***
— Ха-а, — выдыхает Альберу, устало откидываясь на спинку кресла и ослабляя узел на галстуке. Уже за десять часов вечера, а он только вернулся с собрания. — Вы вздыхаете всё чаще, ваше величество, — ставя перед ним чашку с чаем, говорит Клод. — Я, знаешь ли, не молодею, — говорит всё такой же внешне великолепный Кроссман, и секретарь проглатывает презрительный плевок. — Мне уже давно не двадцать лет… Богиня, уже давно и не сорок. А проблем с каждым годом всё больше и больше. — Иногда мне кажется, что вы со всей страстью отдаётесь работе только в решении проблем господина Хенитьюза. Уделите хоть одну пятнадцатую своей энергии делам Роана, — не сдерживается от шпильки в сторону короля Клод. В отличие от моложавого лица Альберу, его лицо от стресса и ненормированного графика работы давно всё в морщинах. Клод ещё раз бросает взгляд в сторону драматично несчастного короля и морщится. Как вообще человек, вошедший в шестой десяток лет, может выглядеть так ослепительно прекрасно? — Это всё, что я могу сделать для него, — откидывая чёлку с лица, Альберу прикрывает уставшие глаза. Работы на сегодня с него хватит. В дверь стучат и мужчины переглядываются. Кого могло принести в столь поздний час? Точнее, кого вообще пустили во дворец так поздно? — Господин Хенитьюз? — делает предположение Клод, и король отрицательно качает головой. — Невозможно, он отсыпается в моей постели, — улыбается Кроссман, и секретарь снова морщится. — Пожалуйста, воздержитесь от подробностей своей личной жизни в моём присутствии. Как ни в чём не бывало, Альберу пожимает плечами. Клод цыкает на короля и идёт открывать дверь. За дверью оказывается ещё более молодое лицо Альберу, и мужчина застывает, не отрывая ладони от ручки. Ошалело промаргивается и понимает, что это всего лишь наследный принц Александр. С возрастом он настолько сильно стал походить на Кроссмана, что становится неуютно. Одно лицо, одна сияющая улыбка, одна властная энергетика. Клод прекрасно понимает, почему Хенитьюз так часто называет их дуэтом демонов. — Приветствую, солнце королевства, — почтительно склоняет голову Александр, подходя к столу отца. — Что привело тебя так поздно? — отбросив формальности, улыбается Альберу. — Ваше величество, я бы хотел с вами поговорить. У нас долгое время не было возможности встретиться из-за инспекции. Кроссман не может скрыть гордость во взгляде. Видя широкий разворот плеч, величественную осанку и мужественный стан своего сына, он думает, что воспитал этого паршивца правильно. Достойный правитель, не обделённый ни талантом, ни умом. Был бы он не таким прилипчивым к Кейлу — так вообще идеальный преемник. — Конечно, присаживайся, Александр, — кивает король, и принц кидает быстрый взгляд в сторону секретаря. — Если возможно, то наедине. — Клод, на сегодня всё. Можешь идти, — тут же говорит Альберу, зная, что разговор наверняка серьёзный. Дети в его возрасте очень чувствительны. И если у Александра переходный возраст прошёл более или менее спокойно, то Кейл был вынужден заново отстраивать западное крыло поместья. Раон не мог контролировать свою вторую стадию роста и крушил всё, что под лапу попадало. Разрушения были значительными. В то время Альберу как никогда радовался, что его дети обычные люди. Когда дверь за секретарём закрывается, Александр заметно расслабляется. Его напряжённые ровные плечи наконец-то опускаются. Ясный взгляд голубых глаз становится рассеянным, словно он не знает с чего начать. Альберу спокойно ждёт его, отпивая остывший чай из кружки. — Вы ведь знаете, — спокойно начинает наследный принц, но осекается. — Александр, давай без этого. Сейчас мы не король и наследник. Просто отец и сын, — сам себе кивает Александр и вдыхает как можно больше воздуха, успокаиваясь. — Отец, в следующем месяце будет моя церемония совершеннолетия и официальная передача права наследования на престол, а также, — сил не хватает и принц замолкает снова. Это даётся ему тяжело. — Твоя помолвка, — заканчивает за него Альберу, ставя чашку на стол. — Я понимаю, это нелегко, но это обязанность короля. — … Будто желая что-то сказать, Александр открывает рот и тут же останавливает себя. Альберу понимает его смятение, сам был таким же в его возрасте. Наотрез отказывался жениться, желая оставаться одиноким до конца своих дней из-за проклятья крови. Однако человеку не суждено знать свою судьбу наперёд. И пусть Александр делает этот шаг куда раньше Альберу, но это укрепит его положение наследника и не даст фракциям вступить в открытую конфронтацию. — Ты любишь королеву? — спустя долгое время спрашивает принц и смотрит в лицо отца жалким взглядом. Он и сам прекрасно знает ответ, но всё равно спрашивает, будто это что-то изменит. — Я её уважаю, — спокойно и честно, Альберу никогда не врёт своим детям. — Достаточно ли просто уважать? — фыркает, и будто целый мир перед глазами юного наследника рассыпается радужными каплями. — Достаточно, — Кроссман неумолим. Этому ребёнку давно пора отказаться от мечты, которую он так упорно взращивает в своей голове. — Политические браки не всегда основаны на любви, она приходит многим позже. Вполне достаточно быть опорой друг другу при правлении королевством. Жена короля — не просто дама сердца, она полноправный партнёр в управлении целой державы. — Но ведь твоя опора явно не наша мать, — эти слова звучат жёстко, но Альберу только улыбается на это. — Ты не хочешь жениться на Катрине? — Кроссману казалось, что этому мальчишке с детства нравится дочь Розалин. — Не в этом дело, она потрясающая, просто, — Альберу кажется, что его сын задыхается от внутренних противоречий, не в силах разобраться сам. — Вдруг это не любовь? А если я не полюблю её как… »… как его», — окончание фразы повисает в воздухе, и Кроссман не может не почувствовать укол в сердце. Всё-таки, его сын слишком много вобрал от него. Эта удушливая первая влюблённость двигает его вперёд. Альберу всё прекрасно понимает. — Любовь — понятие субъективное, каждый сам для себя определяет её значимость и степень влияния на собственную жизнь, — Александр поднимает взгляд на отца, который говорит это со сложным выражением лица. Его внимание рассеяно, словно он переживает какие-то воспоминания вновь. — Тогда что любовь в твоём понимании? Александр напрягается, когда Альберу отрывает взгляд от стола и смотрит ему прямо в лицо. В голубых глазах нет ни капли тепла. Какое-то зловещее сияние появляется в самой глубине, и становится страшно. Невидимые ранее эмоции обретают воплощения, и принц вздрагивает всем телом. Будто не его вечно улыбающийся и блистательный превосходством отец перед ним, а человек, находящийся на крае пропасти от мучительной безнадёги. — Это похоже на одержимость дьяволом, — улыбается король без капли радости. Его взгляд направлен в сторону Александра, однако, сына он не видит. Полностью погрузившись в собственные мысли. — Ты постоянно думаешь об этом человеке, желаешь прикоснуться к нему, вывести на те эмоции, которые он покажет лишь тебе. Тебя рвёт на куски при мысли, что он где-то далеко и возможно страдает за твои эгоистичные идеалы. Его желания становятся твоими желаниями, его благополучие выше собственного. Ты прикладываешь так много сил, защищая его от нападков всякого мусора, желая, чтобы он никогда об этом не узнал. — Это, — Александр не знает, что ответить. Атмосфера в кабинете едва ли не трещит от напряжения. — Это чувство настолько сильное и мучительное, что уничтожает тебя. Человек имеет над тобой такую сильную власть, что способен погубить одним лишь словом. — Альберу улыбается от этих мыслей. — Тебя словно держат за поводок, доказывая, что могут убить в любой момент. Однако, в то же время у тебя в руке точно такой же поводок, обвязанный вокруг его шеи. Он вспоминает их первую встречу, когда в уверенных и хитрых глазах Кейла было непоколебимое спокойствие посреди разрухи. Будто следуя его желаниям, марионетки выстроились на сцене, разыгрывая представление. С самого первого взгляда Кроссман был очарован коварством этого графского ублюдка. Именно в этот момент фантомный поводок уже сдавил его горло. У него просто не было выбора, чтобы не влюбиться в этого алого дьявола. — Александр, любовь способна развалить даже твоё королевство, — жертва, которую принёс Кроссман ради Роана, оставила болезненный отпечаток. Ради процветания королевства, он предаёт веление собственного сердца. Играет роли, ему не принадлежащие, и жертвует, жертвует, жертвует. Всем. Сердцем, душой, телом и разумом. Возлагает всё на алтарь процветания его Роана. Он ведёт под руку женщину, которая благоговейно трепещет перед ним, и не в силах посмотреть в карие глаза, дающие клятву за клятвой. Кейл тоже жертвует многим, и Альберу ничего не может поделать. Только расчистить ему дорогу всей приобретённой силой и властью, чтобы этот человек добился своих целей. — Тогда нужна ли вообще эта любовь? — молвит, не в силах сдержаться от потрясения, Александр. Слишком поздно он осознаёт, что только что сказал. Альберу тут же смотрит на него с усталым прищуром стылых глаз. Его взгляд — пучок боли и противоречий. Воспоминания, что они с Кейлом создают несколько десятилетий, проносятся один за другим перед глазами короля. Он не сожалеет ни о чём, что касалось бы Хенитьюза. Все их ссоры, склоки, примирительные поцелуи и безрассудные поступки во имя друг друга — всё это приносит ему искристое счастье. — Нужна. Александр только сейчас замечает, что ждал ответа, затаив дыхание. Перед глазами огненные пряди, словно алые закаты над Роаном. Тёплые руки и прямой взгляд, где лишь стальная уверенность. И принц понимает эту мягкость в глазах отца при воспоминании о нём. Он знает не хуже. Нужна. Всегда была нужна. — Но даже тебе я его не отдам, — фыркает наконец Альберу, разряжая обстановку, повисшую между ними. Им не нужно уточнять о ком речь. Эти безнадёжные отец с сыном имеют до извращённого схожие вкусы. — Это уже тирания, ваше величество, — подшучивает над Альберу сын, и тот фыркает. — Я благоразумный и справедливый король Роана, — снисходительно смотря на Александра, не без самодовольства говорит Кроссман. — Демократичным любовником я быть не намерен. — Отец, ваши слова звучат зловеще, ещё скажите, что заберёте его с собой в могилу. — … — ..? — молчание Альберу на шутку сына доказывает его намерения и, возможно, отражает его мысли. От этого липкий ужас скользит по позвоночнику Александра. Всё-таки его отец страшный человек, в этом Раон прав. — Во всяком случае, в следующей жизни я найду его первым, — улыбается собственной решимости король, и Александр не совсем понимает, о чём толкует его отец. Ему и не нужно знать. Ведь он всё ещё такой ребёнок.***
Альберу возвращается в свои покои уже за полночь. После разговора с сыном он явственно ощущает, что и впрямь постарел. Когда-то и они были такими же амбициозными и сбитыми с толку собственными чувствами. Сейчас эти волнения посыпаны пеплом, их место занимают проблемы куда глобальней. Например, спасение этого чёртового мира от зла. В спальне не горит свет, и в тишине ночи слышно только сопение человека на белых простынях. Хенитьюз отсыпается после чрезмерного применения своих древних сил. И хоть его фундамент прочен, всё-таки они и впрямь не молодеют. Справляться с тем, что в былые дни не представляло сложности, становится всё проблематичней. Кейл упёртый, а Кроссман просто не мешает ему. Лучше он будет в курсе очередной аферы, чем потом будет искать его по континентам и странам. Луна робко заглядывает в окно, не благословляя своим холодным светом. Альберу садится на самый край у изголовья. Хенитьюз не просыпается, только рыжие ресницы едва заметно дрожат сквозь спокойный сон. Его уже давненько не мучают кошмары, отчего король не может не чувствовать облегчения. Он берёт одну из разметавшихся по белой подушке алых прядей, прокручивая на кончиках пальцев. Скажи Альберу в его двадцать, что он будет кого-то любить настолько сильно, что любовью не назовёшь — не поверил бы. Это даже не одержимость, самое настоящее проклятие. Не даром Кейла называют дьяволом. Только ему под силу пленить разум Кроссмана одним дерзким взглядом. То странное напряжение, что поселилось внизу живота в первый год их знакомства, вылилось в клятвы верности и доверительное вверение собственной души. И если по началу Альберу думал, что ненавидит этого графского ублюдка, то время расставило всё по своим местам. Кто же мог объяснить двум не знающим любви мальчишкам, что это за чувство между ними. Слава богине, им хватило здравого смысла разобраться по-взрослому. Не испугаться этого сносящего как шторм чувства. Не убежать, прикрываясь ответственностью и долгом. Кейл шевелится, передёргивая голыми плечами. На его лопатке красуется налившийся краснотой укус. Вся его бледная шея и плечи покрыты россыпью поцелуев, перекрывая шрамы и синяки с обезумевшей войны. Кроссману нравится видеть на теле Хенитьюза следы любви, а не бесчувственные раны сражений. Кейл достоин большего. Многим большего. Альберу улыбается и целует кончик алой пряди, прикрывая глаза. — Я не могу сделать так, чтобы все твои дороги были усыпаны цветами, — шепчет в тёмную ночь Альберу, покрывая плечи Хенитьюза одеялом и мягко гладя по голове, путаясь в рубиновых прядях. — Но сделаю всё, чтобы убрать с твоего пути все возможные препятствия. Кроссман искренне хочет верить, что Александру хватит сил сдаться от этой любви. Потому что сам Альберу сделать этого никогда не сможет. Это единственное, в чём он может ему поклясться.