В гнетущей тёмной атмосфере подземного коридора чётко слышны торжественные шаги. Охранники поворачивают головы в сторону звука и заметно напрягаются. Их лица смурнеют и обретают холодную настороженность. В эту глубокую и неприступную тюрьму королевства, находящуюся под главным дворцом его величества, отправляют только опасных преступников и злодеев, прославившихся на несколько континентов. Сюда не пускают гостей, и лишь ограниченный круг лиц знает о её существовании и имеет право войти. За исключением ныне правящего короля, всех доверенных людей можно сосчитать по пальцам одной руки. Даже наследный принц ещё ни разу не ступал в эти сырые и мрачные обители.
Вся суть этой тюрьмы заключается в мощной древней магии, наложенной на обширную территорию подземелья. Она не даёт преступникам сбежать, поглощая любые магические атаки и причиняя заключённым страдания от истощения маны. Любой нарушитель тут же попадает в мощную иллюзию сокрытия пути, вместо прямой дороги он вынужден блуждать по бесконечному лабиринту. Пытки, истязания и психологическое насилие — ежедневная рутина для жителей этого распростёртого на земле чистилища.
Учитывая всё это, стража заметно напрягается. Кто мог пожаловать в такой поздний час без уведомления? Возможно, нашёлся смельчак, совершивший вероломное нападение ради спасения своего сообщника? На данный момент здесь содержатся только три особо опасных преступника межконтинентального уровня. Сглотнув, охранники вынимают мечи из-за поясов и сильнее сжимают рукояти. Холодный пот проступает на их лицах, а глаза краснеют от волнения, которое они испытывают, не смея даже моргнуть. Тем временем шаги, твёрдые и неторопливые, становятся всё ближе. Казалось, нарушитель беззаботно спускается, не боясь последствий. Насколько свиреп его нрав и непобедима сила, что он смог забраться в самое сердце королевского дворца? От этой мысли цепенеют головы охранников, а ноги становятся ватными. Скорее всего, от дворца остались одни руины, и это чудовище уничтожило всех выдающихся воинов, охраняющих жизнь ныне правящего короля. Теперь Роан не будет таким, каким они помнили его ещё утром, и их глаза наполняются злыми слезами от горести, разлившейся в патриотичных сердцах. Вставая в боевую стойку, они готовы начать атаковать в момент, когда этот монстр преодолеет последнюю ступеньку.
Безмятежные шаги на мгновение останавливаются. Охранники, встав по обе стороны прохода, скрываясь за небольшими перегородками, чувствуют, как пот стекает по лицам и сердца громко ухают в груди. Напряжение достигает пика, но они не осмеливаются двигаться, дабы не потерять свою выгодную позицию и не утратить эффект «неожиданности» от скрытой атаки. Нарушитель пару раз переступает с ноги на ногу, и слышно, как скрипит песок под его подошвами на каменных ступенях.
Вскоре, словно никакой заминки и не было, неизвестный спускается окончательно и спокойно переступает арочный проход. В последнюю секунду охранники успевают застыть и не нанести критический удар, замирая в нелепых позах с мечами в руках, как уродливые статуи. Кейл переводит взгляд с одного стража на другого, оценивая их по каким-то своим критериям. Потом просто приветственно кивает и идёт дальше с бесстрастным, полным равнодушия лицом.
Самый молодой из охранников удивлённо распахивает глаза, едва не роняя их на пол. Он сначала бледнеет, потом сереет и наконец становится пурпурно-малиновым. Юноша настолько взволнован и смущён. Он чуть не напал на достопочтенного главнокомандующего всего Роана. От стыда парнишка готов провалиться сквозь землю. Пока он, ошеломлённый и тонущий в море бесконечного стыда, всё ещё смотрит вслед Хенитьюзу, его напарник утирает выступивший пот тыльной стороной ладони и убирает меч обратно в ножны.
— Э, о, уэ, мгх, — нечленораздельно пыхтит молодой страж, наблюдая, как Кейл спокойно доходит до самой дальней камеры.
Лёгким движением руки, как истинный мошенник, он, казалось бы, и без ключа открывает тяжёлые стальные двери и закрывает их за собой. Лязгает ржавый замок, в тишине тюрьмы этот звук кажется сокрушительно громким, приводя молодого человека в чувства.
Не обращая ни на кого внимания, Кейл осматривает камеру в тринадцать квадратных метров, удовлетворённо отмечая, что с последнего раза её качественно отремонтировали. Залатаны все дыры, откуда периодически текла вода, и настолько искусно восстановлены раздробленные молнией камни. Они очень походят на свой первозданный вид. В прошлом Хенитьюз, вспылив слишком сильно, разнес всё подчистую, выбив даже двери-решётки, расплавляя прутья мощью своих молний из розового золота. К сожалению, даже печати этой тюрьмы не способны сдержать напор древних сил Кейла, когда он пребывает в гневе. Если раньше, ещё в самом начале их отношений, Альберу периодически отправлял его сюда на «подумать» и оградить от очередной опасной авантюры, Хенитьюз был бессилен. Однако со временем росли способности и укреплялся фундамент, отчего сдерживать силу нескольких стихий стало невозможным. Зная это, Кроссман давно перестал ссылать его сюда, заботясь о душевном состоянии охранников и золоте в казне, каждый раз пустеющей на весомую часть из-за ремонтных работ. Однако это открыло для Кейла новые горизонты. В прошлом он терпеть не мог, когда Кроссман запирал его и красиво мстил после, сейчас же это стало его главным оружием. Каждый раз, как он ссорится с Альберу, мало того, что несколько дворцов ходят ходуном, а приближённые аристократы затихают, как мышки, Хенитьюз ещё и демонстративно уходит в подземную тюрьму.
Достав из пространственного мешка двухметровую роскошную кровать, небольшой стол, несколько удобных кресел, пару шкафов, доверху забитых книгами, и несколько закусок с чаем, Кейл удобно обустраивает свой новый
дом. Под пристальными взглядами охранников он неторопливо снимает расшитый золотом чёрный камзол со сверкающей сапфировой брошью, и небрежно кидает его на спинку одного из кресел. Ордена на его груди тихо звенят от такого святотатства. Полностью развязывает атласный галстук. Грациозными и плавными движениями расстёгивает манжеты и первые три пуговицы на белой рубашке, аккуратно кладя драгоценные запонки на стол. Растрепав уложенные волосы неряшливыми движениями руки, спиной падает на кровать, утопая в мягкости. Распластавшись по всему ложу в форме звёздочки, равнодушно смотрит в покрытый плесенью каменный потолок. Конечно, он мог с лёгкостью переждать все бури и грозы в своём поместье, но здесь важную роль играл момент психологического давления. Альберу сложно сдерживаться от постоянных переживаний за здоровье своего возлюбленного.
— Это, — неловко мямлит молодой охранник, ошарашенно глядя, с какой простотой Хенитьюз занимает камеру.
Граф на удивление нагло входит в одну из самых закрытых тюрем, словно в собственную спальню. Пока юноша пытается осмыслить это, его напарник только качает головой и вздыхает. Пару раз похлопав новенького по плечу, в душе он сокрушается, что этому парнишке предстоит долгий путь.
— С боевым крещением, — гудящим голосом говорит старший охранник, жалея этого разумного мальчишку.
Его трудности только начинаются.
***
Когда Альберу получает доклад из подземной тюрьмы, то в первое мгновение хмурится, потом презрительно фыркает и откидывает бумагу на стол. Клод стоит рядом с ним и смотрит в исписанный мелким почерком лист через плечо короля. В сердце он не может сдержать разочарованного вздоха. Им обоим уже перевалило за шестой десяток, а они как маленькие продолжают играть в одни и те же игры.
И ладно бы, если это остаётся только на совести этих двух сумасшедших ублюдков, но почему должны страдать невинные верноподданные? Сколько литров успокоительных зелий уже выпито начальником тюремной стражи в страхе перед Хенитьюзом? А сколько ещё сам Клод просидит бессонных ночей, разбираясь со скапливающимися бумагами на столе переживающего Альберу?
— Ваше величество, — поправив очки, осторожно начинает секретарь. Он со стопроцентной уверенностью знает, что спокойным дню не бывать.
— Даже не начинай, — грубо обрывает его Кроссман, предостерегающе смеряя холодным взглядом, от которого у Клода невольно трясутся поджилки. В этот раз Альберу действительно зол, как чёрт.
— Но… — собрав всю свою решительность, всё ещё пытается мужчина.
— Пусть посидит, ему полезно отдохнуть, — раздражённо передёргивает плечами король, беря в руки первый попавшийся отчёт. — Захочет есть — вернётся.
Клод не знает, что на это ответить. Граф Хенитьюз не был собакой, которая приходит к хозяину из-за голода. Учитывая запасы его пространственного мешка, он может жить в этой камере десятилетия…
***
Молодой охранник неловко мнётся у дверей камеры Кейла, болезненно прикрывая глаза от контраста роскоши и убожества. Старая и обшарпанная камера, по углам которой радостно цветёт плесень, обычно выглядит уныло и угнетающе. Однако сейчас она преобразилась до неузнаваемости. На стенах теперь висят канделябры, подпитываемые магическими камнями высшего качества, отчего освещение становится чуть лучше. У кресел так же появляются мягкие пледы, которые принёс в последний свой визит Раон, и огромный запас яблочных пирогов с корицей. Хенитьюз лениво коротает свои дни за чтением книг, лимонным чаем и сном. Он настолько комфортно и бессовестно обустраивается, словно имеет на это все права. Страж на протяжении нескольких дней следит за ним, не зная, как начать разговор и стоит ли это делать вообще.
Кто не знает Кейла Хенитьюза? Национальный герой, верный вассал короля, отказавшийся от почестей и титула, посвятивший всего себя служению королевству. Все испытывают перед его внушительной фигурой благоговейный трепет. Заслужив позицию главнокомандующего всей армией и имя дьявола войны, он безустанно защищает покой граждан, проливая собственную кровь на полях сражений. В сердцах воинов и рыцарей его значимость едва не превосходит самого короля Альберу. И такой человек, лениво развалившись на роскошной кровати, чуть ли не занимающей всю площадь камеры, праздно проводит свои будни. Никто не смеет его выгонять, но и обращаться как с пленником тоже не может. Начальник на все возражения и вопросы только угрюмо машет рукой, попивая успокоительное зелье вместо полуденного чая из большой кружки. Юному стражу до жути интересно и страшно, поэтому ему только и остаётся, что наблюдать за утончённым и моложавым лицом Хенитьюза. Возраст почти не отражается на его внешности. Редкие тонкие сеточки морщинок едва проглядываются в уголках глаз и придают улыбке налёт мудрости. Среди лоснящихся багровых, как гранат, волос едва заметны серебристые пряди седины. Конечно, тело уже не имеет таких литых и чётких контуров мышц, но даже так оно остается твёрдым и весьма впечатляющим для его годов. Казалось, над этим человеком, как и над их великим королём, время не властно и совсем бессильно. Восхищение перед силой зарождают трепет в душе юного стража.
По прошествии четырёх дней Белая звезда всё же не выдерживает лицезрения довольного и спокойного лица Хенитьюза и сплёвывает на пол. Сейчас они диаметрально противоположны друг другу. От былого лоска Барроу не остаётся и следа. Его некогда яркие алые волосы становятся редкими и полностью белыми от бесконечных истязаний и пыток. На лице нездоровая бледность, делающая его кожу пепельно-серой как у мертвеца. Измождённый взгляд с тёмными мешками под глазами и впалыми щеками, делающими его скулы ненормально острыми, будто ими можно порезаться, придаёт ему вид безумца. От долгого пребывания в одном положении с истёртыми кандалами запястьями и лодыжками, он выглядит чрезвычайно жалко.
— Почему ты смотришь на меня? — его скрипучий голос неприятен на слух, словно ножом царапают по стеклу.
Кейл праздно разваливается на мягком кресле, покрыв ноги клетчатым пледом. В одной руке он держит раскрытую книгу, другой же подпирает голову, облокотившись локтем на край стола. От стоящей рядом чашки чая исходит пар и благоухающий аромат бергамота. Полуприкрытые глаза с густыми ресницами равнодушно смотрят прямо в уродливо ухмыляющееся лицо Барроу. Весь вид Хенитьюза источает крайнюю скуку.
— Мне нравится смотреть, как тебе воздаётся по заслугам, — пожимает плечами Кейл, большим пальцем теребя страницы книги, словно о чём-то глубоко задумавшись.
— Разве хорошему человеку пристало наслаждаться страданиями других? — хмыкает Белая звезда, чувствуя, как скулы сводит от разговора. Спустя столько лет молчания способность говорить кажется ему чуждой.
— Я никогда не говорил, что являюсь хорошим человеком, — фыркает Хенитьюз, по-дьявольски сладко улыбаясь. Его холодные глаза прищуриваются от небольшого озорства. Он никогда не сможет простить этому человеку всех жертв, что слегли в бою с ним. — Знаешь ли, я очень дорожу своей репутацией отброса всего Роана.
— Тебе самому не смешно? — скептическим взглядом одаривает его Барроу, как золотой монетой. Не важно, сколько лет проходит, Кейл Хенитьюз всегда остаётся раздражающим ублюдком. — У тебя настолько извращённое желание подглядывать за мной. Какая высокомерная и плохая привычка.
— Иногда плохие привычки перерастают в хобби, здесь уже ничего не поделать, — глядя на улыбающегося графа, чья камера находится точно напротив его, Белая звезда жалеет, что не может плюнуть ему в лицо.
— Кейл Хенитьюз, ты пришёл сюда, чтобы раздражать меня? — из последних сил ревёт Барроу. Несколько десятилетий в тюрьме истончают его терпение и калечат психику. От зловещего лоска антагониста не остаётся ни гроша.
— Конечно же нет, — не сдерживая лукавой усмешки, Хенитьюз возвращается к чтению книги. — Я был для этого рождён.
— … — Барроу не знает, как выразить всю ненависть в своём сердце.
— … — стражники же с благоговением смотрят на Кейла, не скрывая бушующего восхищения.
Даже месяцы изощрённых пыток и ментального давления не могли заставить Барроу произнести хоть звук. А тут, всего парой фраз Хенитьюз доводит его до исступления и истерики. В охранников постепенно начинают закрадываться сомнения, а не был ли граф сошедшим небожителем? Такой талант выводить из себя явно дарован небесами.
***
Альберу пребывает в хорошем настроении и даже слегка улыбается, подписывая очередной приказ о ссылке неугодных семей в суровые северные земли. Клод с сомнением смотрит на это доброжелательное лицо. Тревога в его голове мигает кроваво-красным сигналом и истошно орёт. Как проживший подле Кроссмана большую часть своей жизни (если не всю), Клод точно знает, что это всего лишь затишье перед бурей. И чем глубже улыбка на губах короля, тем страшнее последствия.
— Ваше величество, — чуя, как щемит сердце, проговаривает Клод.
— М? — не отрываясь от подписывания указов, отзывается Альберу.
— Ваше величество… — собрав всё своё мужество на несколько лет вперёд, продолжает мужчина.
— Да-да? — улыбка Кроссмана становится очаровательной и яркой, отчего скальп на голове Клода немеет.
— Ваше величество, так больше продолжаться не может, — если бы секретарь был на одну сотую также спокоен в душе, как звучит сейчас его голос, то его выдержка бы уже считалась сверхъестественной. — Господин Хенитьюз уже неделю
отдых страдает в тюрьме.
— Не то, чтобы я не переживал за него, — вздыхает Альберу, с притворным сочувствием прикрывая глаза. — Всё-таки он уже не молод, чтобы пребывать в таких условиях. Ему уже давно не сорок лет.
«
Кого ты пытаешься обмануть своей дрянной игрой, дешёвый король?», — в сердцах проклинает Клод, но лицо не выражает истинных мыслей, сохраняя сугубо рабочую бесстрастность.
— Тогда может поговорите с ним, наконец?
—
Ха-а.
Альберу откидывается на спинку кресла, всё ещё не открывая глаз. В этот раз он действительно не прав, вспылив совершенно по глупой и надуманной причине. В пылу эмоций наговорил много того, чего не стоит, ранив Хенитьюза своей слепой любовью к дочери, напрочь игнорируя его благие намерения. Кроссман прекрасно понимает, что должен извиниться, но всё ещё не может успокоиться. Да и чувство вины не даёт встретиться с Кейлом лицом к лицу.
— Ты тоже считаешь, что я не прав в отношении Майи? — спрашивает Альберу, всё ещё терзаемый противоречивыми чувствами.
— Я не могу судить ваше величество, ваши решения всё равно что глас господа, — с ложным раболепием отвечает Клод.
«
Конечно же ты неправ, сумасшедший ты король», — мысли и слова секретаря всегда расходятся друг с другом. Промолчав, Альберу задумывается над этим. Причиной столь ожесточённого спора и обострившегося конфликта на этот раз является первая принцесса Майя.
У девочки с рождения проявляется талант к владению мечом. Она учится намного быстрей других детей и превосходит на голову сверстников-мальчишек своим фехтованием. Эти способности ей достаются от Альберу, который, будучи ребёнком, поражал всех контролем и силой атаки любым холодным оружием. У принцессы имеются задатки мастера меча, и все пророчат ей ошеломляющее будущее. Внешне она копия Кроссмана, за исключением изумрудных, зелёных глаз, унаследованных от матери. Вызывая всеобщее восхищение, Майя решительно отказывается от права наследования трона и посвящает всю себя тренировкам. Кейл лично обучал её некоторое время, после чего передал в руки сестре, как более опытному учителю. Майя мечтает стать рыцарем Роана под руководством Лили Хенитьюз, боготворя ту как одну из немногих женщин-командиров отряда. Принцесса следует за ней хвостиком, страстно желая стать хоть на десятую часть похожей на неё, совершенствуя своё владение мечом.
Кроссман, естественно, с самого начала знает о страстной любви дочери к фехтованию и не препятствует. Он считает, что его дети должны заниматься тем, чем они хотят, пока есть такая возможность. Альберу не рассматривает свою дочь как выгодный инструмент для удачного политического брака и укрепления власти. От одной мысли, что его красавицу-малышку нужно передать в руки старого (и не очень) мужлана, ярость в его сердце не имеет конца. Он готов убивать, каждый раз сжигая предложения о браке. Его принцесса слишком очаровательная, выдающаяся, умная и просто превосходная для всех этих недостойных и разнузданных парней. С младенчества Альберу берёг её, как зеницу ока, ограждая от всех горестей и ненастий, трепетно любя и балуя.
Беда приходит оттуда, откуда её совсем не ждут. Каждый рыцарь должен поступить в академию на три года по достижению семнадцати лет, где раз в три месяца проводятся полевые учения. Это значит, что они должны жить в совместных казармах и уделяя слишком много времени друг другу на изолированной территории. Сердце старого короля просто не могло не разрываться от боли при мысли, что его чудесную дочурку будут запугивать пышущие гормонами и полные похабных мыслей парни. Ему хочется перебить их всех собственноручно за одни похотливые взгляды, бросаемые на неё украдкой на балах, а тут оставить ягнёнка в яме полной волков? Да ни за что! Он категорически против её вступления в академию и этих треклятых учений!
Майя, услышав это, кидает полный ярости и обиды взгляд на отца, отказываясь с ним разговаривать до тех пор, пока он не изменит своего решения. Поэтому за будущее и мечты маленькой принцессы вступается Кейл, приводя в доводы, что Майя — не единственная девушка в академии. Им полагаются отдельные общежития и, следовательно, казармы тоже. За порядком и должным поведением тщательно следят, так как все дети — выходцы дворянских семей и основа будущего Роана. Но что значат аргументы перед слепой любовью отца?
— Она не может! Мне плевать на правила! Майя не пойдёт в эту академию и точка! — в ярости кричит Кроссман, ударяя по столу и разливая чернила.
— Ты загубишь её будущее из-за каких-то параноидальных и предвзятых мыслей? — Кейлу даже смотреть лень в сторону этого гиперопекающего отца. — Она имеет безграничный талант и уже через год-другой сможет овладеть аурой меча. Я тебе больше скажу, сейчас во всей академии не найдётся того, кто смог бы её одолеть или запугать. Отпусти её, она уже не ребёнок.
— Ты можешь так говорить, потому что она не твоя дочь! — в пылу гнева бросает Альберу, раздражённо зачёсывая чёлку на бок.
Прежде, чем он осознаёт сказанное, выражение лица Хенитьюза леденеет. Он смотрит на Кроссмана тяжёлым, тёмным взглядом, после чего медленно встаёт с дивана и направляется к двери не оглядываясь. Ему не хочется больше видеть этого царственного придурка до тех пор, пока он не возьмёт себя в руки. Естественно, Кейл переживает за Майю, у него точно так же, как и у Альберу, болит за неё сердце. Хенитьюз растил малышку с пелёнок, наблюдал за первыми шагами и неуклюжими взмахами игрушечного меча. Она была для него, как родная дочь, которую он, по правде, опекает едва ли не больше самого Кроссмана, но Кейл знает, что должны быть пределы заботы. Речь шла о её будущем. Когда дверь за Кейлом закрывается, лицо Альберу болезненно бледнеет от запоздалого раскаяния. Из-за клокочущей печали и злости он не в состоянии последовать за Кейлом, а после не находит в себе сил, чтобы посмотреть ему в глаза и извиниться. Вине в его сердце нет конца…
Наконец открыв глаза, прогоняя тревожные и гнетущие воспоминания, Альберу переводит взгляд на застывшего секретаря. Он всё ещё не принял окончательного решения в этом вопросе. Умом он понимает, что Кейл прав и он должен отпустить Майю ради её же будущего, но с другой стороны, он очень сильно беспокоится. Что если Майю обидят, а Альберу не сможет вовремя защитить её? Кажется, ещё вчера она бегала за ним хвостиком, сладко повторяя «папочка». Принцесса была настолько крохотной, что умещалась полностью в его объятиях, где могла пережить все горести и несчастья. Теперь же ей исполняется семнадцать лет. Она красивая и выдающаяся молодая леди, которая может сама постоять за себя. Драгоценная дочурка всё реже и реже посещает стареющего отца, сменив обращение на «ваше величество» или «отец». Ей чужды папины объятия, и она вытянулась уже настолько, что достает ему до плеча. Как Альберу может выразить всё горе, одолевающее его день ото дня? Дети так быстро растут…
— Однако, не стоит забывать и о проклятии королевской семьи, — тихо говорит Клод, и Кроссман вымученно улыбается на эту ходящую из уст в уста байку. — Как известно, богиня даровала благословение всему монаршему роду, даруя силу солнца. С другой же стороны, чтобы сохранить баланс сил добры и зла, она обрекла потомков первого короля Роана на вечную одержимость. Хотя это всего лишь слухи, но достаточно просто посмотреть на историю предков, чтобы убедиться в некой правдивости. Пусть и не проклятие, но талант к одному делу всей жизни прослеживается из поколения в поколение. Ваш дед был одержим властью, он отстроил Роан после долгой войны, поглотив близлежащие территории, сделав частью королевства. Ваш отец любил женщин, собирая роскошные гаремы. Его розарию завидовал весь континент. Принцесса Майя же унаследовала ваши способности к фехтованию, словно родилась для сражений, а не изысканных балов и жеманных чаепитий. Юный наследный принц Александр чрезвычайно талантлив в магии и, если говорить честно, ему бы следовало заниматься магической наукой, а не править. Это такое расточительство и негуманное распределение таланта, ах.
Редко когда Клод выдаёт такие длинные и содержательные речи. Король готов восхититься его отдачей делу, если бы не умышленный пропуск самого Альберу в этой череде достижений. Секретарь делает это намерено, если раньше он и мог сказать, что проклятие Кроссмана заключалось в его умном правлении или выдающимся владении оружием, то сейчас у него язык не поворачивается. Если бы этот дрянной король хоть одну десятую своей любви посвятил королевским делам или тренировкам, а не тратил на преследование и флирт с Хенитьюзом, то вошёл бы в историю на столетия вперёд. Посмотрев друг на друга пару минут, в этом вопросе они достигают молчаливого взаимопонимания. Кроссману нечего сказать в своё оправдание.
— К слову о талантах, я слышал, что твой сын вскоре окончит академию. Думаю, он станет идеальным помощником для Александра в будущем, — очаровательно ярко улыбается Альберу в лицо секретарю, и тот зеленеет на глазах.
— Этот мальчишка некомпетентен, чтобы вы возлагали на него такие большие надежды. Он очень недальновиден и не достаточно квалифицирован для этого, — у Клода разрывается сердце за единственного сына. Отец никогда не пожелает такую горькую, наполненную трудностями, стрессом и сверхурочной работой жизнь своему наследнику, которую ведёт сам.
— Он победил в ежегодной математической олимпиаде, третий год подряд сохраняя чемпионство, — парирует Альберу, улыбаясь аки красно-солнышко.
— Мой сын ленив и нерасторопен, — мурашки ужаса бегут по спине Клода при виде такого счастливого короля. Это не сулит ничем хорошим!
— Разве не он успешно помогает двум уважаемым преподавателям академии в их сложных и многогранных исследованиях одновременно? — не сдаётся Кроссман, видя, как у его старого друга проступает пот на лбу.
— У него ужасный характер! Он постоянно со всеми спорит и крайне вспыльчив! — утирая платком испарину, с невозмутимым видом продолжает «чернить» своего сына перед Альберу.
— Это же отлично, Александру как раз не повредит инакомыслящий человек, способный отстоять своё альтернативное мнение, — опираясь подбородком на сцепленные в замок руки в белых перчатках, весело щурится Кроссман, однако, в его глазах нет ни капли радости и тепла.
«
За что ты так, чёртов король? Тебе мало моих мучений, ты решил проклясть и утянуть за собой весь мой род? Дьявол!», — кричит в душе Клод, костеря почём свет стоит Альберу.
— Ладно, ладно, — перестаёт его дразнить король, видя, что ещё чуть-чуть, и Клода разразит второй по счёту инфаркт. — Так ты считаешь, что Александр не подходит на роль короля? Но и Майя не желает наследовать трон. Что прикажешь мне делать в такой ситуации? Ещё одного наследника?
— Как вариант? — оторопев, вслух озвучивает свои истинные мысли Клод, с опозданием закрывая рот.
Ох, не к добру.
— Знаешь ли ты, что у эльфов есть священное дерево, которое может исполнять желания. Даже взрастить ребёнка из магической силы двух людей, — расслабившись, спокойно вещает король. Клод не совсем понимает, о чём он, но не перебивает. Разве эльфы позволят людям воспользоваться своим центром жизненной силы? — Если бы Кейл согласился, я не против сделать ещё одного маленького принца или принцессу.
— Это невозможно. — Категорично заключает Клод, зная нрав Хенитьюза. Если кто-то даже заикнётся об этом, то нельзя с уверенностью сказать, что он не сравняет королевский дворец с землёй.
Абсолютно невозможно.
— Тогда сходи к королеве Шарлиз и скажи, что следует даровать этому королю ещё одно дитя, — иронично улыбается Кроссман от вида вытянувшегося лица Клода.
Прикидывая все «за» и «против», учитывая накалившиеся в последние годы отношения Альберу и Шарлиз, мужчину мучают сомнения. Наиболее вероятное решение очевидно.
— Ну, господин Хенитьюз довольно
лояльный человек…
Альберу невесело смеётся, думая, что жизнь его увязает в трясине.
***
— Почему каждый раз, когда ты ссоришься со своим мужиком, ты, как крыса, сбегаешь сюда? — спустя неделю Барроу становится чрезмерно общительным.
— Почему каждый раз, когда ты строишь планы со своими людьми, ты, как последний идиот, терпишь поражение от моих рук? — вторит ему Кейл, особо не заботясь о чувствах бывшего злодея.
— Если бы не ты! — шипит Белая звезда, и его кандалы натягиваются от того, как яростно он пытается вцепиться в прутья решётки.
— Если бы не я, твоё лицо не распухло бы от постоянных пощёчин до вида уродливой свиной головы, виновен, каюсь. — Бесстрастно издевается над убогим Хенитьюз, продолжая читать.
Краем глаза он смотрит на стоящие рядом часы и вздыхает про себя. Он находится в камере уже десятый день, и терпение Кроссмана вот-вот должно подойти к концу. Серьёзно ругаются они довольно-таки нечасто и таких бойкотов Хенитьюза можно пересчитать по пальцам. Поэтому эта практика не приедается, и каждый раз Альберу изводит себя от беспокойства, как в первый. Не то чтобы Кейлу нравится здесь быть, просто он не приверженец громких истерик и выяснений отношений. Оба предпочитают решать проблемы адекватным разговором, разбираясь в насущном вопросе вместе. Однако во всех правилах имеются исключения, как и в этот раз. По правде, Кейл даже не сильно на него обижается за брошенные в пылу эмоций слова. Он прекрасно понимает чувства Кроссмана и разделяет их в какой-то мере. И всё же, просто простить и позволить ему такое отношение Хенитьюз не может. Как говорится: ты можешь баловать ребёнка, но никогда любовника. Спусти Кейл это на тормозах, неизвестно чем всё закончится в будущем. Ему неприятна эта несдержанность, а обиды он привык отдавать сторицей.
К тому же, им обоим сейчас необходимо остыть и подумать. В своём поместье у Хенитьюза постоянно находится работа, отчего побыть наедине получается крайне редко. Как оказывается, жить в тюрьме не так уж и плохо, есть свои плюсы. Он мог спать в своё удовольствие, читать книги, до которых столько времени не доходили руки, и действительно отдыхать.
«
Судя по всему, этого царственного придурка хватит ещё дня на четыре», — с горькой насмешкой думает Кейл, переворачивая страницу. Уж что-что, а ждать Хенитьюз умеет.
***
Меряя шагами спальню, Альберу мечется из угла в угол. Страдая от бессонницы и стресса, он не проводит и минуты в спокойствии. Майя с ним отказывается говорить, а Кейл сидит в подземной тюрьме и явно не собирается выходить. А он ведь уже не молоденький мальчик, наверняка от сырости в камере у него болят суставы…
«
Этот графский ублюдок же не мог простудиться, верно?», — меланхолично думает Альберу, ещё раз читая доклад начальника тюрьмы. В последнее время Хенитьюз мало ест и всё больше спит. Отчего нервы короля на грани срыва. Ему всё ещё чрезвычайно стыдно предстать перед глазами Кейла. С возрастом он становится трусливей в плане отношений. Если орда врагов и чудовищ его до сих пор не пугает, то Хенитьюз — единственное существо на планете, способное сделать великого короля Роана таким жалким.
Люби его Альберу чуть меньше, ему было бы проще прийти и попросить прощение. Однако, зная, насколько ужасные слова им брошены в пылу гнева, он множество раз прокручивает эту сцену у себя в голове. То, как изменяется взгляд Кейла, он словно сам ощущал какую боль Хенитьюз испытывает в тот момент. Если бы Кроссман мог вернуться во времени, то захотел бы заткнуть себя хорошим ударом по лицу. С другой стороны, он также не торопится с извинениями и ради того, чтобы этот графский ублюдок хоть пару дней спокойно посидел на месте, не ввязываясь ни в какую межконтинентальную свору. Пока Кейл дуется на него, отдыхая в самой охраняемой и безопасной тюрьме во всём королевстве, Кроссман чувствует облегчение. Альберу постоянно беспокоится о жизни этого сумасшедшего суицидника, который из раза в раз выкидывает всё новые и новые трюки, ходя по лезвию ножа.
Они столько лет вместе, сколько некоторые даже не живут. И на протяжении всего этого времени Альберу гложет беспокойство, зная, каким отчаянным может быть в средствах Хенитьюз ради достижения цели. Его активная деятельность распространяется так далеко, что Кроссман со всем своим могуществом не в силах дотянуться. Если в молодости он успокаивал себя, что Кейл тот ещё сильный ублюдок и сможет выбраться из любой передряги с ловкостью и многолетним опытом мошенника, то сейчас такой уверенности всё меньше. Годы сказываются на их мыслях и телах. Порождаются всё новые и новые страхи, а ранее крепкий организм изо дня в день дряхлеет.
Налив себе в стакан виски, Альберу устало падает в кресло, прикрывая воспалённые глаза рукой. В последнее время он слишком сильно выматывается. Посмотрев на часы напротив, прикидывает в уме. Одиннадцатый день.
***
Когда в старый коридор подземной тюрьмы, облачённый в царственные одежды, входит ослепительный Альберу, охранники вытягиваются по струнке и отдают честь. Кроссман машет им рукой, намекая, что они могут уйти. Переглянувшись, стражи послушно опускают головы и недалеко уходят. Король твёрдо шагает к самой отдалённой камере, игнорируя насмешливые выкрики Барроу. В белоснежных перчатках ржавый и массивный ключ смотрится чужеродно. Лёгкими движениями Альберу вставляет его в замочную скважину и трижды проворачивает. Слышится писк с трудом работающего механизма. Широко раскрыв одну из створок дверей-решёток, Кроссман заглядывает внутрь. На большой и роскошной кровати на него в ответ взирает Кейл. Его немного надменный и дерзкий вид в глазах Альберу чрезмерно очарователен. Когда же тот приподнимает бровь в безмолвном вопросе, король терпит сокрушительное поражение окончательно. Ему никогда не удаётся выиграть у этого удивительного человека. Склонив голову, что претит всем правилам, он всем видом молит о снисхождении.
— Я был неправ, — голос Альберу особенно громок в тишине тюремного коридора. — Я не должен был срываться на тебе и говорить столь неподобающие слова. Твой вклад в воспитание наследников неоценим.
Кейл всё ещё молчит. Не двигаясь с места, он прищуривается, намекая, чтобы этот глупый король продолжал. Тяжело вздохнув, Альберу опускает голову ещё ниже в знак крайнего раскаяния.
— Я позволю Майе и дальше заниматься фехтованием и от имени отца подам запрос в академию. Этой весной она поступит туда и после выпуска я не буду препятствовать её вступлению в рыцарский орден, — беспомощно улыбаясь, проговаривает Альберу. Его крайне смущённый и неловкий вид Кейл находит крайне потешным и милым.
Изящно подав руку в белой перчатке, Кроссман с волнением наблюдает за реакцией Хенитьюза. Тот неторопливо встаёт с кровати и молча надевает на плечи брошенный почти что две недели назад форменный камзол главнокомандующего. Затем останавливается и снова смотрит в лицо короля.
— Прости меня, — наконец-то Кейл принимает протянутую руку, вкладывая свою ладонь в его.
— Надеюсь, ты усвоил урок, — он хмыкает и целует Альберу в уголок губ.
Кнут кнутом, но пряник этот упрямый королевский ослик за послушание заслуживает. Не настолько же
Кейл жесток к нему, не так ли?
