Верность хромой собаки

— Ваше величество, это не чрезмерно? — задаёт вопрос Кейл и неловко оглядывается по сторонам. — Я просто забочусь о своём дорогом стратеге, — с сияющей улыбкой на лице говорит Альберу, и Хенитьюз не верит ни единому слову этого царственного придурка. — И всё же…       Приглашённые гости с интересом косятся в их сторону, и холодный пот струится по лицу крайне смущенного Кейла. Проблема в том, что пока идёт подготовка к церемонии передачи прав наследника, Хенитьюз вынужден терпеть гиперопеку Кроссмана. Не то чтобы для него это было в новинку, раньше просто это было не на глазах у сотни достопочтенных чиновников. Кейл в который раз возводит глаза к потолку, спрашивая богов, за что ему этот позор, пока Альберу прижимает его теснее к себе. Рука короля покоится на его талии, в опасной близости от копчика. Находясь в такой позе, они выглядят в глазах других весьма экстравагантно и компрометирующе. «У тебя есть королева, вот её и лапай на глазах других, сумасшедший ты ублюдок», — воет белугой про себя Кейл, но внешне только криво улыбается на все изумлённые взгляды. — Ваше величество, если ваша рука скользнёт чуть ниже, я привлеку вас за сексуальное домогательство, — шепчет в самое ухо Кроссмана, и тот, ничуть не смутившись, продолжает улыбаться. — И кто же меня осудит, мой дорогой Кейл? — тихо смеётся, словно слышит славную хохму Альберу. — Боги? Мы в последний раз неплохо потрепали их шкурки. — Это узурпаторство и тирания, — горестно вздыхает, пытаясь освободиться из стальной хватки. Безуспешно. — Если в следующий раз я увижу, что тебя снова рвёт кровью, я высеку тебя прилюдно, — машет свободной рукой герцогу Альберу, не меняя доброжелательной улыбки. Как такое красивое лицо может говорить такие страшные слова? — Я не готов к таким SM-игрищам, — в ужасе от обещанных перспектив бормочет Хенитьюз. — Я не совсем понимаю, что это, но подробней спрошу с тебя в следующий раз. Живи пока, — понижает голос до вибрации Кроссман, и Кейл вздрагивает от столь открытого сексуального подтекста.       «Где этот человек потерял свою скромность?», — негодует Хенитьюз, коря себя за очередную подкинутую идею в копилку извращений Альберу. Если этот сумасбродный король что-то обещает, то неуклонно делает. Кейл уже может горько плакать глубоко в своём сердце? Правда же? — Господин Хенитьюз, мы знаем о вашем состоянии здоровья, но всё же, кхм, позволите ли вы украсть его величество на пару минут? — говорит какой-то усатый граф, имени которого Кейл не вспомнит и под страхом смерти. — Конечно, — Хенитьюз щипает тыльную сторону руки Альберу с особой жестокостью, и тот с тихим вздохом сожаления его отпускает. — Можете даже не возвращать. — Ваши слова разбивают мне сердце, — шутит Кроссман, пока Кейл поправляет невидимые складки на пиджаке. — У вас оно из алмаза, даже не поцарапается, — провожает короля с счастливой улыбкой Хенитьюз, радуясь свободе.       Пока Кейл медленно лавирует между группами знати, решая проблемы повсеместно, его ловит Майя и тащит к столу Шарлиз. Всё же, в её обществе Хенитьюз чувствует себя неловко, хоть королева, по его скромным меркам, и была прекрасна. Какой-никакой, но статус любовника добавляет некоторую прохладу в их отношениях. И хоть Шарлиз сама об этом не подозревает, совесть Кейла иногда даёт ему оплеуху, не давая расслабиться. Майя же просто радуется возможности покататься на руках любимого дядюшки, озорно хохоча в его объятиях. — Моя принцесса, давайте немного передохнём, — говорит Хенитьюз, когда малышка пинает его в очередной раз по селезёнке, где ещё не зажил свежий синяк после удара главы мятежников. Трус трусом, а удар поставлен что надо. — Приветствую луну королевства. — Ох, господин Хенитьюз, я в который раз замечаю, что у вас есть чёткое разделение на «своих» и «чужих», — без злого умысла говорит Шарлиз, попивая свежезаваренный чай. — Простите? — Майя не хочет слезать с рук Кейла, намертво вцепившись в плечи. — Вы постоянно говорите: мой король, мой принц, моя принцесса, но никогда не зовёте меня своей королевой. — Печально улыбается Шарлиз, смотря ясным взглядом в лицо Хенитьюза. Тот хмурится, но глаз не отводит. — Неужели это из-за того, что я принцесса чужого королевства? Это ваш акт неодобрения? — Конечно нет, как я смею, — улыбается своей фальшивой доброжелательной улыбкой Кейл, ставя принцессу на ноги. — Просто, если я сделаю так, то это будет считаться государственной изменой. — Что? — в удивлении приоткрывает рот Шарлиз. — М? — намеренно делает вид, будто не понимает её замешательства, Хенитьюз улыбается ещё шире. Ох, общение с Кроссманом негативно на него влияет.       Спасение приходит оттуда, откуда его меньше всего ждёшь. Клод подходит к ним с чопорной элегантностью и как подобает высшему дворянину, сдержанно приветствует королеву мать. Целует тыльную сторону ладони и, как настоящий мошенник, заговаривает зубы, уводя Кейла у неё из-под носа. Зачем столько сложностей и хитросплетений — Хенитьюз не понимает, но безропотно следует за секретарём короля. — Его высочество Александр сильно нервничает перед церемонией, — начинает Клод, ведя тайными ходами до комнаты ожидания, которым посторонним вход воспрещён. — Будет лучше, если вы поговорите с ним до её начала.       Остановившись перед дверью, секретарь, поправив очки, желает удачи, очень быстро… сбегая? Кейл начинает волноваться чуть сильнее, чем раньше, застывая, так и не постучав. Наверное, он на инаугурации Альберу так не нервничал, как сейчас. Всё-таки, Хенитьюз буквально вырастил нового престолонаследника и воспринимает это как событие его собственного сына. Тяжко вздохнув, коря себя за трусость, он вновь поднимает руку, собираясь постучать, но прежде дверь открывается самостоятельно. Перед ним, в слепящих лучах солнечного света, предстаёт Александр. При виде Кейла его напряжённое, бледное лицо становится мягче, а взгляд теплеет. Идеально ровные плечи чуть опускаются, и он рвано выдыхает, успокоившись. — Вы всё же пришли, — с облегчением говорит принц, и Хенитьюз входит в комнату с присущим ему самоуверенным видом. — Естественно, как я мог пропустить вручение титула моему дорогому принцу, — пожимает плечами Кейл и искренне улыбается, глядя в лицо Кроссмана-младшего. Его спокойный царственный вид вызывает щемящую ностальгию в сердце.       Будто он возвращается на целую жизнь назад, когда Альберу точно так же стоял перед ним в лучах ясного солнца. И волосы его, как нити расправленного золота, мягко обрамляли юношеские черты. Глаза холодного голубого цвета источали тёплый свет, словно лёд плавился. По всем улицам королевства трубили о коронации нового правителя Роана. В суматохе празднества и гула фестиваля они укрываются в маленькой комнатке, ожидая начала инаугурации. Тогда всё кажется как-то проще. Пока ещё наследный принц и графский отпрыск. Без увешанных орденами и медалями лацканов, без украшенной золотом и драгоценностями короны монарха. — Ваше высочество, пора, — говорит Кейл, поправляя мантию на плечах Кроссмана. Тот улыбается одними уголками губ, с иллюзорным спокойствием смотря в лицо Хенитьюза.       По поведению и не скажешь, что именно сегодня самый ответственный момент в его жизни. Кроссман до абсурда расслаблен, ни капли не обеспокоен, и, кажется, даже мандража нет. Кейл искренне ему завидует, так как у самого живот скручивает от волнения. Руки наследника тянутся к талии Хенитьюза, оглаживая бока ленивыми движениями. — Я хочу, чтобы ты надел на меня эту корону в последний раз, — говорит Альберу, склоняя свою венценосную голову. После инаугурации, он больше никого не удостоит такой чести.       Это была обязанность Кейла последние пять лет. Помогать Кроссману надевать его корону наследника королевства, так как тот просто безобразно с ней обращался. Стоило отвести взгляд, как она тут же валялась в ворохе бумаг или на подоконнике в коридоре. Небрежно летела на диван, брошенная через плечо, как какой-то мусор. Когда на очередное мероприятие они искали в течении полутора часов, Клод умолял чуть ли не на коленях взять Хенитьюза на себя охрану королевской реликвии. Со вздохом Кейл согласился, и с тех пор его регулярной обязанностью стало заботиться о короне и надевать её на эту светлую головушку. — Даже немного жаль, — игнорируя откровенную ласку Альберу, пожимает плечами Хенитьюз. — Мне она нравится. Выглядит дорого. — Какой ты романтичный, всё о деньгах, да о деньгах, — вздыхает Кроссман, когда Кейл пытается отстраниться.       Притянув его к себе, крепко обнимает и опирается подбородком о плечо Хенитьюза. Тот вздыхает и придерживает сползающую корону рукой. От Альберу пахнет мятой и персиками с своеобразной горечью мёртвой маны. Кейлу нравится этот освежающий, ни капли не приторный запах, отчего он ближе наклоняется к светлым прядям золота волос. Мягко проводит пальцами, забирая выбившиеся локоны за ухо. Сегодня у Хенитьюза странное настроение предвкушения и тоски. Ему видится, что после коронации будет чёткое разделение их жизни на «до» и «после». — Если бы тебя было можно удержать золотом и богатством, у меня было бы куда меньше проблем, — жалуется Альберу, целуя шею Кейла чуть выше воротника рубашки. — Если я дам тебе всё золото из казны, ты перестанешь рисковать собой? — Ваше высочество, я делаю всё это не ради денег, а ради ленивого и беззаботного будущего бездельника, — со всей пылкостью, на которую был способен, искренне говорит Кейл о мечте, которой не суждено стать реальностью. — Не волнуйтесь, я буду с вами, какая бы неприятность не приключилась. — Да из-за тебя всё и происходит, сумасшедший ты ублюдок, — смеётся в голос Кроссман, утыкаясь лицом в ложбинку между шеей и плечом Хенитьюза. — Спасибо. — К вашим услугам, мой король, — без сарказма и издёвки говорит Кейл.       Как маленький ребёнок, тянущийся к теплу, Альберу сжимает его в объятиях чуть сильнее. Сколько ни храбрись и не притворяйся спокойным, нервозность и волнение полностью скрыть не получается. Хенитьюзу не остаётся ничего, кроме как гладить эту светлую головушку, чувствуя, как напряжено всё тело принца. И тот ему бесконечно за это благодарен. — Вы думаете о моём отце? — голос Александра приводит Кейла в себя, и он, стушевавшись, улыбается хмурому лицу принца. — С чего ты взял? — удивляется Хенитьюз, искренне веря в свою способность контролировать эмоции, как и в то, что он идеально отыгрывает роль отброса. — Когда вы думаете о короле, у вас всегда такое лицо, — без особого энтузиазма поясняет Александр, и Кейл хмурится. — Какое такое?       «Бесконечно влюблённое», — с печалью отвечает принц, смотря в лицо Хенитьюза грустными, как у побитой хозяином собаки, глазами. Даже в этот день Кейл не может обойтись без упоминания его великолепного отца. Неужели люди способны быть настолько верны кому-то? — Дядя Кейл, вы же знаете, что сегодня во время банкета объявят о моей помолвке с Катрин? — переводит тему Александр, игнорируя ранее заданный вопрос. — Ты не хочешь на ней жениться? — почему они с Альберу задают ему одни и те же вопросы? У них даже мысли одни на двоих? — Мне казалось, что она тебе очень нравится. — Катрин мне нравится, она потрясающая, — улыбается Александр, и у Кейла мурашки по позвоночнику бегут от дежавю. Потому что всякий раз, как тот царственный придурок так улыбается, обязательно следует «но», после которого Хенитьюз либо работает, либо страдает по-другому. — Мне просто интересно, то, что я чувствую к ней… Любовь ли это? — Любовь — понятие абстрактное. — Пожимает плечами Кейл, подходя ближе к Александру, который совсем не по-королевски садится на угол стола. Корона принца лежит на красной бархатной подушке, привлекая внимание Хенитьюза к себе. Она выглядит немного проще, чем у официального наследника, но всё же сильно её напоминает. Как давно это было. — У каждого она ощущается по-своему. Нет конкретной шкалы оценки или шаблона. Ты просто чувствуешь это и всё. — Как вы поняли, что любите моего отца?       Кейл замирает, как застигнутый врасплох сурикат. Александр смотрит на него чистыми и невинными глазами (только по мнению Хенитьюза) в ожидании ответа. Поняв, что сил даже на смущение у него не находится, Кейл выдыхает так горестно и тяжко, будто снова выходит бить по лицу Белую звезду. Склонив голову, он потирает взмокший от волнения затылок. — И как давно ты знаешь? — говорит с лёгким укором Хенитьюз. — Вы не особо-то и скрывали этот факт, — Александр нагло улыбается ему прямо в лицо. Ох уж эта генетика. — До пяти лет я верил, что вы моя настоящая мать, исходя из того, как вёл себя отец. — Этот царственный придурок, — шипит сквозь зубы Кейл, в который раз сожалея, что ударить действующего короля не представляется возможным. Поклявшись себе, что когда-нибудь съездит по этому красивому лицу кулаком, он немного успокаивается. — Ну так что? — улыбается светлой и такой же лживой улыбкой Александр, и Хенитьюз, не выдерживая его взгляда, отводит глаза. — На что похожа любовь к моему отцу? — На изжогу, — искренне говорит Кейл, словно ждёт этого момента последние тридцать лет. — Когда мы впервые поцеловались, от его яда у меня раскрылась язва. — Ха-ха, забавно, — звонко смеётся принц, но в глазах ни намёка на улыбку. — Я думаю, мой отец расстроится, если это услышит. — С возрастом всё труднее говорить о чувствах, к тому же, мы никогда не видели в этом нужды, — Александр смотрит на этого невероятного человека с благоговейным трепетом. — Но если говорить о моём личном ощущении, то любовь похожа на цепь. Связывающую тебя с человеком, которого ты любишь. Благодаря этому, куда бы я ни пошёл, я не чувствую себя одиноким.       Глаза, что так внимательно смотрят на Кейла, дрожат от противоречивых эмоций. Александр впервые видит Хенитьюза настолько мягким и по-домашнему уютным. Это совсем другое ощущение, нежели когда он играет и разговаривает с детьми. Сейчас он выглядит как человек, готовый отдать даже свою жизнь за привязанность. В уверенном и самодовольном взгляде человека, просчитывающего всё наперед, появляется нежность и трепет от одних только мыслей об Альберу. Атмосфера совершенно иная, чем была при разговоре с отцом. Если с королём он ощущал рвущую его на части безнадёгу из-за сожалений и невозможности дать всё, что любимый захочет, то здесь всё наоборот. Кейл не сожалеет ни о чём, у него душа на распашку, и всё, что у него есть, включая собственную жизнь, он отдаёт Альберу. Его не мучает вина и не давит чувство долга, однако, это ещё страшнее. Если у Альберу есть ограничитель, не дающий самоуничтожить себя в страстном порыве, то у Кейла этого нет. Нет ощущения грани, которую нельзя переступать, чтобы остаться собой. — Где бы я ни был, я знаю, что всегда могу вернуться к нему. Его безопасность и защита интересов — это то, что важно. — Хенитьюз некомфортно говорить о чувствах, к тому же с таким ребёнком. — Не знаю, поможет ли тебе это определиться со своими чувствами, но, любовь приходит не сразу. Она рождается из равноправия, взаимоуважения и поддержки, которую вы оказываете друг другу. — Угу, — Александр понуро опускает голову, не в силах смотреть в глаза Кейла, в которых столько эмоций, сколько красок в калейдоскопе. Неужели он всегда такой с его отцом? — Даже если сейчас это сложно понять, со временем всё станет куда проще, — Кейл делает шаг ближе, видя, как плечи этого ребёнка начинают дрожать. Он не до конца понимает причину трагедии Александра, но чувствует, что должен что-то сделать. — Ты обязательно сможешь полюбить такого прекрасного человека, как Катрин, — гладя светлую голову, мягко говорит Хенитьюз. — Угум, — голос дрожит, и глаза неприятно щиплет, но Александр не может позволить себе заплакать. Сейчас он старается подавить в себе чувства, которые росли в нём более десяти лет. Всё равно что ржавым ножом резать собственную плоть, вскрывая гноящиеся нарывы. — Александр, что бы ни случилось, я буду на твоей стороне, как и твой отец, — Кейл видит в этом юноше того самого маленького мальчика, бросающегося ему в объятия и подрывающего лабораторию. Его сердце разрывается от боли. Ну почему этому ребёнку приходится так рано взрослеть? — Простите, позвольте только раз, — Александр тянет руки, обнимая Кейла за талию и притягивая к себе. — В последний раз, пожалуйста.       К своему удивлению, Хенитьюз упускает момент, когда этот малыш, которого он кормил из бутылочки, становится выше него на целую голову. Александр из талантливого ребёнка превратился в красивого взрослого с задатками лидера. И если в глазах людей он идеален, не дает себе права на ошибку, то сейчас трясётся в объятиях Кейла. Прячет лицо в изгибе бледной шеи и трётся, как щенок, требующий ласки. Возможно, со стороны может показаться данный жест излишне интимным и личным, но они оба даже не задумываются об этом. «Ну что мне с вами делать?», — вздыхает про себя Хенитьюз и нежно гладит волосы на затылке этого дитя. — Ты можешь плакать, я всегда буду тебя утешать, — от этих слов глаза Александра щиплет сильнее, и он крепче сжимает тихо улыбающегося Кейла в своих объятиях. — Не важно, сколько лет тебе будет, я буду рядом.       Александру кажется, что в этих тёплых руках и ласковых словах сокрыто само понятие любви. Его терзают собственные чувства, и он до крови прокусывает нижнюю губу изнутри. Сейчас боль физическая куда слабей душевной. Есть ли слёзы или нет — доподлинно неизвестно. Однако Кейл чувствует, как увлажняется ворот его рубашки.       Надев на голову Александра корону, как когда-то его отцу, Хенитьюз чувствует, как его грудь сжимает от тревоги. Дети и впрямь взрослеют слишком быстро.

***

      На церемонии Александр с присущим ему благородством и торжественностью входит в зал. Длинные волосы убраны в низкий хвост, а корона блестит под прямыми солнечными лучами. Проходит мимо знати с сияющей улыбкой, одаривая всех прямым и уверенным взглядом. В его образе ни капли изъяна. Опустившись коленями на бархатную подушку, склоняет голову перед Альберу. Даёт клятву верности своему королевству, принимая возлагаемые на него обязанности. Новая, сверкающая драгоценностями корона тяжестью ощущается на голове. Чуть приподнявшись, он исподлобья смотрит в глаза отца. В них бесконечная гордость и немного грусти из-за проблем, ложащихся на плечи юноши вместе с новым статусом. Александру очень хочется плакать от тянущей боли внутри всего его тела, совсем как ребёнку от обиды. Однако он широко улыбается, и красивые голубые глаза чуть сереют. Будто стынут и покрываются пеплом, немного перегорая. Становятся совсем такими же, как у Альберу.       «Любовь разрушает не только твоё королевство, отец», — думает про себя Александр, лучше понимая чувства родителя, которого всегда безгранично уважал. С сегодняшнего дня он не просто первый принц, а официальный наследник королевства Роан. Власть, возложенная на него, накладывает ещё больше обязательств. Ради королевства, которое они построили, Александр не пожалеет своей жизни.       В первые за семнадцать лет Александр не ищет глазами алые волосы Кейла в толпе. Стиснув зубы, он окончательно сдаётся.