнату взглядом, задержавшись на помятом и измученном Петре, и вновь приобрел собранный начальственный вид. — Ну ничего, разберётесь, — по-отечески произнёс он, — вы же эксперты. Зато ничего не взорвали на этот раз. А насчёт этого, — Афанасий Аркадьевич сделал неопределенный жест рукой, — я передам снабжению, они освободят вам рабочее место. Пустим бананы на пироги, что ли. Не пропадут. А вы возьмите-ка на сегодня отгул. Всем отделом. За окном разгорался рассвет. Розовый, как банан в руке Ильи Серпантиновича.