*Оригинальное выражение: в футляре. Означает одинокого человека, закрывшегося от всего мира и создавшего вокруг себя оболочку.
Вэй Ин намеренно использует слово «в коробке», делая отсылку, так как нарицательное «в футляре» для него не подходит; и этим же имеет в виду, что закрылся не морально от мира, как «человек в футляре», а физически.
Ванцзи ничего не сказал в ответ, убирая одеяло и плед в сторону, а после подтолкнул в сторону бочки, немо говоря о том, что нужно сделать. Усянь исподлобья посмотрел на Лань Чжаня, искренне не понимая, как вообще так сумел вляпаться. И засмеялся: — Благородный муж будет смотреть, как его баобао плескается в бочке? Этим намекая, что пора бы и честь знать. Смущение и так кусало за сердце, которое время от времени то заходилось в бешеном ритме, то вовсе переставало стучать — и в те же мгновения даже вдоха не в силах было сделать. Однако Ванцзи был словно из камня, никак не отреагировав, отчего смех застрял где-то в горле. Он ведь не серьезно, да? — Лань Чжань! — возмущенно. — Не слушай меня! Совсем не слушай! Не надо на меня смотреть! Лучше… … и вскрикнул, когда теплые руки, обхватив за талию, легко подняли вверх. Рефлекторно вцепившись пальцами в длинные рукава ханьфу, даже не успел ничего сказать, как оказался стоящим в бочке и практически плюхнулся вниз, когда поток прохладной воды ударил в спину. — Гэгэ, — задрожал Вэй Ин, съеживаясь, — теперь ты точно должен мне три поклона. После всего, что между нами было, ты не можешь сбежать! И вообще — мне принимать душ в трусах? Чужие руки тут же скользнули вниз, почти невесомо обогнули бедра и потянули за одну-единственную ткань, отчего Усянь, запаниковав, сразу же вцепился в чужие запястья и отстранил от себя, с громко грохочущим сердцем понимая, что сам только что и нарвался. Почему Ванцзи не понимает очевидных намеков, но такие шутки воспринимает всерьез? Особенности развития? Воспитания? Отсутствия юмора? Тактическая противоусянская мера? — Гэгэ! — Вэй Ин, нервничая, перемещал чужие руки обратно вверх. — Кто вот так делает? Нужно же сначала конфетно-букетный период пройти, испробовать все поцелуи и только потом руки совать в трусы! Лань Чжань отреагировал совсем не так, как предполагалось: сильнее сжал талию в руках и замер, переспросив: — «Конфетно-букетный период»? Усянь интенсивно закивал, еще полностью не осознавая сути вопроса и желая поскорее принять душ в одиночестве. — Ну там свидания, цветы, подарки, поцелуи, — и неловко отвел взгляд, — что-то типа того. Ванцзи задумался буквально на несколько секунд, после чего разжал руки, отпуская, и кивнул в знак понимания. Нехорошее предчувствие сразу укусило за душу, отчего Вэй Ин вздрогнул, никак не в силах избавиться от мысли, что только что произошло, и сразу сел в бочку, стараясь спрятаться от взгляда золотых глаз. Сердце громыхало жутко сильно, практически выбивая дыхание, а руки подрагивали от нервов, отчего пришлось поджать их под себя, чтобы подобной слабости не было ни в коем случае замечено. Лань Чжань смотрел прямо, открыто, словно совсем не чувствовал никакой неловкости — от того хотелось просто накрыть глаза ладонью и спрятаться. Почему он реагирует не так, как нужно? Разве кому-то могут понравиться заигрывания от человека своего же пола? Зачем подыгрывает и ведет себя так, будто… заинтересован? Даже не так. Нет. Очарован. Мысль заставила вспыхнуть щеки ярким пламенем. — Лань-гэгэ, — слегка смущенно начал Усянь, — если ты хочешь, чтобы я побыстрее помылся, то тебе лучше выйти, — и решил сказать напрямую, раз уж ничего из намеков не помогало и делало только хуже. Лань Чжань кивнул и, изящно развернувшись, тут же вышел из комнаты, отчего Вэй Ин облегченно вздохнул, ежась от внезапного холодка, прошедшего по плечам. Думать о том, что произошло, жутко не хотелось, иначе он вовсе не сможет выйти и разговаривать как обычно — пусть все идет так, как оно есть. Если все усложнить — неизвестно, чем это обернется. Поэтому, окончательно раздевшись и растрепав собственные волосы, подставился под теплую струю воды. Холодно. Все тело задрожало, мурашки колко прошлись по коже, а зубы застучали друг о дружку, отчего рука тут же потянулась к смесителю, чтобы сделать воду погорячее — до тех пор, пока вздох облегчения не тронул легкие, а тело не расслабилось. Слабость сразу же набросилась с новой силой. Если сейчас закрыть веки, то у него точно получится уснуть на ближайших несколько часов, и как бы сию задумку не хотелось воплотить, пришлось расшевеливаться, недовольно скрепя зубами и начиная быстро мыться, чтобы действительно не предоставлять Лань Чжаню еще один повод потаскать его на руках. Наспех намылив и себя, и голову, быстро принялся смываться, постоянно кидая взгляды на дверь, убеждая себя, что находится в помещении один и на него никто не смотрит изучающим взглядом. Ванцзи выглядит сам по себе как ходячее правило, а поэтому даже думать о том, что тот мог как-то подглядывать, не хотелось. Да и зачем это делать такому красивому и идеальному мужчине? Тот не похож на человека, который поддается влиянию спермотоксикоза. И вообще — почему Вэй Ин об этом вообще думает? Отогнав все мысли — адекватные и абсурдные — прочь, вырубил воду и закрутился на месте, пока не нашел закупоренный слив в бочке, который тут же вытащил. И вздохнул, опять завозившись на месте. Традиции — это, конечно, здорово и круто, но выбираться пришлось через стиснутые зубы, в которые врезались не высказанные ругательства по поводу непрактичности и дурной повернутости на истории древнего Китая. Неуклюже плюхнувшись на пол, Усянь огляделся, замечая стопку с одеждой на деревянном стульчике, — и пошлепал туда, мысленно предполагая, откуда та могла взяться: принес Ванцзи или тут уже лежала? Если принес, то когда? Если лежала, то зачем и откуда? От прошлого владельца комнаты? Или все-таки Лань Чжань быстро сумел войти? Не зря же Вэй Ина в один миг охватило чувство, будто на него кто-то смотрит? Не став долго мучиться, взял в руки… халат? Что это? Почему он кажется таким безразмерным? Как его надеть? — покрутив чудо одежды в руках, Усянь отложил его в сторону, решая, что эта ерунда должна надеваться в самом конце. Следом шли белые более маленькие вещи — и, недолго думая, он быстро натянул их на себя. Нижние одеяния, кажется? И почему все крепится только на завязочках? И почему бы не воспользоваться трусами? Свободу причиндалам? Черт с ними. Все равно никто не увидит. Следом шел еще один комплект одеяний. Кажется, должно быть три слоя? Не слишком много для одного человека? Может, сойдет два? Зачем загружать плечи ненужным тряпьем? Для чего? Боже — Вэй Ин современной моды не понимал, что уж говорить про Поднебесную в древности. Крутясь на одном месте и пытаясь сделать все более-менее опрятно и хотя бы отдаленно похоже на то, как было у Лань Чжаня, мученически простонал, жалея, что в физической оболочке нельзя поменять одежду силой мыслей. Терпение иссякло на том моменте, когда пояс хотелось смыть в унитазе и пойти за своими пижамными штанами и футболкой. Поэтому, выйдя из комнаты, Усянь жалобно простонал, показательно распахивая ханьфу: — Это настоящее издевательство! Я не понимаю, как это делается! Ванцзи замер. Вэй Ин, совершенно не замечая подобной реакции, дергал одежды за завязки, совсем не понимая, что нужно делать и, главное, как. О чем поспешил сообщить всеми возможными действиями и словами: — Может, я лучше оденусь как современный китайский человек, а? — Нет, — Лань Чжань почти незаметно вздохнул и шагнул навстречу. Его уши почему-то казались красными, хотя лицо ни на грамм не изменилось, оставаясь все таким же безэмоциональным и безразличным. И подошел совсем близко, тут же дергая за самый большой халат и стягивая его с плеч, отчего Вэй Ин неожиданно дернулся, почти навернувшись по собственной неосторожности, но удержался, стараясь сделать вид, что так было и задумано. Лань Чжань внимательно посмотрел на нижние одежды и принялся в некоторых местах поправлять, перевязывая и перематывая, отчего Усяню только осталось поднять руки и стоять, стараясь не мешаться. Замудрили так замудрили — в этих завязках даже черт ногу свернет, нечего сказать. Поэтому стыдно не было ни капли, да и откуда знать про стыд самому бесстыдному из бесстыдных? — Будь нежен, — ехидно промурлыкал Вэй Ин, улыбнувшись и чувствуя легкие подергивания в области талии, — Лань Чжань! Ты столько раз поднимал меня на руки даже не… — и напрягся, вмиг вспомнив, что вчера всю дорогу от квартиры до этой горы его несли, не отпуская. Сколько же сил в этом мужчине? С виду даже и не скажешь! Несмотря на превосходные данные фигуры — пронести на руках человека весом в один дань* больше десяти ли** сложно даже тяжелому атлету. Это какие-то очередные сектантские фокусы?*Китайская единица измерения массы. 1 дань равен 50 кг.
**Китайская единица измерения расстояния. 1 ли равен 0,5 км.
Соблазн проверить силу так и мелькал перед носом: не обидится ли Ванцзи, если Вэй Ин вдруг прыгнет и повиснет на руке? — вмиг вспыхнувшая картинка подобной ситуации встала перед глазами, так и вопя о неловкости, и сделать задуманное не то чтобы не хотелось — не рисковалось. Черт знает, какая реакция за этим последует. С учетом небольшого опыта она будет не такой, как представляется в голове. Далеко не такой. И вздохнул, без интереса смотря, как длинные пальцы ловко завязывают пояс на верхнем халате. Неужели подобные наряды и вправду здесь так любят? Даже не двигаясь, Вэй Ин чувствовал всю тяжесть тканей, давивших на плечи, отчего сам для себя становился тяжелее — и как вообще ходить? А если по лестнице спускаться, то нужно приподнимать подол? Как принцессе из Disney? На пробу дернув ногой и почувствовав себя вдвойне странно, замер вовсе, не решаясь шевелиться. Пояс на талии не давил, но ощущался, отчего Усянь пару раз глубоко вздохнул, проверяя предел для воздуха — кажется, помещается — и порадовался, что хоть дышать сможет. В духовном теле он вовсе не чувствовал ничего: и то черное ханьфу, придуманное в голове, было не больше, чем иллюзией. Вживую сложнее. Намного. — Теперь я капуста в платье, — страдальчески протянул Усянь, все еще стоя с вытянутыми в стороны руками. — Ты воистину очень впечатляющий человек, Лань Чжань! Как ты ходишь в этом? Я не уверен, что смогу сделать даже пару шагов, не навернувшись! Это опасно одевать меня в подобные одежды! И не только для меня — я же всех поблизости тоже зацеплю! — Не зацепишь, — ответил Ванцзи. — Ты будешь со мной. — Значит, зацеплю тебя, — не успокаивался Вэй Ин. — Да еще и цвет белый — белый! — я даже майку, надетую под батник, умудряюсь выпачкать, а тут целое ханьфу! Я не успею выйти — и уже с ног до головы буду перепачкан! А черного ничего нет, да? Или хотя бы серого? Наконец отмерев с места, Усянь начал двигаться. Сначала вытянул одну руку вперед, настороженно теряя пальцы в широких рукавах, потом вторую — и мученически простонал, уже зная наперед: этот день не раз крови попьет. — Обувайся, — не обращая внимание на нытье, Лань Чжань даже бровью не повел, и Вэй Ин хотел уже спросить: «во что?», как увидел рядом стоящие высокие ботинки — такие же белоснежные, как и все остальное — страдальческий вздох получился еще тяжелее. Когда только успел принести все это? Или это Усянь был слишком в себе, чтобы обращать на подобное внимание? Хотя «в себе» — еще мягко сказано, скорее всего выпал из реальности, уйдя настолько за ее пределы, что почти растворился в собственных терзаниях и мыслях. Пробурчав что-то невразумительное на каком-то своем языке, Вэй Ин быстро натянул на себя легкие — хоть что-то приятное — ботинки на ноги и сразу же принялся топтаться на месте, чтобы проверить их на удобство и комфорт. «Сойдет» — промелькнуло в голове. — Они будут черными, — справедливо предупредил Усянь, — и я не буду за это извиняться. Лань Чжань кивнул, опять так ничего не ответив. Не собираясь никого задерживать, Вэй Ин растрепал волосы, стараясь причесать их пальцами, и собрал привычный хвостик на макушке, позволив прядям заструиться по спине и плечам. Они были влажными после принятого душа, но погода на улице не была плохой — и прогуляться в таком виде не так страшно, как казалось бы. Что там по плану? Занятия? Настроение упало ниже плинтуса. — Чему меня будут учить? — невесело рассмеялся Усянь. — Если прикладной математике, то я сам готов стать учителем. Вы же как-то набираете учителей, да? Вот и я тут как тут: странный Путешественник, которого еще не успели сожрать. — Ты волнуешься, — утвердил Ванцзи, не двигаясь по-прежнему с места. — Почему? — Я… — Вэй Ин прикусил губу, мысленно впихивая подошедшие комом слова обратно в глотку, и сказал совсем не то, что утаил: —… я в порядке. И, не в силах выдержать взгляда золотых глаз, повернул голову в сторону. Но то ли Лань Чжань был слишком хорошо воспитан, чтобы лезть в душу, то ли не знал, как это сделать, но ему больше ничего не сказали, молча подтолкнув к выходу. Не став спорить и упираться, Вэй Ин послушно прошел вперед, вдруг с удивлением замечая, что его кровать идеально заправлена, а разбросанные с вечера вещи аккуратной стопкой сложены с краю. Это ведь ему не кажется, да? Все так, как оно есть? Но зачем вообще так заморачиваться? Сложно. Почему все это кажется таким сложным? — Лань Чжань, — позвал того Усянь, вздыхая, — ты же со мной будешь на занятиях, да? А скучно не будет? Ты же наверняка все и так знаешь! Зачем тебе все это? Или ты моя группа поддержки? То есть, пока все будут внимать и понимать в одиночестве, я легко могу уточнить все у тебя? Ванцзи, выведя его на улицу, закрыл за собой дверь и медленно прошел вперед, мягко ступая по проложенной дорожке. Ветер приятно игрался с прядями, раскиданными по спине и плечам, а усталость сильнее накатывала на тело — как бы сильно он ни был благодарен этим сектантам, все же не отказался бы зарыться в теплое одеяло на кровати и уделить время сну. В отличие от вчера, сегодня было более оживленно — и все были одеты в такие же белые одежды. Главным отличием являлась странная белая лента, перевязывающая лоб — у некоторых нарисованы голубые волны (или облака? Или это дым?), как и у Ванцзи, а некоторые ходили с чисто белыми, но и ни те, ни те особо Усяню не нравились. Слава богу, что его лоб спасен от мучений быть перевязанным. — Гэгэ! — уже в который раз позвал его Вэй Ин, и решил пошутить. — Твоя лента съехала! Рука Лань Чжаня дернулась и принялась проверять состояние белой длинной ленты, которая, словно посмеиваясь, так и мелькала перед глазами, искушая протянуть ладонь и схватить за концы. Усянь прокашлялся, борясь с собой, и засмеялся, выбегая вперед и становясь точно перед мужчиной, брови которого нахмурились, но взгляд по-прежнему не выражал никакой враждебности. — Что эта за лента? — полюбопытствовал Вэй Ин. — Для чего она? Для красоты? Символика? Если я потяну за нее, то ты не превратишься в тыкву? Будет забавно, если… — Нельзя, — тут же осек его Ванцзи. — Лента священна. К ней запрещено прикасаться. Ого. Даже так? — А мне? — не оставлял надежды Усянь, с любопытством всматриваясь в забавные голубые узоры и уже размышляя, при каких обстоятельствах ее можно стянуть так, чтобы вовремя сбежать от возможных не особо приятных последствий. — Тебе тоже пока нельзя, — могло показаться, что красивое лицо напротив по-прежнему невозмутимо, но мочки ушей залила краска, показывая… смущение? Лань Чжань смущается? Нет, нет, нет! Вэй Ин не может сейчас просто так успокоиться и переключить тему! — Пока? — одними губами прошептал Усянь, подойдя ближе, чем это требовалось. Почти вплотную. Ладони тут же взметнулись вверх и упали на широкие плечи, застыв на пару мгновений, прежде чем скользнуть за шею. Сердце билось неимоверно сильно, выдавая его волнение и нервы с потрохами, но отступиться сейчас — значит, признать поражение. А этого делать ни в коем случае не хотелось, поэтому пришлось собрать всю свою смелость в кулак и доверительно упасть в объятия, полностью облокотившись на чужое тело. — Значит, когда-то все-таки можно будет? — и улыбнулся, мысленно прикидывая, как и когда это произойдет. И почему эту «священную ленту» вдруг будет можно трогать Вэй Ину? Обряд вступления для этой секты? Ему тоже такую выдадут? Несмотря на то, что уши Лань Чжаня стали краснее, чем было до этого, он спросил без колебаний: — Ты действительно этого хочешь? В сердце вдруг вспыхнули подозрения. В прошлый раз подобный ответ закончился тем, что они стали вроде как парой, а сейчас… не мужем и мужем, верно ведь? Для этого нужно получить благословление родителей и совершить три поклона — это точно не могло быть в таком раскладе. Мозг отчаянно вопил, предупреждая о возможных не самых приятных последствиях, но язык работал быстрее всего остального. — Да…? — получилось ответить вопросительно, словно недоверчиво к себе и миру вокруг в целом. И наверняка пожалеет об этом. — Хорошо, — ответил Лань Чжань. Его руки легли на тонкие запястья Вэй Ина, согревая, и медленно опустили вниз, отчего тому пришлось принять более устойчивую позу и разомкнуть объятия, вызывающие целую бурю в душе. Опустив его руки вниз, Ванцзи отстранился, аккуратно разворачивая тело перед собой на сто восемьдесят, и слегка подтолкнул, чтобы Усянь самостоятельно зашагал вперед по дорожке. Мимо проходили парнишки в таких же белых одеяниях — несмотря на устроенное представление прямо посреди улицы, никто даже не думал обращать на них внимание, отчего внутри даже запрыгал комок удовольствия и радости. Хоть где-то без сплетен и косых взглядов, — приятно промелькнуло в голове. — Лань Чжань, — в который раз позвал его Усянь, и слегка обернулся, красноречиво кивнув на налобную ленту: — Тогда не забудь. Когда-нибудь я все равно сниму ее с тебя. И вообще: куда мы идем? — В столовую, — послужило ответом. Не то чтобы у Вэй Ина были внутренние часы, но еле оторвавшееся от горизонта солнце, собирающееся осветить всю Поднебесную, явно говорило о том, что сейчас глубокое утро. Тем более, с улиц еще не ушла ночная прохлада, отчего тело иногда мелко дрожало, а кожа покрывалась мурашками, заставляя недовольно ворчать и сжимать зубы. Толку от этих трех слоев одежд, если даже от холода не защищают! — А не слишком рано для завтрака? — недовольно застучал зубами Усянь, обхватив себя за плечи руками. — Сколько сейчас вообще времени? — Час кролика*, — Лань Чжань аккуратно подтолкнул его слегка в сторону, намекая, что здесь нужно повернуть, и Вэй Усянь уже всей душой хотел оказаться в помещении.*Час кролика — 05:00-06:59.
Это время, когда мифологический Нефритовый Кролик растирает снадобье в ступе на Луне.
И тяжело вздохнул, когда они оказались перед массивной деревянной дверью. Ванцзи открыл ее, и взору сразу же предстала большая столовая в — что очевидно — древнекитайском стиле. По бокам от главного стола была расположена куча одноместных низких столиков, за многими из которых уже сидели мальчишки в белых ханьфу. И ничего современного, кроме почти незаметных встроенных светодиодных ламп, цифровых часов, показывающих «06:47», и… черт возьми, там в углу розетка? Почти запрыгав на месте от радости, даже не заметил, как Лань Чжань усадил его за один из столов, а сам сел за соседним. — Лань-гэгэ, — потянул того за рукав Вэй Ин, внимательно рассматривая незнакомых и похожих друг на друга ребятишек в ханьфу, — а чем вы обычно завтракаете? Омлет? Мясо? Суп? — представив себе ароматное мясо, хорошо приправленное и прожаренное, почти пустил слюну. — А приправы есть? А можно попросить сделать поострее? От предвкушения на месте не сиделось, отчего Усянь беспокойно закрутился на одном месте: то пытался поудобнее разместить под собой ноги, то поправлял длинный подол халата ханьфу, то придвигался ближе к краю стола, то отсаживался подальше, суетясь так сильно, что привлек к себе внимание незнакомых глаз. Насмешек, как ни странно, слышно не было, хотя даже если бы и были — все равно. Лань Чжань по сравнению с ним казался самой настоящей статуей, замершей в такой позе, которую Вэй Ину в жизни не повторить. — Сядь смирно, — сказал Ванцзи. — Не могу, — честно признался Усянь. — Если я успокоюсь, то либо тут же засну вечным сном и тебе придется будить меня поцелуем, либо превращусь в лужицу, на которой будут все поскальзываться. И снова оглянулся, не понимая вообще смысла в этом общем застолье — конечно, Вэй Ин никогда не боялся внимания, компаний и общества в целом, но все же он практически ни с кем не контактировал в течение года, и сейчас находиться перед взором многочисленных глаз весьма неловко. Слава богу, что хоть одеждой не отличается, иначе вовсе был бы белой вороной. К тому же, здесь довольно много молодых парней, и все они сидели ровно и аккуратно — Усянь своей суетой уже весьма отличался от них, отчего только еще больше приковывал внимание к себе и получал все больше взглядов, от которых волнение накатывало с еще большей силой, а, значит, заставляло крутиться еще сильнее. — Вэй Ин, — позвал его Лань Чжань, — тебе не о чем беспокоиться. Конечно, не о чем. Всего ведь ничего: он попал на какую-то гору сектантов в одинаковом традиционном ханьфу и с мечами у каждого на поясе. У Ванцзи тоже он был, только спрятанный под полами верхнего халата, и даже не бросался в глаза, если не присматриваться, но вот остальные внушали беспокойство. — Если я, допустим, ну… — тихо прошептал Усянь, придвигаясь поближе к Лань Чжаню, —… нарвусь — есть шанс, что из меня не сделают решето? Ванцзи странно на него посмотрел, но ответил: — Драка в Облачных глубинах запрещена. — Правила нужны, чтобы их нарушать, — поучительно осведомил того Вэй Ин. — И не думаю, что тут все так рьяно следуют им, — и ухмыльнулся, — вон тот паренек, который ближе к стене, только что ковырялся в носу. Не думаю, что его беспокоят такие вещи, как этика. Конечно, это была ложь. Все сидели с настолько каменными лицами, да и к тому же так спокойно, что становилось страшно. И опять хмурое лицо. Хоть бы улыбнулся, что ли. Ванцзи бесшумно вздохнул, словно и не надеялся на какой-то другой ответ, но не спорил и не возражал, как будто был солидарен с услышанным. Кажется, действительно согласен с тем, что не бывает, когда все как один «правильные»? Или решил остаться при своем мнении? Не то чтобы Вэй Ин был против, нет. У каждого своя точка зрения и свое видение этого мира — навязывать свои мысли, как минимум, глупо. Усянь может обойтись и без этого, но все же было интересно послушать, что думает такой человек, как Лань Чжань. Какие у него мысли? Такой ли отстраненный в собственной голове и такой же правильный, как показывается? Что, если внутри этой ледяной скалы горит самое настоящее пламя? Уже планируя, как накошмарить Ванцзи, хотел придвинуться ближе, как в помещение вошел Лань Цижэнь. Почему-то Вэй Ин думал, что все тут же начнут здороваться — все-таки, новый день, утро — но никто не сказал и слова, просто сложив руки возле груди и слегка наклонившись, этим и безмолвно приветствуя. Повторив за всеми, Усянь нахмурился. Следом шел Лань Сичэнь, который поздоровался с ним легким кивком — и от этого ненамного стало легче и спокойнее. Как бы эта секта ни следовала своим традициям и правилам, заполонившим целую книгу, Усянь — человек современного мира, которому сложно быстро адаптироваться в новых условиях. Жаль только, что этого тут не понимают. Или попросту не хотят. Как только эти двое встали за главный стол, то Цижэнь тут же начал толкать приветственную речь: — Доброе утро, — строгий взгляд, который замер на Вэй Ине, заставил почувствовать тревогу. — С сегодняшнего дня в Облачных Глубинах будет обучаться новый ученик; также сегодня вы на занятиях должны будете продемонстрировать свои знания правил Ордена и показать базовый уровень знаний, которым должен владеть каждый юный адепт. На этом все. После, наконец, сели на свои места. И не сильно рослые мальчишки тут же начали подавать еду, разнося ту на широких подносах. Перед Вэй Ином быстро оказалась небольшая пиала, прикрытая фарфоровой крышкой, — и решился он ее трогать тогда, когда такие же стояли на столе уже у всех. Но как только он увидел содержание трапезы, то позеленел. Это… суп? Такую дрянь супом даже называть кощунство. На вид выглядело так, будто из этой жидкости вот-вот всплывут какие-нибудь глаза, которые презрительно обведут Вэй Ина взглядом и угрожающе моргнут. От собственного воображения сразу стало плохо: голова закружилась и к горлу подошел отвратительный ком, от которого хотелось вырвать. Скосив взгляд на Лань Чжаня, Вэй Ин теперь побледнел, наблюдая, как тот спокойно пьет это жуткое варево с бесстрастным выражением лица, словно это не было чем-то мерзким. Скривившись, Усянь передернулся, а тело затрясло от отвращения, отчего этим привлек к себе внимание. Снова. Все эти сумасшедшие сектанты пили эту… — на коже выступили противные мурашки — даже Цижэнь и Сичэнь не брезговали, а поэтому Вэй Ину пришлось взять себя в руки и поднять пиалу, в которой плескалась темно-зеленая жидкость; будь емкость намного больше, то вместо всплывающих глаз представлялись бы обглоданные трупы. Пришлось зажмуриться, лишь бы не видеть гадость перед собой и, стараясь не дышать болотным запахом, через силу отпил. И почти встретил кого-то из другого мира. Потому что душа чуть не покинула его тело от ужасного горького вкуса с привкусом протухшей тины — и Усяня повело. Он отпил буквально чуть-чуть, но это мерзкое варево хотело упорно вылиться обратно, отчего пришлось поставить пиалу и прижать ладонь ко рту. Его хотят отравить? Это что вообще такое? Как все они это могут так спокойно пить? Вэй Ина опять передернуло. Закрыв глаза, он постарался сосредоточиться. — Если я это не выпью, вы же не превратите меня в лягушку? — и прошептал в ладонь, обращаясь к Лань Чжаню. — Оставлять за собой еду запрещено, — поучительно ответил тот, наверняка видя все, что происходило с Усянем. — Я оставлю сейчас свою жизнь, — далеко не в шутку возразил Вэй Ин. И побледнел сильнее. Это было самое отвратительное, что удалось попробовать за все прожитые года. Такой вкус он не встречал нигде; даже речная вода, в которой он плескался в юности вместе с Цзян Чэном, была повкуснее. Из чего они вообще сделали эту дрянь? Особый способ приготовления? Или начерпали болотной жижи, считая это каким-то целительным даром природы? Вэй Ин больше не притронется к этой гадости. Не потому, что не хочет — попросту не может. Он откинется раньше, чем сделает второй глоток, и это без шуток. Если бы это варево еще и булькало, то точно бы походило на одно из зелий, способных растворить человека изнутри, — от столь красочных мыслей становилось все хуже. Тяжелый вздох. Собравшись с мыслями, открыл глаза, но с удивлением обнаружил уже пустую пиалу, отчего облегчение упало на голову настолько сильно, что хотелось обмякнуть прямо тут. Но где эта жуткая дрянь? Взгляд коснулся Лань Чжаня, сидящего так же спокойно и прямо, как и раньше, — и Усянь понадеялся, что это его рук дело, потому как не хотелось думать о том, что это варево обрело ноги и умчалось обратно к себе восвояси. В болото, для примера. Или обратно в котел к своим собратьям. Усянь дернулся. Пора остановиться с фантазиями. Кошмаров сейчас и так достаточно на хороших пару лет вперед, не хватает к ним еще и бегающей зеленой дряни, — и, вновь посмотрев на Ванцзи, еле подавил в себе желание рассмеяться. Кто бы мог подумать, что Лань Чжань, так тщательно игнорирующий его все шутки и слова, помог с жуткой трапезой? Кроме него никто этого не мог сделать — и Вэй Ин почувствовал благодарность, от которой стало легко и спокойно. Если в этой секте питаются таким варевом, которое такими темпами точно обретет разум, то он умрет от голода. Однако то ли бог услышал его мысленный жалобный клич, то ли эти сектанты не такие уж жестокие, но в следующие мгновения начали собирать пустые пиалы, чтобы поставить на стол еду, напоминающую на вид паек для осла. Желудок издал жалобный вой, а сердце разбивалось от осознания того, что нормальная кормежка ждет его только, разве что, в мечтах. Единственная радость — вторая трапеза хотя бы не вызывала отвращения; но зачем было подавать тот «суп»? Нагнать аппетит? Как «аперитив»* в ресторанах? Тогда для них у Вэй Ина плохие новости.*Аперитив (фр. Apéritif, от лат. aperīre «открывать») — напиток, подаваемый перед едой и вызывающий аппетит, слюноотделение и подготавливающий рецепторы для восприятия пищи, стимулирующий выделение желудочного сока.
Несмело подобрав палочки, Усянь взял немного риса, чтобы нерешительно погрузить его в рот. И почти заплакал от того, как это было пресно и невкусно. Что это за ужасный вкус? Почему этим кормят людей? У повара плохо с головой? — однако ни Ванцзи, ни Цижэнь, ни Сичэнь не проявляли никакой неприязни к пище. Да и остальные тоже не выглядели несчастными, отчего навевалась мысль, что они просто давно привыкли так есть — это значит, что подобным его будут кормить каждый день. Отчаянье и грусть укусили за сердце. Вэй Ин не был тем, кто живет для того, чтобы есть, но у него все же были свои особо специфические вкусы, которые тут вряд ли оценят по достоинству. Может, у них какие-то обряды насчет еды? Типа «воздержись от пиршеств, иначе во время поста* бог не услышит»?*Пост — религиозно обусловленная традиция временного воздержания от принятия пищи и питья (полностью или определённого вида), сопряжённая с другими духовно-аскетическими практиками.
Хотелось стукнуться головой о стол. Усянь жевал, не понимая, что вообще сейчас ест — даже овощи не имели нормального вкуса, отдаленно напоминая траву. Его телосложение и так стало худощавым, а сейчас он тем более станет ходячим скелетом от такого питания! — Лань Чжань, — жалобно протянул Вэй Ин, отчего получил недовольный взгляд от Цижэня, и поспешил закрыть рот, прикусив при этом язык. Будто правило нарушил, ей-богу. Усянь сам не понял, как его миска опустела. От этой трапезы даже не чувствовал: наелся или нет, отчего сам ничего не понимал. Наверняка через час желудок опять издаст серенады, — интуитивно думает он и, расстроившись, опять начинает ерзать. Да и неудобно кушать в этой молчаливой и тихой обстановке. Пусть другие этого и не замечают, но атмосфера для него становилось напряженной, давящей и пугающей. Вэй Ину даже казалось, что из-за этого он громче всех чавкал и звонко встречался палочками с пиалой, когда брал еду. Дальше после трапезы принесли чай. Пожалуй, он был самым вкусным, несмотря на отсутствие сахара. — Вы всегда так питаетесь? — недовольно прошептал Вэй Ин, хотя даже не надеялся, что Ванцзи как-то ответит, и был прав, потому как его одарили только укоризненным взглядом, словно призывал к молчанию. И заставил недовольно надуться и запыхтеть. Что за человек? — Не нужно так смотреть, — пробурчал Усянь, и тише добавил: — Твоего дяди вполне хватает — он скоро глаза об меня сломает. И совершенно не врал. Этот противный старикашка так пялился, что хотелось сползти под стол до того момента, пока все не уйдут, поэтому всеми силами старался сесть прямее, чем мог на самом деле, хотя внутри так и хотелось напакостить назло. Вэй Ин понимал, что должен быть благодарен и за то, что ему дали — это намного лучше, чем сидеть в четырех стенах, ожидая часа смерти, — но не был идеальным и совершенным человеком, который будет себя вести в точности, как и Лань Чжань. Он не то чтобы не мог — не умел жить по-правильному. Внутри всегда собиралось много энергии, которую нужно было выплеснуть, а язык постоянно работал отдельно от мозга — и усидеть на одном месте просто не в силах. Даже сейчас, осушив кружку чая, начал нетерпеливо ерзать. И, к счастью, заметил, что время общей трапезы подходит к концу, отчего почти подскочил с места, чтобы убежать, но больно и громко стукнулся коленкой о стол — и согнулся пополам от боли. На глаза выступили слезы, а в горле застрял полукрик-полустон — все внимание обратно было возвращено к нему. Что за злой рок его преследует сегодня? Последствия недосыпа? Ситуацию спас старик-Лань, вставший с собственного места: — Что ж. На этом закончим. И ступил прочь. Следом за ним начали суетиться и покидать свои столы остальные, напрочь позабыв о громком Усяне. — Лань-гэгэ, — переведя взгляд на Ванцзи, который не двигался с места, в обиде пожаловался: — У вас же будет когда-нибудь мясо, да? Вы же не питаетесь только травой? — Еда в Облачных Глубинах полезна и питательна, — невозмутимо служило ответом. Лань Чжань поднялся с места, отчего Вэй Ин поспешил встать следом, тут же принявшись оглядывать полы халата, которые успели некрасиво помяться, пока он сидел, а сбоку возле пояса было маленькое зеленоватое пятнышко от того варева, бесследно исчезнувшего из пиалы. А он ведь говорил, что запачкается очень быстро. — Но мясо же есть? — гнул свою палку Усянь, искренне надеясь хотя бы раз в неделю питаться не как ослик. — Нет. Тяжелый вздох. Вэй Ин совсем поник, не чувствуя себя ни сытым, ни готовым идти на занятия. — Лань Чжань, — в очередной раз протянул Усянь, — я же так исхудаю совсем! Вот, потрогай, — и быстро перехватив чужую ладонь, уместил к себе чуть выше талии. — Чувствуешь, как торчат ребра? Неужели тебе нравятся кости? — и демонстративно спустил руку ниже к хорошо прощупывающемуся даже через одежды бедру. — А если я еще похудею, то даже мои ягодицы затвердеют! Тебе ведь… Ванцзи вырвал руку и шарахнулся в сторону, будто от пожара. — Бесстыдник! — громко припечатал он. Мочки его ушей покраснели так сильно, что захватили область щек. Вэй Ин рассмеялся. — Гэгэ! Как же ты собираешься встречаться со мной, если боишься трогать? — и ухмыльнулся, хитро сверкнув глазами, и хотел было продолжить, как Ванцзи направился прочь от него. — Стой! Ты куда? — Усянь побежал за ним. — Гэгэ! И развеселился еще больше. Пусть здесь кормят не очень, зато хоть с Лань Чжанем ему точно скучно не будет! *** Таких нудных занятий Вэй Ин еще ни разу не видел — даже история древнего Китая в школе, которую вел старый учитель, не усыпляла так сильно, как здесь. Нет, увидев Цижэня на месте преподавателя, он предполагал, что время затянется вдвое, но не думал, что это будет настолько катастрофично, и честно поначалу — когда тот стал читать правила, которых было больше четырех тысяч(!) — старался держаться. Однако чем больше проходило времени, тем сильнее сон затягивал к себе в лапы. Поэтому Усянь уснул на каких-то двухсотых правилах, а проснулся на двухтысячных. Он не помнил, что снилось, но явно что-то хорошее, потому как заслюнявил весь стол — старик только чудом не заметил его выпад в мир грез, и то, потому что Вэй Ин сел за каким-то широкоплечим парнишкой. Ванцзи на занятиях делать было нечего — по крайней мере, так ему было отвечено, а поэтому секунды казались минутами. И кто придумал всю эту муть с правилами? Да еще и такими глупыми? Вэй Ин не вслушивался особо, но был в состоянии запомнить даже мельком услышанные: не шуметь, не бегать, не разговаривать за едой, не перебивать, не… — и все «не, не и не». Хоть что-то в этом Ордене не запрещено? Еще оказалось, что эти сектанты — не сектанты вовсе, а заклинатели. Интересно начало становиться только под самый конец, когда Цижэнь закончил читать раздел о «Надлежащем поведении» и следующие оставил на потом, решив благосклонно рассказать про заклинательство. Слушать про Ордена стало намного интересней, чем внимать правилам, и Вэй с удивлением узнал про Лань И, золотое ядро и тварей, которые могли быть совершенно разной природы и вида. От воспоминаний все еще бросало в дрожь, но знание — сила, а поэтому он упорно слушал, запоминал и вздыхал, когда что-то не особо понимал, ставя мысленно пометку, чтобы спросить у Лань Чжаня. Мир открылся совершенно с другой стороны — и тогда полезли вопросы, которыми он атаковал Цижэня: почему о вас никто не знает? Насколько бывают опасными твари? Что бывает, когда кто-то узнает? — и все в этом роде. Старик Лань ворчал, но терпеливо отвечал. Зато некоторые адепты смотрели на Вэй Ина несколько предвзято и пренебрежительно, отчего хотелось обернуться и показать не очень приятный жест пальцами. А еще Ванцзи говорил, что все воспитанные и правильные, хотя на деле это оказалось лишь пустыми словами. Ну как говорил? В ответ на слова Усяня о том, что не все следуют правилам, промолчал, а молчание — ответ неоднозначный, который можно додумать в свою пользу, поэтому можно допустить, что, не ответив, Лань Чжань так дал понять, что Вэй Ин не прав. Как оказалось — еще как прав. Больше всего раздражал парнишка по имени — если он правильно услышал — Су Шэ*, который настолько старался вести себя правильно, что искажал лицо в каких-то непонятных эмоциях. На короткие вопросы Цижэня старался отвечать не своим голосом, отчего-то делая его четким, но негромким, и все это казалось очень подозрительным. И жутко неприятным.*Имя при рождении: Су Шэ. Значение: Переживший пробуждение.
Поэтому Вэй Ин упорно старался об этом не думать. Своих неприятностей было выше крыши, а еще разбавлять их чужими абсолютно точно не хотелось, а посему внимание старалось концентрироваться только на старике Лане. Под конец занятия Усянь чувствовал себя устало и разбито, словно из него высосали все жизненные силы, — и горько вздохнул, потому что ему дали еще две книги, где рассказывается об истории орденов и заклинательстве. Лань Чжань уже ждал его, когда он вышел из учебного кабинета. — Гэгэ! — счастливо замахал руками Усянь, сразу направляясь к нему. — Получается, ты заклинатель? Покажешь мне «духовные силы»? А что еще вы умеете? — от хаотичности вопросов в собственной голове слова путались, отчего он пару раз запнулся, но сумел все правильно выговорить. — И золотое ядро — это как источник жизни этих сил? А как его найти? Почему… Под впечатлениями Вэй Ин не заметил небольшого выступа, отчего споткнулся, неуклюже пытаясь не упасть — и еле удержал равновесие. Несколько проходящих мимо адептов окинули недоумевающим взглядом, но не задержали его долго, сразу же отворачиваясь, будто ничего интересного не случилось. — Вэй Усянь, — строго вдруг прозвучало сзади, заставив дернуться и замереть, — не бегать, быстро не ходить, громко не говорить — ты только что нарушил три правила за раз. Лань Цижэнь не выглядел грозно, но вот недовольно — да. — Я… — Вэй Ин неловко улыбнулся, выпрямляясь рядом с Лань Чжанем, —… запамятовал. Неужели для новичков у вас нету уступок? Я честно буду все соблюдать, но сегодня вы дали так много информации, что в голове все смешалось! — Бесстыдство! — громко возразил старик Лань. — Такой же громкий и неуправляемый, как и мать! К завтрашнему дню переписать раздел о «надлежащим поведении»! Усянь побледнел. — Пере… писать? — и повторил, не веря услышанному. Лань Цижэнь собирался что-то еще сказать, но Ванцзи его опередил, внезапно выйдя вперед и несколько закрывая собой. — Дядя, — поклонился Лань Чжань, — Вэй Ин в Облачных Глубинах только второй день и до этого не был знаком с миром заклинателей. Пока он не адаптируется и не изучит все правила, его наказания буду выполнять я. — Нарушил я — значит и вина на мне, — недовольно заметил Усянь. — Учитель Лань, я сам буду выполнять свои наказания. Лань Чжань не должен получать за меня — это ведь несправедливо! — Довольно, — Цижэнь поджал губы и нахмурился, очевидно над чем-то раздумывая, — Ванцзи, ты уверен в своем решении? Вэй Ин понял, что сейчас будет не совсем то, чего хотелось бы, а поэтому хотел снова запротестовать, как его губы плотно сомкнулись. Удивленно промычав, резко схватился за горло, пытаясь выдавить хотя бы одно слово. Опять? Что за фокусы? Они издеваются? — Да, — ответил Лань Чжань. — Хорошо, — Цижэнь кивнул, — впредь будете принимать наказание вместе. А теперь я хотел бы проверить золотое ядро у Вэй Ина. Но его же нужно развивать — разве нет? — вдруг следом мысленно задал вопрос Усянь. Он не обладал никакими штучками, кроме создания астральной проекции. У него наверняка его нету, и подобная мысль отчего-то вызывала огорчение. Старик Лань обогнул Ванцзи и встал рядом, положив свою руку внизу его живота. Отчего-то тепло вдруг пронзило тело, заставив пошатнуться и только чудом не упасть (снова), — а потом все резко пропало, словно от его души отрезали кусок и кинули в ледяную воду, отчего по коже прошелся целый табун мурашек. Хотелось вернуться в комнату и закутаться в плед, но конечности будто онемели. Что это такое? — испугался Вэй Ин. — Есть, но очень слабое, — вывел вердикт Цижэнь, и серьезно продолжил: — Что ты чувствуешь, когда выходишь из тела? Губы Усяня разомкнулись. Что он чувствует? — прежде об этом никогда даже не задумывался. Воплощался, и все. Это словно как у обычного человека закрыть глаза с целью поспать; у него же: закрыть глаза с целью материализовать сознание. И честно ответил: — Ничего. Старик Лань вздохнул, будто это и ожидал услышать. — Пока тебе запрещено пользоваться своей способностью. С этого дня ты обучаешься как заклинатель — и будем пробовать развивать твое золотое ядро, — резко заявил он. — У меня есть пара мыслей насчет твоих «Путешествий», но я еще запрошу некоторые книги из других Орденов. «Чтобы понять, что с таким невиданным зверьком делать» — мысленно закончил Усянь. Хорошая новость для него все же была — у него есть шанс сражаться с этими тварями; плохая — шансы невелики. Хоть что-то — и то уже хорошо. Вэй Ин сжал руки в кулаки, собирая всю свою решимость и смелость, и наконец спросил, отстраненно отведя взгляд в сторону: — Учитель Лань, — тяжелый вздох, — вчера, когда я прятался, на шум в квартиру пришел кто-то из соседей, и… — ком подошел к горлу. Не в силах завершить предложение, закусил губу и впился ногтями в собственную кожу ладоней. — Все последствия уже устранены, — Цижэнь развернулся, пройдя немного вперед. — На этом все. Ванцзи, — и слегка обернулся, чтобы встретиться с Лань Чжанем взглядом, — жду вечером отчет. И окончательно ушел. Что значит: «все последствия уже устранены»? — пришел в себя от навалившейся информации Вэй Ин. Как устранены? Получается, в его квартире теперь царит небывалый порядок, кровь выведена, а двери целые? Но кто подобным занимается? Существует какая-то организация? Что происходит? Спросить у Лань Чжаня? Тот стоял возле и не сводил взгляда, отчего Усянь не выдержал, озвучивая свое предположение: — За вами чистят? Положительный кивок служил ответом. Вэй Ин нервно рассмеялся, вовсе запутываясь во всем, и схватился за голову, пытаясь привести мысли в порядок, собрав все в одну кучу. Занятия полностью заняли весь день — и скоро должно быть время ужина, который вряд ли будет посещен, — а много разной информации кружило голову. Его будто бы внезапно скинули с корабля в море и сказали барахтаться, пока они думают, как силой мыслей поднять его на борт. Легче от того, что в его в квартире теперь все в порядке, не стало. Груз вины, кажется, стал еще сильнее. Ему хотелось спросить, как те, кто все это зачистил, будут объяснять родственникам погибшего человека эту смерть? И сообщат ли вообще? — и не решался об этом заговорить, боясь услышать любой ответ. — Тогда… когда начнем тренировки? Завтра? — Вэй Ин постарался улыбнуться, однако не смог, отчего уголки губ даже по ощущениям казались искривленными в чем угодно, но только не в улыбке. — Мгм, — согласился Ванцзи, — завтра. Красноречиво и коротко. — Зачем ты хотел забрать мои наказания себе, гэгэ? — решил сменить тему Усянь, оставляя все остальные вопросы на следующий день, иначе просто перегрузится от всей полученной информации, к тому же: на ее обработку дана всего лишь ночь. — Неужели ты не хочешь, чтобы я пострадал? Ты так мило заботишься о своем баобао! Я завидую самому себе! И оглянулся, понимая, что никого вовсе рядом нет, а на землю уже опустилась вечерняя прохлада, отчего обхватил собственные плечи руками, стараясь не дать собственному теплу раствориться от ветра, легко играющегося с волосами. — Почему у вас так холодно? — и заворчал. — Даже два одеяла не помогают ночью согреться! Почему нету обогревателей, грелок, батарей — чего-нибудь, что могло бы помочь? Если сегодня опять будет то же — я окоченею прежде, чем успею уснуть! Поэтому ему и не нравилось, что эти Лани так трепетно ценят традиции древнего Китая, уже забытые современным миром. Вопрос только: «зачем?». Другие упомянутые безымянные Ордена тоже этим болеют? И где вообще находятся? Тоже в таких же горах? В море? Под землей? — хотелось бы узнать все побыстрее, хотя и не мог съесть за раз больше, чем это позволяет его мозг. Жаль, что в Облачных Глубинах так скудно пользуются современными богатствами. Это бы ничуть не испортило, если грамотно все сделать. Очередной вздох. Они медленно ступали по дорожке, которую Усянь запомнил еще вчера. Блуждая в собственных мыслях, Вэй Ин не заметил, как пришли к его комнатам, в которых не было ни капли дневного тепла — тяжело приняв это как должное, вежливо (старался) спровадил Ванцзи, чтобы наконец-таки остаться в одиночестве. Новые книги присоединились к вчерашним двум, лежащим на столе — спасибо Лань Чжаню за заботу с утра — а тело обмякло на кровати, почти теряя все силы. Он хотел обмозговать многое, что сегодня узнал. Однако стоило на секунду прикрыть глаза, как тут же погрузился в царство Морфея. И пропустил тот момент, когда Ванцзи принес ему еще три теплых одеяла.☆☆☆
Послесловие
Примечание для тех, кому интересно полное значение имен:***
Су Шэ.
Имя при рождении: Су Шэ
Су (sū) — хворост, топливо, трава, отдых; оживать, воскресать, пробуждаться. Шэ (shè) — переходить вброд, вступать, проникать, пережить; брод, переход, отношение, касательство. Состоит из частей «вода» и «шаг».Значение: Переживший пробуждение.
***