***
Когда Какаши переступил порог дома, ему навстречу сразу же выскочил его мопс, яростно виляя хвостом, словно он изо всех сил старался придерживаться своего статуса тренированной собаки и не прыгать от радости будто щенок. Какаши наклонился и погладил нетерпеливую собаку, в ответ на что его пальцы были облизаны. Они выбежали на улицу, и Какаши запустил снежок, за которым Паккун погнался, пытаясь поймать в полете. Какаши же в это время заскочил за угол дома. Снег замедлил движения мопса, так что парень успел спрятаться первее, чем пес догнал его. Но Паккун уткнулся носом в землю и пошел по следу, быстро обнаружив Какаши в его убежище. Парень присел на корточки, и мопс, уперевшись лапами в колени, потянулся, чтобы лизнуть его лицо. Какаши засмеялся и, попытавшись избежать небрежных собачьих поцелуев, откинулся на спину, падая в мягкий пушистый снег. Паккун забрался ему на грудь и провел мягким, розовым языком по щеке. Когда пёс попытался лизнуть его в губы, Какаши мягко оттолкнул. Паккун лизнул его руки, потом опрокинулся на спину и, звонко тявкнув, игриво вцепился маленькими зубками в куртку Какаши, призывая того почесать ему животик. — Я скучал по тебе, мальчик. Паккун ткнулся носом в карман. — Там ничего нет. Но я привез кое-что с собой. Пес выжидательно завилял хвостом, и Какаши поднялся, садясь. — Ну нет, сейчас ты ничего не получишь. Ты опять толстопопый. Джирайя как обычно слишком много тебя кормит. Так что тебе придется подождать нашей прогулки, но для начала мне нужно распаковать вещи. Какаши и Паккун недолго прогулялись по лесу перед самым закатом солнца. Парень наслаждался свежим воздухом и спокойной обстановкой. Он знал эти леса как свои пять пальцев. Снова пошел снег, и Какаши повернул назад к дому, когда температура понизилась. Казалось, зима в этом году действительно будет белоснежной. Когда Какаши заснул, снег всё еще шел. Он падал тихо, практически беззвучно в эту спокойную холодную ночь.***
На следующий день, покрыв землю по щиколотку, снег прекратился. Умывшись после завтрака и прихватив с собой Паккуна, Какаши вновь направился на улицу. Сегодня воздух был совершенно неподвижен, даже между покрытых белым пушком голых ветвей, едва ли проскальзывал самый тихий ветерок. Какаши пошёл по тропинке, по которой часто гулял когда-то раньше. И по пути, уже в практически в самой чаще леса он заметил ребенка, одиноко сидящего на огромном камне. Мальчик выглядел достаточно взрослым, и Какаши, подумав, что навряд ли тот потерялся, решил не навязывать ему свою компанию и пройти мимо. Но у Паккуна были на этот счет другие планы, и пёс, только учуяв чужой запах, тут же с лаем рванул к камню. Какаши попытался было отозвать его, но пёс и вовсе не отреагировал на команду. Взглянув на собаку, мальчик спрыгнул с камня и, наклонившись, почесал мопса за ушами. — Хороший мальчик, — тихо пробормотал ребенок, а после взглянул на Какаши. — Паккун, верно? — Да. Какаши отчаянно пытался вспомнить, где он мог видеть этого мальчика, потому что лицо его казалось смутно знакомым ему. — Приятно снова встретить тебя, Какаши-семпай. Его наконец озарило. — Точно. Ты же один из кузенов Обито, да? Темноволосый мальчик улыбнулся. — Да. Я Итачи Учиха. — Итачи. Верно. Ты отпустил волосы со времени нашей последней встречи. — Угу. — И ты стал намного выше, чем я тебя помню. Сколько тебе сейчас? — Одиннадцать. — Ты всё еще занимаешься дзюдо? — Я перешёл в секцию каратэ. Какаши понимающе кивнул. — Я тоже когда-то давным-давно пару раз ходил на каратэ, но думаю, я был слишком повернут на дзюдо, чтобы заниматься чем-то другим. Как твой младший брат? Глаза Итачи загорелись, и он с упоением заговорил о Саске. Они вместе забрались обратно на камень, на котором сидел Итачи, и мальчик начал рассказывать о том, как младший брат пошёл в школу в этом году и, несмотря на свой юный возраст, уже был достаточно популярен у девочек. — Я помогаю ему со всеми домашними заданиями, но он уже и так обогнал всех в своем классе. А ещё у него появился новый друг — его зовут Наруто. Но иногда они так часто ссорятся, что мне временами кажется, что… — Итачи рассмеялся, и в тишине леса этот звук прозвучал особенно четко. Какаши улыбнулся. Обычно Итачи держался ото всех особняком, разве что за исключением его друга Шисуи. Но тем не менее, с Какаши он никогда не пропускал возможности поговорить, а особенно если разговор хоть как-то касался его младшего брата. — Итак, — наконец сказал Итачи, — Я слышал, ты поступил в университет Амегакуре. Ты видел Обито? — Да… Мы учимся в одном университете. — Он до сих пор злится на тебя? Отрицать было бессмысленно. Итачи был слишком умен, чтобы повестись на подобную очевидную ложь. — Боюсь, что да. Итачи нахмурился. — Правду говорят, что он творит всякое? Какаши не собирался говорить Итачи, что его кузен — всего-навсего, вероятно, лидер уличной банды, самой жестокой во всём Амегакуре, поэтому решил остановиться на чем-то менее драматичном. — Да, это точно, он настоящий генератор проблем… Итачи просидел несколько секунд в молчании, прежде чем ответить. — Он ведет себя как избалованный ребёнок, — Какаши недоуменно моргнул и поднял взгляд на мальчика. Итачи взглянул на него в ответ. — Это правда. Рано или поздно все теряют близких. Никто не живет вечно и ничего, люди всегда смирялись со своими потерями и просто шли дальше. Ведь жизнь продолжается. Прошли годы, и это несправедливо, когда он пытается заставить тебя чувствовать себя виноватым из-за того, что случилось давным-давно. Усложнять жизнь всем окружающим только потому, что страдаешь сам — совсем по-детски. Какаши задумался над словами мальчика на некоторое время. Итачи всегда был более зрелым, чем его сверстники, и оттого Какаши казалось, что разговаривает он не с мальчиком на семь лет моложе его, а с кем-то как минимум своего возраста. — Как бы ты повел себя, если бы Саске умер? — спросил он, размышляя вслух. Итачи сжал руку в кулак. — Не знаю, — честно сказал он. — Но если бы это произошло случайно, я надеюсь, я вел бы себя куда более рационально, чем Обито. Моим родителям было бы и без того плохо после его смерти, а если бы я ещё начал подкидывать проблем… Это было бы просто глупо. Это никому бы не помогло и уж точно бы не вернуло Саске к жизни. А Обито только и делает, что разносит свою боль по другим людям, словно болезнь. — Я думаю… — начал Какаши, — быть может, он просто не хочет страдать в одиночку. — Это всё ещё глупо. Все прекрасно видят, что ты тоже настрадался. Он и так потерял одного лучшего друга, и не должен был делать хуже ещё и тебе. Ты всё, что у него осталось. Если бы я потерял Саске — да, мне было бы больно… но я бы не стал отталкивать Шисуи. — Но он… любил её. Итачи вопросительно склонил голову набок. — А ты думаешь, я не люблю Саске? Он мой брат, и я люблю его не меньше — а то и больше, — чем Обито Рин. Я на всё ради него готов. Некоторое время они просидели в тишине, а потом Итачи неожиданно взял Какаши за руку и задрал рукав его куртки. — …что он делает с тобой? Неприятные мурашки пробежали по спине, и Какаши замер, когда понял, что мальчик искал на его руках синяка или другие следы физического насилия. Он неровно выдохнул какой-то неопределенный звук, который по идее должен был звучать как смех. — Ты же не думаешь, что он бьет меня? Да ладно. Он же твой кузен, за кого ты его принимаешь? Итачи поднял голову и серьезно посмотрел ему в глаза. Блять, этот парень был просто до невероятного внимательным. — Это в твоих глазах, — коротко произнес он. — В них снова му́ка. Он говорит… или делает то, что причиняет тебе боль, — Итачи не отрывал взгляд, и Какаши первому пришлось отвернуться. — Но скорее всего, и то, и то, — практически беззвучно добавил мальчик. Какаши мягко вытащил свою руку из чужой хватки, радуясь, что его пальцы зажили достаточно, чтобы не было видно синяков. — Нет, дело не в этом, — соврал он. — Я просто совсем не могу достучаться до него. Вот что ранит меня. — Ты же не берешь вину за смерть Рин на себя, да? Да, берёт. А может и нет. Но он определённо чувствует себя виноватым. Его руки были перепачканы её кровью… Если бы он только… — Потому что это не так, — неожиданно резко отрезал обычно тихий Итачи. — Не верь тому, что он говорит тебе. — Спасибо, Итачи. — Эй, мама и Саске делали имбирное тесто, когда я уходил — мы собирались испечь печенье сегодня вечером. Не хочешь присоединиться к нам? Саске был бы рад тебе, а мама и так всегда готовит слишком много. — Я не очень хорошо умею печь… Итачи фыркнул. — Думаешь, Саске хорошо печёт? — Дельное замечание. И звучит здорово. Тогда я принимаю приглашение, но для начала мне нужно завести Паккуна домой. — Я провожу тебя! Мне нравится твой пёс. Он милый. Какаши и Итачи отправились обратно домой, по тропинке, ведущей прочь из леса. По приходу, Какаши запустил пса домой, предупредил Джирайю, что будет у Итачи и вышел обратно к мальчику, оставшемуся ждать его снаружи. А после они вместе дошли до ярко-синего дома, который находился чуть дальше чем в миле от дома Джирайи. Они пекли печенье до самой темноты. И даже когда мать Итачи, уже отнесла клюющего носом Саске в постель, они заложили ещё один, последний противень и уселись у печи, внимательно наблюдая за румяным тестом, прекрасно зная, что стоит отвлечься лишь на секунду — и печенье сгорит. Весь дом пах пряностями и Рождеством. Учихи уже украсили его и поставили рождественскую ель — Какаши мысленно поставил себе заметку о том, что завтра ему тоже стоит сходить в лес за ёлкой. Ни Какаши, ни Джирайя никогда особо не беспокоились об обилии различных украшений — но ель мальчик требовал на каждое Рождество. Он взглянул на Итачи. Быть может — просто возможно — ему стоит спросить, не хочет ли мальчик пойти вместе с ним за деревом. В конце концов, кажется, ему действительно очень нравился Паккун. И пусть Итачи был ребенком, но он и правда был не самой плохой компанией. Перед уходом мать Итачи вручила Какаши большой пакет с приготовленным ими печеньем и поблагодарила его за помощь. После, он пожелал Итачи спокойной ночи и вышел за порог, в прохладу тихой ночи. Снег скрипел под его ботинками, этим резким звуком будто бы даже делая ночь ещё темнее. Когда он выдохнул, из его рта вырвалось белое облачко. Небо было необычайно чистым, с целой россыпью ярких звезд, а луна освещала его дорогу домой. Было приятно залезть в теплую постель — пахнущую чистотой, пахнущую чем-то до боли родным, зная при этом, что осталось всего несколько дней до Рождества и целых две недели до того момента, как ему снова придется вернуться в университет. Когда Джирайя зашел его проведать и тихонько вышел, когда подумал, что внук спит, — на душе стало особенно тепло. Хорошо было вернуться домой. И сон шёл в руку, но всё вокруг было таким восхитительным, что Какаши так и пролежал всю ночь, просто смотря в темноту и наслаждаясь ощущением возвращения.