За четыре часа до этого…
— Кейл, — Альберу сидит в кресле и прожигает Хенитьюза взглядом. Он настолько серьёзен в своём поведении, что главнокомандующий с ужасом думает, а не ещё ли одна война на пороге его беззаботной жизни? — Ваше величество? — Кейл переводит взгляд на Клода, который упрямо избегает с ним зрительного контакта. Кажется, или он действительно выглядит виноватым? — Кейл, на сегодняшний банкет ты должен надеть платье, — король говорит что-то настолько абсурдное, что Хенитьюз не уверен, что расслышал всё правильно. — Платье..? — после долгой паузы переспрашивает. — Платье. — Торжественно кивает Кроссман. И вновь тишина. Кейл переводит взгляд с короля на Клода и обратно. Теперь он понимает, откуда столь виноватый взгляд у секретаря. Он просто не смог отговорить Альберу от очередной сумасбродной идеи. Хенитьюз буквально чувствует, как начинает болеть его голова. С сомнением смотря в горящие от предвкушения глаза короля, всерьёз задумывается, а что его всё-таки привлекает в этом непредсказуемом человеке. — Ваше величество, можем ли мы поговорить наедине? — Клоду не нужно говорить прямо, он сам с радостью уходит из кабинета, спасаясь от неминуемой катастрофы. — Я думаю, твоему цвету кожи подойдёт благородный цвет слоновьей кости, — когда дверь за секретарём закрывается, Кроссман озорно улыбается своей шалости. — Ты с ума сошёл, — вдыхая и прикрывая глаза рукой, бормочет Кейл. — Какое, к чёрту, платье? — Обычное, вечернее, — нагло улыбается Альберу, и Хенитьюз в который раз жалеет, что не может ударить по этой симпатичной мордашке. — А если серьёзно? Это по делу или очередное твоё извращение? — подойдя ближе, он бесстыдно садится на угол рабочего стола, скрещивая длинные ноги прямо перед носом Кроссмана. — Есть разница? — удивлённо приподнимает брови король, словно это уже давно решённый вопрос. — Разумеется, если это дело, то найди кого-нибудь другого, а если извращение, то я могу подсказать тебе один хороший бордель с этой тематикой, — фыркает Кейл. — Откуда ты осведомлён о таком интересном борделе? — смеётся Альберу, зная, как действует на Хенитьюза его улыбка. — У меня широкий круг знакомств, — пожимает плечами мужчина. — К нам приехала делегация из империи Сардос, что находится на северо-западе континента. Их первая принцесса выступает послом, и именно в честь неё сегодня и пройдёт торжество, — ненавязчиво поглаживая колено Кейла, продолжает Альберу, — и есть опасения покушения на неё сегодня. Это обострит наши отношения с империей, если с головы принцессы упадёт хоть волосок. Она является сокровищем императорской семьи, самая красивая дама Сардоса. И по удачному совпадению у неё такие же алые волосы и карие глаза. — Ваше величество, почему бы не взять кого-то из рыцарей девушек? — Хенитьюз всё ещё не понимает настойчивости Кроссмана. — Они и в половину не столь прекрасны, как ты, — рука Альберу поднимается всё выше, дразняще медленно касаясь внутренней стороны бедра напряженного Кейла. — Ты же видел меня без одежды, должен лучше кого бы то ни было знать, что я не подхожу для платьев, — втягиваясь в игру, мужчина носком ботинка поглаживает колено сидящего короля. — Я бы с удовольствием на это посмотрел, но, к сожалению, мы воспользуемся магией перевоплощения. К ужасу Кейла, голос Альберу действительно наполнен неподдельным сожалением. Подавшись вперёд, он обнимает Хенитьюза за талию и по привычке трётся лбом о его живот, как капризный малыш. Это навевает ему воспоминания о маленьком Альберу, и сердце против воли ёкает в груди. Что же, он слишком слаб перед грустными глазками всей четы Кроссманов. — Тогда какая разница, кто это будет? — с отчаянием старается вложить в эту светлую головушку здравый смысл. — Как какая? — король поднимает голову и широко улыбается. В его голубых глазах целая свистопляска озорных чертей. — Так намного интересней! — Ваше величество, вам настолько скучно? — с окаменевшим от безысходности лицом, переходит на официальный тон Кейл. Вопреки его холодному тону, руки тянутся к волосам короля, пальцами укладывая растрепавшуюся чёлку набок. — Смертельно. — Кивает Альберу, наслаждаясь заботливыми прикосновениями тёплых рук. — А если я откажусь? — последняя попытка перед неминуемым поражением. — Это приказ короля, — не смотря на стол, Кроссаман нащупывает нужную бумагу и тычет ей в лицо Кейлу. На официальном бланке с королевским гербом и правда изложен указ о том, что Кейл обязан работать на этом приёме под прикрытием и в платье. Стоит даже настоящая печать канцелярии дворца и подпись короля. Этот царственный придурок и впрямь ко всему подготовлен. Сумасшедший. — Проигнорирую? — неуверенно задаёт вопрос Кейл. — Накажу? — в тон ему отвечает беспечный Альберу. — Что, казните меня, ваше величество? — насмешливо фыркает Хенитьюз, и глаза Кроссмана тут же загораются странным, не предвещающим ничего хорошего блеском. Встав из-за стола, он нависает над Кейлом и с садистским удовольствием низко шепчет ему прямо в ухо. — Тебе лучше кого бы то ни было известно, что я могу назначить тебе наказания гораздо, гораздо хуже смерти, Кейл, — прикусывая мочку покрасневшего от смущения уха Хенитьюза, Альберу хрипло смеётся. — Ваше величество, — с лицом каторжника, приговорённого к смертной казни, мямлит раздосадованный Кейл. — Можно хотя бы без корсета? — Нет, мой дорогой Кейл, это просто необходимо. Не в силах сдержать горестный вой, Хенитьюз закатывает глаза от досады. А дальше его ждали часы настоящих мучений — выбор платья, затягивание корсета и тонны «лёгкого» макияжа. К его стыду, Альберу накладывает заклинание таким образом, что визуально фигура Кейла становится женственней, убирая мужскую грубость в чертах. При этом оставляя его лицо практически без изменений. Разве что линия челюсти и скул становится мягче, а волосы значительно длинней. Даже рост остаётся неизменным, уходят только объёмы мышц и ширина плеч. По мнению самого Хенитьюза, он выглядит как типичный дворянский сынок, изнеженный и чуть миловидней, чем на самом деле. Да даже слепой на оба глаза, с первых секунд поймёт, что это и есть Кейл. Кого они пытаются обмануть? — Ваше величество, я вас ненавижу, — сквозь зубы шипит Хенитьюз, потому что из-за корсета дышать получается с трудом. Что говорить о его несчастных внутренних органах, которые от такого пренебрежительного отношения просто перемешиваются между собой, меняясь местами. — Я учту это, — наслаждаясь видом измученного и несчастного Кейла, король в полной мере удовлетворён. В который раз его очередная шалость с успехом удаётся?Возвращаясь к настоящему времени…
— Принцесса, не удостоите ли вы меня чести станцевать со мной свой первый танец? — в вежливом поклоне предстаёт Альберу, и Кейл с титаническим трудом сохраняет бесстрастное выражение лица, вкладывая свою руку в его. — Ваше величество, корона вам случайно не жмёт? — ровно спрашивает Хенитьюз, пока король выводит его в центр зала. Люди расступаются перед ними, пропуская. — А должна? — у Альберу сегодня просто прекрасное настроение. Оно хорошо настолько, что он не может стереть с лица широкую улыбку, лишая некоторых дам чувств. — Просто думаю, как бы рога не стесались о чистое золото, — кладя свободную руку королю на плечо, он практически не чувствует его ладонь на своей спине из-за чёртового корсета. — Это намёк, что я животное? — приподнимает бровь в удивлении Кроссман, и Кейл надменно ухмыляется, смотря снизу-вверх. — Или что я дьявол? — Понимайте как хотите, — неловко исполняя женскую партию, Хенитьюз испытывает дискомфорт от туфель и непривычной роли ведомого в танце. — Это совсем не очаровательно, — сетует Альберу, плавно ведя Кейла за собой. Из чистой злобы и раздражения, Хенитьюз особенно сильно проходится по ногам Альберу. Пусть маленькая, но месть разгоняет особенно чёрные тучи в его сердце. И Кроссман не может не умилиться такой детской выходке. Все присутствующие дворяне неотрывно следят за ними во время танца. Шушукаясь между собой, кидают жалкие взгляды в сторону обомлевшей Шарлиз. Даже с ней Альберу танцует редко и лишь на официальных мероприятиях. Что же говорит такая страстная инициатива с самого появления? По королевству давно ходит слух, что Кроссман просто души не чает в королеве. Ведь за столько лет их брака не был уличён ни в одних отношениях с дамой. Люди Роана заклеймили его самым верным и честолюбивым королём в истории, так как для других правителей, да и обычных аристократов, не постыдно иметь нескольких любовников. Он же смотрит только на королеву, не удостаивая других женщин своим вниманием. И вот. Столь тёплое отношение, вереница ласковых взглядов и неприкрытое обожание, которое невозможно не заметить, обращены к другой. Это не может не вызвать интерес и ажиотаж среди людей, оголодалых до сплетен. — Это нехорошо, — улыбка Альберу становится напряжённой, и меж светлых бровей пролегает глубокая морщинка. — Что? Вы заметили кого-то в толпе из потенциальных нападающих? — Кейл очень внимателен к каждому своему шагу, опасаясь ударить в грязь не своим лицом, а честью принцессы Сардоса. — Разумеется нет, — фыркает Кроссман, притягивая Хенитьюза как можно ближе к себе, — меня бесят все эти грязные взгляды, направленные на тебя. Они едва не раздевают тебя своими похотливыми глазами. А что случилось бы, если ты был без маскирующей магии? Это меня беспокоит. — Ради богини, придите в себя, никто кроме вас не думает об этом извращении, — злится Кейл, поджимая губы. — Ты недооцениваешь собственную привлекательность… На этих словах Кейл оступается от неожиданности и с сожалением думает, что честь принцессы-таки запятнает. Однако Альберу не даёт ему упасть. С помощью поддержки, ноги Хенитьюза отрываются от земли, и Кроссман кружит его в воздухе, маскируя оплошность под один из элементов танца. В ужасе вцепившись в плечи короля, Кейл зажмуривается от смущения. Так стыдно ему ещё никогда не было. Как этот чёртов царственный придурок вообще додумывается до подобного? — Мой дорогой Кейл, тебе не о чем волноваться. Я всегда буду рядом, не давая тебе упасть, — широко улыбается Альберу как мальчишка, продолжая кружить обомлевшего Хенитьюза в танце. — Звучит как проклятие, ваше величество, — бубнит Хенитьюз, старательно игнорируя чувство лёгкости в животе от этих слов. — Однако есть вещи, против которых даже я бессилен, — с долей вины в голосе, говорит Альберу, смотря в сторону толпы. Завершая танец традиционным поклоном, Кейл не понимает значения последних слов и удивленно приподнимает бровь. Кроссман едва заметно кивает. В этот момент к нему со всех грацией и благородством подходит прекрасная Шарлиз. Следом семенят с натянутыми улыбками Александр и Катрин, молящие всех богов, чтобы прямо здесь не разгорелся международный скандал. — Шарлиз? — одними губами произносит Кейл, и король отводит взгляд, уставая от одной мысли об этой встречи. — По правилам ты должен поприветствовать её первой, — тихо шепчет ему Альберу, ощущая нависшее напряжение в зале. Все с нетерпением ждут этой встречи. — Приветствую луну королевства, для меня большая честь познакомиться с вами, — склоняется в реверансе перед Шарлиз Кейл, ощущая, каким холодным взглядом одаривает его королева. — Рада приветствовать вас, принцесса, в нашем солнечном Роане, — прикрывая рот веером, мягко говорит женщина. — Ваша красота столь же выдающаяся, как о ней и говорят. — Ну что вы, для меня непозволительная роскошь слышать подобную похвалу от самой прекрасной дамы Роана, — всё ещё не поднимая головы, говорит Хенитьюз, стараясь сгладить напряжение. — Охо-хо, не желаете ли пройти за мой стол и насладиться великолепным сбором чая? — выказывая акт радушного гостеприимства, улыбается королева. — С превеликим удовольствием, — Альберу щипает его за бок, — но, к сожалению, остались ещё не разрешённые государственные вопросы, требующие моего участия. — Правда? Что же, не найдётся и десяти минут? Учитывая, как некрасиво вы задержались, я думаю, это самое малое, что вы можете сделать в качестве выражения доброй воли, — мило укоряет её в невежестве Шарлиз, и Александр за её спиной закатывает глаза. Все дворяне теснятся вокруг них, ожидая продолжение представления. Вопреки всеобщим надеждам, Альберу красиво улыбается жене, целует её тонкую руку и уводит на очередной танец. Какой бы раздосадованной ни была королева, отказать ему она не может и попросту не хочет. Кейл провожает их ясным взглядом и идёт вслед за Александром. — Приветствую звезду королевства, — заученную наизусть фразу произносит с чувством лёгкой ностальгии, но наследный принц его прерывает, не давая выразить почтения. — Дядя Ке… то есть, принцесса, это лишнее, — бормочет Александр, смущаясь и не смотря в лицо Хенитьюза. — Ох, вы так прекрасны! — игнорируя тушующегося принца, Катрин выходит вперёд, беря руки Кейла в свои. — Никогда бы не подумала, что из вас получится такая прекрасная женщина. Хотя, вы и в мужском виде кружите головы! Кейл не знает, радоваться ли ему подобной похвале или сердиться. Поэтому просто плачет глубоко в своём сердце от смущения и чувства позора. Никогда в жизни он и представить не мог, что в его солидные года ему предстоит такое испытание. Он обязательно проклянёт Альберу на раннее облысение и хроническое несварение, чтоб ему пусто было. Пока под взглядами заинтересованных гостей они продолжают обмениваться ничего не значащими фразами, некоторые люди приходят в движение. Мужчины переглядываются между собой, подавая невербальные знаки. И пока Александр с Катрин удаляются на танец, а Альберу с Шарлиз мило беседуют о чём-то очень неважном, Кейл в одиночестве попивает вино. Его лицо мгновенно краснеет, делая холодный образ неприступный принцессы уязвимым. Именно в этот момент из толпы выскакивает мужчина, доставая из магического подпространства кинжал, целясь в горло Хенитьюза. Дамы возле него вскрикивают, и поднимается суматоха. Рыцари кидаются из противоположной части зала на защиту своих господ. Для Кейла же всё это кажется слишком банальным и медленным. Быстро среагировав, он хватает позолоченный столовый нож и уклоняясь от прямой атаки, вонзает оружие прямо в шею нападавшему. Из-за закруглённого и тупого кончика столового прибора, ему, помимо физического усилия, приходится воспользоваться ускорением силы ветра. Нож разрезает артерию, как сочную отбивную. Кровь бьёт фонтаном, окропляя спокойное лицо принцессы. Люди замирают в ужасе, когда тонкая нога девушки отпинывает бесчувственное тело от себя. Злая улыбка появляется на самых краешках губ, а тёмные глаза сияют пугающим блеском. Уровень раздражения Кейла на этот вечер уже превысил свой предел, и, если бы эти идиоты не объявились, он бы, мягко говоря, огорчился. Тёплая кровь стекает по бледному лицу принцессы. Небрежным движением большого пальца она размазывает её по губам, как алую помаду. Альберу смотрит на этот холодный вид истинного зла и ошарашенно замирает. Хенитьюз краем глаза подмечает, каким тяжёлым и пылающим взглядом прожигает его король. И словно что-то поняв, Кроссман прикрывает свой рот рукой, отводя взгляд в сторону. Его лицо и уши подозрительно алеют, и Кейл содрогается от одной только мысли, что у этого извращённого правителя только что зарождается новый фетиш. — Настоящая богиня войны, — шепчет кто-то из людей, и гул постепенно нарастает. — Ну, кто следующий? — мелодичный голос прекрасной принцессы перекрывает весь шум. С отчётливым вызовом во взгляде, она улыбается кроваво-красными, как зёрна граната, устами. — А ну-ка по очереди, сукины дети! — О боже, дядя Кейл на грани, — с ужасом шепчет Катрин принцу, слыша потрескивания в воздухе. Найдя среди толпы отца, он теряет всякую надежду на мирное урегулирование конфликта. Потому что от столь сильного восторга и предвкушения от дальнейшего представления, его даже немного потряхивает. Кроссман не в силах сдержать улыбки, проглядывающейся сквозь пальцы. Похоже, этот графский ублюдок и впрямь свёл этого царственного придурка с ума. Иного объяснения Александр не видит. Ветер свистит в помещении, трепля подолы вечерних платьев и сдувая с ног всех, кто нервозно оглядывается на дверь. Стоящий справа от корзины с фруктами мужчина скрипит зубами, но всё же хватает со стола вилку и метит в лицо Кейла. Чхве Хан появляется перед Хенитьюзом стремительно, срубая голову несчастного с плеч. Она с мокрым шлепком падает на землю, к ужасу всех собравшихся и катится под ноги принцессе. Та наступает на неё своими чёрными туфлями со сверкающими украшениями, вонзая шпильку в правый глаз. — И такие банальные слабаки пытаются совершить покушение? — фыркает Чхве Хан, взмахивая мечом, очищая лезвие. Рядом с ним появляется зловещий алый полукруг. «Нет же, просто ты до абсурда силён», — думает Кейл, пока мурашки озорным табуном рассыпаются по коже. В воздухе потрескивают молнии из розового золота. Они бьют в пол маленькими разрядами, прожигая в коврах и мраморе дыры. Когда особо испуганные налётчики стараются сбежать, Хенитьюз без жалости и промедления ударяет точно по ногам, отчего те бьются в судорогах. Кроссман оказывается неожиданно быстро рядом, приобнимая разбушевавшегося Хенитьюза за талию. Стирая большим пальцем кровь с губ псевдо-принцессы, пачкая белые перчатки. — Кейл, не бери в рот всякую гадость, — назидательно говорит он, но хрипотца в голосе выдаёт крайнее возбуждение. Прежде, чем Кейл успевает вылить все свои обиды и раздражение от сегодняшнего вечера, Альберу уводит его в окружении охраны. Не успевая возразить, Хенитьюз замечает наполненный холодной яростью взгляд Шарлиз сквозь королевских рыцарей. Ну да, даже в условиях опасности первым делом Альберу выбирает не её. От этого странного тянущего в груди чувства Кейл с досадой отмечает, что раздражение на его короля бесследно рассеивается в этой суматохе.***
Урегулировав последние хлопоты после нападения, Альберу наконец-то сопровождает Кейла в покои принцессы. Куда он прячет настоящую принцессу Сардоса — доподлинно неизвестно, да и на самом деле плевать. Всё, о чём мечтает Хенитьюз — это принять ванну и лечь спать. Стоит только двери за ними закрыться, как король снимает маскирующую магию с Кейла. Корсет впивается с новой силой в тело, и мужчина не может подавить глухой вскрик от боли. — Сними этот чёртов корсет, пока он не перерезал меня пополам, — жалуется Хенитьюз, опираясь на туалетный столик. Не дыша, он низко опускает голову, подставляя спину Кроссману. Тот ловко расшнуровывает ленты, словно делает это каждый день. Алые пряди спадают на лицо, открывая длинную шею взору короля. Тот на какой-то момент замирает, смотря на затылок перед ним, а после прикусывает кожу чуть ниже роста волос. Кейл вздрагивает от саднящей боли и сухо стонет. Отпихнув прильнувшего к нему Альберу локтём, устало садится на тошнотворно розовый пуфик. — Я как-то не настроен на интим, — резко говорит он, и король фыркает на это утверждение. — Правда, что ли? Он опускается на колено перед Кейлом, поглаживая его лодыжку едва ощутимыми прикосновениями. Сейчас на нём чёрные чулки, которые Хенитьюза заставили надеть ещё днём. От этого всё чувствуется по-новому. Однако на простых поглаживаниях Кроссман не останавливается. Под трепещущим и напряжённым взглядом лисьих глаз он задирает подол чёрной юбки. Целует колено Кейла, наслаждаясь его реакцией и едва заметной дрожью в ногах. Окропляет поцелуями ноги, прикусывая с внутренней стороны бедро до отметин-полумесяцев. Хенитьюз молчит, но дышит рвано, тяжело. Озорной вид Альберу и то, как он поддевает зубами его кружевную подвязку, наверное, самое сексуальное, что видит Кейл за последние пару лет. А глаза у Кроссмана яркие, сияющие и хитрые-хитрые — сердце Хенитьюза сладко щемит от предвкушения. — Ты даже её надел, — смеётся и трётся щекой о влажную от укусов-поцелуев ногу, разорвав в некоторых местах чулки. И голубые глаза смотрят исподлобья, словно утягивают в трясину, вожделея. — А говорил, что не нравится. Что не хочешь, ха. Чувствуя себя последним дураком, Кейл корит себя за столь быструю капитуляцию и белый флаг перед врагом. Рука ложится на туалетный столик, и он нащупывает не убранную с момента сбора косметику. Стрельнув глазами в её сторону, он тут же подмечает незакрытую красную помаду. В голове загорается лампочка, и не в силах скрыть коварную улыбку, он отвечает ударом на удар. Быстрыми движениями Хенитьюз красит губы в ярко-красный цвет под внимательным взглядом короля. Альберу застывает как статуя, не отводя глаза от этого вульгарного и вызывающего действия, сотрясающего всё естество. С восторгом Кейл наблюдает, как зрачок Кроссмана расширяется, едва не заполняя собой всю радужку. С глумливой улыбкой на губах, обхватывает ошеломлённое лицо короля ладонями и склоняется над ним. Орошает поцелуями кожу, будто святой водой благословляет, оставляя красные смазанные следы на светлой коже царственного придурка. Касается мягко, целуя уголки приоткрытого в удивлении рта, заалевшие щёки, подбородок, намеренно игнорируя губы. Не выдерживая томящейся пытки, Альберу грубо хватает длинные пряди на затылке в кулак и силой направляет тихо хохочущего Кейла на себя. Целует пылко, прикусывая нижнюю губу чуть ли не до крови. От этого возведённого в абсолют возбуждения у Хенитьюза кружится голова, и он по доброй воле сам ложится в крепкие объятия Альберу. Рвётся пышный подъюбник, улетая в другую часть комнаты. Выразительный вырез на платье тоже идёт к чёрту, потому что на медленную ласку их обоих не хватает. Пиджак Кроссмана летит к тому же рогатому, а рубашка за один рывок теряет половину пуговиц. Они дышат жадно, вдыхая сухой воздух, деля одно дыхание на двоих. Целуются в абсолютном неистовстве, забывая о том, где они и для чего всё это было устроено. Стукаются зубами в импульсивных порывах, как неуклюжие подростки, наслаждаясь каждым мигом. Язык Альберу горячий и влажный, скользит по мокрой и солоноватой шее Кейла, выцеловывая всё новые и новые воспоминания. Горячая кожа о кожу, мускусный запах между сплетённых на холодном полу тел в ворохе одежды. Хенитьюз податливо выгибается в пояснице на встречу жёстким рукам, давясь полустонами — полувдохами. Кроссман целует его грудь, прикусывая затвердевшие и набухшие от ласк соски. Упирается взмокшим лбом с налипшими тёмными волосами в ключицы, входя в горячее и мягкое тело с одного выдоха. У Кейла мысли разбегаются, как мошкара, и от жара, охватившего все внутренности, горит сердце. Бешенным, взведённым мотором, кажется, что вот-вот не выдержит и остановится. Ноги немеют от особо сильного и глубокого толчка Кроссмана внутрь. Смаргивая проступившие слёзы, Хенитьюз ещё сильнее впивается ногтями в широкие плечи. Из беззлобной мести оставляя красные полосы с первыми каплями крови. Если Кейл искусан, то Альберу изодран. Всё честно. Тело за тело, кровь за кровь. — Ты сводишь меня с ума, графский ублюдок, — рычит Кроссман, прикусывая острую ключицу, и Хенитьюз не сдерживает полукрик, перекрывающий все влажные звуки этого безумного секса. В них давно не остаётся ничего рационального. — Ты давно уже безумен, царственный придурок, — говорит Кейл, хрипло смеясь и тут же задыхаясь. Альберу нависает над ним, не в силах скрыть своего восхищения. То, как блестят с пьяной поволокой страсти карие глаза и контрастирует белая кожа с заалевшими щеками и красными отметинами, будоражит. В дрожащих рыжих ресницах и припухших зацелованных губах воплощаются самые сокровенные грёзы, делая Кейла ещё больше похожим на инкуба из снов. Они оба, перемазанные в красной помаде, придаются разврату прямо на полу, как какие-то животные. От этих мыслей Альберу смеётся так очаровательно открыто, что Хенитьюз приоткрывает увлажнившиеся от непрошенных слёз глаза. Кроссман походит сейчас на обезумевшего от любви мальчишку, и руки Кейла тянутся к его голове, зарываясь в чёрные пряди пальцами. Они так отчаянно ловят крупицы выстраданного счастья, строя из осколков своё будущее. — Знаешь, я думал об этом ещё с того самого момента, когда ты превратился в ребёнка, — с жаром говорит Альберу, входя в Кейла во всю длину, заполняя без остатка. — Что наши с тобой дети были бы прекрасны. — Что ты, чёрт тебя дери, несешь, — стонет Хенитьюз, когда Альберу кладёт руку на его впалый живот, где отчётливо проступает бугорок от глубокого проникновения члена. — Возможно, если попросить священное дерево, ты даже сможешь родить, — с обжигающим безумством от бесконтрольного вожделения говорит о своих желаниях король, и Кейл пугается. — Сумасшедший, — скрипит зубами тот, когда Кроссман прерывает его на полуфразе очередным толчком. — Тогда бы мы стали настоящей семьёй, — с гнетущим отчаянием слова так просто срываются с губ, что Альберу не успевает их осмыслить. Он словно раскрывает свою слабость перед другим, чувствуя себя уязвимым. — Ну что за идиот, — задыхается от этих чувств Кейл, приподнимаясь на локте. Он жёстко притягивает Альберу к себе, целуя искажённые в грустной улыбке губы. — Мы и так семья. И, к сожалению, уже очень давно. Ну что за царственный придурок. — Какой же ты ублюдок, Кейл, — вновь смеётся Альберу от разливающегося по всему телу горячего счастья. Сжимая разгорячённое тело в своих объятиях, король прячет красное лицо во впадине между шеей и плечом Хенитьюза. Любимый запах сандала и бергамота радует настолько, что почему-то хочется плакать, как ребёнку, вернувшемуся в объятия матери. Рядом с этим невероятным человеком Альберу в любых обстоятельствах чувствует себя счастливым.