Верность хромой собаки

      Солнце бесстыдно блуждает по комнате, заглядывая в каждый её укромный уголок. Лучи бегут по стенам на перегонки, спотыкаются о шкаф и вновь продолжают путь. Солнечные зайчики, отражаясь от зеркальных поверхностей, разбегаются кто куда. Они прыгают по постели, зарываясь в подушку, с жаром целуя щеки и плечи Кейла. Он просыпается очень медленно, нехотя открывая заспанные глаза. Забыв закрыть вчера вечером шторы, он сокрушается на вчерашнего себя и желает всего самого неприятного. Ему настолько лень двигаться, нет сил даже на простой поворот головы.       Невыносимо жарко под одеялом. Собрав всю свою волю в кулак, Хенитьюз скидывает его и мученически стонет. Поперёк его живота лежит смуглая рука, крепко обнимая во сне. И больше ничего. Абсолютно нагие и грязные, они так и уснули после вчерашнего. И где, скажите, благородство наивысшей аристократии?       Кейл аккуратно убирает руку Альберу в сторону и неприятно морщится. Весь его живот стягивает от засохшего пота и спермы. Ох, сколько укоризны в его быстром взгляде на безмятежное лицо Кроссмана. Всё тело сводит судорогой от боли. Либидо этого придурка просто опасно для всего живого. Вся грудь Хенитьюза осыпана красными засосами, словно звездами на небе. Судя по тому, как пульсирует его шея, надежды на то, что на ней есть хоть какое-то целёхонькое место, нет. Взгляд падает на зеркало в полный рост, которое притащил в их спальню Кроссман. Кейл щурится, видя собственное отражение, и мечтает разбить его вдребезги.       Волосы свалены и спутаны настолько, что Хенитьюз не уверен, можно ли это вообще распутать. Военные шрамы с полей сражений посветлели со временем, но не пропали окончательно. С пугающим энтузиазмом Альберу зацеловывает каждый, оставляя поверх свои собственные метки. Будто этим можно их стереть вовсе. Самый яркий из них прямо напротив сердца, поверх татуировки древних сил. С того самого банкета, где Кейл самозабвенно прирезал себя во славу своего короля… теперь уже бывшего короля. Мужчина тушуется от этих мыслей и чешет щёку с колючей после сна щетиной.       Прошло уже несколько лет с момента их отставки, но иногда Кейлу кажется, что всё неправильно. Будто реалистичный сон, от которого он боится проснуться. Потом взгляд скользит ниже, и он замечает засохшую кровь на особенно грубом укусе со внутренней стороны бедра. Благодаря этому бывшему царственному придурку, он похож сейчас на распутника куда больше, чем во время последнего разговора с королевой.       Альберу и не подозревает, что пока он мирно спит, Кейл поносит его, на чём свет стоит. В отличие от Хенитьюза, чьё тело больше напоминает зубную карту Кроссмана, тот отделывается длинными царапинами во всю спину. — Ты — животное, — щипает его за бок Кейл, не собираясь терпеть такую форменную несправедливость.       Альберу приоткрывает один глаз и расплывается в ленивой улыбке. Удобней перехватывает подушку под головой и тянет Кейла обратно в свои объятия. Неразборчиво бурчит ему что-то в макушку, вновь засыпая. Хенитьюз тяжело вздыхает глубоко в своём сердце и тоже прикрывает глаза.       Что ж, ещё немного отдыха он заслуживает.