Без прошлого

— Что там насчёт Дайшо? — Кенма устало потирает виски, бросая язвительный взгляд на Куроо.       День оказался слишком насыщенным. Возможно, переломным, ведь в истории Некомы таких беспорядков — раз-два и обчёлся. Чувство неопределённости могла потопить лишь текила, разбавленная подробностями, о которых Кенма не то чтобы желал слышать. Просто неуверенность, что теряет свой авторитет, тяжёлым грузом упала на плечи, приковав к дорожке не самого лучшего ведения дел: отсутствие деталей, в которые босса не посвятили, не могло говорить иначе.       О премьере «Убить Билла-2» в 3Д Кенму не известил никто. Даже не пригласили на один единственный показ в особняке с кучей реквизита и зрелищ. Настоящее свинство и нож в спину со стороны подчинённых, ведь Кенма — не ёбаный актёр. А встреча с главой Нохеби, с которой он только что вернулся, — одолжение всей Некоме за такую подставу.       Выслушивать впечатления кумитё о проделанной работе изрядно утомило. Кенма и без этих россказней знал, что его агенты — в своём деле лучшие. Возможно, от него поэтому таким неподобающим образом подробности скрыли, ведь босс никогда в своих подчинённых не сомневается. Однако в свободе их лучше подограничить: сидеть с тупорылым, якобы понимающим, лицом Кенме не сдалось. — Козуме-сан, не ожидал, что ваши ребята на такое способны, — по мере того, как кувшин для саке пустел, речь главы становилась более эмоциональной. — Размах невероятен! Даже завидно, как хотите, понимайте, что это сотворили не мои люди. — Приятно удивлён вашей похвале, Киёши-сама, — скромно ответил Козуме, склонив в благодарном жесте перед мужчиной голову. — Брось! — рассмеялся, доливая саке. — Вы прекрасно их обучили. Дали им второй дом, подарили вторую жизнь, вложились в их никчёмненькие душонки. Порой, и страшно становится. Не дай Боже вам перейти дорогу — зверей своих голодных натравите. — Пока они при мне, Киёши-сама, — ухмыльнулся Кенма, пронзив старика взглядом. — Но иногда ситуация выходит из-под контроля, и я не в силах на неё повлиять. Зверю только дай волю. — Что вы хотите этим сказать? — вскинул брови в удивлении, в увлечённости разговором и Кенмой, которому и сейчас насрать на положение собеседника. — Да так… — пожал плечами, улыбнувшись, — что мои котята выросли, и я становлюсь над ними не властен. — Боюсь, я прекрасно вас понимаю, Козуме-сан, — сжав в пальцах фарфоровую чашечку, поднёс её к губам. — Хочу выпить за вас.       В якудза все игры на грани. И если задеть не те струны — оборвут вместе с руками. Любая неосторожность — летальна, а потому все вопросы с кланом Кенма решал сам. Во-первых, ему действительно насрать на положение собеседника. Во-вторых, в своё время он заручился поддержкой Киёши-сана и в долгу перед ним не остался. В-третьих, он босс, мать его, Некомы, и даже самые опасные группировки Японии ему поклоняются. Если не пытаются скинуть его с верхов.       А старик Киёши, вот уже как двадцать лет как бессменный глава клана, за маской благодарности и поощрения прятал злость и расстройство. Один из его приближённых под его носом затеял свою игру, едва не стравив кланы, и спасибо, что Аоба не потребовали полной сатисфакции, ограничившись жизнями нескольких никому не нужных кретинов, возомнивших себя наследниками Аль Капоне.       Благо, и Некома не запросила вознаграждения за разгребание чужого дерьма, позволив Нохеби остаться в плюсе, не считая пары метров нервов их главы. Однако подарок Киёши всё же сделал: безумно дорогую, ручной работы,катану, которую доставили боссу Некома в сейфе. Вручали с тысячей благодарностей и низких поклонов. От подарка Кенма не отказался: принял, представляя, как холодное лезвие оставляет шрамы на телах Куроо, Яку и Сугавары — наказание за интрижки за его спиной.       Теперь же Кенма хотел отчёта с деталями и подробностями. От него сокрыли самое важное, и он даже предположить не мог, какое, если сам глава клана откупался катаной. Полупустая бутылка вина и конкретно пропитанный никотином воздух кричали о том, что Куроо добросовестно ждал босса дома. Готовился к пиздецу, к продолжению формальных рабочих отношений в пределах их квартиры. А это Куроо не любил больше всего. Не любил косячить, подрывать доверие и выглядеть в глазах Кенмы самой большой ошибкой, которую он несколько лет назад совершил, выкупив его у грёбаного Киёши. — Ну, чего молчите, Куроо-сан? — Кенма, ухмыляясь, подпирает голову рукой. — Долго мне ждать?       Куроо от этой интонации пробирает до мурашек. Взгляд, полный осуждения, гуляет по его лицу, заставляя взвыть, но держаться — единственное, что можно себе позволить. Худшей пытки не придумать, и Куроо, доливая в бокал вино, стыдливо отвечает: — Всё пошло не по плану. Мы объебались. Сугавара слетел с катушек, и хер знает, что на него нашло… — опустошает бокал залпом, дотягиваясь до пачки крепких сигарет. — Почему меня не поставили в известность? — не сводит с Куроо глаз, закипая. — Мы не могли… — тупо оправдывается, затягиваясь, собираясь добавить что-то ещё, но Кенма срывается. — Не могли?! Не могли, блять? Куро, это не воровство жвачки в супермаркете! Мои подчинённые творят за моей спиной такое, что даже якудза на ушах стоит, а я об этом ничего не знаю? — Кенма… — Вас, блять, за шею к капоту привязать и устроить незабываемое приключение на выживание по Токио?       Куроо тяжело вздыхает, виновато опуская глаза. Знал же, что так и будет. Знал, что тихо и скромно не выйдет. А шоу с фонтаном будет такое, что хоть на Оскара подавай. Ещё тогда знал, увидев арсенал, с которым Сугавара отправлялся на задание. Почему же он не вмешался? Не просёк всех масштабов? Стало скучно, захотелось адреналина и зрелища? Или что?       Ответа на этот вопрос у Куроо не было. Не было тогда, нет и сейчас. Жизнь научила платить за любые, даже самые незначительные, ошибки, и в этот момент, находясь под презрительным осуждающим взглядом Кенмы, он понял, что его настигла самая ужасная кара. Кара за то, что впервые в жизни захотелось собственноручно убрать с кого-то контроль, стать хоть на краткий миг зрителем, случайным наблюдателем партии игры на смерть, где действия на сцене разворачиваются не под заученные текст и акт действий. Кара за то, что распорядился подаренной свободой не так, как требовалось, хоть и условия сделки формально они выполнили.       Сугуру доставили лично Ивайзуми, ещё трепыхающимся, поломанным, захлёбывающимся в собственной крови — за живого гадёныша гонорар обещали вдвое больше. Вместе с ним — потрёпанного Ойкаву, из-за которого и поднялся весь кипиш. Вместо денег Сугавара своевольно потребовал отдать ему одного из мальчиков Эскорта, и кто знает, как встретит его по приезде Кенма. — Прости… — извиняется Куроо, выпуская из лёгких сизый дым. — Мне твои извинения нахуй не нужны, — огрызается Кенма, доставая из шкафа бутылку текилы. — Мне нужен полный отчёт. И если ты хоть раз спиздишь, я опробую катану на твоём языке. Ты меня знаешь. Как никто другой знаешь. Поэтому не вынуждай меня переходить на крайности.       Куроо, затушив сигарету в пепельнице, ёрзает на стуле, исподлобья наблюдая, с какой импульсивностью Кенма нарезает лайм тонкими дольками. Собравшись с мыслями, он набирает побольше воздуха в лёгкие, начиная отчёт с незамысловатого вопроса: — Помнишь, как Алиса сказала, что нам поступил заказ от Аобаджосай?

***

      Алиса явилась в Некому без предупреждения в свой выходной. Факт сам по себе настораживал, ведь дело уже начало пахнуть жареным: подобное она делала лишь в случае, когда ситуация позиционировалась как «Чрезвычайно важная и секретная» или вероятность слежки стремилась к высокой. Пройдя в кабинет Кенмы и поклонившись ему, девушка буднично воркует, откидывая назад прядь переливающихся светлых волос: — Нам поступил заказ от Аобаджосай. — М-м… с чего бы? — Кенма выгибает бровь в недоумении: обычно эта семья самостоятельно решает вопросы, не вынося сор из избы. — Детали заказа мне неизвестны, — пожимает плечами, делая акцент на слове «мне». — Знаю только, что Яхаба-сан просил Куроо-сана втайне связаться с Ивайзуми лично.       Кенма ловит в зелёных глазах пляшущие огонечки недосказанности: верный признак того, что обладать информацией может только Юкиэ. Он выжидательно смотрит на Алису, желая получить хотя бы ещё одну деталь, но понимая, что попусту тратит время, переводит взгляд на молчащую Широфуку, вид которой, мягко говоря, нельзя назвать опрятным и симпатичным. Очевидно, вчера снова переоценила свои силы в диско-баре и сейчас пожинает плоды жёсткого похмелья. Делать вид, что этого пронзительного взгляда она не замечает — глупо, а потому, закурив сигарету, она всё же сдаётся. — Ну что? — не выдерживает Юкиэ, сердито выпуская дым изо рта. Работа в Некоме — сродни казни. Вместо аспирина и крепкого сна с Яку в обнимку — внезапное совещание. А звонить Алисе в середине ночи — большая ошибка, ведь Широфуку этой маленькой детали с её скорейшим приездом не учла. Самоотверженность, коей можно позавидовать: явиться на работу в свой выходной. И чёрт бы побрал Ивайзуми, Яхабу и Ойкаву вместе с ними. — Говори, — холодно произносит Козуме, почти отстранённо, но сузившиеся золотисто-жёлтые глаза говорят за него: терпение неумолимо стремится по экспоненте вниз. — Что говорить? — недопонимает девушка, начиная юлить. Нравится дразнить босса. — Всё, что знаешь. А знаешь ты очень много, — ухмыляется, устраиваясь подбородком на сцепленных пальцах.       Юкиэ тяжело вздыхает, понимая, что заработала себе не самую лучшую репутацию. Все в Некоме и вне её знают, что у неё в каждом баре по знакомому бармену. А уж в барах, принадлежащих дружественным кланам, и не по одному. Агенты Некомы — вне войн и склок, поэтому информацию, стоит лишь попросить, ей всегда выдают дозированно. Бармен — не только должность, но и ценный источник информации. Кого попало за стойку не поставят: мало мутить бормотуху. Психологом надо быть тем ещё, жопой чуять кому, что и как говорить, кому какие вопросы задавать, а когда — заткнуться и слушать, стараясь не различать слова. Иначе — «маслина» вместо стакана клиента в барменовской же черепушке и окажется. — Ничего особенного… — скрещивает руки на груди, проговариваясь. — Дело просто личное. Ойкава пару дней назад исчез, а вчера Хаджиме получил видео негуманного и неэстетичного содержания — вырезание на спине человека крестов, а спина… — сигарета крутанулась в сильных пальцах, печально роняя серовато-белый пепел, — принадлежит Ойкаве. Ну и намекнули, чтобы Ивайзуми не высовывался в ближайшие пару недель. И теперь перед ним, как перед кёдаем, стоит выбор: или Ойкава, или жизни его людей. Кумитё он сообщать не хочет, типа, равновесие шаткое… Ну, вы и сами об этом знаете, Козуме-сан. После того, как семья Савамура укрепила позиции и ведёт игру… — Достаточно, — обрывает её Кенма, вставая.       Он медленно подходит к панорамному окну кабинета, устремляя взгляд на нависшие над городом снежные облака. Начавшаяся зима выстуживает город, покрывая тонким слоем инея голые ветви, скамейки, крыши авто. Кенма наблюдает за мчащимися по серому небу перинами, осмысливая только что полученные сведения. Радар грядущего геморроя сигналит настойчиво и интенсивно: кто-то влезает в игру кланов. Кто-то, кому на руку война или разгоревшийся конфликт. А интуиции своей Кенма привык доверять.       Совпадения странные, очень странные — слишком много знакомых фигур одновременно: Ойкава, Савамура, Аоба. Судьба мухлюет, тасуя колоду карт людских жизней. Почти две недели назад Сугавара рассказывал о том, как провожал встреченного в баре Тоору до Эскорта, а сегодня…       Всё закручивается по новой в который раз. Другой сценарий, декорации, но основные персонажи — те же и сходить со сцены не желают. Бесконечный спектакль крутится вокруг зрителей спиралью так, что хочется с чёртового шоу уйти, но жизнь швейцаром в униформе стоит на страже. Всё заворачивается, как на горном серпантине, где слева — скала, а справа — пропасть, и хуй знает, кто на тебя вылетит из-за поворота.       С Аобаджосай Некому связывает договор помощи: не откликнуться нельзя. Вот только запашок от этого всего с гнильцой и трупным запахом. Без грамотной стратегии влезать в мафиозные склоки — всё равно, что в банку с скорпионами. И если с агентом Кенма уже всё решил, едва прозвучали имена, то плана в голове не наблюдалось. Даже в черне.       Чёрт, впервые Кенма не понимает, с какой стороны зайти, какие ниточки подёргать и на кого «погадать». Тишина звенит под потолком зала для совещаний — переговоры стихли, и Козуме кажется, будто воздух трещит электроразрядами. И нет, никакой он к херам собачьим не Мозг, так — мозжечок контуженый. Однако шансы на победу есть. Кенма обязательно что-то придумает. И эту головоломку с повышенным уровнем сложности по деталькам разберёт, ведь он — босс. Босс могущественной империи Некомы. — Сколько у нас времени? — спрашивает спокойным, рассудительным тоном. — Мало, — кривится Широфуку, догадываясь, что придётся работать сверхурочно. — Сроки три дня. Скоро увидим в новостях сводку… — Не увидим, — раздается голос Тетцуро, что-то изучающего в ноутбуке, — Цукишима написал. Говорит, что про дерьмо в делах Аобы в курсе. Вот блядь, у всех сосёт…       По кабинету бенгальскими огнями распространяется шлейф прысканья и глухого хихиканья: Кея здесь не любил никто, но информацию тот доставал всегда нужную. Яку всё ждал, когда наконец ему свернут его страусиную шею за дерьмовый характер. Однако одному ему известный демон хранил Цукишиму, назло врагам и союзникам. — Говорит, срочно надо перетереть, — корчит недовольную мину Куроо, параллельно что-то печатая. — Видать, крот-переросток что-то нарыл. Иначе хер бы сам припёрся. — Завтра солнце встанет с Запада, — охает Алиса.       Обычно Цукки-гавнюки выёбывается, не приезжает сам и всячески показывает, какой он охуеть-не-всрать-гений, занятой по самые гланды, снисходит до них. — Ну, ждём, — объявляет Кенма с небольшой предвзятостью. — Что насчёт Сугавары? — Скоро будет в аэропорте. Злой, голодный и невыспавшийся, — меланхолично изрекает Куроо, перехватывая многозначительный взгляд Кенмы. — Закажи ему такси, и пусть по пути возьмёт с собой ланч. Поест по дороге, — бросает босс, прося в следующий момент Широфуку подкурить ему сигарету.       На пороге совещательной появляется Цукишима Кей: чудовище с поганым языком, прокачанный мозгом и охрененными связями неизвестно в каких кругах. Он презрительно кивает всем, чуть склоняя голову перед Кенмой, а после — скрывается за дверьми кабинета вместе с боссом.       Когда же оба возвращаются, по безэмоциональному лицу Козуме ничего не понять. Подчинённые нервно ёрзают в ожидании информации, не решаясь произнести ни слова. Напряжение в воздухе, кажется, искрит, а за окном, как по заказу, начинается пурга. Сюжет для фильма-катастрофы, где сейчас нахрен занесёт весь Токио и останутся только титры по экрану.       Однако у Кенмы такого ощущения нет. Потоки снежинок, липнувшие на стёкла, завораживают. Дарят чувство свободы. Полёта, которого так сейчас не хватает. Разговор с Цукишимой — те самые ниточки, сплетающиеся в ответы на вопросы и ведущие к выходу. К свету, который пробивается сквозь нависшие серые облака и снежинки. — Есть подозрения, что кто-то из клиентов Эскорта играет против Ивайзуми и Аоба в целом, — заворожённо произносит, не отводя взгляда от покрывающегося снегом Токио. — Возможно, он из другого клана, но нельзя исключить и «гастролеров»..       Неожиданно раздаётся стук в дверь, и, не дожидаясь приглашения войти, Сугавара оказывается внутри совещательной с недопитой баночкой газировки в руках.