Двойное несчастье

Если бы в мире существовал конкурс на самые дебильные фразы, произнесенные в сложные моменты, Хэ Тянь завоевал бы гран-при во всех номинациях. Рыжий давно в нем такую хуйню подметил: сначала этот уебок загонял его в угол, прижимал к ногтю своей настойчивостью, выдирал с самого дна души острые, истекающие кровью истории. Заставлял распахивать сердце. Потом вцеплялся, окружал собой, баюкал, позволял опереться, отдышаться, успокоиться. А вот опомниться после этого не давал никогда: за секунду до того, как ситуация могла бы стать неловкой, он всегда пиздел что-то такое, от чего Рыжий со злостью отскакивал в сторону. Сначала это вызывало разочарование, потом ранило. А потом Рыжий раскусил этот прием. Хэ Тянь не делал ничего нового: он просто пытался подготовиться ко всему, что могло пошатнуть его привычную самоуверенность. Такие моменты, как этот вот, были для Тяня настолько острыми, что он не знал, как с ними справляться. Просто впитывал их, как сухая земля впитывает дождевые капли. А потом рывком пытался вернуть все в привычное русло. Не то чтобы Рыжий был экспертом по душевному катарсису, но он уверен, что хотя бы не пиздел всякое дерьмо, если бы Хэ Тянь всерьез раскрылся перед ним. А этот вот пиздит. И делает так каждый раз, когда чувствует, что это сближение вот-вот закончится: открывает рот и несет какую-то хрень, заставляющую оттолкнуться от него. И к этой секунде Хэ Тянь всегда снова становится Хэ Тянем: натягивает на рожу самодовольную ухмылку, пошло шутит, метко стреляет провокациями. Хуй знает, что было бы, если бы Рыжий хоть раз оттолкнул его раньше, чем тот произнесет очередную дебильную фразу. Хуй знает, где в нем был встроен датчик, распознающий тонкий момент, когда пора начинать нести ересь. Но датчик такой у этого кретина был однозначно. Это Рыжий усвоил наверняка. Возможно, потому, что в нем самом появился датчик, оповещающий об очередной хэтяневской гран-при-фразе. Сработал он технично: моментально засек, как рука, поглаживающая макушку, остановилась на затылке и чуть плотнее прижала лоб к горячей шее. И Рыжий сразу понял, что сейчас случится. — Хорошо, что ты не спишь с Чино. Потому что я хочу, чтобы ты спал со мной. Ну вот, блять. Катарсис окончен. Сдайте бланки и не забывайте личные вещи. — До чего ж ты ебнутый, — трясет головой Рыжий, вырываясь из объятий черного пиджака. — Сам с собой спи, припадочный. — Ничего другого мне и не остается, — с улыбкой разводит руками Хэ Тянь, а потом манит Рыжего ладонями: — Может, еще чуть-чуть пообнимаемся? Мне нравится, когда ты такой страстный. — Сгинь,— отчаянно заливаясь краской, бросает Рыжий, отходя на безопасное расстояние от распахнутых объятий. — Мне даже покурить захотелось. Угостишь своей сигареткой? — Обойдешься, — Рыжий рывком поправляет шапку и сворачивает за угол. — Мы уже почти пришли. Будешь травиться — опоздаем в твое сраное местечко. — Пунктуальный малыш Мо. Люблю, когда у тебя лицо такое серьезное. — Жмурится довольно, как сытый кот, и возвращается к своим доебам: — А щербет тебе нравится? Рыжий закатывает глаза и сжимает зубы. Думает: мне нравится, когда ты захлопываешься. Но вслух этого не говорит: знает, что тогда этот обмудок не закроет рот до конца жизни. Путь к местечку занимает примерно полчаса, и к удивлению Рыжего, почти все это время Хэ Тянь молчит. Видно, что он и правда устал. В вечер перед Рождеством метро не бывает забитым, как в утренний час пик, но народу все равно натолкалось прилично, и сесть оказалось негде. Поэтому мажор просто прислонился спиной к металлическому боку вагона и прикрыл глаза. Рыжий стал рядом и искоса рассматривал Хэ, периодически окидывая напряженным взглядом других пассажиров: не тычет ли в него кто-то пальцем за то, как пристально он пялится на смазливого мудака рядом? Но всем абсолютно похуй: кто-то утыкается в телефон, кто-то читает книгу, кто-то точно так же влипает взглядом в сидящих рядом людей. Рыжий цепляется глазами за девушку, которая стоит почти напротив и исподтишка рассматривает парня, привалившегося к двери. Морщится: бля, неужели и он сейчас вот так выглядит со своим шифрованием? Да это же палево такое очевидное, что даже стыдно становится. Вот эти короткие, но внимательные взгляды, они будто щелчок камеры: она выхватывает детали, потом отводит взгляд, моргает часто и опять возвращается к разглядыванию. А потом Рыжий замечает еще кое-что и нервно хмыкает. Ситуация даже смешная: на парне черная куртка и серые джинсы, а девчонка одета в светлую толстовку. У нее даже волосы немного медью отливают. Рыжего прямо передергивает от мысли, прилетевшей в башку: вот так, наверное, все могло бы выглядеть, будь он девчонкой. Насколько все было бы проще. Органичнее. Может, даже не пришлось бы отрицать очевидное и наступать себе на горло. И уж точно не пришлось бы торопливо осматривать вагон, боясь, что тебя засекут за голодным разглядыванием мужицкой морды. Он пялится на ни в чем не повинную девушку с непонятным раздражением, будто это она виновата в том, что Рыжий не родился бабой. Или Хэ Тянь. Смотрит косо на стоящего справа мудака: у того лицо такое расслабленное, будто он и правда уснул. Рыжего прямо подмывает пнуть его. Стоит тут, сука, такой весь невинный и привлекательный, как будто это не он пустил по пизде один из таких редких настоящих выходных Мо Гуань Шаня. Губы свои дурацкие сжал и не двигается. Урод. Пусть даже не надеется, что вот эти темные тени под глазами заставят Рыжего злиться хоть чуточку меньше. Или это из-за ресниц такие тени, а не от недосыпа?.. И надо же этим ебучим ресницам дрогнуть именно в тот момент, когда Рыжий разглядывает их так пристально. На мгновение серые глаза встречаются с золотыми, и Рыжий быстро отворачивается, чувствуя, как с шеи наползает жар и заливает щеки. Поднимает взгляд и напарывается прямо на глаза той девчонки напротив. Она смотрит ему в лицо, потом переводит взгляд на стоящего рядом с ним мажора, а затем снова возвращается глазами к Рыжему и улыбается как-то понимающе, чуть смущенно и даже сочувствующе. Мо Гуань Шань пялится на нее в ответ и даже хмуриться забывает: это че еще за клуб солидарности влюбленных? Только этого ему, блять, не хватает. Казалось бы, что может сделать этот вечер хуже? Ну так вот что: какая-то телка только что засекла их с мажором нежные взгляды и кивнула со знанием дела. Разве что не начала подсказывать Рыжему, как закадрить черный пиджак. Он резко отворачивается, все еще чувствуя жар на щеках. Почти утыкается носом в обшивку вагона, бросая короткий жгучий взгляд на сонного еблана. И от того, как тот извиняюще улыбается этой почти-рыжей сучке, Рыжего затапливает новой волной жара вперемешку со злостью. Он рывком оборачивается и видит, как эта телка лыбится Тяню в ответ. Ясное дело, блять, как иначе-то быть могло, это же мистер Харизма. Рыжий не удерживается и выплевывает: — Хули ты пялишься, там без шансов. Вон с ней рядом крендель стоит, она всю дорогу на него втыкала, пока ты тут слюни пускал. Хэ Тянь переводит на него такой взгляд, будто Рыжий заявил, что хочет до конца жизни прислуживать ему. Смотрит недоверчиво и восторженно, как если бы на него свалилось огромное счастье. И, кажется, сейчас все станет еще хуже. Рыжий начинает двигаться даже раньше, чем этот поехавший делает шаг навстречу к нему: отскакивает в угол, буквально вжимаясь в промежуток между окном и дверью, но больше деваться некуда, а Хэ Тянь уже тут как тут. Приближается одним рывком и становится близко-близко, почти вплотную к Рыжему. И куда девалась его сонливость, и как будто насрать ему на вагон, полный людей: пялится на алеющее знамя, которое раньше было ебалом Мо Гуань Шаня, и спрашивает: — Малыш Мо, ты что, ревнуешь меня? — Ты что, долбоеб? — громко кричит Рыжий, игнорируя то, как стоящие впереди люди оборачиваются на этот крик. Жмурится, отворачиваясь в стену. — НЕТ! — Малыш Мо! — И этот уебень хватает красное лицо в капкан горячих ладоней, не обращая внимания на попытки Рыжего вырваться, всматривается в глаза, а потом резко прижимается щекой к щеке Рыжего, выдыхая прямо в ухо: — Эй. Не кипятись. Меня интересуют только наши с тобой шансы. Но твоя ревность меня заводит. Рыжий судорожно сглатывает, закрывая глаза и чувствуя, как вдоль позвоночника скатывается лавина мурашек. Волосы под шапкой почти встают дыбом, и кстати о том, что умеет вставать: он на всякий случай одергивает белую толстовку, натягивая ее по самый зад. Не самая лучшая конспирация, но в вагоне немало людей, и он уж надеется, что никто не станет оборачиваться, чтобы заглянуть Рыжему между ног. — Иди к хуям со своими фантазиями, — упираясь локтем в грудину напротив, громко говорит он, зыркая по сторонам. Вот гондон. Сколько ж можно позорить Рыжего на людях своими гейскими доебами? Да все вокруг же сейчас… Только вот похуй всем вокруг. Натурально: даже те, кто обернулся минуту назад на громкий вскрик Рыжего, вернулись к своим телефонам, собеседникам, мыслям. И это нехило так ломает что-то в мозгах: оказывается, всем и правда поебать. Рыжий оказался в подобной возмутительной ситуации впервые со школьных времен, но теперь он уже не школьник и не думает, что внимание всего мира сосредоточено исключительно на нем. Даже наоборот: мир доказывал ему, и весьма убедительно, что всем на него, Рыжего, насрать с высокой горки. Есть проблемы — они твои. Выкручивайся, как умеешь. Зажали в углу — красней, раз ничего другого сделать не можешь. Никто не станет бросаться на помощь или тыкать в тебя пальцами. Мир каждый день видит миллионы ебанатов в самых конченых ситуациях и просто живет себе дальше. Что тут говорить об их маленькой тесной потасовке в углу? Рыжий, сглотнув, думает, что даже если бы Хэ Тянь сейчас зализал его, никто и глаз не поднял бы. Сюрприз, говорит Рыжему полный вагон метро, двадцать первый век, твоя ориентация никого не трогает. Люди всех существующих гендеров ебут овощи и обручаются со статуями. Обжимашки двух мужиков уже давно не в топе сексуальных странностей, и никто уже не станет ебашить тебя током за притяжение к человеку твоего же пола. Тянь поправляет пиджак и улыбается так сладко, будто только что сорвал джек-пот в лотерее. Рыжий смотрит на него, нахмурив брови и качая головой: блять, что за дебил. Горячие пятна на щеках наконец остывают. Поезд замедляется, но нужная им станция будет только через одну, и все равно Рыжий зачем-то вскидывает глаза и пялится на дверь. Эта парочка у выхода начинает собираться: он отлипает от двери, сует руку в карман и лениво клацает что-то в телефоне, а она снова фотографирует его глазами. А потом, будто почувствовав на себе взгляд, чуть оборачивается и смотрит прямо на Рыжего. Задерживается на его глазах на пару секунд, переводит взгляд на стоящего рядом с ним мудака, снова возвращается к лицу Рыжего и улыбается. Ободряюще и даже чуть завистливо, покосившись на своего кренделя. Как бы говорит: видишь, а мне пока не повезло. Вагон замедляется, и прежде, чем дверь открывается, Рыжий неожиданно для себя самого чуть улыбается ей в ответ. Хуй знает, зачем: просто сложно ему, что ли? Хмуриться так и не перестает и тянет вверх лишь один угол рта, да и то слабо, но все-таки это улыбка. “Повезет еще.” Бросает косой взгляд на Тяня: тот снова прикрыл глаза, все еще улыбаясь во все зубы. И возвращается взглядом к девчонке. Дверь открывается, и ровно в тот момент, когда почти-рыжая расплывается широкой ответной улыбкой, стоящий рядом крендель смотрит недоуменно на Мо Гуань Шаня, хватает девчонку за руку и вытаскивает из вагона наружу. И Рыжему почему-то хочется улыбаться сильнее. **** Чем ближе они с Хэ Тянем подходят к назначенному месту, тем больше Рыжего начинает дергать: раздражение нарастает вообще без видимого повода, под ребрами жжет морозом, и хоть он и говорит себе, что бояться нечего (это же всего лишь неразлучники), но все равно стремается. Теперь стало ясно, как ему повезло увидеть богатея внезапно, без подготовки: он представляет масштабы своего мандража от ожидания такой же встречи с Тянем и внутренне содрогается. Нахуй, это он бы точно не вывез. Сбежал бы. Он бы и сейчас рад сбежать, но как только они вышли из метро, Хэ сейчас же закинул руку на плечо Рыжему и сжал несильно, как бы намекая: никуда ты уже не денешься. Или говоря: я здесь. Напряжение держит ровно до секунды, в которую он упирается взглядом в стоящую около елки долговязую парочку. Как только он выцепляет белобрысую макушку, вертящуюся около монолитно нерушимой пшеничной, в груди почему-то отпускает. Он будто ждал, что эти двое вымахают в крутых чуваков, которые посмотрят на него и сразу поймут, что Рыжий живет на автосервисе. Но ничего такого не случилось: Цзянь и Чжань совершенно обычные, такие же, какими он запомнил их до своего решения оборвать все связи. Чжань стоит спокойно и втыкает в мобильный, одной рукой придерживая висящий за спиной чехол с гитарой. В нем, кажется, вообще ничего не изменилось, ни одной детали. Ну разве что волосы отросли и топорщатся больше обычного. Кажется, на нем даже куртка старая, синяя, совсем легкая. Эта зима на удивление теплая. Хорошо, что не дождливая. Цзянь тоже ни капли не изменился: носится вокруг Чжэнси, как на спидах, и у Рыжего в башке даже мелькает мысль, что это многое объяснило бы: ему еще со школьных времен было совершенно непонятно, откуда в человеке может браться столько энергии. За те несколько секунд, что они с Тянем приближаются еще незамеченными, белобрысый успевает трижды сменить положение в пространстве, три раза из трех умудряясь повиснуть на Чжане под разными углами. Единственное новшество в этом вечном двигателе — очки: прищурившись сквозь их стекла, Цзянь вылавливает взглядом черное и белое и расплывается в восторженной улыбке. — Чжань! Чжэн! Си! Взгляни, КТО НАКОНЕЦ ПРИШЕЛ!! — Блять, я уже и забыл, какой ты громкий. Морщится показательно-недовольно, но на самом деле видеть белобрысого он даже рад. Как и Чжэнси, в общем-то: этот смотрит вроде бы безразлично, но без капли негатива, как и раньше. Кивает спокойно. Не самое радушное приветствие, но Рыжему оно подходит. Зато Цзянь буквально взрывается радостью, почти пляшет вокруг Рыжего, то хватая его за плечи, то сжимая в коротком объятии, отскакивает, ощупывает, подпрыгивает. Пиздец какой-то. — Сиси, посмотри, как наш мальчик вырос! О Рыжик, ты так возмужал! И руки такие, ммм, рельефные стали, а как изменилось лицо! Давно не видел такого добрейшего выражения! Даже на необитаемом острове, на котором, кстати, я провел почти год, мне не пришлось встречаться с такой искренней радостью, которая плещется сейчас в твоих глазах! Ну признайся, ну признааааайся, хмурый ты человек, что тоже рад нас видеть! Хлопает ладонями по спине, даже проводит рукой по слегка торчащей из-под шапки рыжей челке, и Мо Гуань Шань начинает наконец отмахиваться от Цзяня под пристальным взглядом Чжэнси. Хэ Тянь наблюдает за этими плясками со спокойной полуулыбкой. Рыжий даже назвал бы ее нежной, если бы это не звучало так отвратительно. — Цзянь, не задуши мне Рыжего. — Что значит “мне”? Почему “мне”? Рыжик, почему мне не душить тебя ему? А кому мне тебя душить? — Минуты не прошло, как мы встретились, а ты меня уже заебать успел. — А не душить тебя ему, потому что, ну, он тебя сам задушит, да? Потом, да? Попозже? Рыжий закатывает глаза, упирается ладонью в лоб вьющегося рядом Цзяня и легко отодвигает в сторону, даже не слушая его болтовню. Приближается к Чжэнси, смотрит ему в глаза и спрашивает: — Он че, на наркоту подсел? Че неуемный такой? Чжань молча пожимает плечами и протягивает Рыжему сжатый кулак. — Ну, если кому-то интересно, в чем секрет моей энергичности, я готов им поделиться! В общем, это утренняя, ну, скажем, йога, эммм, протеиновый коктейль и еще парочка других утренних практик… но о них я рассказывать не буду, чтобы Сиси на меня не дулся. Рыжий, все еще удерживая Цзяня на расстоянии вытянутой руки, легко касается кулака Чжаня собственным, и это приветствие будто замыкает круг. Глупое ощущение — чувствовать, будто ты действительно вернулся домой, всего лишь коснувшись костяшками молчаливого, почти безразличного человека. Но именно это Рыжий и чувствует. Ну все, возврата нет. Теперь только вперед, кажется. С этой мыслью он отпускает лоб Цзяня, который все еще барахтается вокруг его белой толстовки, пытаясь дотянуться до Чжэнси прямиком через Рыжего. Бросает взгляд на Хэ Тяня: тот смотрит в ответ как-то слишком серьезно и пронзительно, и стоит только Рыжему выбраться из ветряной мельницы конечностей Цзяня, мажор подходит ближе и привычно забрасывает руку на плечо. Рыжий сбрасывает ее, помедлив всего секунду. Потому что нечего тут. Но если уж не пиздеть, то чтобы он убирал руку, все-таки не хочется. — Здесь такая волшебная атмосфера! В воздухе так и витает дух Рождества! И все эти прекрасные елки, они так… так прекрасны! И эти… гирлянды! И вот это вот… Чжань Чжэнси, что это? Вот это вот, оно, оно тоже очень прекрасное! — Цзянь. Все уже поняли, что ты рад встрече. — Как только Цзянь снова стал возиться около него, Чжэнси тут же вернулся к мобильному. — Уймись уже. — Ну как же “уймись”, Сиси? Как уняться? Рыжий пришел, и Хэ Тянь снова здесь, и все совсем как в старые добрые времена! А давайте все снова поедем к Хэ Тяню в студию, и Рыжий будет тушить нам всем говядину и мыть посуду, а я наемся и усну, а Сиси сделает вместо меня домашку по математике! Мы отлично повеселимся! — Я щас тебя самого стушу, говядина ты. — Пойдемте, выпьем что-нибудь. Мы как раз вовремя. — Хэ Тянь, усмехаясь, прерывает эту милую беседу и легонько подталкивает Рыжего по направлению ко входу в заведение, мазнув горячей ладонью по спине. И как только Мо Гуань Шань думает с облегчением, что вроде бы все обошлось без эксцессов, Цзянь снова налетает на него сзади, и Хэ Тянь каким-то образом тут же оказывается рядом, так что Рыжий снова утыкается носом куда-то ему под челюсть, и даже Чжань, коротко хмыкнув, обхватывает эту беспорядочную кучу рук, привалившись боком к Цзяню. Рыжий, конечно, пытается вырваться из кольца этих поехавших, но не так-то просто оттолкнуть сразу троих. Да и хуй с ними, вообще-то, пару секунд можно и потерпеть. Ну, или минутку. Здесь, под подбородком у мажора, так пахнет охуенно. И даже рожу хмурить не приходится. И глаза можно закрыть, чтобы почувствовать лучше. А там, сзади, сверху и вообще со всех сторон раздаются короткие смешки, тычки какие-то чувствуются, кто-то елозит по рыжей голове желтую шапку, хлопает его по спине, а к макушке прижимается нереально теплая щека. И в этот глупый, почти дурацкий момент жизнь кажется не такой уж дерьмовой штукой. Кажется, что там, впереди, еще может случиться что-то по-настоящему хорошее. Это ощущение появляется внутри Рыжего ненадолго, всего на секундочку. Но и этой единственной секунды достаточно, чтобы вдохнуть почти полной грудью. Оказывается, чтобы почувствовать что-то похожее на счастье, иногда достаточно встретить старых друзей и просто прикрыть глаза. Прикиньте.