Путешественник

Вэй Ин не знал, сколько времени прошло и как долго он, не двигаясь, смотрит на свое тело. Он видел всё сквозь пелену: как кровь струится по кафелю, как медленно утекает из него жизнь, как разбивается всякая надежда, что все это — не сон. Он не видит совершенно ничего больше вокруг; в мыслях сплошная пустота: ни одной разумной мысли, ни даже хотя бы размышлений о том, что ему делать, как помочь самому себе и открыть чертовы глаза. Ничего. Пустота. Ему не хотелось кричать, плакать и вернуться обратно — в горле был огромный ком, конечности казались ватными и тяжелыми, а слух, кажется вовсе отказал. Минута, две или вовсе час прошел — он совершенно не понимал, время летело мгновенно. Он не может сказать, быстро ли приходит Ванцзи — буквально влетает к нему — пугается и пытается привести в чувства, что-то говоря. Вэй Ин не слышал его. Он видел, как двигаются чужие губы, как руки держат его лицо, откидывая волосы и вытирая от крови, но не чувствовал. Ничего не чувствовал. И не смог отследить, в какой момент Лань Чжань бережно поднял его тело и умчался прочь, оставляя сплошную пустоту. Усянь опустошенно наблюдал за всем со стороны. Должно быть страшно, горько и до паники вселять чувство обреченности, но он ни на миллиметр не шелохнулся, не воспринимая происходящее за реальность. Будто это какой-то очередной трагичный спектакль или печальное кино, вышедшие на экраны современного кинематографа, но точно не реальность. Максимум — дурной сон. Вэй Ин почему-то знал, что сейчас до невозможности хотелось плакать, но глаза были сухими, и он не понимал, для чего вообще нужно это делать, если внутри него была огромная пустота. Словно кто-то вычерпнул из него всю жизнь — насильно забрал, оставляя оболочку от материального тела. Он и раньше не мог плакать, путешествуя, но раньше он мог чувствовать свое тело. Сейчас Усянь был словно… … одинок? Его воплощение без крови и плоти. Без чувств и эмоций. Теперь он просто призрак? Заблудшая душа? Кто он? Для чего он тут? Почему вообще существует такой, как он? Вэй Ин сидел на коленях и не мог поверить ни себе, ни произошедшему. Почему на этом моменте нельзя проснуться? Это все точно не сон? Он просто… не мог умереть. Не мог. Это ведь так несправедливо. Это так… … так просто не должно быть. Им столько было пережито, пройдено и сделано, а еще столько не выполнено. Не прожито. Не доделано. Это глупо так умереть. Он не хочет так умереть. Впереди много чего ждет того, чего бы он хотел добиться и что бы хотел исполнить. Разве справедливо лишать его всего так рано? Лишать его семьи, друзей, любви? — пусть он и думал, что им будет лучше без него, но сейчас понимал, какими глупыми были его мысли. Лишить его так жизни — не слишком ли жестоко? Ему нужно… … все внутри замерло. Чувства вернулись. Тревога внезапно захлестнула сознание, выбивая из равновесия настолько, что Усянь начал оглядываться, пытаясь найти источник и совсем не понимая, что могло вызвать подобное чувство: вокруг не было ничего подозрительного — тишина, застывшая в помещении, была такой же, как и всегда, но внутри все бурлило от волнения. Ничего не понимая, просто крутился на месте, не позволяя себе расслабиться. Все его существо буквально дрожало, и это не получалось игнорировать. Может, предчувствие? Интуиция? Что может так сильно будоражить? Или кто? — по-прежнему пусто; никого и ничего не было. Он словно начал сходить с ума, постоянно озираясь по сторонам и пытаясь понять хоть что-то. Должна же быть причина. Это не просто так. Это… … и заметил то, чего так сильно боялся: в самом углу, недалеко от деревянной бочки, клубилась тьма. Ее было сложно заметить, но не невозможно — и с каждой секундой площадь, которую она занимала, становилось все больше. «Что за черт?» — было первым, что пронеслось в мыслях. Тьма была мерзкой и противной на вид, словно пыталась поглотить все вокруг, медленно приближаясь и протягивая свои черные щупальца к нему. Вэй Ин, не собираясь узнавать ответ на собственный вопрос, тут же помчался прочь, минуя стены и желая оставаться в неведении ближайшие «всегда». Дикий страх захватил всю душу, а от паники, которая захлестнула разум, становилось тяжело дышать, хотя, по сути, он и не дышал в своем воплощении, но ничего не мог с собой поделать. Не мог доказать самому себе, что сейчас он и чувствовать ничего не должен. К черту. Когда он в одно мгновение оказался на улице, та пугающая тьма стала таких небывалых размеров, что полностью поглотила дом, клубясь буквально в десяти шагах от него и страшно нависая сверху. Замерев от ужаса, Вэй Ин не смог удержаться на ногах, падая назад и беспомощно смотря вперед себя. Где-то глубоко в сознании ему что-то шептало бежать дальше, не останавливаться ни в коем случае и не оглядываться, но он просто не в состоянии был это сделать. Казалось, если он отведет взгляд в сторону, то тьма накроет его с головой, поэтому просто смотрел на нее. На то, как она клубилась совсем рядом, тянулась жуткими щупальцами вперед, поглощая все вокруг себя. Было ощущение, что, попади Усянь в ее сети, то уже ни за что не сможет выбраться обратно. Застрянет в ней. Погрязнет. Заблудится. И никогда не вернется. В голове тут же что-то щелкнуло, снимая с него оцепенение — и в эту же секунду Вэй Ин подорвался с места, собираясь убежать подальше, но застыл снова. Бежать было некуда. Тьма поглотила все вокруг, приближаясь со всех сторон. У него не было пути побега. Слезы скользнули по щекам, а внутри стало безнадежно страшно, полностью опустошая и разбивая. Убивая надежду. Все эмоции снова померкли в один миг, будто их никогда и не было; будто это не он испытывал только что ужас, от которого немело тело и цепенело все внутри. Словно… … в один момент все стало так никчемно и бесполезно, что не чувствовать ничего — совершенно нормально. И щеки не были мокрыми, потому что в воплощении он плакать не мог. Вэй Ин потерял всякий смысл за считанные секунды. Больше не оставалось никаких сожалений, тревог, страхов и желаний — все стало каким-то слишком бесполезным и не нужным. И он сам стал себе не нужным. Для чего все это было? Для чего он жил? Почему? Зачем ему были даны эти способности? Что он собирался делать в будущем? Какие были планы и мысли? — какая разница? Сейчас он ничего не хотел. Тьма накрыла его полностью. Никакой тревоги и волнения не было. Ему было все равно. Он видел только свои руки и тело, которые немного светились в этой темноте, успокаивая и безмолвно шепча, что так нужно; что больше ничего и никто не причинит ему боль, — и он верил. Слышал шепот, которого не было, и не чувствовал, что это неправильно. Это было единственным важным сейчас. Это было всем, что у него сейчас было. Тьма обнимала со всех сторон, не давая в обиду и защищая от всех, кто когда-либо делал ему больно. Она кутала одеялом, не принося ни холода, ни тепла. Она напевала ему колыбельную, хотя вокруг застыла тишина, которую раньше бы он не задумываясь назвал мертвой. Сейчас она была успокаивающей. Расслабляющей. Такой, которая приносит покой в душу. Такой, в которой он сейчас и нуждался. Все было так, как и должно было быть. Вэй Ин больше ее не боялся. Поэтому, не задумываясь, сделал первый шаг. У него не было той паники. В голове, мыслях — везде — было пусто. Приятно пусто. Не было тех забот, которые вечно занимали голову, мешали спать и побуждали делать бессмысленные вещи, гонимые эмоциями. Впервые в жизни все тяжелые думы, поступки как прошлого, так и настоящего оставили его. Больше не тянули вниз непосильным грузом. Их попросту больше не было. Тьма, объявшая вокруг, не мешала идти. Неважно куда, даже неважно откуда — Усянь шел, словно что-то манило его. Так было нужно, и возвращаться обратно не хотелось; он даже и не чувствовал, что ему нужно возвращаться. С каждым шагом становилось легче. С каждым шагом тьма расступалась перед ним, безмолвно обещая, что дальше она не будет такой черной — и медленно выполняла обещание. Впереди становилось светлее, а на душе более спокойнее. Его тянуло туда. Он хотел туда. Ему нужно туда. Руку что-то дернуло. Вэй Ин остановился, сам не понимая, что послужило тому причиной — и в вопросе посмотрел на собственную ладонь, замечая на ней белую ленту: она обвязывала его запястье и тянулась куда-то назад, натягиваясь между ним и тем, что ее тянуло. Тонкая ткань была знакомой, но он не помнил, почему. Потянувшись к узелку, Усянь принялся его развязывать, намереваясь избавиться от нее, но с каждой попыткой узелок становился плотнее, натягиваясь и впиваясь в запястье. Не понимая, что происходит, он просто хотел идти дальше, решая оставить мешающую ткань, но она натянулась так сильно, что попросту не давала делать шаги вперед. Сделав еще несколько попыток развязать улез, вздохнул, с печалью оборачиваясь и смотря на то, как приветливо и спокойно ожидает его посветлевшая тьма впереди; как ждет его и манит к себе, а он, так близко находясь к ней, с огорчением разворачивается и идет прочь. Идет прямо по ленте, чтобы понять, кто так мешает ему идти дальше. С каждым шагом тьма опять темнела, сгущалась — и Вэй Ин испытывал огромное желание развернуться и пойти туда, куда ему было нужно, однако лента тянула в другую сторону. Не давала усомниться в своих действиях и вернуться обратно; она держала его. Шаг. Еще шаг. Безразличие сменилось слабым интересом. Он шел, игнорируя шепот тьмы, которая старалась развернуть его в обратную сторону. Знакомая лента совсем слабо светилась, показывая, куда ему стоит идти — и Вэй Ин двигался по ней, ни на что не обращая внимание. А когда показалось, что идти так можно бесконечно — его кто-то схватил за запястье. Если бы мог, то Вэй Ин бы испугался. Вместо этого он смотрел на чужую руку и находил ее знакомой; он не мог ее не узнать — и позволил себя потянуть вперед, чтобы столкнуться со взглядом серых испуганных глаз. Чужой рот немо раскрылся в каком-то слове, но тишина вокруг была нерушима, отчего приходилось просто читать по губам. «Вер-» «-нись» Этим человеком был он сам. Их руки были переплетены лентой — они держались друг за друга, словно один из них мог исчезнуть. Он просил сам себя вернуться, но куда? Это то, что ему нужно? Или то, чего он хочет? Усянь поднял вторую руку, касаясь своего же лица. Лента привела его к самому себе — почему? Для чего? В этот же момент другой Вэй Ин неожиданно улыбнулся. Ладонь, касавшаяся своего-чужого лица, прошла сквозь кожу — и тот исчез, будто его здесь вовсе никогда и не было, а второй конец ленты упал к ногам. «Что это было?» — мгновенно пронеслось в голове; но ничего с этим исчезновением не произошло: руки и ноги в порядке, в мыслях не было хаоса, а сердце… …медленно билось? «Вэй Ин!» … и он открыл глаза, хотя тут же их закрыл, ослепленный светом. Голова ужасно болела — внутри будто взрывались маленькие бомбы — во рту ужасно сухо, напоминая самую настоящую пустыню, а тело казалось настолько тяжелым, что даже руку поднять было невозможно. Медленно и глубоко дыша, постарался для начала успокоить сердце, которое настойчиво пыталось проломить ребра, а затем снова постарался открыть глаза. В этот раз свет не причинял боли. Он смог спокойно осмотреться, находя себя в небольшой, кажется, палате? Лазарете? Что это? — все было сделано из дерева, не причиняя дискомфорта, да и пахло здесь не лекарствами, а ладаном и совсем немного сандаловым деревом. Свет из окна не был таким уж и ярким, как показалось ранее, — терпимым, спокойным и совсем не раздражающим. Место не было похоже на то, где ему обрабатывали плечо. Здесь было уютнее. А еще теплее. Приподнявшись на локтях, только сейчас заметил воткнутый в вену катетер, который был подключен через пластиковую трубку к капельнице, и кучу маленьких присосок на груди, считывающие его пульс и сердцебиение и показывающие все на мониторе рядом. Он был без сознания несколько минут, возможно — часов, так какого черта его так снарядили, будто он умирает? Вздохнув и оглянувшись, Вэй Ин отметил, что находился больше в комнате, чем в палате. Рядом стояла деревянная тумба с возложенными на него страшными медицинскими штуками, и которые, он надеялся, не предназначались для него. Приподнявшись чуть выше, тут же почувствовал головокружение — и упал на спину, ощущая подошедший к горлу ком. Черт. Это чертовски хреново. По нему будто проехалось несколько машин после жуткой попойки — по крайней мере, так можно объяснить его нынешнее состояние. Не может быть, что после потери сознания ему так плохо. Вместе с этой мыслью тошнота внезапно накрыла с головой, а жар пронесся по всему телу. Немедленно захотелось выйти на свежий воздух, чтобы подышать и почувствовать себя лучше. Одним движением вырвав иглы из вен, резко сел — и только чудом не полетел носом вперед. В глазах потемнело, а в жар кинуло сильнее, отчего дышать становилось сложнее — даже на лбу, кажется, выступил пот. Аппарат, на мониторе которого раньше отображалась его кардиограмма, взорвался протяжным писком — не таким громким, как могло показаться, но все равно раздражающим слух. Отдышавшись и более-менее почувствовав себя лучше, встал на ноги, но по-прежнему держался за кровать, не чувствуя уверенности стоять без какой-либо помощи, — и как только в голове прояснилось, прошел вперед. Ноги казались ватными и чужими, отчего его слегка пошатывало в разные стороны — и каждый шаг превратился в испытание на устойчивость. Еле добравшись до двери, Вэй Ин уперся в нее двумя руками и коснулся мокрым лбом о прохладную поверхность, переводя дух. Всего лишь пару метров, а чувство, будто пробежал целый марафон. Если это последствия того, что его Золотое Ядро ослабло, то ну это воплощение к черту. Лучше чувствовать себя физически нормально, чем вот так паршиво, а без прогулок вне тела он переживет. Скользнув взглядом по своей руке, с удивлением заметил ленту Лань Чжаня, аккуратно завязанную на его запястье. И вспомнил, как шел по ней. Шел к самому себе во тьме, которая звала его в совершенно другую сторону — и только сейчас почувствовал перед ней страх. Тогда она ему нравилась, он чувствовал, что нужно быть с ней и идти туда, куда тянет, однако сейчас понимал, что… … если бы пошел вперед, то ни за что бы не вернулся обратно. От сего осознания тело пробила дрожь, а дышать стало в разы тяжелее. Ему срочно нужно на свежий воздух, иначе, кажется, попросту задохнется. С трудом открыв дверь, почти вылетел на крыльцо, чудом удерживаясь о косяк — и по нему же сполз вниз, глубоко дыша и стараясь прийти в себя. Сердце билось как сумасшедшее, а слабость в теле была настолько сильная, что он ни за что бы не смог подняться, даже если бы сильно хотел. И только прикрыл глаза, как голос буквально выбил из сознания. — Вэй Ин! Лань Цижэнь собственной персоной предстал прямо перед ним, отчего почти обреченный вздох вырвался из груди. Устало обведя старика взглядом, не нашел в себе силы для ответа, слабо кивнув. — Я никогда еще не встречал такого глупого и неотесанного ученика, — начал причитать тот, наклоняясь к нему и вмиг поднимая на руки, отчего Вэй Ин от удивления перестал дышать, затаившись и даже стараясь не смотреть вверх. — Твое Золотое Ядро очень ослабло. Всем старейшинам пришлось непрерывно вливать в тебя духовные силы тринадцать дней, поэтому будет лучше, если их труды не будут напрасными из-за твоей безответственности. Внутри вдруг все сжалось. — С-сколько? Цижэнь уложил его на кровать, скептически посмотрев на болтающиеся с прикроватного монитора провода и висящие от капельницы трубки, и отошел в сторону, поправляя ханьфу и делая вид, будто это не он только что любезно нес кого-то на руках. — Ты был без сознания двадцать один день, — невозмутимо произнес старик, разворачиваясь и направляясь к двери. — Я извещу лекарей, что ты пришел в себя. Вэй Ин даже не успел сказать, как тот ушел, просто поставив его перед известностью. Сердце сорвалось с ритма, а внутри все задрожало от волнения и тревоги. Двадцать один день? Не может быть, чтобы он столько спал — максимум, два дня, но не настолько же долго. К тому же, по ощущениям и пребыванию в той тьме, не прошло даже и нескольких часов. Шутка? Но старик Лань не похож на того, кто стал бы шутить над подобным. Да и вообще на того, кто шутит. И это… обескураживает. Подняв руки, Усянь внимательно всмотрелся в свои ладони, вспоминая другого себя, и поджал губы, не желая даже думать о том, что бы это значило. Он был на грани жизни и смерти — теперь в этом не было сомнений, только почему в той тьме он ощущал себя хорошо? Почему шел вперед, думая о покое? Что было, если бы его ничего не остановило? На миг стало страшно от сей мысли. И не успел даже подумать о большем, как дверь открылась — и перед ним предстал Лань Чжань: немного потрепанный, бледный, с синяками под глазами и с непривычно голым лбом. Растерявшись, даже не успел открыть рта, как его тут же заключили в объятия, прижимая к себе. Вэй Ин не смог ничего сказать — почувствовав такое знакомое и приятное тепло, утонул в эмоциях, захлестнувших с головой, и яро вцепился в ответ, стараясь вжаться в горячее тело сильнее и спрятаться от всего вокруг. Облегчение наступило тут же, отгоняя все страхи, тревоги и сомнения, а пальцы цеплялись за чужие плечи так сильно, словно все это может исчезнуть. — Лань Чжань, — тихо слетело с губ, — Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань. — Вэй Ин, — его подтянули настолько близко, что попросту перетянули на колени, крепко сжимая и не отпуская. — Лань Чжань, — вторил Усянь, утыкаясь носом в шею, — прости, что испугал, я… … и не успел договорить. Чужие горячие ладони нашли его щеки, накрывая и отстраняя, а потом внезапно приблизили к себе — и их уста сомкнулись. Сердце внутри выбивало чечетку, удивление сдавило грудь, отчего он не в состоянии был хоть что-то сделать. Чужие сухие губы прижимались к его с таким отчаянием и горькой надеждой, что внутри все обливалось кровью, а глаза заслезились. «Я тут, я здесь» — хотелось сказать. «Ты тут, ты здесь» — хотелось услышать. И Вэй Ин закрыл глаза, отвечая. Отдаваясь чувствам. Принимая. Теплые губы сминали его немного жестко, вспыльчиво и резко, словно проверяя, действительно ли все это реальность; руки скользнули на шею, сжимая и не позволяя отстраниться, — это были всего лишь касания, но они так сносили крышу, что, не удержавшись, Усянь скользнул ладонью вверх и зарылся пальцами в чужие волосы, полностью отдавая себя. — Вэй Ин, — шепнули ему в губы, сквозь их прерывистые и лихорадочные касания, — ты здесь. — Я здесь. И снова поцелуй. Лань Чжань целовал его без остановки — и Усянь принимал все, стараясь отдавать не меньше. Они будто сходили с ума, не прекращая; будто сейчас это жизненно необходимо для них, будто от этого зависели их жизни — и не удивительно, если бы это было так. Сейчас не было ничего хуже, чем оторваться друг от друга. Они просто не могли. К черту все. Вэй Ин открыл рот, собираясь углубить поцелуй, но внезапно Ванцзи оторвал его от себя, подхватывая аккуратно на руки и укладывая на кровать. Провел пальцами по губам и укрыл одеялом — и не успел Усянь возмутиться, как дверь открылась, а в ней показался незнакомый мужчина, а сзади него старик Цижэнь. — Как ваше самочувствие? — спросил незнакомец с порога, подходя ближе, и добавил: — Не считая слабости и головокружения. — Только слабость и головокружение? — вяло улыбнулся Вэй Ин, еще плохо соображая от пережитых эмоций и от поцелуя в целом. Мужчина ничего не сказал, подойдя почти впритык к кровати и выставляя руку перед ним — и теплом обдало все тело, отчего мурашки пробежались по спине, а дрожь напала на конечности. Сделав несколько глубоких вдохов, Усянь почувствовал пульсирующую боль в голове, от которой на лбу выступил пот, а внутри все будто бы сжалось. Прохладная рука коснулась его лица — и стало немного легче. Кинув благодарный взгляд на Ванцзи, больше не смог держать глаза открытыми, ощущая себя очень слабо и совсем бессильно. — Его Золотое Ядро очень слабо, но уже стабильно, — сквозь пелену, которая снова накрыла Вэй Ина, услышал он голос того незнакомца, — Он не сможет использовать духовные силы даже спустя десятилетия самосовершенствования, — прозвучало над ним, как приговор. Не то, чтобы Усянь надеялся стать сильнее — скорее, больше делал то, что ему говорили, но все равно почувствовал разочарование, от которого стало горько и тошно. Погрузившись в собственные мысли, больше не слышал ни слова, стараясь сосредоточиться только на чужой руке на своем лице. У него что-то спрашивали, но сознание ускользало — поймать его за хвост было сложнее с каждой секундой, а голоса были слишком смазанными и непонятными, будто бы за стеной, — и чтобы понять их смысл, нужно с усилием прислушиваться, что невозможно сейчас в его состоянии. Хотелось, чтобы его оставили в покое, но Вэй Ин не мог сказать ни слова. И пришел в себя только тогда, когда они снова остались с Ванцзи наедине. Он не видел его с закрытыми глазами, но чувствовал его присутствие. Дернув слабо ладонью, почувствовал облегчение, когда ее накрыла и сжала чужая рука, а затем кровать прогнулась под чужим весом — и Вэй Ина прижали к себе. Разочарования и грусть отступили на второй план, становясь не особо важными в этот момент. Ощущая твердость и тепло чужого тела, старался не думать ни о чем, отдыхая в приятных объятиях — на него вечно наваливается все и сразу, не давая даже продыху; смерть уже третий раз дышала в затылок, обещая утащить к себе в объятия и никогда не отпускать, а эмоции лились рекой из него. Этого слишком много для одного человека. Так не должно быть. Когда этому безумию придет конец? Сколько можно? К тому же, сейчас он был без сознания двадцать один день — что будет дальше? Он вообще сможет прийти в себя снова, если подобное повторится? Нет. Не думать об этом. — Лань Чжань, — одними губами прошептал он, всхлипывая скорее от пережитых эмоций, чем от слез, — спасибо. В ушах все еще стоял гул, поэтому он не смог услышать ответ, даже если бы захотел, а посему продолжил, толкаясь носом во что-то твердое, совсем как слепой котенок: — Я шел по ленте, — он даже не слышал собственного голоса, поэтому не был уверен, что вообще говорит. — Я был во тьме, она звала меня вперед, но лента мешала и тянула в обратную сторону, из-за чего я вернулся… — его сжали сильнее, — и встретил самого себя. Наши запястья были соединены лентой, а когда я дотронулся до другого себя, то он исчез, а я проснулся. Хотелось бы сейчас услышать ответ, но Вэй Ин не мог — находясь на грани бессознательности, только почувствовал, как что-то прижалось к его макушке. Удивительно, он был без сознания больше половины месяца, а ощущал себя таким уставшим, что проспал бы еще столько же, хотя это было плохой идеей. «Только пару часиков», — заверил он сам себя. И отключился, не в силах больше оставаться в сознании. *** Второе пробуждение было намного приятней — по крайней мере, он не чувствовал себя так, будто мог развалиться в любую секунду. В руках по-прежнему ощущалась слабость, а голова слегка кружилась от любых резких движений, но даже так было немного лучше, чем было, из-за чего без проблем мог самостоятельно приподняться на локтях и придвинуться к мягкой спинке кровати, чтобы опереться о нее. Мысли были забиты произошедшим. Он с дрожью вспоминал тьму, в которой бесстрашно блуждал, и пытался понять, что она значит вообще для всех — было ли это тем самым «последним путем»? Неужели во время смерти или на грани человек попадает в то место? И как на его запястье оказалась лента Лань Чжаня? Что происходило в это время с его материальным телом? — много вопросов буквально разрывали мозг, и ни на один не мог найти ответ. Возможно, он помнит все это, потому что при жизни может создавать астральную проекцию, или вообще попал в эту тьму как раз потому, что может это делать. Сложно быть таким особенным, когда не знаешь, на что вообще способен и какие последствия от этого есть. Старик Лань совершенно обоснованно сказал ему не использовать свои способности до тех пор, пока про них не найдет информацию. Усянь, как и всегда, поступил по-идиотски, отправившись к Цзянам — не произойди этого, его Золотое Ядро не стало бы таким слабым, а состояние здоровья не ухудшилось. Та тварь сожрала его воплощение — и это стало первым шагом к тому, что подвело к такому состоянию. Значит, произойди еще раз подобное — Вэй Ин умрет? Или лишится Золотого Ядра? Вздохнув, устало зарылся руками в волосы, аккуратно заплетенные в косу и не мешающие крутить головой, хотя это было и не нужно, учитывая, что плохо становилось от любого резкого движения, а посему он просто старался лежать неподвижно. Почти неподвижно. Как успокоить все эти мысли? Остановить крутящиеся в них вопросы? Как перестать думать об этом? Он с радостью бы переключился на что-то другое, однако то самое «другое» … … мысли прервал зашедший в комнату Лань Чжань, держащий в руках глубокую миску. От его вида щеки заалели настолько сильно, насколько были способны, а сердце внутри сделало странное «вжух» — и забилось с немыслимой скоростью, практически выбивая чечетку о ребра. Пытаясь сделать вдох, опустил взгляд вниз, в волнении смяв в пальцах одеяло с такой силой, что костяшки побелели, а запястья заныли от боли. Боже, он ведь только подумал, что «другое» — это их поцелуй, как Ванцзи появился в этот же миг. Из-за этого растерянность и неловкость были вдвое сильнее, мешая сосредоточиться и нормально мыслить. Лань Чжань подошел к кровати, аккуратно поправил простынь и слегка подвинул одеяло, чтобы сесть рядом. Смущенно отодвинув ноги, чтобы было больше места, Усянь не мог произнести ни слова — казалось, он в силах только смотреть на свои руки и неловко ощущать, как натянулось одеяло и прогнулся под чужим весом матрас. — … Сглотнув вязкую слюну, не с первого раза услышал, что сказал ему Ванцзи, полностью поглощенный своими мыслями, и встрепенулся, столкнувшись со взглядом золотых глаз, ожидающих уже ответа. Черт. — Что? — тихо спросил Вэй Ин, внутри ругая себя за свою задумчивость и искренне надеясь, что его громкого сердцебиения не слышно со стороны. — Рисовый отвар, — снисходительно повторил Лань Чжань, — ты долгое время был без сознания — организм слишком слаб, чтобы принимать более жирную пищу. Кинув быстрый взгляд на глубокую миску, тяжело вздохнул, недовольно протянув: — Не успел проснуться, как ты меня опять этой гусуланьской отравой пичкаешь, — и хотел было протянуть руки, чтобы забрать несчастный отвар себе, но Ванцзи отодвинул ладонь в сторону, не позволяя этого сделать, отчего Вэй Ин недоуменно выдохнул: — Лань Чжань? — Ты еще слаб, — просто ответил он, — я помогу. Усянь не успел даже переспросить, правильно ли все услышал — в открытый рот тут же была всунута ложка, с которой он рефлекторно хлебнул отвара и проглотил, позабыв про все свои слова. Это было безвкусно. Однако стоило ему съесть немного, как желудок дал знать, что все еще существует в его теле, завыв раненым животным. Только сейчас почувствовал, насколько был голоден, неосознанно потянувшись за добавкой — если бы Ванцзи не убирал тарелку, то Усянь бы непременно выхватил ее и выпил одним залпом. Вместо этого его любезно и медленно кормили с ложечки, словно маленького ребенка, не позволяя торопиться. Сейчас самым главным для Вэй Ина было просто забить желудок, чтобы тот не причинял дискомфорта, и уже не важно, какая на вкус была еда. Казалось, что будь перед ним даже то непонятное варево, которое только чудом не оживало прямо с пиал, — осушил бы и его. Рисовый отвар закончился быстро — и хотелось еще. Этого было слишком мало, чтобы наесться, но Ванцзи одним только взглядом безмолвно дал понять, что больше нельзя, отчего разочарование буквально захлестнуло с головой. — Ну, Лань Чжань, — в обиде протянул Вэй Ин, наблюдая, как тот аккуратно ставит миску на тумбу рядом. — Твоя семья тебя искала, — внезапно произнес тот, заставляя ошарашено замереть. И судорожно выдохнуть. Усянь, конечно, знал, что шиди и Цзян Фэньмян спохватятся, когда не обнаружат его в квартире, но с самого начала пребывания в Облачных Глубинах прошло всего ничего дней — и тогда можно было что-то придумать и правильно все преподнести, однако сейчас минул почти месяц. И это действительно обескураживало. — И… — голос внезапно охрип, отчего пришлось прочистить горло; он не знал, как правильно поставить вопрос, из-за чего растерялся, почувствовав головокружение, —… И… Лань Чжань внезапно положил ладонь на плечо и нежно погладил, заметив его состояние. Вэй Ин не был готов к этому разговору, совершенно позабыв о жизни вне барьера, а поэтому даже не представлял, как все объяснить семье и удастся ли сделать это вообще. По спине пробежались мурашки, воздуха стало не хватать, а руки задрожали, отчего пришлось впиться пальцами в одеяло снова. — Все в порядке, — Ванцзи несильно сжал его плечо. — Дядя встретился с твоим отцом. Они думают, что ты находишься здесь на лечении. — На лечении? — повторил Вэй Ин, хмурясь, — дядя Цзян… что-нибудь спрашивал? — Мгм, — Лань Чжань кивнул, — мой дядя лучше знает. Он расскажет потом. Боже, как это все… В очередной раз вздохнув, начал успокаиваться, стараясь не накручивать самого себя. Нужно решать проблемы по мере их поступления, и раз сейчас мадам Юй не разносит эту чертову гору на пару с шиди, а его не вытаскивают домой за ухо, значит все в порядке — и старику удалось убедить Цзян Фэньмяня, что все нормально. Вдох. Все нормально, — повторял он себе. Выдох. И почему каждый раз с ним случается подобное дерьмо? Чем он заслужил это? — одно другого лучше, пытаясь утопить; Вэй Ин уже забыл, когда все было нормально и на каком моменте неудачи и проблемы полились на него со всех сторон. Честно признать, он уже и не помнит, каково быть свободным от всего этого. Просто не помнит. Закрыв лицо руками, потер глаза, стараясь себя успокоить. Старик Лань расскажет ему намного больше, чем Ванцзи — и поговорить с ним не терпелось, чтобы узнать все подробности, но головокружение сбивало с толку. Сейчас Усянь мог только смиренно ждать в этой комнате, пока силы не вернутся ровно настолько, чтобы передвигаться самому не становилось большой проблемой. — Еще и с работой непонятно что… — вмиг он вспомнил, отчего груз проблем с новой силой надавил на плечи, и Вэй Ин в обиде пробурчал, жалуясь самому себе: — ни ноутбука, ни телефона, ни связи, ни интернета. Это было действительно сложно. Уже целый месяц он не выходил на связь ни с кем, словно выпал из жизни — и сейчас он совсем не в курсе, что происходит в мире. С ним наверняка пытались связаться любыми способами: друзья, семья, знакомые, работодатели, — и все без толку. Как вообще Цзяны его нашли здесь? Откуда они узнали, что он тут? Почему все так непонятно? Усянь не знал, как вообще на это реагировать и до сих пор не мог поверить в то, что его потеря сознания растянулась на двадцать один день. Он просто проснулся — и проблемы обложили со всех сторон. Даже те, про которые знать не знал. Что ему делать? Что ему вообще со всем этим делать? — Все тут, — вдруг сказал Ванцзи, вставая с места. — Что? — не совсем понял Вэй Ин, не успев опомниться, как Лань Чжань исчез за дверью, чтобы вмиг вернуться обратно, словно и не уходил вовсе. В руках он держал его ноутбук и телефон — и, подойдя снова к кровати, сел, протягивая вперед. Усянь недоуменно забрал все, водружая себе на колени — еще раз в вопросе посмотрел на Лань Чжаня — и поднял крышку ноутбука, запуская систему. В голове только был вопрос: «Это было так просто?», но не спешил ничего говорить, остерегаясь того, что сие решение может поменяться в одно мгновение. Первым делом он решил проверить рабочую почту — и не удивился, когда обнаружил приказ об увольнении, пришедший десять дней назад, и окончательный расчет. Куча сообщений от нанимателя по фрилансу* и висящий недоделанный проект, у которого поджимал срок сдачи.

*Фриланс — это работа на себя. Фрилансерами называют специалистов в области ИТ, рекламы и маркетинга, представителей творческих сфер, которые сами ищут заказы, выполняют их и получают за это деньги.

Горький и обреченный вздох вырвался из груди. — Лань-гэгэ, — и расстроенно протянул, кидая взгляд на Ванцзи, — Ты же будешь любить меня, даже если я стану нищим и повисну на твоей шее? — Мгм, — прозвучало сразу в ответ, и Усянь вздохнул еще раз. Ничего другого ожидать от Лань Чжаня и нельзя было. Это и радовало, и расстраивало одновременно: с одной стороны он не останется голодным, но с другой не сможет себе позволить ровным счетом ничего, а это категорически не устраивало. Хоть в накоплениях сейчас и есть деньги, которых должно хватить на некоторое время, но это не значит, что так может все и оставаться. Пролистывая рабочую почту и очищая ее от спама, вдруг увидел личное письмо, пришедшее почти неделю назад, и нахмурился. «The homeless sagebrush»* — имя отправителя. Вэй Усянь хоть и был затворником, но знал известных и довольно хороших хакеров, и написавшим был одним из ТОП-ов в Китае.

*Переводится как: «Бездомная полынь».

Что хакеру понадобилось от АйТи-шника? Признать, Вэй Ин и сам раньше висел в ТОП-е, да и там остался под хакерским псевдонимом, но завязал уже давно, решив быть честным и не ввязываться в неприятности. Если обнаружат его месторасположение — хотя сквозь его самонаписанную защиту вряд ли можно было пробиться даже опытным хакерам — то пришлось бы сваливать в общем порядке из города, а с его особенностью даже носа совать за порог нежелательно было. Открыв письмо, на секунду замер. А после ужаснулся, не поверив собственным глазам и тому, что прочитал.